грохотом задвинул засов на больших  дверях.  Отрицать  нет
смысла - все рабочие ее полюбили, все радуются ее обществу.
   Как это она успела так быстро освоиться в их компании!
   Раст заметил, что теперь при малейшей царапине им немедленно  требовалась
медицинская помощь. Уму непостижимо, сколько  у  них  вдруг  стало  порезов!
Фрици даже пришлось  съездить  за  новой  аптечкой,  но  и  та  стремительно
истощалась. Он фыркнул. Крутятся вокруг Люси, как койоты  в  брачный  сезон,
выпендриваются, а сами с каждой ранкой бегут  к  ней,  как  слабаки.  Только
выставляют себя дураками.
   Честно говоря, ее не в чем было упрекнуть. Где бы Люси ни появлялась, она
приносила с собой дух радости, несмотря на все, что было у  нее  в  прошлом.
Эта радость имела волшебное свойство распространяться на окружающих.
   Стоя в темном дверном проеме, Раст смотрел, как Люси  убирает  в  коробку
ножницы, бинт и мазь. Он наподдал ногой ком земли и подумал, что же у нее за
прошлое такое. Она никогда о нем не рассказывает, а  если  кто-то  заговорит
меняет тему.  Видно,  Кеннет  был  не  подарок.  Раст  неожиданно  для  себя
порадовался, что тот умер. Он скверно обращался  с  Люси,  а  она  этого  не
заслуживает. Маленькая, хрупкая, яркая,  она  заслуживает  мужчины,  который
будет ее беречь.
   Женщина послала ему  застенчивую  улыбку,  сунула  коробку  под  мышку  и
направилась к дому. Он не  улыбнулся  в  ответ,  только  оттащил  в  сторону
тяжелую дверь, открыв ее нараспашку, и снял с мерина седло.
   Просто он никогда не мог устоять перед загадкой,  вот  и  думает  о  Люси
постоянно. Она все еще шарахается, как пугливая кобыла,  стоит  ему  сделать
резкое движение, а иногда ее глаза вспыхивают волнением, которое Раст  не  в
силах понять. А  потом  внезапно  опустит  ресницы,  сотрет  с  лица  всякое
выражение. Словно скрывает какой-то секрет.
   В ту ночь он проснулся от жажды. Бледный лунный свет расписал под  мрамор
комод и край кровати, тускло  блестел  на  медном  шаре  дверной  ручки.  Он
спустил ноги на холодный пол и в одних трусах пошел на кухню.
   Выйдя в коридор, он остановился возле двери  гостьи  и  напрочь  забыл  о
воде. Он представил себе, как она раскинулась на  кровати  в  тонкой  ночной
рубашке. Наверное, руки и ноги у нее обнажены, рубашка сбилась выше колен.
   Ковбой зажмурился и ткнулся лбом в дверной косяк,  чувствуя,  как  в  нем
закипает кровь. Его словно магнитом тянуло в комнату Люси.., в ее постель..,
и наконец, в ее тело. Как сладостно было бы гладить маленькое тело,  ласкать
чудесную грудь. Мысленно он оказался у входа в  ее  недра,  без  промедления
вошел, и оба они взлетели в космос, полный ярких, горящих созвездий.
   Он стоял в темноте, босиком,  и  желал  ее  -  переполненный,  болезненно
напряженный, потрясенный - и чувствовал себя совершенным идиотом, но  ничего
не  мог  с  собой  поделать.  Искушение  проскользнуть  в  ее  комнату  было
нестерпимым; он даже  потянулся  к  дверной  ручке,  но  скрипнул  зубами  и
отвернулся.
   Во дворе заливались цикады-самцы, призывая самок.
   Впервые  он  заколебался  -  сумеет  ли   удержаться?   Ранимость   Люси,
потребность в защите, в любви светилась в ее глазах со  всей  отчетливостью.
