, а тогда не было  всех  этих  чудесных  лекарств.  Он,
бывало, все читал и читал: наверное, пристрастился к чтению из-за того,  что
должен был так много лежать в постели. А Стив все время пропадал где-нибудь.
Он терпеть не мог сидеть дома. Ему еще только семь исполнилось, а на станции
не было ни одной лошади, с которой он бы не мог справиться. Я видела, как он
возвращался домой весь в пыли и крови, тише мышки. Я только на него  погляжу
- и сразу знаю, что лошадь его сбросила, но пройдет совсем немного  времени,
и он уже снова уходит и садится на нее, и не  возвращается,  пока  не  будет
чувствовать, что он ей хозяин. Он всегда хотел быть главным - да и сейчас он
не изменился, по-моему. Но с Пипом он вел себя чудесно:  был  ему  другом  и
покровителем, даже когда они были еще совсем детьми.  Он,  бывало,  сидел  у
него на постели и показывал, как плести кнуты и сращивать  поводья.  А  один
раз даже сделал для его комнаты коврик из кроличьих шкурок. По-моему,  Стиву
тогда было лет двенадцать, и он сам дубил эти шкурки. Это тот самый  коврик,
который сейчас лежит у Стива в спальне, на полу у комода. Вскоре после этого
ему пришлось уехать в школу-пансион, а позже туда же послали  и  Филиппа,  а
потом он учился бухгалтерскому учету. У него была своя контора в  Сиднее,  и
Стив часто ездил туда  повидаться  с  ним  во  время  его  последней  долгой
болезни.
   Марни вздохнула - наверняка своим воспоминаниям,  -  но  вскоре  спросила
нарочито бодро:
   - У них в Йолу по-прежнему сохранилась эта большая беседка,  та,  которая
вся заросла бугенвилией?
   - Ага, есть, - заверила ее Лу, заливая холодной водой большую  кастрюльку
с только что почищенной картошкой. - Чудесное вьющееся растение,  правда?  А
олеандры!.. Ох, Марни, я никогда таких красивых не видела! Я все думаю,  как
чудесно они смотрелись бы здесь, если бы их высадить вдоль всего подъездного
пути к гаражу.
   - И правда, милочка. Нам с тобой действительно надо подумать, что  делать
с садом - когда пройдет самая жара. Я  подозреваю,  что  Стив  рассматривает
цветы как потерю времени, а что до Джима,  то  он  кроме  своих  драгоценных
овощей вообще ничего не признает. Не то чтобы это было плохо... -  вынуждена
была признать Марни, глядя на молодую морковь,  с  которой  она  только  что
расправилась, - по крайней мере, нам не приходится ломать  себе  голову  над
тем, чем кормить мужчин.
   Лу пробормотала в ответ что-то подходящее к моменту. Она радовалась тому,
что Марни  согласна  с  ней,  когда  говорила  об  обновлении  сада.  Может,
все-таки, жизнь будет и дальше идти так  же  размеренно  и  по-семейному,  и
когда минует самая сильная жара, они с Марни посадят новые цветочные  клумбы
и устроят бордюры из неприхотливых кустарников. И  на  следующий  год,  если
погода окажется благоприятной, они будут вознаграждены  не  только  богатыми
урожаями овощей, но и порадуют всех роскошными цветами.
   Но на следующее утро Лу уже была не столь уверена в этом. Она ни в чем не
была уверена!  Угнетающее  беспокойство  снова  захлестнуло  ее,  когда  она
неподвижно стояла, глядя на нечто оказавшееся у нее в руках...
   Если бы Марни не попросила ее убрать на  место  воротнички,  которые  она
накрахмалила для Стива, к Лу не вернулась бы ее неуверенность.
   - Я уже сто  лет  собираюсь  это  сделать.  Воротнички  от  его  парадных
рубашек. Они так и лежали на дне моей рабочей корзинки  с  тех  пор,  как  я
спешно уехала тогда к брату. Ты просто положи их в круглую кожаную коробочку
в правом верхнем ящике комода, когда пойдешь заправлять его постель,  ладно,
Лу?
   Лу так и сделала.
   Только когда она приподняла  стопку  воротничков,  чтобы  вложить  внутрь
свежие, одна из запонок зацепилась и упала внутрь ящика. Лу  подняла  белье,
чтобы вытащить ее, и увидела фотографию.
