несколько контор гнездились на площади.
   Женщины  всех  возрастов  толпились  под  фиговыми  аллеями  Моретон-Бэй,
собравшись вокруг  прикрепленного  к  столбу  с  газовым  фонарем  питьевого
фонтанчика с каменной чашей. Все женщины были одеты в белое и имели в одежде
что-нибудь желтого цвета.
   Как и  Луиза,  они  пришли  поприсутствовать  на  первом  организационном
собрании Нового движения женщин.  Желтые  ленты,  шарфы,  перчатки,  цветки,
шляпки символизировали борьбу женщин за право голоса.
   Когда одна из отважных женщин взобралась  на  импровизированную  трибуну,
Луиза вдруг поняла, что совершенно не готова  воспринять,  о  чем  та  стала
говорить.  Экстравагантно  вызывающе  одетая  женщина  с  короткой  стрижкой
поведала собравшимся об анархизме и свободной любви.
   После нее другая, одетая в свободно  ниспадающий  балахон,  поднялась  на
трибуну и начала говорить о контроле над рождаемостью.  Луиза  отметила  про
себя, что если бы она знала побольше об этом лет  шестнадцать  назад,  то  у
нее, возможно, не было бы Шевонны. И, вероятно, она никогда не набралась  бы
смелости, чтобы предложить Дэну жениться на ней.
   Луиза почувствовала, что краснеет, когда женщина стала описывать интимные
детали методов предотвращения беременности. Но вместе с тем  она  сознавала,
что женщина говорит очень важные и полезные вещи.
   - Шокирует, не правда ли?
   Луиза обернулась. Перед ней стояла та самая Трэмейн.  Она  была  одета  в
белоснежное платье и держала зонтик руками  в  лимонно-желтых  перчатках.  С
ярко-рыжими не тронутыми сединой волосами и по-детски  ясными  глазами  Энни
выглядела не больше, чем на двадцать пять.
   - Меня зовут Энни Трэмейн.
   - Да, я знаю вас.
   Энни криво усмехнулась и пожала плечами.
   - Наверное, в Австралии каждый знает меня в лицо, иногда это даже пугает.
   - Вы - один из политических противников моего мужа.
   - Ага, и здесь та же песня. Луиза набралась смелости.
   - Видите ли, мисс Трэмейн, я люблю своего мужа, разделяю  его  взгляды  и
буду это делать и впредь, но все же должна извиниться перед вами.
   Глаза женщины сузились, их морская зелень теперь выражала  подозрительную
настороженность:
   - Да, миссис Варвик.
   Луиза смотрела на свой бледно-желтый носовой платок, который от  волнения
комкала в руках:
   - Я знаю, что вы оба не встречаетесь с глазу на глаз по многим  причинам,
включая деловую и социальную разницу  во  взглядах.  Но  Дэн  был  не  прав,
некорректно поступив с вами на встрече новых членов парламента.
   Случай  в  парламенте  с  трудом  поддается   описанию.   Луиза   и   Дэн
разговаривали с выдвинутым в президиум членом  парламента.  Депутат  запивал
бифштексы из кенгуру обильным количеством вина и портера и уже  не  замечал,
что его парик съехал набекрень.  Дэн  же,  напротив,  пил  мало,  тем  более
остается непонятным случившееся дальше.
   В приемную вместе с сыном вошла Энни Трэмейн. При всей резкости с  людьми
Дэн бывал и достаточно уступчив. Поэтому  он  шокировал  Луизу  и  остальных
присутствующих в зале, громко прокомментировав появление Трэмейн:
   -  А,  это   та   самая   Трэмейн   со   своим   бастардом   (Бастард   -
незаконнорожденный.).
   Позднее, вечером, вернувшись домой, Луиза попыталась пристыдить мужа:
   - Сказанное тобою  на  приеме  было  совершенно  неуместно.  Ты  совершил
большую ошибку, Дэн. - С минуту помолчав, она добавила:
   - Кто сказал, что выйти замуж за отца мальчика было  бы  для  нее  лучшим
выходом? - Но Дэн, как всегда, заупрямился, и ей пришлось уступить.
   - Не хотите ли выпить со мною хереса? - спросила Энни Трэмейн.  И,  будто
испугавшись  своего  импульсивного  предложения,  огляделась  и  кивнула  на
ближайшую дверь:
   - Равноправие само по себе не придет.
   Луиза оглянулась, взглянув, куда указывала Энни. Это был  паб  О'Брайена.
"Паб?"
   Энни заговорщически улыбнулась.
   - А разве женщинам уже нельзя выпить немного хересу?
   - Но в пабе?
   - А где найти для этого место получше?