Мужчина был уверен, что сама она этого не сознает, но  ему  достаточно  было
вспомнить, каким Люси была ребенком, одиноким и тихим; в то  время  он  всей
душой ей сочувствовал, хотя в свои пятнадцать  лет  не  понимал,  чем  может
помочь.
   Но, черт возьми, она по-прежнему волнует его и вызывает  к  жизни  что-то
глубоко скрытое.
   Его снедало чувство, что он не может дать ей то,  чего  должна  хотеть  и
чего заслуживает такая женщина, как  она,  он  был  обязан  защитить  ее  от
разочарования, от других мужчин на своем ранчо и от себя самого.
   Нет, все-таки он дурак. От этой мысли его  скрутил  бессильный  гнев.  Но
подавить в себе желание обладать Люси он не мог, как не мог остановить закат
солнца над хребтами Гумбольдта  и  приход  ночи.  Так  и  не  напившись,  он
вернулся в свою комнату и напряженно застыл на кровати.
   Люси съездила в Рено и вернулась очень довольная покупками. Она  опустила
верх машины, и волосы растрепались, а лицо окоченело от холода. Люси была  в
восторге. Конечно, можно было съездить и поближе, в Лавлок, но она  не  была
уверена, что в маленьком городке найдется все, что нужно.
   Нагруженная пакетами, она заспешила к  дому,  ей  не  терпелось  нарядить
Стрекозу в одно из новых хорошеньких платьиц.
   При виде метрового мишки Фрици изумленно  заахала,  и  в  одно  мгновенье
гостиная оказалась завалена пакетами.
   Когда Раст вошел, то застыл, увидев бесчисленные свертки, раскиданные  по
полу и по дивану.
   - Я всегда обожала матросские костюмчики, говорила Фрици, держа  на  весу
крохотные полосатые сине-белые ползунки с красным шарфиком.
   - А ты видела джинсы-варенки и сапожки? Она у нас будет ковбоем!  -  Люси
сидела на диване среди вороха  покупок  и  весело  подбрасывала  на  коленях
Стрекозу.
   - Какого черта вы тут делаете? - взревел Раст, уперев кулаки в бока. Люси
и Фрици так и подпрыгнули. Он хмуро  оглядел  медведя,  обновки  и  обливной
пластмассовый ящик с игрушками.
   - Я.., э-э.., я подобрала  кое-что  для  Стрекозы..,  в  Рено,  утром,  -
ответила Люси. Разве она сделала что-то не так?
   - Зачем? - требовал ответа Раст.
   - Ползунки ей стали малы, - ринулась на подмогу Фрици,  -  все  остальное
растянулось. Малявке нужна новая одежда, она же растет.
   - Знаю, - воинственно ответил Раст. - Но я сам могу купить Стрекозе  все,
что ей нужно. Мы не нуждаемся в чужих благодеяниях.
   С упавшим сердцем Люси поняла, что слово "чужой" относится к ней.  Он  не
правильно понял ее поступок и почувствовал  в  нем  угрозу.  Она  совсем  не
думала о Расте, покупая вещи, только о Стрекозе - что ей нужно и как ей  это
подойдет. Она задела мужское самолюбие Раста.  Они  оба  знали,  что  у  нее
больше денег, чем у него, гораздо больше, и ее поступок это подчеркнул.
   Почувствовав напряженность, повисшую в  комнате,  Стрекоза  сморщилась  и
заплакала. Люси машинально прижала ее к себе  и  стала  что-то  нашептывать,
пока девочка не успокоилась.
   В злости Раст был таким же, как Кеннет. Люси съежилась,  томясь  знакомым
чувством униженности.
   - Я только.., я хотела как лучше. - Ее обуревали противоречивые  чувства,
но она пересилила себя. - У нее в  комнате  ничего  нет  -  ни  игрушек,  ни
подвесных погремушек, ни одеяла, по которому можно ползать. -  Надеясь,  что
он не заметил усилий, с которыми  она  брала  себя  в  руки,  Люси  посадила
малышку на колени и выпрямилась.
