ждение корабля перед тем, как ее смыло за  борт.  Ведь  уже  прошло
несколько дней с того момента, когда она видела берега Шетландских островов.
Из того, что она знала о дальнейшем курсе корабля, можно было сделать  вывод
о том, что сейчас она находится далеко не только от Англии,  но  и  от  того
места, куда направлялся Торгуй.
   Где бы это ни было, главное в том, что ее новыми хозяевами  вполне  могут
стать сподвижники Торгуна. От  этой  обескураживающей  мысли  у  нее  отпало
всякое желание заниматься дальнейшим изучением побережья. Да и вообще, найти
что-либо путное здесь она и не надеялась. Скоро станет темно и холодно, и ни
к тому, ни к другому  она,  учитывая  ее  душевное  состояние  и  отсутствие
подходящей одежды, не была готова.
   Будучи хозяйкой Глендонвика, Бретана не привыкла преодолевать  какие-либо
серьезные препятствия, а уж бороться за выживание в незнакомой и  враждебной
среде ей и подавно не приходилось. Но как бы ни была избалована Бретана, она
знала, что без убежища ей сейчас ну просто  никак  не  обойтись,  и  поэтому
решила, что самое разумное сейчас - это продолжать двигаться тем же путем.
   По мере того как она  поднималась  по  извилистой  тропинке,  шум  прибоя
постепенно заглушался мягким шелестом обрамляющих ее сосен, в кронах которых
шумел холодный ветер. Дорога становилась все круче, петляя по склону  холма.
Из-за густой растительности поле зрения Бретаны было очень ограничено и  она
мало что могла видеть впереди.
   Девушка задыхалась от подъема, и не только из-за крутизны тропинки, но  и
оттого, что ее ушибленные  ребра  мучительной  болью  отзывались  на  каждый
глубокий вздох. Наконец, к своей радости,  она  достигла  конца  тропинки  и
вышла на обрамленную деревьями травянистую лужайку.
   Это как раз и было то плато, которое она видела снизу. Но  теперь,  ценой
таких мучений, она могла видеть то, что раньше было скрыто от ее  взора.  На
дальнем конце лужайки, у самого края круто  обрывающегося  к  океану  утеса,
возвышался дом. Он не был похож на те строения, которые Бретане  приходилось
видеть раньше.
   Если бы она не заметила его раньше, то удивительного в этом ничего бы  не
было, поскольку все строение было покрыто толстым слоем ярко-зеленого дерна.
Создавалось впечатление, что  оно  выросло  прямо  из  расположенного  внизу
мшистого ковра.
   То же самое и с крышей, которая, красиво изгибаясь, нависала над  глухими
стенами.  Только  небольшая  дымовая   труба   нарушала   монотонно   ровную
поверхность крыши, которая с  каждой  стороны  здания  заканчивалась  слегка
приподнятым фронтоном.
   Бретана изучала это странной формы сооружение с дальнего конца лужайки, и
сердце ее учащенно билось от смешанного чувства страха  и  возбуждения.  Его
обитатели вполне могли принадлежать к тому же народу, что и Торгуй,  однако,
несмотря на весь свой страх, ей нужна помощь и она обратится за ней к любому
человеку.
   Бретана  решительным  шагом   начала   пересекать   луг   по   диагонали,
одновременно  пытаясь  обнаружить  вокруг  хоть  какие-то  признаки   жизни.
Таинственный  зеленый  дом  казался  необитаемым.  Ничего  живого,  никакого
движения. Он как бы безмолвно приглашал Бретану войти в него.
   Подойдя  поближе,  она  разглядела  и  другие  детали   этого   странного
сооружения. С тыльной стороны дома в направлении от моря крытая дерном крыша
была несколько ниже. В этом месте он четко разделялся на две неравные части,
причем на меньшую из них приходилось не более трети всей его площади. До сих
пор почти вся стена в этом месте находилась  в  тени  фронтона,  но  теперь,
находясь  в  нескольких  шагах  от   нее,   Бретана   разглядела   очертания
задрапированной мхом двери, чуть-чуть выделявшейся на  фоне  большой  стены,
сделанной из больших панелей, сплошь  покрытой  зеленеющей  растительностью.
Собрав остатки храбрости, она неуверенно потянулась  к  веревочному  кольцу,
приспособленному   вместо   дверной   ручки,   с   глубоким   вздохом,   вся
преисполненная неясной надежды, Бретана потянула на себя тяжелую дверь.