   На нее смотрела Анжела Пул: почти торжествующе, как будто знала,  что  Лу
сейчас смотрит на нее, полная дурных предчувствий. Глаза Анжелы, прищуренные
из-за фотовспышки, насмехались и бросали вызов. Ее голова была чуть откинута
назад, на обнаженной шее сияла нитка жемчуга, и она  смотрела  через  изящно
приподнятое плечико, маняще улыбаясь прекрасным капризным ртом.
   Под фотографией шла  надпись,  сделанная  кудрявым  почерком  с  обратным
наклоном бледными сине-зелеными чернилами.
   "Стиву, - было  написано  там,  -  с  любовью".  И  ниже,  в  завитушках,
одно-единственное слово:
   "Анжела".
   Лу прерывисто вздохнула. Ее рука, державшая фотографию, чуть дрожала, так
что казалось, будто глаза Анжелы вдруг вспыхнули, а рот на минуту  скривился
в презрительной усмешке. Лу представилось, что она выглядит  почти  так  же,
как в тот день в конторе - как будто она снова победила.
   Ну  что  же,  теперь  Лу   знала   худшее.   Ее   страхи   подтвердились.
Действительно, в тот день сюда звонила Анжела Пул. Значит,  она  и  есть  та
самая девушка из Сиднея, которая занимает в жизни  Стивена  Брайента  особое
место и которой скучна  сельская  жизнь,  но  не  Стив.  Да,  это  прекрасно
характеризует Анжелу.
   Лу перевернула фотографию, но там не было даты  -  не  было  ничего,  что
подсказало бы ей, как давно эта девица знакома с ее нанимателем. Бант и Энди
говорили, что она гостила в Ридли Хиллз незадолго до того, как они появились
здесь в качестве джакеру. Они никогда не  встречались  с  Анжелой,  даже  не
знали ее имени. Может быть, она прислала эту фотографию, когда  вернулась  в
Сидней? Но Стив тоже много раз бывал с тех пор в Сиднее. Скорее всего Анжела
подарила ему эту фотографию в один из его визитов - визитов к ней! Эта мысль
бесконечно терзала Лу.
   Она осторожно положила фотографию на место,  достала  упавшую  запонку  и
начала укладывать на место белье.
   То, что фотография оказалась на самом дне ящика, ничего еще  не  значило.
Стив Брайент - сдержанный и серьезный - был не из  тех  людей,  кто  открыто
демонстрирует свои привязанности. Лу считала, что в отношении того, что  ему
действительно дорого,  он  может  быть  настоящим  собственником.  Если  это
изображение для него что-то значит, то гораздо  вероятнее,  что  он  вытащит
его, когда останется  один,  и  будет  изучать  его  в  одиночестве,  нежели
выставит на всеобщее обозрение.
   - Вы что-то ищете, мисс Стейси?..
   В комнате очутился сам Стив, и выражение его лица было мрачным.
   Лу поспешно задвинула ящик комода и обернулась. Ее щеки залила  виноватая
краска, на лбу выступил холодный пот, и руки заледенели. Она сжала их  перед
собой и, прямо глядя ему в глаза, объяснила, какое поручение Марни заставило
ее открыть ящик.
   При этом он, казалось, немного успокоился. - или  ей  только  почудилось,
что выражение  его  лица  немного  смягчилось?..  Она  чувствовала,  что  он
по-прежнему начеку. Стив сказал:
   - Понятно. Вы показались мне  встревоженной  по  какой-то  причине.  Нет,
тревога - это неточное слово. Вы не переутомились? Может быть,  на  вас  так
плохо действует жара? К Рождеству будет еще жарче, имейте в виду.
   - Бог мой, ничуть, - быстро возразила Лу, чувствуя себя  виноватой  из-за
того, что ей приходится кривить душой. - Мне.., я себя  здесь  очень  хорошо
чувствую. Я не люблю сидеть без дела... Вообще-то я пришла, чтобы  заправить
постель. - Она опустила глаза. - Это тот самый коврик,  который  вы  сделали
брату? - услышала она свой неожиданный вопрос, уводивший их от  разговора  о
ней.  Она  внимательнее  присмотрелась   к   прямоугольнику   из   прекрасно
подобранных кусочков меха, лежавшему у ее ног.
   - Да, я когда-то сделал его для Пипа, - произнес он. В его низком  голосе
зазвучали нежные ноты, которых Лу прежде никогда у него не слышала.
   - Очень красивый коврик. Мне Марни рассказала. Я не знала, что это вы его
сделали, хотя и раньше им любовалась.
   -  Похоже,  что  действительно  неплохая  работа  для   двенадцатилетнего
паренька. - Его голосу вернулась обычная небрежность. - Я  отдам  его  юному
Питеру, сыну  Филиппа,  как  только  буду  уверен,  что  дети  по-настоящему
прижились в своем новом доме. Он любил заходить сюда и  гладить  его.  Такие
желтые шкурки большая редкость.