   - Ч-черт, - проворчал он.
   В нависшей тишине она слышала стук своего сердца.  Она  ощущала  на  себе
тяжелый взгляд Раста, но не смела поднять глаза. Все  силы  уходили  на  то,
чтобы сдержать подступившее отчаяние. Она скорее  чувствовала,  чем  видела,
что Раст разглядывает покупки.
   - Розовый комбинезон, который был на  ней  вчера,  действительно  мал,  -
угрюмо сказал Раст.
   Он подошел и  пощупал  мягкий  спальный  мешок.  -  Давил  ножки,  пальцы
скрючивались.
   - Конечно, давил, - с упреком сказала  Фрици.  Она  принялась  складывать
детские одежки; когда получилась аккуратная стопка, взяла  ее  и  понесла  в
комнату Стрекозы.
   Подняв белого пушистого зайца с длинными ушами, он обошел вокруг дивана и
встал  рядом  с  Люси.  Наклонившись,  пощекотал  девочку  заячьим  ухом.  В
мозолистой темной руке игрушка выглядела неуместно.
   - Я думаю, у ребенка должны быть и игрушки, и одежда по росту.
   - Я только этого и хотела, - еле  выговорила  Люси.  Пальцы  предательски
дрожали. - Извини, если я...
   - Нет, - он выпрямился и рубанул воздух рукой. Стащив с головы шляпу,  он
перевернул ее и уставился на дно, как будто там было  написано  то,  что  он
хотел сказать. - Это я должен извиниться, что накинулся  на  тебя.  Я  после
работы, усталый и задерганный. Ты все сделала правильно, Люси. Спасибо.
   Люси подняла затуманенную  голову.  Она  не  могла  поверить  в  то,  что
услышала. Раст накинулся на нее,  требуя  объяснений,  а  когда  все  узнал,
решил, что был не прав, и извинился! Он не стал кричать, часами злиться.  Он
ее даже похвалил. Поразительно!
   Он признал свою не правоту и извинился!
   Кеннет такого никогда не делал.
   То есть он, конечно, стал бы цветисто  и  многословно  просить  прощения.
Сразу после того,  как  наговорит  жестоких,  убийственных  слов  и  вдоволь
наизгаляется.
   После взрыва Кеннет всегда становился униженным и жалким. Как мальчик, он
клал голову ей на колени и умолял  его  простить.  Он  клялся,  что  никогда
больше не будет ее обижать, будет относиться с нежностью и уважением!
   В такие моменты она почти верила, что любит его. Ей  хотелось,  чтобы  он
всегда был таким.
   Ей отчаянно хотелось думать, что Кеннет говорит правду: он убедил ее, что
она никчемная личность, раз у нее нет профессии, что никому другому  она  не
нужна. И Люси говорила себе, что не так уж он  ее  оскорбил,  что  она  сама
виновата: разгневала мужа, и.., прощала его.
   Но рано или поздно все повторялось.
   Может быть, Раст не такой? Она понимала, что не могут все  мужчины  вести
себя, как Кеннет. Но как узнать заранее? Женщина страшно рискует,  доверяясь
мужчине. Люси давно  убедилась,  что  инстинкт  ей  ничего  не  скажет.  Она
вздохнула и обняла Стрекозу, которая тихо играла ее пальцами, глазки ее  уже
слипались.
   Если бы  можно  было  знать  заранее,  если  б  был  какой-то  приборчик,
измеряющий характер мужчины, его цельность, его внутреннее  достоинство.  Но
нет такого приборчика, а раз так, то она не может позволить себе опять пойти
на риск.
   Каждое утро после  завтрака  Раст  отправлялся  работать,  а  Люси  брала
перчатки, стремянку и пачку грубой наждачной бумаги и  принималась  скоблить
облупленные карнизы. Она работала до  полудня;  иногда  выкатывала  во  двор
детский манеж, и Стрекоза  составляла  ей  компанию.  Дом  был  оштукатурен,
непокрашенными оставались только карнизы и рамы, так что за неделю  она  все
отскребла.