   - Эй! - В темноте ее голос звучал еще слабее. - Есть тут кто-нибудь?
   Ответом была мертвая тишина, притаившаяся, казалось, в бездонной  глубине
дома и отбивавшая всякое желание сделать еще хоть один шаг вперед. Справа от
двери лежал большой округлый камень. Свободной рукой  и  одной  босой  ногой
Бретана медленно подвинула его и прислонила к косяку, открыв дверь.
   Видимость в доме  немного  улучшилась,  хотя  свет  по-прежнему  проходил
только через дверной проем, не считая  нескольких  скупых  солнечных  лучей,
проникавших через небольшие трещины на стыках панелей в стене и на крыше.
   Убедившись, что в доме, по крайней мере, сейчас никого нет,  она  сделала
несколько осторожных шагов.
   Твердый глиняный пол приятно холодил голые подошвы  ног.  Но  зато  остро
ощущался затхлый запах влажного дерна и торфа. Хотелось  обратно  на  свежий
воздух, но она отказалась от этой мысли  и  правильно  сделала,  потому  что
через некоторое время запах перестал быть таким назойливым.  Да  и  темнота,
которая раньше, казалось, заполняла все уголки и щели огромного  дома,  тоже
как бы отступила.
   Теперь света было  достаточно  для  того,  чтобы  получше  осмотреться  в
помещении. Первое, что она увидела, было небольшое  створчатое  окно  в  его
левой стене. Бретана осторожно выступила из неглубокого  желоба,  в  котором
она, оказывается, стояла и по обеим  боковым  сторонам  которого  находились
выложенные тростником небольшие возвышения.
   Находясь внутри дома, она увидела, что плиты дерна,  из  которых  сложены
стены дома, закреплены на  раме  из  плотно  пригнанных  березовых  стволов,
связанных между собой тонкими переплетенными ветками деревьев  и  пеньковыми
веревками. Пара  более  толстых  стволов  находилась  на  несколько  большем
расстоянии, как раз достаточном  для  того,  чтобы  уместить  там  небольшую
прямоугольную раму, на которую пошли половинки таких же стволов.
   Бретана вытащила из оконной петли  задвижку  и  сильно  толкнула  тяжелый
деревянный ставень. Открыть его удалось только со второй попытки, за что она
и была вознаграждена хлынувшим в помещение потоком яркого  света  и  свежего
воздуха.
   То, что снаружи выглядело как два помещения, на деле оказалось одним. Тем
не менее небольшое понижение крыши с тыльной стороны дома все  же  создавало
впечатление, что находишься в помещении меньшего  размера.  Когда-то  здесь,
видно, была перегородка, на что указывали занавеси, свисавшие с  деревянного
шеста, который пересекал потолок в самом низком его месте.
   Глиняное  углубление  в  полу,  в  котором  только  что  стояла  Бретана,
пересекало помещение по всей его длине. Со всех сторон оно было  окружено  и
закрепленными в каменных гнездах брусьями, служащими,  судя  по  всему,  для
крепления остроконечной крыши. Посредине глиняный желоб  обрывался,  уступая
место продолговатому очагу,  выложенному  из  небольших  гладких  камней.  В
центре очага виднелась горка остывшей золы,  явно  следы  того,  что  кто-то
разжигал здесь огонь.
   Ко все большему удивлению Бретаны, окружающие предметы  свидетельствовали
о том,  что  домом  со  всем  его,  пусть  нехитрым,  хозяйством  занимались
рачительные хозяева. У очага, рядом с одним из брусьев, красовался  огромный
чугунный котел с витиеватой ручкой, а на соседних стенах висел полный  набор
разной кухонной утвари: решетка с длинной рукояткой, используемая в качестве
рашпера, всякие чаши и черпаки, сделанные из  стеатита,  а  также  несколько
деревянных прямоугольных блюд.
   В  дальнем  конце  дома,  на  небольшом  боковом  возвышении,   находился
поставленный на козлы стол расположенными по его сторонам длинными  дубовыми
скамьями. Стол обрамляли чашеобразные светильники из стеатита, насаженные на
железные шипы.
   Бретана заметила также стоявшую рядом с ней еще одну, более внушительную,
чем  остальные,  скамью,  покрытую  толстой   роскошной   медвежьей   шкурой
каштанового цвета. У противоположного края стола на полу аккуратно свернутая
какая-то незнакомая ей шкура более светлого цвета. Как хотелось  завернуться
в ее мягкий, теплый мех и отрешиться от трудностей  и  забот  изнурительного
дня, однако слишком много надо еще сделать, чтобы как-то обезопасить себя до
наступления ночи.
