где же?
   - Например,  "Вэллаби  Миллс"  в  Сиднее.  Название  выдуманной  компании
слетело с губ с удивительной легкостью:
   - Еще одна фрахтовая компания недавно вышла из игры.
   - Хочется верить, что эта глупость была сделана не в ваших интересах.
   При звуках его сухого голоса некое  подобие  улыбки  тронуло  губы  Дэна,
почти скрытые бородой. Мальчишеская мягкость его рта куда-то исчезла за  эти
годы, измеряемые минутами жизни отчаявшегося человека.
   - Я хотел бы доказать свои способности. Мужчина подергал себя за отвисшую
мочку уха:
   - Ваше имя?
   - Дэн, Дэн Варвик. - Проститутка Флора Варвик и была той самой первой его
женщиной. Пожалуй, Флора была бы и рада, что он взял ее имя.
   - Ладно, Варвик, эта  контора  всего  лишь  сборный  пункт  для  канаков,
поступающих на плантации. Главная контора находится у плантации "Рифа",  это
около сорока миль отсюда. Вы найдете мастера Враннаку и скажете ему, что вас
послал я. А окончательное решение примет он.
   Надежда затеплилась в душе Дэниела, и  он  забыл  об  урчащем  от  голода
животе.
   - На чем я мог бы туда добраться?
   - Только баржи с черным грузом заходят так далеко вверх по реке. Едьте на
барже. Она пристает к мосту Дин-стрит и отправляется каждый вторник в восемь
часов.
   Сорок с лишним километров по  реке  великолепной  панорамы  от  мангровых
болот и солончаков до горных цепей, чьи крутые склоны и вершины были покрыты
буйным тропическим  лесом.  Вокруг  множество  разноцветных  птиц:  розеллы,
попугаи,  зимородки,  кокабуры,  лори.  Пронзительные  крики  черных  какаду
взрывали воздух,  их  голоса  представляли  собой  помесь  свиста,  хрипа  и
глубокого  мелодичного   тона.   Однажды   Дэн   заметил   красного   коалу,
пробудившегося ото сна при шуме баржи и карабкающегося по суку эвкалипта.
   Редкие  банановые  рощи,  рисовые  и  хлопковые  поля  отмечали   трудное
продвижение баржи к сахарным плантациям "Грит Бэррие Риф" вверх по реке.
   Квинслендский сахар конкурировал с сахаром, выращиваемым на Фиджи, Яве  и
в Южной Африке. В колонии, где спрос на рабочую силу  превышал  предложение,
нельзя было нанимать для работы на сахарных плантациях белых  -  это  делало
сахар слишком дорогим. Поэтому владельцы сахарных плантаций  для  расчистки,
возделывания и уборки сахарного тростника вывозили рабочую силу  с  островов
Тихого океана. Эти рабы назывались  канаками,  от  гавайского  -  "человек".
Канаки обманом вывозились со своих островов или вожди  племен  продавали  их
белым, а работорговцы  занимались  перепродажей  на  пристанях  в  Брисбане,
Макайе и Таунсвилле.
   Кого бы из них Дэниэл наказал больше -  белых,  торгующих  островитянами,
или самих островитян, продающих соплеменников?
   - Чертова кухня, - пробурчал он и  спросил  одного  из  канаков,  который
сидел рядом на корточках:
   - Ты голоден? - У Дэна  с  собой  было  немного  сыра  и  теплого  хлеба,
купленного вечером перед отъездом.
   - Тонкил не понимает английский, - из  тумана  отозвался  мягкий  женский
голос.
   Дэн полу оберну лея в направлении, откуда  шел  голос,  оперся  рукой  на
бедро. Полупрозрачное облако пара мягко окутывало молодую женщину,  сидевшую
спиной к палубной надстройке. Ее блестящие темно-карие глаза пытливо изучали
Дэна. Он обрел голос:
   - Кто вы?
   - Кай, полинезийка, проданная в море. - Ее голос звучал ровно, с чувством
собственного достоинства. Голос совершенно пленил Дэна.  Он  так  разительно
отличался от хриплых голосов нищих  бродяг  и  золотоискателей,  с  которыми
Дэниел жил бок о бок больше трех лет, Дэн повернулся к говорящей.
   Ее черные, длинные, до талии, волосы, восхитили его. Какой контраст между
ее свободно ниспадающими  локонами  и  связанными  волосами  так  называемых
цивилизованных женщин. У женщины было круглое  лицо,  такое  круглое,  какой
может быть лишь луна в южной части Тихого океана. Она не была  красавицей  в
общепринятых нормах.
   - Где вы научились английскому?