   Люси отыскала краску, которую Раст по бартеру получил  от  соседа;  банки
были аккуратно сложены в гараже. Она взяла две банки и две  кисти.  Стоя  на
середине шаткой лестницы, она покрывала дерево эмалью цвета яичной скорлупы.
Люси проработала уже два часа, когда из-за угла верхом  на  лошади  появился
Раст.
   - Боже милостивый, что ты делаешь?!  -  воскликнул  он.  У  него  отвисла
челюсть при виде Стрекозы, мирно играющей в манеже, и  перемазанной  краской
Люси, стоящей на середине лестницы.
   - А, Расти, - она улыбнулась. Чтобы не мешали  волосы,  она  приспособила
кепку, надев ее козырьком назад; Люси  взмахнула  кистью,  и  мокрая  краска
черкнула по лицу. Черт с ней, подумала она, это уже в третий раз. Все  равно
вся грязная. - Я закончу дней через пять-шесть. Красиво, правда?
   - Ты красишь дом? Я предполагал, что его будут красить мастера, а ты сама
взялась? - Он в изумлении качал головой.
   - Все заняты, вот я и подумала, что разумнее  и  справедливее  справиться
самой, - объяснила она. - Тебе нравится?.. Или нет?
   - Люси, ты слишком много трудишься, - сурово сказал ковбой. - С  чего  ты
взяла, что все должна делать сама? Работники закончат. - Он подошел,  взялся
одной рукой за лестницу, другой - за ее ногу. Лестница закачалась. - К  тому
же это опасно.
   От его прикосновения Люси замерла. Ей было приятно ощущение сильной  руки
на своем теле, пусть даже на ноге,  закрытой  джинсами.  Тревога  пополам  с
удовольствием с пугающей быстротой захватила ее.
   - Тебе нужен выходной,  -  сказал  Раст.  -  Отдохни  от  работы.  Может,
устроить пикник? - Он потер подбородок. - А что, это идея. Поедем завтра  за
реку, прихватим еду.
   - Пикник? - эхом откликнулась Люси, все  еще  примороженная  к  лестнице.
"Только Раст, больше никого..." Она искоса бросила на него взгляд. Насколько
хорошо она знает Раста Шефилда? Не слишком ли это отчаянный шаг -  оказаться
в такой ситуации?
   - Ну да, пикник. Небольшая поездка верхом, отдых, обед, солнце, покой.
   - Я знаю, что это, - промямлила она.
   - Господи, что с тобой? Ты белая как мел. Почему?
   - Я не нервничаю, - солгала Люси. - Просто я занята. Очень-очень занята.
   - Съездим завтра, да?
   - Завтра я все еще буду страшно занята. На мне Стрекоза, ты же знаешь.  А
твои работники заняты  своими  делами.  Мне  нужно  закончить,  если  ты  не
возражаешь. - Люси отвернулась, избегая изучающего взгляда Раста.
   - Ты боишься, - заключил он. - Ты ужасно боишься куда-то со мной ехать. В
чем дело? Думаешь, я наброшусь на тебя?
   - Н-нет. Нет, конечно. - Слишком уж он догадлив. Она была не в  силах  на
него посмотреть. -Просто необходимо переделать множество дел.
   - Потому и нужно уехать. Считай это подзарядкой. - Раст старался сдержать
раздражение. Женщина не отвечала, старательно скатывая заляпанное полотно. -
Люси, мне тоже нужен отдых, - спокойно сказал он. - У меня  целый  месяц  не
было выходных. Я устал.
   - А-а. - Ее кольнуло чувство вины. Она не подумала, что  ему  может  быть
нужна передышка.