   - Желтые, черные, коричневые и серые! Я никогда не  думала,  что  кролики
могут быть таких оттенков. Если не считать крупных белых кроликов с красными
глазами, которых я видела в Англии, я думала, что они все  просто  серые,  -
изумлялась Лу.
   - Скучаете по Англии, мисс Стейси? Он пристально смотрел на нее.
   - Ни капельки.
   - Когда вы только приехали в Австралию, вы, похоже, очень недолго пробыли
в Сиднее. Вам там не понравилось?
   Его расспросы начали беспокоить Лу.
   - Там было неплохо, - ответила она уклончиво и, подойдя к кровати,  стала
снимать белье. - Я.., просто подумала, что в сельской  местности  мне  будет
как-то спокойнее, только и всего.
   - Когда вы сюда приехали, мне показалось, что вы от чего-то убегаете.  Вы
походили на испуганного кролика, бросающегося наутек.
   Лу вздрогнула. Может, он подозревает? Могло ли случиться так, что  в  тот
день Анжела узнала ее голос и написала ему?
   Теперь Лу понимала, что именно это терзало ее с минуты  того  телефонного
разговора. От страха у нее пересохло во рту.
   - Я не считаю, что кому-то может быть интересна  причина,  по  которой  я
покинула Сидней, мистер Брайент, - ответила она не без  резкости.  -  Может,
мне просто хотелось увидеть в новой стране как можно больше?..
   Стивен Брайент вызывающе ухмыльнулся.
   - Возможно, мисс Стейси, - холодно согласился он,  -  но  я  бы  поставил
более вероятный диагноз: сердечные дела, судя по тому, как вы  взъерошились.
Когда вы сердитесь, вы просто очаровательны. Скажите, что он  сделал,  чтобы
заставить вас пуститься наутек в нашу глушь?
   Лу лихорадочно думала. Он ничего не узнал от Анжелы, ликовала она, не мог
узнать! И если он считает, что причина кроется в мужчине,  то  пусть  так  и
думает. Что в том плохого? Она переиграет его в предложенной им угадайке,  и
в дальнейшем это поможет ей оберегать и скрывать свое неуместное  чувство  к
нему. Так он никогда ни о чем не заподозрит ее.
   Лу ловко расправила простыню и лукаво улыбнулась.
   - Может, я положилась на старинную мудрость, - отчаянно  сказала  она,  -
знаете, ту, в которой говорится, что в разлуке чувство крепнет...
   Сузив дымчато-серые глаза,  Стивен  Брайент  пристально  посмотрел  в  ее
разрумянившееся лицо:
   - Понятно, мисс Стейси, - сказал он медленно, - понятно. Ну что же, желаю
вам удачи. Кажется, иногда временная разлука помогает спасти любовь.
   После  того,  как  он  ушел,  Лу  в   изнеможении   опустилась   на   его
полузастланную постель.
   Ей это только почудилось, или его глаза  на  самом  деле  устремились  на
правый ящик комода с фотографией Анжелы, когда он это говорил?..
   К следующей пятнице Лу закончила свое рукоделие. Теперь  они  с  Марии  с
удовольствием готовились к Рождеству.
   Надо было приготовить пудинги, покрыть помадкой большой торт, а  огромный
копченый окорок отказывался влезать в обычные кастрюли, и в конце концов его
пришлось варить в баке для  белья.  Распаковывая  полученный  в  воскресенье
заказ бакалеи, Марни считала пачки сочного мускатного изюма  и  засахаренных
ананасов и баночки с орехами, а Лу  немало  потрудилась  над  тем,  чтобы  с
помощью марципана и карамели украсить  печенье.  Потом  она  взяла  мешок  с
почтой и пошла разбирать письма.
   Несколько минут спустя  она  все  еще  продолжала  стоять  на  коленях  в
кабинете: лицо ее  было  мертвенно  бледным,  глаза  неотрывно  смотрели  на
письмо, которое она сжимала в руке. В таком положении ее и  застал  вошедший
Бант. Он заглянул в комнату, собираясь забрать "письма своих поклонниц",  но
шутка замерла у него на губах при виде ее согбенной несчастной фигурки.