   В светильниках еще оставалось немного  масла,  однако,  судя  по  грязной
пленке, плававшей на его  поверхности,  ими  уже  довольно  долго  никто  не
пользовался.
   В дальнем углу  дома  Бретана  нашла  лучину  для  растопки  и  березовые
поленья, однако то и другое бесполезно для  нее  до  тех  пор,  пока  ей  не
удастся найти чем развести огонь, да еще и суметь сделать это.
   В небольшом горшке рядом с очагом нашелся достаточный запас и  кремней  и
кресал. Приготовить ветки и дрова для растопки оказалось делом нетрудным,  а
вот когда дошло до высекания огня - тут Бретана стала в тупик. В Глендонвике
этим занимались слуги, а ей самое большее, приходилось  лишь  раздувать  уже
горящее пламя.
   "И нет никого, кто бы мог мне помочь", - подумала Бретана удрученно, сама
принимаясь за это невозможно трудное дело.  В  безнадежных  попытках  высечь
огонь прошло около часа, прежде чем оба приспособления  полетели  в  дальний
угол  комнаты.  Все  ее  усилия  растворились   в   горечи   раздражения   и
разочарования.
   Становилось не только темнее, но и холоднее, а дальше будет еще хуже, это
она  хорошо  понимала.  Мало-помалу  ее  разочарование  сменилось  отчаянным
стремлением справиться с возникшими  трудностями,  и  она  решила  повторить
попытки. Скрестив ноги (эта неудобная поза стала с некоторых пор  ей  хорошо
знакома), Бретана примостилась у края очага и принялась за дело.
   За этим занятием в ее мыслях внезапно возник образ Торгуна. Он считал  ее
изнеженным существом, не способным  и  не  желающим  преодолевать  трудности
жизни. Девушку раздражала сама мысль о том, как бы он  насмехался  над  ней,
видя ее в таком затруднительном положении. Она даже  знала,  какими  словами
Торгуй сопровождал бы ее безуспешные попытки.
   - Похоже, что ты напоролась на руль, - начал он их безмолвный  диалог,  и
она вздрогнула от смешанного чувства глубокого  страдания  и  гнева,  а  все
оттого, что Торгун видит это.
   - Если бы твоя посудина увереннее  держалась  на  море,  то  меня  бы  не
бросило на эту торчащую рукоять. А теперь, смотри, из-за твоего  корыта  все
платье изорвано.
   Тут же в ее воображении  явственно  всплыла  его  издевательская  улыбка,
которая, казалось, сопровождала каждое ее слово.
   - Если мне не изменяет память, миледи,  там  на  корабле  у  вас  остался
богатый гардероб, так что есть из чего выбрать. И это лишь малая часть того,
что имеется в Глендонвике. Далеко же вам до наших, умеющих быть благодарными
скандинавских женщин. Уж они-то остались бы довольны  любым  таким  платьем,
пусть и не таким уж великолепным.
   - А я и не собираюсь подражать этим диковатым особам, которых ты находишь
столь привлекательными.
   - А стоило бы.  Наше  путешествие  будет  долгим  и,  может  быть  полным
испытаний, а вот по  прибытии  к  нам  ты  сама  поймешь,  что  тебе  многое
пригодилось бы из того, что сейчас ты считаешь унизительным для себя.
   Этими словами Торгун вывел Бретану из того шаткого состояния  равновесия,
в котором ей с таким трудом удавалось себя удерживать.
   - И он еще смеет издеваться надо мной! Как будто я  сама  напросилась  на
то, чтобы терпеть твои бандитские выходки и мрачные шуточки! В Нортумбрии  у
меня были бы и платья, и слуги, и что-нибудь более съедобное, чем  эта  твоя
опостылевшая рыбешка! Я уж не  говорю  о  своих  апартаментах  в  замке,  уж
наверное получше этой жалкой конуры, за которую, ты думаешь, я  должна  быть
тебе благодарна. Раньше я таких басен наслушалась о ваших  кораблях,  а  что
увидела? Жалкую лодчонку! А впрочем, это, наверное, как раз то, что тебе  по
плечу как предводителю этих разбойников.
   Неожиданно для себя самой Бретана  попала  точно  в  цель.  Ее  отзывы  о
корабле и о нем самом мгновенно стерли усмешку с загорелого лица викинга.