   Женщины вошли в темный, насквозь прокуренный паб О'Брайена.  Внутри  паб,
против ожидания, оказался довольно приятным, с потолком в Тюдоровском  стиле
и баром из красного дерева. Ровный низкий гул голосов ясно указывал  на  то,
что паб был прибежищем мужчин.
   Официант в фартуке, казалось,  ничуть  не  удивился,  увидев  входящих  в
заведение женщин. Почесав голову, он сказал:
   - Добрый день, мисс Трэмейн!
   А затем провел их к отдельному столику в изолированном кабинете,  лавируя
мимо мужчин, попивавших пиво и виски.
   - Сегодня, как всегда, мисс Трэмейн, кофе по-ирландски? - спросил он.
   - Нет, сегодня мы выпьем немного хересу,  Тимоти.  -  Она  заговорщически
подмигнула официанту и добавила:
   - Лучшего, настоящего, нацеженного из ваших старых бочек с Амонтильядо.
   Луиза присела, осторожно положив руки на колени, и принялась разглядывать
окружающую обстановку. Бедные женщины, они скучали, сидя дома взаперти, лишь
иногда выходя в свет на пикники, вечеринки или в театр.
   - Ну и что же вы об  этом  всем  думаете?  -  спросила  Энни  с  лукавыми
искорками в зеленых глазах. - Не выглядит ли  этот  паб  арабским  притоном,
куда привозят прекрасных женщин, чтобы потом разослать их по гаремам  разных
шейхов?
   Луиза  слабо  улыбнулась.  -  Довольно  милое,  уютное  местечко.  -  Она
напомнила себе, что должна быть  осмотрительной.  Может  быть,  эта  Трэмейн
имеет какие-то свои тайные,  ведомые  только  ей  одной  цели  и  намерения,
расспрашивая ее. Луиза не хотела проговориться о чем-то таком, что могло  бы
хоть как-то навредить Дэну.
   Она  отхлебнула   немного   хересу   и   неожиданно   для   себя   завела
интеллектуальный  светский  разговор,  простиравшийся   от   новых   средств
выражения в искусстве до "безумных средств лечения безумия".
   Энни потребовала еще хересу и заметила:
   - Увы, мне иногда  кажется,  что  гораздо  лучше  быть  безумцем,  нежели
женщиной. Кстати, многие люди считают, что я немного  не  в  себе,  особенно
мужчины.
   Луиза усмехнулась. В этой Трэмейн была несомненная живость  ума,  которая
восхищала ее. Она внезапно поняла, что  Энни  не  станет  затрагивать  в  их
беседе Дэна ни с какой стороны. Вечер пролетел незаметно.  Луиза  веселилась
больше, чем когда-либо прежде.
   Ее  ум  был  резв  и  жив,  как  никогда.  Более  того,  в  основе   этой
только-только зарождающейся женской дружбы лежало такое  взаимное  уважение,
которого она прежде и представить себе не могла. Что же касается ее  личного
самочувствия, то Луизе показалось, что, после того,  как  она  опрокинула  в
себя пару стаканчиков, ее воображение разыгралось буйным цветом.
   Неохотно распрощавшись с Энни, Луиза пообещала встретиться с ней снова на
следующем собрании женщин. Она вернулась домой в приподнятом настроении и  с
твердым намерением рассказать Шевонне об услышанном.  Ее  дочь  нуждалась  в
знании таких вещей, живя на  континенте,  который  по  размерам  превосходил
Европу и где мужчин было в шесть раз больше,  чем  женщин,  а  сами  женщины
ценились только в одном случае...
   Нет, Шевонну нужно воспитывать в ином духе.
   Собрание  должно  открыть  глаза  не  только  одной  Луизе.  Она   должна
поделиться своим печальным опытом с дочерью, чтобы та не совершила  подобной
ошибки, какую совершила она:  она  должна  рассказать  дочери  правду  о  ее
происхождении. Луиза позвала Шевонну в гостиную.
   - Садись, - сказала  она,  меряя  шагами  пространство  между  диваном  и
креслом. - У меня есть нечто, о чем я обязательно должна рассказать тебе.  Я
слишком долго хранила в себе эту тайну.
   Голубые глаза Шевонны широко раскрылись,  но  девушка  сидела  тихо,  как
мышка, не проронив ни слова.
   Внезапно Луиза занервничала, начала теребить кружевную оборку платья.
   - Когда я была ненамного старше тебя, я совершила ошибку. Я тогда  ничего
не знала о контрацепции.
   Слово прозвучало как-то напыщенно и высокопарно. Луиза не  могла  поднять
на Шевонну глаз.