   - Лу, что произошло? - спросил он встревоженно, потом обнял ее за плечи и
с любопытством  взглянул  на  конверт,  который  она  продолжала  держать  в
дрожащих пальцах. Он был адресован "Стивену Брайенту, эсквайру". Все тот  же
кудрявый почерк с обратным наклоном, который  Лу  видела  на  фотографии  из
ящика комода, а до того - сотни раз в городской конторе Сиднея. Там были все
те же характерно разукрашенные прописные буквы, то же знакомое пристрастие к
бледно-бирюзовым чернилам.
   - Лу, что такое?
   Бант настойчиво потянул ее за плечо, и Лу  вернулась  на  землю.  Она  не
имела представления о том, что ждало ее впереди и что ей предстоит  вынести,
когда Стив вскроет это письмо. Неужели Анжела написала ему специально, чтобы
обвинить Лу? Надо как-то попытаться отсрочить тот момент,  когда  окружающие
ее дорогие люди повернутся к ней с тем же выражением обвинения, отвращения и
неприязни, которое она увидела тогда на лице Дика.
   - Ни.., ничего. Все в порядке. Бант. Просто на минуту  мне  показалось..,
показалось.., этот почерк напомнил мне о том, что случилось когда-то, о  чем
я давно не вспоминала... - Она выдавила из себя невеселый смешок.
   - Вот, Бант, эти все - тебе, а Энди  сегодня  только  одно,  да  для  Блю
брошюра лотереи. Вот и вся корреспонденция.
   Она встала с колен, автоматически отряхнулась и положила оставшуюся дачку
писем на письменный стол Стивена Брайента, стараясь  вести  себя  как  можно
спокойнее. Кудрявый почерк по-прежнему оставался сверху пачки.
   Они с Бантом вышли вместе, и в дверях он успокаивающе стиснул ее  руку  и
прошептал:
   - Держись, старушка! Все не так плохо, как кажется!
   Да, но в данном случае все было гораздо хуже. Роковое известие пришло тем
же вечером, когда они все сидели на  веранде  в  своих  шезлонгах.  Так  оно
прозвучало для Лу, когда Стивен Брайент  наклонился  к  своей  няне  и  тихо
сказал ей:
   - Ах да, между прочим, Марни, на  Рождество  приедет  Анжела.  Я  сегодня
получил от нее письмо. Она не собиралась приезжать до бегов с пикником,  как
и в прошлом году, но, похоже, ей надоело встречать Рождество в городе, и она
решила посмотреть, что такое сельский праздник.
   Его голос звучал хладнокровно, невыразительно - если не считать  обычного
отзвука чуть циничной насмешки, с которой он всегда говорил о женщинах. Если
он и услышал, как Лу  тяжело  вздохнула,  то  не  подал  вида,  а  продолжал
раскуривать трубку с холодным равнодушием к реакции окружающих.
   А Марни тем временем говорила с нескрываемым осуждением в голосе:
   - Что за время она выбрала для приезда! Не сомневаюсь, она будет в  нашей
жаре себя чувствовать, как увядающая лилия. Надо полагать, ты хочешь,  чтобы
я приготовила для нее восточную спальню?
   Было очевидно, что ее предложение высказано крайне неохотно, и в  темноте
сверкнули белоснежные зубы Стива: его явно позабавила откровенная  неприязнь
к их будущей гостье со стороны няни.
   - Спасибо, дорогая. Это идеально, - мягко отозвался он и, не удержавшись,
насмешливо добавил:
   - А если она и правда  растает,  то  мы  знаем  по  крайней  мере  одного
человека, которого это не огорчит! Вы двое никогда ведь не ладили, правда?
   Марни презрительно хмыкнула, но сжала губы покрепче  и  не  дала  втянуть
себя в дальнейший неприятный разговор. В конце концов, она свое место  знает
лучше, чем кто-либо, но Стиву полезно почувствовать, что  не  все  разделяют
его мнение по поводу его очаровательной городской подружки. К  тому  же  она
далеко не идеальная гостья со своими капризами. Это Марни уже давно узнала -
в первый же ее приезд. Она была высокомерна, холодна  и  равнодушна,  ждала,
что  ее  будут  усердно  обхаживать,  и  обращалась   с   пожилой   женщиной
надменно-снисходительно, что та находила весьма обидным и неприятным.
   Лу слушала этот разговор с чувством глубокого ужаса. Ее бросало то в жар,
то в холод, и страх заполнил все ее существо. Она с трудом понимала,  о  чем
говорит Марни.
   - В какой день она приезжает, Стив?
   - Накануне Рождества. Я поеду за ней утром на станцию. Она едет  спальным
вагоном.
