ертки -
здесь кое-какие мелочи для парнишек - а  Стив  принесет  мои  чемоданы,  да,
дорогой?
   Поднимаясь следом за Марни по ступенькам.
   Лу безумно хотелось захихикать над тем,  как  послушно  "дорогой"  поднял
один чемодан, засунул второй, поменьше,  под  мышку  и  опередил  их,  чтобы
открыть затянутую марлей дверь перед своей старой нянюшкой. Когда он ввел ее
в комнату, Марии резко остановилась, минуту обозревая свои владения в полном
молчании.
   - Ой, милая! Как все изменилось! Прямо-таки Версаль! - Она повернулась  к
Лу и импульсивно обняла ее, со слезами на глазах. Какие-то свертки упали  на
пол. - Я теперь буду чувствовать себя здесь просто королевой! Такие красивые
занавески, и белая мебель..,  и  эти  цветы!  -  Ее  глаза  с  удовольствием
останавливались на каждой детали, не упустив ничего. Лу  продолжала  стоять:
чуть смущенно, с порозовевшими от удовольствия щеками.
   Стивен Брайент подобрал с пола упавшие свертки, небрежно  швырнул  их  на
постель и протянул:
   - Когда вы обе закончите ахать, я хотел бы перекусить.  Я  сказал  Расти,
что встречусь с ним в загонах около двух. Пойду переоденусь, пока ленч не на
столе. - Проходя мимо Лу, он чуть насмешливо поднял бровь и кивнул, указывая
на зачарованное лицо Марии, и Лу поняла, что в душе он не меньше ее  доволен
тем, что ее  тщательно  продуманная  встреча  старой  леди  оценена  той  по
достоинству.
   Наступила очередь ленча. Лу оставила Марни разбирать вещи  и  отправилась
сервировать стол. Она принесла поднос и поставила тарелки и блюда с едой  на
столе в гостиной, а потом вернулась на кухню, сняла крышку со своей тарелки,
которая стояла у плиты, и  тоже  начала  есть.  Она  изрядно  проголодалась,
потому что с раннего утра у нее свободной минутки не  было.  И  это  тушеное
мясо оказалось почти идеальным - слава Богу. Она вдруг  остановилась.  Шаги?
Да. Тяжелые, решительные шаги - шаги, которые заставляли сильнее  биться  ее
сердце и замирать душу.
   Стивен  Брайент  навис  над  ней.  Ровным,  невыразительным  голосом   он
скомандовал:
   -  Мисс  Стейси,  будьте  добры  принести  свой  прибор   и   тарелку   и
присоединиться к нам с Марни в доме. И в будущем попрошу вас всегда  есть  с
нами.
   Лу была захвачена врасплох. Если бы  это  было  не  так,  она,  возможно,
заметила бы, что он чем-то раздражен, и у нее хватило бы ума не спорить так,
как она начала было:
   Но, мистер Брайент, я всегда  ем  здесь,  и  меня  такой  порядок  вполне
устраивает Возвращение Марни вовсе не причина, чтобы я вторгалась к вам...
   На этом разговор был закончен. Две большие  руки  коснулись  ее  плеч  и,
подняв со стола,  нетерпеливо  встряхнули,  так  что  ее  голова,  наверное,
мотнулась, как у тряпичной куклы. Когда ее глаза снова сфокусировались,  она
увидела, что на нее устремлен взбешенный взгляд его серых  глаз.  Его  лицо,
находившееся так близко от нее, тоже было угрожающим. Он проговорил:
   - Вы сделаете так, как я сказал, слышите? Черт побери,  почему  вы  вечно
себя принижаете? Как, по-вашему, мы себя чувствуем, сидя там  вдвоем,  когда
вы забиваетесь сюда? Как, по-вашему, чувствовал себя  я?  Я  бы  с  радостью
пригласил вас и раньше, но я был один, и это  показалось  бы  неприличным  И
прекратите смотреть на меня так, будто я чудовище какое-то. Я вас  не  съем,
даю вам честное слово. Марни  за  этим  проследит.  -  Теперь  он,  кажется,
заговорил саркастически. - Принесите свою тарелку - сейчас же! - гаркнул он.
Лу взяла ее и послушно пошла за ним.
   Она была все еще совершенно ошарашена и не могла ни о чем думать,  только
поставила тарелку слева от  него,  напротив  Марни,  и  начала  есть,  чисто
автоматически. Никакого вкуса пищи она от волнения не ощущала, и  с  тем  же
успехом могла бы жевать солому.
   Марни подняла голову и одобрительно улыбнулась:
   - Вот и хорошо, милочка. Гораздо приятнее, когда  мы  все  вместе  -  как
настоящая семья. Очень вкусное мясо, правда?