   - От миссионеров протестантского миссионерского общества,  -  мягкость  и
теплота голоса мгновенно исчезли.
   - Сколько тебе лет?
   - Ты задаешь много вопросов,  не  обязательно  требующих  ответа.  -  Она
передразнила его британский выговор:
   - "Ты голоден?" - Разве это имеет значение? Покорми Тонкил сегодня, и она
все равно будет голодной до конца своих дней. Зачем беспокоиться?
   Это прозвучало вроде пощечины.
   - Тебе вряд ли больше пятнадцати. - Она мягко улыбнулась:
   - Двадцать два, согласно миссионерскому календарю.
   Он  сбросил  со  спины  мешок  и  извлек  из  него  толстый  кусок  сыра,
замусоленный прикосновениями рук многочисленных торговцев.  Дэн  отломил  от
куска и  протянул  женщине  и  сидящей  рядом  с  ней  Тонкил.  Сначала  она
отказывалась, но потом все же взяла.
   - Спасибо.
   Ее искренняя благодарность тронула Дэна сильнее, чем слова  любой  другой
женщины - будь то вмешательства бабушки или  щедрое  сердце  Флоры,  или  же
мелкие предательства Энни, шпионившей за ним.
   Молодая женщина наклонилась вперед, протянув девушке кусок  сыра.  Тонкил
проглотила сыр, как голодная крыса.
   - Тонкил мне сестра наполовину, - сказала женщина, - у  нас  общий  отец,
миссионер, его другие жены с радостью избавились от нас.
   Дэн едва мог сдерживать презрение в голосе:
   - Ну да, он верит, что распространяет любовь по евангелию. - Отломил  еще
кусок и подал его полинезийке.
   - Когда мы прибудем на плантации, все новые работники будут накормлены.
   Дэн оглянулся в поисках говорившего.  Это  был  Роб  Фицрой,  надсмотрщик
компании. Долговязый мужчина согласился взять Дэниела с собой для встречи  с
хозяином плантации Гюнтером Браннакой.
   - И как скоро это произойдет? Веретенообразные  пальцы  Фицроя  потрогали
мочку уха, У него были обширные баки, кожа на  открытых  местах  задубела  и
сморщилась от солнца.
   - Завтра после полудня или ближе к ночи. Это зависит от  песчаных  мелей,
ходовой части, движения по реке, количества рук...
   - Завтрашний день - это слишком долго для голодных людей.
   Фицрой пожал костлявыми плечами.
   - Это система Мастера  Браннаки.  Раз  уж  они  находятся  на  содержании
"Рифа", он рассматривает это как слишком хорошую заботу о них. Считайте так.
- Надсмотрщик развернулся и направился отдыхать.
   Дэн опять вернулся к Кай:
   - Тебе нужно отдохнуть от этого, - он указал на сыр,  лежавший  на  куске
промасленной бумаги.
   - Ты совершаешь ошибку. - Она очаровала его. - Почему?
   Ее голова склонилась набок.
   - Я думаю, ты веришь, что мы можем оставаться друзьями. Он улыбнулся:
   - А разве не так?
   Она встряхнула головой, и ее  тяжелые  волосы,  описав  дугу  в  воздухе,
рассыпались по спине:
   - Нет, твой дух скован.
   Дэн замер, его внимание сконцентрировалось на женщине:
   - Почему ты так говоришь?
   Она отломила кусочек сыра, и тот мягко исчез у нее во  рту.  Движение  ее
рук показалось Дэну невероятно грациозным и изящным.
   - Это видно по твоим глазам. Машинально он наклонился к женщине.
   - А ты, нет? Не скована, в конце концов, физически?  Ты,  вывезенная  для
работы на плантациях, ты не скована?
   - Сковано мое тело, но не мой дух. - Голос  был  тверд.  -  Твой  же  дух
скован гневом и ненавистью, это хуже, чем их страх, -  она  указала  изящной
рукой на полинезийцев.
   Дэн почувствовал себя неуютно от ее проницательного замечания:
   - Это еще не объясняет, почему мы не можем быть друзьями.
   - Ненависть - это болезнь, она заразна, я не хочу заразиться.
   Она  была  права:  Дэн  был  болен,  но  ведь  только  ненависть,   гнев,
негодование и поддерживали в нем искру жизни.
   Он не знал, что хуже - смятение  чувств  или  страх.  Если  бы  он  тогда
уступил своей бабушке, то предал бы себя и жил бы в страхе и зависимости  до
конца жизни. Дэн взглянул поверх  согбенных  спин  канаков  и  подумал,  что
выбор, сделанный им, был единственно правильным.