   - Я увлеклась одним  молодым  человеком,  для  которого  не  было  ничего
святого. Когда же опомнилась, то уже была.., с ребенком.., я была  беременна
тобой.., и совращена. И вот я встретила Дэна и  сразу  же  полюбила  его.  Я
уверена в этом больше, чем в том, что  меня  зовут  Луиза.  К  счастью,  Дэн
захотел жениться на мне, но  я  никогда  не  говорила  ему  правду  о  твоем
происхождении. Думаю, что это разбило бы его сердце.
   Хорошо ли  понимала  Шевонна  услышанное?  Что  все,  сделанное  матерью,
совершено только ради Дэна, а не ради нее самой?
   - Во всяком случае, - подытожила Луиза, - я  хочу  тебя  предостеречь  от
возможной ошибки. Не пойдешь ли ты со мной на следующее женское собрание?
   Шевонна подошла к матери и взяла ее за руку обеими руками. - Да, мама.  Я
согласна с тобой и по высказанному, и по еще не высказанному.
   Луиза заглянула в глаза дочери и увидела в них такие страстные чувства, о
существовании которых даже и не подозревала. Благодарность и любовь к дочери
захлестнули Луизу, она только и вымолвила:
   - Скажи дедушке, что скоро ужин-Дочь вышла из комнаты, и Луиза попыталась
немного прийти в себя. От  волнения  она  почувствовала  слабость  и  легкое
головокружение. Но волнение еще больше усилилось, когда она  услышала  вопль
Шевонны, жуткий неестественный крик, напомнивший Луизе о легендарных баныпи.
Она вбежала в кабинет отца одновременно с переполошившимися служанками Минни
и Алисией.
   Светлые волосы Шевонны рассыпались на груди дедушки, неподвижно лежавшего
на персидском ковре. С подступившими к горлу  рыданиями  Луиза  бросилась  к
дочери. - Боже, что случилось?
   Шевонна испуганно взглянула на мать. Ее дыхание стало  прерывистым.  -  Я
зашла, чтобы сказать дедушке, что уже закончила свои занятия и что мы  скоро
будем ужинать. Он улыбнулся и сказал мне, что очень меня любит,  а  потом..,
схватился рукой за грудь и упал. Мама! Он ничего не  говорит.  Мне  кажется,
что дедушка умер.
   Луиза попыталась сохранить самообладание. - Минни, пошлите Уизерспуна  за
доктором Хэллерамом. Алисия, позовите мистера Варвика.
   Она мягко подняла Шевонну за плечи и отправила ее наверх  за  нюхательной
солью. Конечно же, Луиза знала, что нюхательная соль здесь бесполезна.  Было
уже слишком поздно. Она просто должна была чем-то занять Шевонну,  чтобы  та
хоть немного успокоилась.
   Когда все вышли из комнаты, Луиза приложила ухо к груди  отца.  Одна  его
рука была откинута в сторону,  пальцы  скрючены  наподобие  птичьего  клюва.
Ничего. Ни звука. Струйка крови  вытекла  из  уголка  рта,  оставив  красную
полоску на щеке. Странно, но сейчас Луиза почему-то вдруг подумала  о  Дэне:
вспомнила, что сегодня утром  он  порезался,  когда  брился,  и  у  него  на
подбородке царапина такого же цвета.
   В наивной надежде, что, может быть, еще не все потеряно, Луиза попыталась
поднять отца. Бесполезно. Никаких признаков жизни.
   - О, папа!
   Теперь можно было плакать, и  слезы  потекли  у  нее  из  глаз,  оставляя
влажные дорожки на припудренных щеках.
   Со смертью отца порвалась единственная нить, связывавшая ее с прошлым:  с
Америкой, детством и всем, что Луизе было близко и дорого. Отец очень  любил
ее, и она старалась быть хорошей дочерью. Теперь никто уже не  будет  любить
ее так, как любил ее он.
   Что касается Дэна, то ей никогда не понять  его  желаний  и  устремлений.
Шевонна любила ее, Луиза знала это, но все же  своего  отца  девочка  любила
сильнее, даже зная, что Дэн не настоящий ее отец.
   Торопливо Луиза смахнула слезы. Как по-детски и беспомощно это  выглядит.
Она же взрослая женщина. Еще одна слеза скатилась у нее по щеке.
   - Мама, вот соль. Дедушка.., умер? Пытаясь придать своему голосу холодную
интонацию, Луиза сказала:
   - Да, сейчас он с Богом, в раю. Ты должна помочь мне. Я  хочу,  чтобы  ты
нашла дедушкин лучший костюм в полоску и  разложила  его  на  кровати.  А  я
побуду здесь, пока не придут доктор и твой отец.