   Ее тон был абсолютно бесхитростным, улыбка казалась настолько  искренней,
что Лу тоже ответила на этот комплимент благодарной улыбкой, а  потом  снова
опустила глаза в тарелку. Она  не  видела  торжествующего  взгляда,  которым
обменялись добрая старая леди и Стив Брайент.

Глава 5

   Следующие месяцы были самыми  счастливыми  в  жизни  Лу.  Зима  сменилась
весной. Яблони, сливы и абрикосы утопали  в  цвету,  ивы  у  реки  покрылись
дымкой молодого пуха, и бледные, мягкие,  ласковые  прикосновения  солнечных
лучей  превратились  в  пульсирующие  потоки,  предупреждавшие  о   грядущей
обжигающей жаре.
   В усадьбе действительно царила семейная обстановка. Лу и ребята все время
весело переругивались и поддразнивали друг  друга,  и  теперь,  когда  Марни
могла следить за хозяйством, Джим перестал по-отечески присматривать за Лу и
обратил все свое внимание на фруктовый сад,  где  провисающие  под  тяжестью
зреющих плодов ветки уже требовали подпорок, и огород,  где  постоянно  надо
было бороться с нашествием сорняков на аккуратные ряды овощей.
   Лу всей  душой  откликнулась  на  истинную,  почти  материнскую,  заботу,
которой окружила ее Марни. Она старалась во всем помогать и угождать  старой
леди  -  радостно  и  старательно  -  и  впервые  после   смерти   родителей
почувствовала себя спокойно и надежно.  Ее  зеркало  говорило  ей,  что  она
начала приобретать  здоровый  золотистый  загар,  который  очень  подчеркнул
красоту ее фиалковых глаз и белокурых волос.
   Что касалось Стивена Брайента, Лу прекрасно владела  своими  чувствами  и
прилагала все силы, чтобы избежать тесного контакта с ним. Всякий раз, когда
он заходил в свой кабинет, она вскоре находила  предлог,  пусть  даже  и  не
слишком убедительный, чтобы уйти. Но оставаясь там одна, она прилежно писала
или печатала целыми часами. Когда  Стив  хвалил  ее  и  говорил,  от  какого
количества рутинной работы она его избавила, она вспыхивала от удовольствия.
Освободившись от обилия  писанины,  он  взял  за  правило  присоединяться  к
тесному кругу молодых людей по вечерам - теперь,  с  приближением  настоящей
жары, они перенесли место встреч на веранду.
   Лу привыкла записывать всю необходимую информацию, начиная от результатов
оценки шерсти и рыночных цен на откормленный скот и молодняк, до  количества
осадков на отдаленных станциях,  имеющих  отношение  к  огромному  хозяйству
Стива.
   Она гордилась тем, с какой точностью могла теперь передавать  эти  детали
по телефону,  и  в  то  злополучное  утро  ответила  на  настойчивый  звонок
телефона, не испытывая никаких дурных предчувствий. Она уже подняла карандаш
и приготовила блокнот для записей.
   - Говорит Сидней - пожалуйста, не вешайте трубку, - прозвучал равнодушный
голос далекой телефонистки.
   Лу терпеливо слушала разнообразные пощелкивания и  позвякивания,  которые
обычно предваряют звонки издалека.
   - Соединяю. Пожалуйста, говорите, Сидней, - еще раз  пригласила  гнусавая
телефонистка.
   - Это Ридли Хиллз? - вопросил голос - такой близкий, такой четкий и столь
невыразимо знакомый, что в глазах Лу все  поплыло.  Она  с  трудом  нащупала
позади себя  персональное  вращающееся  кресло  Стивена  Брайента  и  тяжело
рухнула в него.
   - Станция?  Вы  меня  соединили?  Я  ничего  не  слышу!  -  снова  заявил
досадливый и капризный женский голос.
   Лу облизала пересохшие губы и уставилась на трубку, как будто  опасалась,
что та может ее укусить.
   - А... Алло, - с трудом выдавила она из себя. Мысли ее  путались,  голова
кружилась.
   - Это Ридли Холлз? - снова донесся до нее мелодичный  голос:  в  нем  уже
слышалось явное нетерпение.
   Это наверняка какой-то страшный сон. Этого не может быть наяву.
   - Ридли Хиллз, - механически подтвердила Лу.
   - Скажите, пожалуйста, мистер Брайент здесь?
   - Н-не знаю, - отчаянно пробормотала Лу. Боже правый, ей надо взять  себя
в руки.