Глава 5

1876

   Находясь во главе компании, Энни чувствовала себя как никогда одинокой  и
изолированной от внешнего мира. Служебные обязанности  отнимали  практически
все  время.  Развивающаяся  промышленность  Англии  требовала  много  сырья,
поэтому  сельское  хозяйство  и  горнодобывающая  промышленность  составляли
основу экономики колониальной Австралии.
   Люди, подобные МакИннесу, которого Энни посадила в  лужу  своим  воистину
триумфальным выступлением на Совете директоров, обрадовались бы, узнав,  что
она уходит из бизнеса. Но именно потому она  работала  на  износ,  доказывая
окружающим, что может выполнять любую мужскую работу и ни в чем  не  уступит
мужчинам.
   Иногда Энни вспоминала о Райане Шеридане. Это было вроде  взгляда  назад,
чтобы проверить, не  следует  ли  кто  за  тобой.  Воспоминания  о  Шеридане
вызывали в Энни трепет, подобный трепету котенка, которого погладили  против
шерсти.
   Райан сделал весьма удачный выбор, отдав Энни свой лот.  Правда,  он  все
еще ничего от нее не потребовал взамен. Иногда Энни задумывалась, не  носила
ли  просьба  сексуального  характера,  но  это  как-то  не  вязалось  с   ее
представлениями    о    характере    Райана:    смелость,     решительность,
требовательность, может быть, даже безжалостность, но никогда - низость.
   Владелица контрольного пакета акций компании, весьма солидного  капитала,
она представляла собой лакомый  кусочек  не  только  для  холостяков  Нового
Южного Уэльса, но и даже  таких  отдаленных  мест,  как  недавно  основанные
колонии Западной Австралии.
   Никому не доверяя, она отклоняла все  предложения.  В  свои.  25  Энни  в
глазах некоторых женихов выглядела старой девой.  Высокая  и  нескладная,  с
огромными, гармонично сочетающимися с угловатым лицом глазами, она и сама не
особенно надеялась когда-либо выйти замуж. Кто  бы  ни  сватал  ее,  тут  же
попадал под подозрение, что делает это не ради нее  самой,  а  только  из-за
богатого приданого.
   Поэтому Энни неохотно принимала знаки  внимания,  оказываемые  ей  графом
Данрэвен, который путешествовал по колонии.  Они  познакомились  на  балу  в
честь дня рождения королевы. Подобные  торжества  теперь  не  проводились  в
Правительственном Дворце из-за его малых размеров. На этот раз бал  устроили
в Выставочном павильоне.
   Невысокий и тощий, Альфред вряд  ли  соответствовал  романтическому  типу
графа. Правда,  и  сама  Энни  не  слыла  красавицей.  Она  не  пользовалась
косметикой, не румянила щеки и не красила губы, ибо ей  казалось,  что  если
Бог не слишком хорошо выполнил свою работу, то и ей не следует хитрить.
   Сдержанно поцеловав затянутую в перчатку руку  Энни,  холостяк-аристократ
пригласил ее на тур вальса. Ростом он едва доходил Энни до бровей.
   - Я видел, как вы шли сквозь встречающих, - сказал он, - вы  -  та  самая
Энни Трэмейн.
   - Меня трудно не заметить, милорд,  из-за  моего  роста,  цвета  волос  и
эксцентричной фигуры.
   Он улыбнулся:
   - У вас спортивная фигура. А я-то думал, что сегодня буду скучать.
   - Да, а сейчас? - развернувшись в вальсе, она продолжила, - вы не скучали
в безлюдных местах.
   - Это расценивать как предложение?
   - Скорее как вызов.
   Его голубые глаза блеснули:
   - Ваши безлюдные места, какие они? Ее мечтательная улыбка смягчилась:
   - Ничего подобного нигде больше нет. - Энни знала,  что  не  сможет  дать
более исчерпывающего описания иначе, поэтому  выбрала  грубую  откровенность
пастухов овец:
   - Это великолепие могло бы заставить восторженно пукать даже кенгуру.
   При этом  граф  рассмеялся  так  громко,  что  несколько  ближайших  пар,
прекратив танцевать, с  интересом  уставились  на  них.  Она  его  покорила.
Вспоминая тщетные старания бабушки выдать ее замуж  за  французского  графа,
Энни улыбнулась. Старая женщина несомненно танцевала джигу в эту минуту, где
бы она сейчас ни находилась.
   После бала Энни с графом, по заведенной традиции, отправились на пароме к
Мэнли-Бич на фейерверк. Небольшой курорт Мэнли-Бич  был  так  назван  первым
губернатором Нового Южного Уэльса, капитаном Филиппом, из-за своего сходства
с телосложением аборигенов.