   - Эта самая лодчонка, как вы изволите выражаться, - скандинавский  боевой
корабль. У нас есть суда и побольше, но этот больше всего  нам  подходит  по
скорости, чтобы уходить от твоей братии, во всяком случае, я так считал. Кто
же мог думать, что саксы такие глупые.
   При одной  только  мысли  об  этом  оскорбительном  выпаде  лицо  Бретаны
побагровело от ярости, а руки судорожно сжали кремень и кресало.  Ее  бесило
то, что приходится терпеть издевательства  этого  язычника.  Однако  теперь,
когда не удается высечь ни одной искорки,  невольно  задумаешься,  а  может,
частица этой саксонской тупости сидит и в ней?
   Бретана прикусила нижнюю губу и вновь представила в воображении  дерзкого
викинга. Жестикулируя при этом, она высоко подняла одну  руку  и  неожиданно
сильно ударила кремнем по стальному кресалу. И, о чудо!  Долгожданная  искра
наконец-то высеклась.
   Мгновение - и вот уже  едва  теплившийся  огонек  превращается  в  мощное
пламя.
   Вскоре весь дом согрелся, и от тепла, источаемого весело  потрескивавшими
дровами, начало приятно покалывать совсем уж было окоченевшие руки  и  ноги.
Она начала поворачиваться перед очагом, блаженно подставляя огню то один, то
другой бок.
   Теперь избавившись от  холода,  Бретана  начала  внимательно  исследовать
остальные части дома. Взяв из  огня  тлеющую  ветку,  она  зажгла  небольшие
масляные светильники, укрепленные рядом на  железных  шипах.  Стало  заметно
светлее, и очень кстати, поскольку снаружи почти совсем стемнело.
   Чтобы предотвратить  утечку  драгоценного  тепла  из  помещения,  Бретана
закрыла оконце, которое она раньше распахнула при  входе  в  дом.  Закупорив
себя таким образом, она боялась, как бы комната не наполнилась дымом, однако
(еще одна удача) эти опасения оказались  напрасными,  так  как  труба  почти
полностью вытягивала дым наружу.
   Теперь ей не грозило умереть от холода, и пора было подумать о  том,  как
бы избавиться от следующей угрозы - голода, который давал о себе  знать  все
настойчивее. Последний раз она ела чуть ли не за сутки до этого. Не может же
быть, чтобы хозяева дома, так хорошо обустроившие его,  не  оставили  в  нем
хоть каких-то запасов еды.
   Никакой кладовки вроде  бы  не  было,  однако  внимание  Бретаны  привлек
расположенный  рядом  со  столом  небольшой  сосновый  сундук,  очень   даже
подходящее место  для  хранения  съестного.  Ожидания  ее  оправдались  лишь
частично. Сундук и в самом деле предназначался для этой цели,  о  чем  можно
было судить по остаткам каких-то овощей, сиротливо затаившихся по его углам,
но чего-либо более существенного там не оказалось.
   Бретана села прямо на пол и удрученно задумалась, положив голову на руки.
С тех пор как она покинула Глендонвик, одно кошмарное приключение  следовало
за другим. Сначала она могла утонуть, потом замерзнуть, а вот теперь умереть
с голоду.  Взгляд  ее,  бесцельно  блуждающий  по  комнате,  остановился  на
небольшом, обтянутом железными обручами бочонке рядом с уже с разочаровавшим
ее сундуком.
   Став на колени, она осторожно  опустила  палец  в  бочонок  и  раздвинула
пыльную пленку, которой  сверху  заволокло  его  содержимое.  Это  оказалось
выдохшееся пиво. Ну что ж, спасибо неизвестным хозяевам хоть за это. В своей
жизни Бретана так и не привыкла к горькому вкусу этого напитка, тем не менее
она наполнила найденный рядом рог и жадно выпила его.
   Голода это, конечно, не утолило. А может, выпитое пиво еще и  поможет  ей
уснуть. Но перед  тем  как  забыться  в  долгожданном  сне,  надо  было  еще
посмотреть, что там в более солидном по размеру сосновом сундуке с затейливо
вырезанными переплетенными фигурами странных двухголовых  животных.  Бретана
откинула металлическую защелку на его тяжелой крышке и подняла ее, прислонив
к стене. Содержимое сундука заставило ее обомлеть.