   Мужчины  пришли  одновременно.  Когда  полный   дородный   доктор   начал
осматривать ее отца, Луиза  не  выдержала  и,  закрыв  лицо  руками,  громко
зарыдала.
   Дэн взял ее под руку и вывел из кабинета. - Ты сделала  все,  что  могла,
Луиза. Ты должна сохранить свои силы для Шевонны и для меня. Позволь доктору
Хэллераму заняться деталями.
   Пораженная, она всмотрелась в лицо мужа. - Сохранить силы для тебя?
   - Да. - В полутемном коридоре Луиза не  могла  разобрать  выражение  лица
Дэна. - Твой отец и я не часто встречались с глазу на глаз, но я  восхищался
им. Он был тверд, как скала. Всегда спокоен, всегда уверен в своих силах и в
том, что делает. Он знал, чего хочет от жизни.
   И тут Дэн сильно удивил ее: привлек к себе и поцеловал в висок.
   - Ты живое воплощение своего отца. Такая же сильная, каким  был  он.  Его
смерть напоминает о бренности и скоротечности  жизни.  Я  не  хочу  потерять
тебя. Давай вместе поднимемся наверх. Я хочу, чтобы  ты  отдохнула,  пока  в
доме еще относительно тихо. Я попрошу доктора выписать тебе лауданум.
   - Ты не оставишь меня? - спросила она у  мужа,  когда  тот  привел  ее  в
спальню.
   Дэн сорвал шерстяное тканое покрывало и уложил Луизу в постель. - Нет.  Я
буду здесь рядом. Всю ночь, Луиза. Я обещаю.
   Изумленно наблюдая, как он стягивает один за другим  башмаки  с  ее  ног,
Луиза открыла вдруг для себя в Дэне совершенно  неожиданные,  несвойственные
ему нежность, любовь и участие. Он накрыл Луизу одеялом и  придвинул  кресло
поближе к кровати.
   Усевшись, Дэн взял Луизу за руку. - Ты знаешь, я все  еще  помню,  как  в
первый раз увидел тебя, Луиза. Я хотел тебя, хотя вместе с  тем  чувствовал,
что ты слишком хороша для меня.
   Слабая улыбка тронула уголки ее губ.  -  Я  была  заинтригована  разницей
между тобой и другими мужчинами, которых я знала. Ты  был  таким  спокойным,
контролировал свои эмоции. Твое  несомненно  хорошее  образование  несколько
противоречило твоим крепким мускулам, которые появляются  после  многих  лет
тяжелой  физической  работы.  Ты  как  будто  вышел  одновременно  из   двух
противоположных слоев общества. Ты и сейчас такой же раздвоенный.
   Дэн нахмурился. Легкая тень пробежала по его лицу. - Есть вещи, Луиза,  о
которых ты еще не знаешь...
   Стук в дверь прервал его, вошла Алисия с маленьким пузырьком из  голубого
стекла в руке.
   - Ваш лауданум, миссис Варвик. Доктор Хэллерам рекомендовал принимать его
дважды в день в течение нескольких дней.
   - Спасибо, Алисия, - сказал Дэн, беря пузырек с лекарством из рук  старой
женщины.
   Как только служанка вышла из комнаты, Дэн открыл пузырек. Луиза осторожно
проглотила едкую жидкость. В этот момент она ничего  не  хотела,  кроме  как
отдохнуть. Она слышала, как Дэн рассказывает  ей  об  утреннем  заседании  в
Капитолии и о том, как был провален законопроект.
   "С самого своего избрания премьером  Нового  Южного  Уэльса  Джордж  Рейд
добивается федерации австралийских колоний, я думаю, что  он  прав.  В  этом
случае у Австралии открываются неограниченные возможности".
   Луиза сосредоточила свое внимание на маленьком порезе на подбородке мужа,
похожем на маленький ручеек крови на щеке ее отца. Тоненькая  красная  линия
вдруг начала увеличиваться в размерах до кроваво-красного солнца, которое  и
согревало, и пугало ее. И благодатный сон прервал ее видение.

***

   - Мама, ты точно уверена, что мисс Трэмейн пригласила нас на  ланч  после
марша? - спросила Шевонна. - Ведь газеты пишут о том, что она и папа были на
протяжении  многих  лет  врагами  во  всем,  начиная  от  бизнеса  и  кончая
политикой.