   Канун Рождества!  Четверг!  Лу  осталось  ждать  только  до  четверга,  а
потом..,  что  потом?  Ну  уж  конечно,  не  счастливый  праздник,   который
предвкушала Лу, когда по секрету рукодельничала, пока заворачивала подарки в
нарядную бумагу, пока готовила и пекла торт и печенье. Когда Анжела  приедет
в Ридли Хиллз, не будет ни мира, ни тепла близких - в  этом  можно  было  не
сомневаться.
   Если бы только Лу могла узнать, зачем она приезжает! Только ли для  того,
чтобы увидеть Стивена Брайента, или, может быть, она знает, что и Лу  здесь?
А если она  этого  пока  не  знает,  то  что  сделает,  когда  узнает?..  Лу
взволнованно провела рукой по волосам, а потом  уткнулась  лицом  в  ладони:
неожиданный жест отчаяния, который темнота скрыла от окружающих.
   В канун  Рождества  утренний  поезд  опоздал.  Толпы  людей,  стремящихся
попасть домой  на  праздник,  запрудили  платформы  Центрального  вокзала  в
Сиднее, и из-за этой толчеи почти все поезда отправлялись с опозданием.
   К тому времени как машина остановилась у дома,  Анжела  устала  от  жары,
запылилась и разозлилась. Двое сидевших в машине подождали, пока облако пыли
наконец-то уляжется, а потом уже вышли из машины. Лу, выглядывая  тайком  из
прибежища своей комнаты, порадовалась, увидев, что белые туфельки  Анжелы  с
открытой пяткой и каблуком-шпилькой практически скрылись  под  щедрым  слоем
все той же плотной красной пыли.  Видимо,  правило  относительно  того,  что
"пассажир  открывает  ворота",  распространялось  даже  на   эту   надменную
красотку, заметила про себя Лу с горьковатой усмешкой, глядя, как Стив помог
ей выйти из машины, прежде чем пройти к багажнику и достать  два  гигантских
чемодана из кремовой кожи, чемодан поменьше и шляпную  коробку  из  того  же
набора.
   Анжела разгладила юбку своего  бежевого  льняного  костюма,  повесила  на
тонкое запястье плоскую белую  сумочку  и  осторожно  прошла  за  Стивом  по
дорожке.
   Сетчатая дверь  открылась,  и  до  Лу  донесся  ее  голос,  глуховатый  и
жалобный:
   - Ты просто оставь чемоданы здесь, милый. Марни их потом  мне  распакует,
но после того, как я отдохну. А, вот и вы, Марни. Как поживаете? Надеюсь, вы
ничего мне не готовили. Я, может, только чуть перекушу, а потом  мне  просто
необходимо отдохнуть. Надеюсь, в моей комнате есть вентилятор?
   Лу не расслышала приглушенный ответ Марни. Она расправила плечи,  глубоко
вздохнула, подняла голову и вышла в холл.
   Наступил момент, которого Лу со страхом ждала уже много дней, но  сегодня
она шла навстречу судьбе с чувством смирения.
   Ей оставалось только надеяться, что Стивен Брайент, который повернулся  в
двери спальни при звуке ее легких шагов, не увидит за  ее  бледным  лицом  и
твердой позой то тихое отчаяние, которое она отважно старалась скрыть.
   Его темные брови поползли вверх, на мгновение удивленно нахмурились.
   Он взял Анжелу под локоть, повернул  в  сторону  двери  и  сказал  ровным
голосом:
   - Анжела, ты ведь еще не знакома с Луизой Стейси?  Мисс  Стейси  поначалу
приехала, чтобы  присматривать  за  детьми  Филиппа,  но  я,  кажется,  тебе
объяснил, что она в результате осталась помогать Марни. Мисс Стейси  -  мисс
Анжела Пул.
   - Нет, мы еще не встречались, хотя мне кажется, что я про нее  все  знаю:
ты ведь что-то сообщал о ней в паре своих писем, да, дорогой? Очень приятно,
мисс Стейси, - визгливым голосом произнесла Анжела. В  ее  холодных  зеленых
глазах не было и намека на узнавание.
   Так вот как это будет! Они, оказывается, никогда раньше не встречались.
   Но по тому, как Анжела чуть заметно подчеркнула эти невинные слова - "мне
кажется, я все про нее знаю", - Лу поняла, что если она захочет  остаться  в
Ридли Хиллз, ей надо будет принять игру, которую будет диктовать Анжела.
   А в чем это должно заключаться, покажет будущее.

Глава 7

   Ленч прошел в натянутой обстановке. Выражая свое сочувствие Стиву, Анжела
постаралась, чтобы ее звучный голос донесся до Лу и Марни:
   - Бедняжечка, я вижу,