   - Давай помогу. - Он взялся за другой конец полотна.  Когда  они  скатали
его и засунули в ведро, он  сделал  нечто  удивительное:  коснулся  ее  носа
длинным пальцем, а дальше рука как  бы  сама  собой  упала  на  плечо.  Люси
замерла.
   Он сжал ее руку, поглаживая сверху вниз. Сквозь длинный рукав она ощущала
прикосновение сильных пальцев и понимала, что их сила  несет  не  угрозу,  а
только покой и утешение.
   - Все будет хорошо, Люси. Мы с тобой просто поболтаем. Даю слово,  что  я
тебя не трону даже так, как сейчас. Со мной ты будешь в полной безопасности.
Договорились?
   Даже если бы сейчас на нее кинулся разъяренный бык,  Люси  не  смогла  бы
тронуться с места. Ласка держала ее крепче капкана, томление  скрутило,  как
стальное лассо. Как же мало нежности и доброты видела она  в  жизни.  И  как
редко хоть кто-нибудь утешал  ее,  сочувствовал.  В  этот  момент  она  была
абсолютно без сил.
   Не давая себе времени на раздумье, она промямлила:
   - Послезавтра подойдет. Хорошо, Раст, давай устроим пикник.

Глава 5

   Кажется, ты  хотела  совершенствоваться  в  верховой  езде?  Превосходная
мысль! Люси обеими руками сжимала поводья мерина, которого для  нее  оседлал
Раст, и надеялась, что он не понесется вскачь. Пока что лошадь сделала всего
один шаг, и Люси изо всех сил сдерживалась, чтобы не вцепиться в луку седла.
   Утреннее солнце  поблескивало  на  спокойной  широкой  поверхности  воды,
отбрасывало на мокрую землю короткую тень от конюшни.  В  это  утро  ей  все
казалось слишком ярким, слишком большим. Даже мерин, выбранный  Растем,  был
слишком велик, и ей приходилось вытягивать ноги в стременах.
   Она любила лошадей и всегда мечтала завести парочку.  Но  пятнадцать  лет
назад ей не казалось, что седло расположено так  высоко  над  землей,  в  то
время она не боялась, что  может  покалечиться  и  даже  погибнуть.  Люси  с
замиранием поглядывала на землю, лежавшую  ужасно  далеко  внизу.  Это  была
затвердевшая грязь, сквозь  которую  проглядывали  острые  камни.  Если  она
свалится, обязательно что-нибудь себе сломает.
   - Ну как? - спросил Раст, повернувшись к ней в седле. К ремню у него было
приторочено лассо, через  круп  лошади  перекинуты  холщовые  сумки.  Черная
шляпа, линялая рубаха, потрепанные джинсы и мягкие  сапоги  довершали  облик
ковбоя-работяги.
   Он был воплощением ее мечты  -  мужчина,  работающий  на  земле,  у  него
твердые грубые руки, загорелое лицо с морщинками возле глаз, прямой, ясный и
честный взгляд.
   Этот человек был словно из тех  времен,  когда  ковбои  составляли  славу
Америки; если бы она не знала, что он преуспевал на юридическом поприще,  ни
за что бы не догадалась.
   - Все отлично, - соврала она. -  Я  только  несколько..,  мм..,  утратила
навык, вот и все. - Люси тайком отлепила от поводьев правую руку и  опустила
ее, старательно игнорируя его привычную усмешку.
   Ей никак не удавалось расслабиться. За прошедшие  сутки  она  тысячу  раз
готова была отменить пикник: нельзя им оставаться наедине с Растем!  Наедине
с Ростом.  При  этой  мысли  она  сразу  же  представляла  картины:  слияние
взглядов, рук, тел...
   Наедине.
   Люси закусила губу. Раст часто бывал резок, но вчера ей  показалось,  что
она ему нравится.
   Смущал факт, что малейшее его  прикосновение  доставляло  ей  несказанное
удовольствие. Еще опаснее было то, что она хотела близости.  Может,  еще  не
поздно пойти на попятный? Она бросила взгляд на закрытые ворота.