   Недавно построенные двух- и трехэтажные дома создавали  здесь  атмосферу,
подобную Брайтонской, хотя, конечно, хилое  английское  солнце  ни  в  какое
сравнение не шло с австралийским бриллиантовым блеском.
   Энни видела  многие  приморские  города  мира;  Рио-де-Жанейро,  Гонконг,
Сан-Франциско, но ни один из них не мог соперничать по красоте с  Сиднеем  и
его пляжами.
   Множество  кафе  и  укромных  уголков,  откуда  удобно   было   наблюдать
празднование дня рождения королевы, находилось на тенистой пальмовой  аллее.
Фейерверк взорвал ночное небо, когда Альфред и Энни, мило болтая,  пили  эль
из огромных запотевших кружек.
   Точнее сказать, говорил только граф. Он весьма забавлял Энни.
   - Вы должны увидеть чемпионат по лаун-теннису. В прошлом году  я  был  на
Уимблдонском турнире. Эффектное зрелище.
   - Если вы не видели бокса кенгуру, то вы не видели эффектного зрелища. О,
это просто захватывающе!
   Аплодисменты и возгласы, приветствующие каждый новый огненный узор, то  и
дело прерывали их беседу.
   Природа, однако, тоже не дремала и  устроила  состязание  с  фейерверком.
Крупные  дождевые  капли,  предвещая  приближающийся  шторм,  застучали   по
затрепетавшим от  порывов  ветра  зонтиков  над  столами.  Кое-кто  поспешил
укрыться от непогоды в ближайших кафе.
   - Мне кажется, нам лучше вернуться на паром,  -  заметила  Энни.  Она  не
хотела провести ночь в одном из пользующихся сомнительной репутацией  отелей
Мэнли и тем более иметь амурные дела с графом или с любым другим мужчиной.
   Иногда ее интересовало, почему она равнодушна  к  сексу.  "Даже  животные
Времени Грез этим больше интересуются, чем я", - подумала Энни и  улыбнулась
собственным нелепым мыслям.
   Время от времени некоторая сексуальная  холодность  озадачивала  Энни.  И
тогда она чувствовала себя опустошенной и одинокой. Порой  Энни  злилась  на
свою карьеру, сделавшую невозможной явную связь с мужчиной. В большинстве же
случаев она стеснялась собственной роли,  ощущая  себя  цирковым  жонглером,
который старается не уронить мяч.
   Паром, исхлестанный  косым  дождем,  раскачивался  в  закипающих  волнах.
Пассажиры ретировались с палубы в единственную каюту. Беззаботные улыбки  на
их лицах исчезли, уступив место беспокойству. Возле стен по периметру  каюты
стояло несколько скамеек. Но никто не предложил сесть  ни  графу,  ни  самой
известной в  Австралии  женщине.  Это  был  новый  мир,  без  предрассудков,
свойственных Старому Свету.
   Если Альфред и разозлился, то не  подал  виду,  чувствуя,  что  не  может
сделать ни шагу в сторону, так  сильно  была  набита  каюта  людьми.  Ноздри
улавливали душный запах тел, неприятный запах  несвежего  белья  и  дешевого
одеколона.
   - Давай выйдем отсюда, - предложила Энни.
   - Ха, это несерьезно. Там  черт  знает  что  творится,  и  я  предпочитаю
задыхаться в каюте, чем мокнуть под дождем.
   Но Энни упрямая. Ничуть не заботясь о  том,  что  могут  о  ней  подумать
окружающие, своенравная девушка  оставила  недавнего  знакомого  в  каюте  и
выбралась наружу. Ветер тотчас хлестнул ее по лицу,  и  Энни,  пошатнувшись,
прислонилась к переборке. Стараясь сохранить равновесие, она  наклонилась  и
медленно пошла против ветра по скользкой  от  дождя  палубе.  Волны  бросали
паром как игрушечный. Молнии  раскалывали  небо  и  освещали  кромки  бешено
несущихся облаков.
   Энни руками в мокрых окаменевших перчатках в поисках опоры ухватилась  за
перила. Дорогой шелк платья намок и был безнадежно испорчен, а  растрепанное
страусиное перо больно хлестало по лицу.  Башмаки  намокли,  в  них  хлюпала
вода, а чулки были влажными и холодными.
   Она торжествующе рассмеялась.
   - Вы теперь баныпи (Баныпи - персонаж ирландской мифологии.),  -  мужской
голос перекрыл рев ветра.