   - Кто со мной говорит? - вопрос звучал властно.
   - Это..,  это  секретарь  мистера  Брайента.  То  есть  я  хочу  сказать,
гувернантка.
   - Его секретарь? Вы не очень-то опытный секретарь, правда? Ведь вы должны
точно знать, здесь ваш наниматель или нет?
   - Извините. Сейчас его нет.  Я  могу  что-то  передать?  -  спросила  Лу,
немного овладев собой.
   - Не уверена, что сможете, если вы будете говорить так же  невнятно,  как
сейчас, - последовал саркастический  ответ.  -  Однако  постараюсь  говорить
попроще. Скажите только, что ему звонили из Роуз-Бэй  в  Сиднее,  ладно?  Он
знает, кто это. Записали?
   - Из Роуз-Бэй. Да, я записала, - еле слышно ответила Лу.
   - Ну так не забудьте ему передать, ладно? А вообще-то я  лучше  ему  сама
напишу. По крайней мере, на почту можно положиться, даже в вашем захолустье,
по-моему. Вы сказали, что вы секретарь Стива? Что-то в  вашем  голосе...  Вы
здесь давно?
   - Нет - не очень.  Я  передам  мистеру  Брайенту  ваши  слова,  когда  он
вернется.
   - Да, пожалуйста, мисс.., как вы сказали, вас зовут?
   - До свидания, - уныло проговорила Лу,  не  заметив  даже,  что  повесила
трубку раньше, чем произнесла последнюю фразу.
   В отчаянии она устремила взгляд на кожаный бювар на  столе  перед  собой,
пытаясь успокоиться. От испуга у нее даже ладони вспотели. Анжела  Пул!  Она
не сомневалась, что это была Анжела Пул. Она  узнала  бы  этот  голос  среди
тысячи других.
   Но все же почему Анжела Пул могла звонить Стивену Брайенту? Могло ли быть
так, что она пыталась найти Лу и ей это удалось? Нет, не может  быть,  чтобы
она пыталась это сделать, иначе бы она сразу же поставила  Лу  перед  фактом
того, что она узнана. Это было бы вполне естественным поступком  со  стороны
этой фурии - но Лу  могла  поклясться,  что  Анжела  проявила  лишь  слабое,
равнодушное  любопытство,  когда  ей  показался  знакомым  голос  Луизы.  Он
пробудил в ней какие-то воспоминания, но лишь самые смутные, и  Лу  от  всей
души надеялась, что они таковыми и останутся. Было бы просто ужасно, если бы
Анжела что-то заподозрила. А что, если она сообщит что-то в  письме  Стивену
Брайенту?..
   Мир Лу снова пошатнулся. Прекрати! - твердо приказала она себе.  Прекрати
паниковать! Может, эта девица вовсе и не Анжела. Может, она  вовсе  и  знать
тебя не знает.
   Потрясение понемногу отпустило ее. Она подошла к окну и стала смотреть на
затопленный солнцем ландшафт, фруктовый сад уже изнемогал под грузом плодов.
Ей слышно было, как стучит и поскрипывает ветряная мельница, крылья  которой
вращал напоенный летними ароматами жаркий ветерок, и как насвистывает что-то
Джим,  чья  фигура  в  брезентовых  рабочих  брюках  склонилась  над  рядами
помидорных кустов.
   Все выглядело так  повседневно,  так  успокаивающе,  что  Лу  начала  уже
думать, что ошиблась. Она вернулась к столу и посмотрела на последнюю запись
в блокноте. Как ей хотелось  вырвать  эту  страницу  и  разорвать  в  мелкие
клочья!
   Роуз-Бэй. Роуз-Бэй...
   И внезапно Лу мысленно вернулась  в  Сидней,  за  свое  рабочее  место  в
конторе  Кларка,  Кроссинга  и  Пула.  Она  могла  видеть   оливково-зеленую
картотеку у двери, скучно серый палас, дешевенькую репродукцию "Подсолнухов"
Ван Гога на стене напротив своего стола. Над нею склонилась  высокая  фигура
Дика: он ладонями опирался на стол перед нею, спрашивая, куда заехать за ней
этим вечером. Когда  она  назвала  ему  улицу  и  пригород,  в  котором  был
расположен дешевый дом, где она смогла снять себе  унылую  комнатку,  Анжела
Пул расхохоталась...
   - Боже праведный, детка, уж не думаешь  ли  ты,  что  он  туда  за  тобой
поедет! Тебе надо бы встретить его в городе. Придется  тебе  сменить  адрес,
если ты хочешь, чтобы твои приятели провожали  тебя  до  дому,  дорогуша,  -
добавила она  с  небрежной  жестокостью.  -  Или  найти  себе  какого-нибудь
безработного. У меня такое чувство, что ты немного слишком самоуверенна...