   - Люси. - Раст шевельнулся в седле. - Ты уверена, что все нормально?
   Она  мысленно  решала  вопрос,  оставаться  на  знакомой  территории  или
ринуться в неизведанное. Ковбой нахмурил брови.
   - Люси, ведь ты хочешь поехать, да? - тихо спросил он.  Было  видно,  как
важен ему ответ. Ловушка захлопнулась.
   - Конечно. - Но она вовсе не была в этом уверена.
   Подъехав к воротам кораля, он наклонился, открыл их, не слезая с  лошади,
и ждал, когда она проедет.
   - Говоришь, практики не было? Когда ты в последний раз ездила верхом?
   Люси вспомнила: для того, чтобы стронуть  лошадь  с  места,  нужно  сжать
ноги, и ей удалось выехать за ворота.
   - Вообще-то не так давно. Несколько лет назад.
   - Лет пятнадцать?
   Стрельнув в него глазами, она увидала, что он забавляется.
   - Ладно, вижу, не удалось тебя провести. -Она вздохнула. - Последний  раз
я ездила на лошади вместе с тобой, точнее, за тобой. - Интересно, помнит  ли
он тот случай.
   Они ехали в молчании, копыта мягко  шлепали  по  грязи.  Она  знала,  что
Шефилды облюбовали место для пикников на поляне в миле  от  ранчо.  Внезапно
Раст произнес:
   - В тот день мы с тобой сидели на дереве. Значит,  помнит.  На  сердце  у
Люси потеплело. Для нее это был важный, поворотный день, хоть  и  печальный.
Но пятнадцатилетнему мальчишке он мог показаться таким же, как все.  С  чего
бы ему помнить его?
   - А на следующий день мать увезла тебя насовсем, - сказал Раст и снова ее
удивил.
   - Да. - С тех пор в ее жизни не было тихих деревенских утренников,  когда
лошади  тычутся  мордами  в  плечо,  выпрашивая  арбузную  корку,  не   было
праздничного запаха люцерны и  седельной  кожи.  Была  беспросветная  череда
тесных городских квартир, безликие школы-интернаты, а потом - Кеннет.
   - Куда тебя мать увезла? Кстати, наверное, не в первый раз.
   Люси помотала головой. Горькие  воспоминания  детства  оставили  знобящий
след в душе. Если их озвучить, то холод проникнет еще глубже.
   - Ничего интересного. Мы жили в разных городах. Раст, как называется этот
цветок? - Она показала на желтый цветочек, прильнувший к земле.
   Он понял, что она меняет тему, и не стал настаивать.
   - Я его называю сорняком. Она усмехнулась.
   - А, понятно. Сорняк.
   - Это Лэндон знал названия  всех  цветов.  Деревьев  тоже.  У  него  была
хорошая память.
   - А Том? Что он умел? -  Она  постаралась  не  заметить  строгий  взгляд,
говорящий: "Ты опять уклоняешься от темы".
   - Когда ты жила здесь, братьев не было, верно? Так вот. Том был чемпионом
родео. Он мог заарканить  даже  ветер.  -  Лицо  Раста  просветлело.  -  Том
выступал в команде, он  ловко  орудовал  шпорами  и  мог  бы  войти  в  Лигу
спортивных команд. Но не пошел туда.
   Ей это было непонятно: человек может стать профессионалом, но не хочет.
   - Почему?
   - Пришлось бы много разъезжать. - Он взглянул на нее из-под полей  шляпы.
- А ему нравилось жить здесь.
   Люси представила, каково это - бывать в "Лейзи С" проездом, -  не  хотела
бы она такой жизни.
   Незаметно по ее лицу  расползлась  улыбка,  радость  забурлила  в  груди,
отражаясь в глазах, на губах и щеках.
   - Мне тоже здесь очень нравится, - с жаром сказала она.  -  Я  люблю  эти
места.