   Энни обернулась и увидела Райана Шеридана. Встреча  оказалась  совершенно
неожиданной. Они с Шериданом встречались очень  редко,  пожалуй,  только  на
ежегодных советах директоров компании "НСУ Трэйдерс". И каждый  раз  он  был
подчеркнуто холоден с ней, почти невежлив.
   Его черные волосы налипли на лоб, и скулы, брюки и  сюртук,  намокшие  от
воды, прилипли к телу, как вторая кожа. Капли  дождя  блестели  на  губах  и
стекали по щекам. В глазах мужчины горело то же самое  возбуждение,  которое
испытывала и молодая женщина. Освещаемые вспышками молний, они смотрели друг
на друга.
   - Чудесно, правда? - прокричала она. - Какое неистовство природы!
   - Неудержимое, мисс Трэмейн, - и добавил, нежно щекоча губами ее  ухо,  -
или опасное?
   Энни стучала  зубами  от  холодного  западного  ветра.  Все  ее  существо
переполнял восторг:
   - И то, и другое.
   Шеридан усмехнулся, зубы неестественно блеснули на фоне загорелой кожи:
   - Эта проклятая погода забьет вас до смерти. Разрешите помочь?  -  И,  не
дожидаясь согласия, он сдернул  с  ее  головы  шляпу  со  страусиным  пером,
хлеставшим Энни по щекам, и отшвырнул прочь.
   Мгновением позже она увидела, как шляпа упала в бушующие волны и  пропала
из виду.
   Смеясь, Энни обернулась к Райану. - Спасибо большое. Она мне так надоела.
   Затем девушка распустила волосы, которые  сразу  же  взвились  вокруг  ее
головы, образовав нимб, и властно  разметались  по  плечам.  В  ее  возрасте
распускать волосы было  почти  все  равно,  что  раздеться  перед  мужчиной.
Шеридан пристально посмотрел  на  Энни.  От  волнения  у  обоих  перехватило
дыхание.
   - Я совершил ошибку, - сказал Райан.  -  Я  позволил  освободиться  вашей
самой грозной силе.
   - Моей силе?
   - Вашей женственности.
   Женственность. Энни никогда не считала себя особенно женственной.  Скорее
наоборот.
   Чуть левее по борту показались  огни  Сиднея.  Энни  поспешно  попыталась
собрать свои непослушные  кудри  и  перевязать  их  лентой.  Но  попытка  не
увенчалась успехом.
   - Позвольте мне, - Шеридан осторожно взял ее за плечи и аккуратно,  почти
нежно развернул. Собрав волосы в горсть, он стянул их у  нее  на  затылке  в
пучок своим галстуком.
   Спустя какое-то время паром вошел под защиту сиднейской бухты,  где  вода
была спокойнее. Некоторые из пассажиров осмелились выйти на палубу, невзирая
на дождь, правда, уже начинающий стихать.
   - О, вот вы где! - прозвучал отчетливый голос графа Данрэвела. - Когда вы
не вернулись, я начал волноваться, боясь, как бы вас не смыло за борт.
   - Спасибо, мистер Шеридан, - произнесла Энни, отступив на  шаг  назад  от
Райана. - А вы, Альфред, как раз вовремя, чтобы увидеть огни гавани. Кстати,
вы не знакомы с мистером Шериданом? Он  владелец  "Сидней  Диспетч".  Райан,
позвольте представить вам графа Данрэвела.
   Пока паром пришвартовывался, Райан Шеридан стоял у нее за спиной.
   Однако ближайшие несколько дней все ее помыслы и чувства  занял  Альфред.
Вместе с ним Энни посетила Большие велогонки  на  Альберт-Граундс,  бега  на
ипподроме,  где  толпа  вставала  и,  обнажая  головы,  пела  "Боже,   храни
королеву", и множество  других  мест.  Экскурсия  на  лодках  к  Хаунсберри,
прогулка под парусом, наблюдение за игрой в крикет и футбол.
   Но прошла неделя, и девушка сделала вывод,  что  граф  -  легкомысленный,
слабовольный и ленивый человек, который никогда не работал ради приумножения
капитала. Энни быстро разочаровалась в нем и почувствовала облегчение, когда
граф завершил свой австралийский вояж.
   Она вернулась к себе в контору  с  ощущением  полноты  жизни.  Разве  что
повседневные обязанности и дела несколько притупляли это  радостное  чувство
освобождения.
   Энни постоянно была чем-то обеспокоена. Видимо, на  нее  так  действовали
теснота и шум города. Да, наверное, так и было.  Она  уедет  сразу  же,  как
только разгребет навалившуюся на нее работу. Возьмет отпуск  и  вернется  ко
Времени Грез. Это будет и п