   Лу и сейчас покраснела, вспомнив это колкое замечание, чувство  унижения,
которое она испытала, и восхищенный  взгляд,  которым  Анжела  одарила  Дика
Уоринга при этих словах. Нельзя было ошибиться в ее намерениях, читая  столь
явное приглашение в ее необычных глазах цвета морской волны,  когда,  хлопая
длинными пушистыми ресницами, она кричала об этом через всю комнату.  И  Дик
ничего не мог с собой поделать: в ответ на этот призывный взгляд  его  плечи
бессознательно расправились, подчеркнув их ширину. Он ответил ей взглядом на
взгляд.
   Лу услышала свой вопрос, заданный для того,  чтобы  разорвать  нежеланные
чары:
   - А где вы живете, мисс Пул? И золотистый  голос  небрежно  ответил,  как
будто пресытившись этим разговором:
   - В Роуз-Бэй, милочка. Не думаю, чтобы ты знала,  где  это  находится.  И
если мои друзья не заходят за мной прямо в дом, я встречаюсь с ними в клубе.
От моего дома до него рукой подать, знаешь ли.
   Но отвечая на ее вопрос, Анжела смотрела только на Дика, и Лу знала,  что
он запоминает эти сведения на будущее, как та этого и хотела.
   Да, был назван именно Роуз-Бэй.
   Теперь Лу была почти совсем уверена,  что  только  что  Стивену  Брайенту
звонила Анжела Пул. И это могло означать только одно: Анжела Пул знакома  со
Стивом, и хорошо знакома. Что она сказала? Просто передайте, что звонили  из
РоузБэй, и он сразу поймет, кто это. Он должен знать ее очень хорошо,  чтобы
это было так.
   Стивен и Анжела?..
   Могло ли это быть именно то, чего она так страшилась? Если да, то  теперь
ей стало в тысячу раз больнее, чем она предполагала. Сколько бессонных часов
провела она, мучая себя мыслями о девушке из  Сиднея,  которую  любит  Стив,
гадая, кто она, как ее зовут, какого она роста, сколько  ей  лет,  насколько
она красива? Перед Лу вставали  образы,  вызванные  ярким  описанием  Банта:
образы тысяч хладнокровно-прекрасных,  роскошных,  соблазнительных  ангелов,
владеющих  собой  и  изощренных,  но  при  этом  все  же  обворожительных  и
женственных, и, к тому же, достойных интереса и внимания мужчины,  подобного
Стивену Брайенту.
   Но ни одна из этих призрачных фантазий ничуть не напоминала  Анжелу  Пул.
Нет, никогда!
   Но почему же? Разве это так уж невозможно?
   Стивен  Брайент,  несмотря  на  род  своей  деятельности,  был  человеком
светским,  немного  разочарованным,  немного  циничным  -   человеком,   чье
восхищение и страсть не может вызвать какая-нибудь юная  наивная  простушка.
Наверняка его очевидная опытность  стремилась  к  такой  же  опытности,  его
собственная физическая гармония  искала  такую  же  гармонию  и  в  женщине,
которую он, когда придет время, сделает своей женой. Конечно же, ему надоело
постоянное обожание со стороны прекрасного пола, не говоря уже о настойчивом
внимании расчетливых матушек с дочками на выданье, которые только и  мечтают
поймать выгодного жениха всеми правдами и не правдами. И разве Анжела Пул не
кажется гораздо более волнующей, таинственной и недостижимой?
   Этого Лу не могла за ней не признать. Она  не  встречала  других  молодых
женщин, которые могли столь убедительно напускать на  себя  вид  утомленного
равнодушия,  который  очень  многие  мужчины  принимают  за  вызов.   Анжела
прекрасно знала, как удержать внимание мужчины одним из своих  цепко-смелых,
вызывающих взглядов. Она прекрасно  знала,  когда  скромно  опустить  глаза,
опушенные длинными черными ресницами, когда поднять голову и  открыть  огонь
своих огромных зеленых глаз, сулящих столько обещаний, что мужчина готов был
утонуть в их  глубинах.  Она  прекрасно  знала,  какую  именно  интонацию  -
отчужденности или призыва - придать своим словам, когда казаться знающей,  а
когда представиться невежественной.
   Кроме того, Анжела Пул обладала прекрасной фигурой и продуманной  грацией
движений, равных которым Лу больше не встречала ни у кого. Она  похожа  была
на холеную горячую молодую  лошадку,  которая  еще  никогда  не  проигрывала
скачки - которая приближается к старту, а на  нее  восхищенно  глядят  сотни
глаз, и она точно знает, что всегда побеждает.