   Луиза тщательно подбирала слова для ответа. Она очень хорошо относилась к
Энни, которая открыла  перед  ней  новый  мир  бизнеса  и  политики,  прежде
закрытый для нее. Кроме того, она была благодарна за дружбу, которую  та  ей
предложила. С другой стороны, Дэн был всем для  Луизы.  Смерть  отца  тяжело
ударила по ней. К тому же, несмотря что Дэн весьма скептически  относился  к
избирательному праву для женщин, он искренне радовался за Луизу и восхищался
ею, когда закон был принят.
   Но преследуя собственные цели, она пыталась добиться большей свободы  для
себя. Она уже больше не боялась ответственности, но все еще была  покорна  и
смиренна.  И  когда  все  препоны  были  устранены,  они  с  Дэном  достигли
совершенно новой ступени в брачном союзе и в любви.
   Она почувствовала, как при воспоминании о прошлой ночи краска заливает ее
лицо. Ее раскованность в сексе изумляла не только ее саму, но  и  мужа.  Это
приносило огромную радость обоим, особенно вчерашней ночью, когда она  взяла
на себя инициативу, прикасаясь и нежно массируя его член. Стон мужа  перешел
в короткий крик, когда она, наклонив голову, обхватила его член губами.  Она
знала, что поразила его своим сдавленным, столь не свойственным ей смехом  и
страстным шепотом. - Я слишком долго была пассивной,  муж  мой,  теперь  моя
очередь.
   Луиза снова попыталась сосредоточиться на мыслях  о  дочери  и  ободряюще
пожала ей руку - Какие бы ни были отношения между Энни и твоим отцом,  пусть
они останутся только между ними.
   В свои неполные четырнадцать Шевонна  выглядела  вполне  сформировавшейся
девушкой.  Детская  припухлость   куда-то   исчезла,   оставив   великолепно
вылепленное  лицо.  Ослепительно  блестевшие  голубые  глаза  были  оттенены
длинными темными ресницами, черные брови резко контрастировали с золотистыми
пышными вьющимися волосами. Сегодня она оставила  их  свободными,  собрав  в
пучки только по бокам и заколов сверху букетиком полевых цветов.
   Несколько лет назад Шевонна любила носить коротенькие  платьица,  выражая
таким образом свой протест против мира взрослых. Сегодня на ней было  платье
в голубую клетку, отделанное кружевами, ярусами нашитыми на подоле. От  вида
такой невинной красоты у Луизы  перехватило  дыхание.  Ведь  она  сама  была
немногим старше дочери, когда влюбилась в Дэна.
   Марш женщин проходил  по  Циркуляр-Квэй,  где  когда-то  большая  морская
стачка переросла в бойню,  укрепившую  и  без  того  сильные  позиции  Союза
рабочих и Лейбористской партии ее мужа.
   Луиза надеялась, что  их  выступление  пройдет  мирно,  и  марш  послужит
достижению желаемой цели: дать женщинам легальное право на контрацепцию.
   Энни ждала их у своего двухколесного кэба. Луиза вдруг осознала, что Энни
и в самом деле очень застенчива. И очень проста с ними,  несмотря,  что  для
других она казалась гордой и  неприступной.  Энни  и  Райан  Шеридан  теперь
открыто жили вместе, подчеркнуто игнорируя общественное мнение.
   Энни улыбнулась Луизе тепло и приветливо. - Я беспокоилась, что  зрители,
запрудившие улицы, вас задержат. Привет, Шевонна,  какой  очаровательной  ты
стала, разве нет, Брендон?
   Луиза узнала сына Энни сразу, хотя прошло  уже  более  года,  как  она  в
последний раз видела его. Он выглядел, скорее, как молодой мужчина, несмотря
на то, что ему было.., сколько лет? Шестнадцать?  Его  тонкое  и  нескладное
высокое тело обещало в будущем стать  сильным  и  стройным.  Тонкий  розовый
рубец, протянувшийся через щеку, даже украшал молодого человека.
   Луиза вспомнила, что он помог найти ее дочь в день бойни, хотя Дэн  почти
ничего не рассказывал ей  о  случившемся  в  этот  день.  Брендон  церемонно
поклонился и улыбнулся.
   - Рад видеть вас, миссис Варвик. - И повернул свои каре-зеленые  глаза  к
Шевонне. - Ты помнишь меня?
   - Да, мой рыцарь без коня.
   Луиза ожидала девичьей шутки. Поведение дочери иногда огорчало ее. Что-то
в улыбке Брендона задевало тайную струнку в ее сердце.  Это  и  радовало,  и
беспокоило ее.

***

   Только открытие золота  в  Западной  Австралии  в  1893  году  сумело  бы
удержать  экономику  на  плаву.  "НСУ  Трэйдерс"  -  почти   государство   в
государстве - тем не менее успешно вела свой корабль мимо мелей и  подводных
рифов бурног