   На дне лежали грозные предметы боевого облачения: несколько пар штанов  с
ремнями, длинные шерстяные куртки и плащ. В углу сундука она заметила  также
две пары сапог из козлиной кожи.
   Все это снаряжение выглядело тем более угрожающим, что до боли напоминало
то, что  она  уже  видела  на  Торгуне  в  тот  первый  злополучный  день  в
Глендонвике.
   Бретана бросила все эти  ужасные  вещи  обратно  в  сундук  и  захлопнула
крышку. Итак, оправдались самые худшие ее ожидания. Если она и не  оказалась
там, куда намеревался  везти  ее  Торгун,  то,  кажется,  где-то  в  опасной
близости от того места.
   На какой-то миг она  почувствовала  себя  свободной,  а  что  получилось?
Просто ее казнь состоится чуть-чуть позже. Ведь  рано  или  поздно  появится
хозяин  этого  убежища  и  обнаружит  здесь  саксонскую  пленницу,  временно
избежавшую своей участи. Может ли она тогда надеяться  на  милосердие  того,
кто окажется на месте Торгуна?
   "А, будь что будет", - подумала Бретана, прильнула к  бочонку,  последний
раз глотнула изрядную порцию дрянного напитка и рухнула на  ложе,  устланное
великолепными шкурами.
   Но даже  в  таком  полубессознательном  состоянии  девушке  не  удавалось
отрешиться от обуревавших ее мыслей. Вот она снова на  корабле,  который  на
этот раз плавно покачивается  на  поверхности  безмятежно  спокойного  моря.
Теплый ветерок шаловливо треплет ее неприбранные волосы.
   Внезапно она почувствовала, как кто-то или что-то прикасается к  ее  шее,
рождая  в  ней  чувство,  которое  раньше  ей  никогда  еще  не  приходилось
испытывать. Это было похоже на легкое, нежное прикосновение ветерка и вместе
с тем было в нем что-то явно одухотворенное и человеческое.
   Нисколько не  испугавшись,  Бретана  медленно  и  на  удивление  спокойно
обернулась. От этого движения ее длинные кудри  водопадом  хлынули  вниз  и,
подобно золотистому плащу, обвили все тело девушки. Не было никакого  ветра,
а был Торгун, своими мускулистыми руками нежно  ласкавший  ее  лицо  и  этим
возбуждавший в ней упоительное  чувство  наслаждения  и  желания  бесконечно
продлить это ощущение.
   Уже не одними только глазами, но и пальцами он  как  бы  впитывал  каждую
черточку ее лица.  От  искусных  ласк  Торгуна  девушка  совсем  ослабела  и
затаилась чуть дыша.
   Его глаза, которые раньше казались ей такими холодными,  а  взгляд  таким
безучастным, теперь с обожанием впивались  в  ее  собственные.  Они  как  бы
взывали к ней и возбуждали  такое  странное  и  сильное  томление,  что  она
чувствовала себя околдованной. За все это время Торгуй не обронил ни  слова:
сила, которая их притягивала друг к другу,  заменяла  им  всякие  слова.  Он
придвинулся к девушке еще ближе, и какой-то отдаленный голос  прошептал  ей,
что надо быть  осторожной  и,  пока  не  поздно,  бежать  от  соблазна.  Она
пренебрегла  этим  предупреждением,  желая  лишь  того,  чтобы  сбылось   то
неотвратимое, что обещали его глаза. И как бы откликаясь  на  ее  безмолвный
призыв, Торгуй привлек девушку к себе и слегка приподнял  ее  голову,  чтобы
своим настойчивым, вожделенным взглядом проникнуть в ее глаза.  Пальцами  он
перебирал пряди ее шелковистых волос, все  сильнее  сжимая  хрупкую  фигуру.
Наконец их тела слились в жарком, нерасторжимом объятии.  В  голове  Бретаны
промелькнула удивленная мысль о том, что несмотря на такую разницу между  их
телами, они способны так тесно  слиться  в  остром  наслаждении.  Этим  они,
наверное, обязаны судьбе, которая так приковала их друг к другу.
   Торгуй  прямо-таки  вжимался  в  тело  Бретаны,  которая  закрыла  глаза,
отдаваясь пьянящему чувству тепла и силы, которые излучало  его  тело.  Рука
Торгуна с затылка Бретаны с ленивой грацией опустилась на спину, перешла  на
талию и завершила свой путь на ее груди.  Губы  девушки  раскрылись,  и  она
застонала от острого чувства удовольствия. Что за колдовская сила  та