   Да, скорее всего Анжела и является  той  самой  женщиной  в  жизни  Стива
Брайента.
   Лу с чувством безысходности призналась себе, что скорее всего так  оно  и
есть, и заставила себя идти на кухню, чтобы помочь Марни готовить ленч.
   Этим вечером она тайком наблюдала за своим  нанимателем,  когда  сообщала
ему о звонках в течение дня, но Стивен Брайент  ничем  не  выдал  себя:  его
взгляд остался твердым, не дрогнул ни один мускул на лице, когда он  услышал
о звонке из Роуз-Бэй. Он слушал ее  с  тем  же  вежливым  вниманием,  что  и
всегда, серьезно поблагодарил и перешел к следующему делу - заказу  стальной
сетки.
   Лу была почти рада его непроницаемости. Ее ужасала  возможность  получить
недвусмысленное подтверждение своим подозрениям, но временами - то днем,  то
ночью - в один из следующих дней она вдруг начинала думать: не лучше ли было
бы знать наверняка? Бесконечные догадки, бесплодные надежды и желания давали
себя знать. Она находилась в какой-то эмоциональной бездне, и из-за этого  в
конце каждого дня чувствовала, что совершенно выдохлась - и в  то  же  время
ничего не добилась.
   Мужчины начали уходить на работу с рассветом, чтобы  отдохнуть  во  время
полуденной жары и продолжить дела с наступлением вечерней прохлады, так  что
было уже  совсем  темно,  когда  все  блаженно  расслаблялись  в  шезлонгах,
беспорядочно разбросанных по веранде. Царила атмосфера спокойствия, разговор
то замирал, то снова начинался, и что касалось  Лу,  то  она  довольна  была
просто сидеть и слушать других. Белые рубашки мужчин выделялись  в  темноте,
когда они наклонялись вперед,  горячо  обсуждая  свои  проблемы,  а  изредка
твердое худощавое лицо  человека,  которого  она  любила,  освещала  спичка,
зажженная, чтобы раскурить трубку. Потом он отбрасывал спичку  на  цветочную
клумбу и снова откидывался назад. Лу наслаждалась его присутствием.  А  днем
оно причиняло ей почти столь же сильную боль, как и мысль  об  окончательном
расставании. Поэтому она старалась не встречаться с ним в дневное время.
   Но оказалось, что на сей раз ей не позволят остаться в стороне.
   Стивен Брайент прервал долгое молчание, потом повернулся к ней и сказал:
   - Мисс Стейси, я думаю, мы завтра дадим вам первый  урок  верховой  езды.
Как вы к этому отнесетесь?
   О, Господи, нет, сказала себе Лу. Опозориться у него на глазах! Никогда!
   Вслух она ответила дрожащим голосом:
   - Вы очень добры, предлагая мне это, но я, право, не думаю, чтобы из меня
вышла наездница. Но я все равно вам благодарна.
   Она надеялась, что на этом разговор закончится.
   Но этого не случилось.
   - Это не из доброты, а из необходимости,  -  твердо  поправил  ее  он.  -
Никогда нельзя быть уверенным, что вам не пригодится это  умение.  Все,  кто
живет в таких изолированных местах, как наше,  должны  уметь  управляться  с
лошадью.
   Неожиданно в разговор вмешалась Марии, поддержав его.
   - Конечно, это так, Лу, -  сказала  она  ободряющим  тоном.  -  Да  ты  и
полюбишь верховую езду, как только почувствуешь себя уверенно. Так со  всеми
бывает. И ты только подумай, Лу, ты сможешь помогать мужчинам собирать  скот
и тому подобное, и не будешь вечно привязана к дому.
   Ох, Марни, предательница! Лу бросила на нее разгневанный взгляд, который,
к счастью, потерялся в темноте, а Марни продолжала:
   - Господи, я помню, когда я сама училась а я-то была постарше, чем ты!  И
меня учил Джим, а он терпением не отличается. И как раз тогда, когда  я  уже
легкой рысью возвращалась в безопасное прибежище загона, ветер пронес  кусок
бумаги прямо перед лошадью, и в следующую секунду...
   - Да, дорогая наша Марни, никто из  нас  этого  не  забудет,  -  поспешно
прервал  ее  Стив  с  той  мягко-насмешливой   снисходительностью,   которую
приберегал исключительно для своей старой нянюшки. - Не надо досказывать эту
историю, а то ты окончательно отобьешь у мисс Стейси всякое желание учиться.
В какое время ва