жил  отвезти  нас  домой.
Почему бы не прибегнуть к его помощи?
   Всем своим видом Бронвин красноречиво умоляла Бретану прислушаться  к  ее
словам.
   Бретана опустила глаза и потом закрыла их.
   - Нет, я могла бы быть с ним только в том случае, если бы он любил  меня.
А он не любит. Быть с ним как-то иначе для меня просто невыносимо.
   - Но если ты останешься, разве Хаакон не узнает?
   Эта мысль уже посещала Бретану.
   - Я найду способ  убедить  Хаакона,  что  это  его  ребенок,  -  медленно
ответила она. - Если  он  поверит,  что  ребенок  появился  на  свет  раньше
обычного,  то  мы  оба  спасены,  но  для  этого  я  должна  выйти  за  него
добровольно.
   - О, госпожа!
   Добрые глаза Бронвин опять наполнились слезами. Она  как  бы  жила  одним
сердцем с Бретаной и чувствовала, как  оно  разрывается  от  этого  рокового
решения.
   -  Сейчас  не  время  рыдать,  -  предупредила  Бретана,   задыхаясь   от
собственных слез.
   От размышлений о том, как ей вести себя с этим отвратительным  человеком,
она опять почувствовала, как к ней возвращается недомогание.  Она  заставила
себя встать, пытаясь отогнать мысль о том, как переменится ее судьба  завтра
ночью.
   В тот момент, когда она всеми силами старалась отвлечь себя от  мыслей  о
Хааконе, по другую сторону толстого занавеса раздался голос Магнуса.
   - Бретана, можно войти?
   - Подожди немного.
   Бретана быстро накинула плащ из меха куницы.
   - Да, я уже оделась.
   Магнус имел такой вид, как будто ожидал ссоры.
   - С приготовлениями к церемонии введения тебя в нашу семью все в порядке.
Она состоится во второй половине дня, а затем будет твоя свадьба с Хааконом.
Его слуги уже готовят дом к  большому  празднику.  Это  будет  редкое  здесь
событие, так как король не часто берет себе жену.  Хотя  я  и  сомневаюсь  в
твоем согласии, но я пришел просить твоего содействия.
   Магнус  остановился,  ожидая  очередного  взрыва  протеста,  в  выражении
которого  Бретана  так  преуспела  в  последний  месяц.  Он  знал,  что  его
настойчивость в том, чтобы она соединилась с Хааконом, выводила ее из  себя,
и такое отношение больно ранило его чувства. Но как ее отец и  защитник,  он
чувствовал себя обязанным принимать мудрые решения, даже если она еще  и  не
оценила этого.
   - Бретана!
   - Да, отец, - холодно ответила она, - можешь не сомневаться в моей полной
покорности.
   Магнус недоверчиво наклонил голову, не будучи вполне  уверенным,  что  он
правильно расслышал обращенные к нему слова.
   - Твое сердце переменилось? - с недоверием спросил он.
   - Да, -  кивнула  она.  -  Я  знаю,  что  до  сих  пор  мои  поступки  не
характеризовали меня как достойную дочь своего отца. Я  была  непослушной  и
поэтому даже не смею просить тебя о прощении. Но теперь  я  вижу,  что  тебя
прежде всего заботит мое благополучие, и я прошу простить меня за  то  горе,
которое причинила тебе своим сопротивлением. Я мечтаю  о  том,  чтобы  стать
женой Хаакона.
   Именно эти слова хотел услышать Магнус, и все же он не мог поверить своим
ушам. После всех гневных  выпадов  и  упорного  непослушания  ее  теперешняя
кротость казалась просто странной. И, тем не менее, он мало  чего  добьется,
если выдаст свое недоверие. Надо проявлять спокойствие и быть с ней  начеку.
Он выдавил из себя улыбку.
   - Я так  рад  твоей  рассудительности.  Быть  королевой  викингов  -  это
исключительная судьба. Я знаю, что у тебя много дел к завтрашнему дню. Скоро
придет Бригитта и поможет тебе закончить твой свадебный наряд. Мне тоже есть
чем заняться, но  я  найду  время  сказать  своему  будущему  зятю,  как  ты
предвкушаешь выйти за него замуж.
   - Да, отец, - ответила Бретана, слегка наклоняя голову в знак покорности.
- Благодарю.
   Она и сама не знала, как ей удалось вымолвить эти последние  слова.  Хотя
частично она была  сама  виновата  в  том,  в  каком  положении  она  теперь
оказалась, но ненавидела Магнуса за судьбу, которую тот ей уготовил.
   Скоро придет Бригитта,  которая  просто  жаждет  хорошенько  приладить  и
завершить сложный свадебный наряд Бретаны, в котором  она  предстанет  перед
Хааконом. При мысли о своем будущем муже ей захотелось уснуть, чтобы  забыть
о грядущем несчастье, которое скоро обрушится на нее. Но нет, время ей нужно
для того, чтобы все обдумать.
   Заставить Хаакона поверить, что он первый в ее жизни мужчина - это  проще
простого, она наслышалась об этом от многих других женщин, так что была  уже
достаточно искушена в этом вопросе.  Но  вот  как  выдержать  его  неистовую
похоть, это гораздо серьезнее. И  как  она  вообще  позволит  этому  мужлану
овладеть собой?
   - Ну что мне теперь делать? - громко произнесла она и,  тяжело  вздохнув,
снова уселась на устланную меховым покрывалом постель.
   В большом очаге дома Хаакона бушевало пламя, согревая его тело,  разгоняя
кровь и будоража мысли о Бретане. Магнус не замедлил донести до него весть о
перемене ее настроения.
   Он с довольной улыбкой представлял добровольно отдающуюся ему Бретану. По
правде говоря, его даже тешила мысль о небольшом сопротивлении с ее стороны,
проявления которого он, впрочем, все  же  ожидал  под  флером  ее  согласия.
Хаакон представлял это так: она - покорная невеста,  а  он  наслаждается  ее
диковатым нравом, который так уместен, пока она извивается под ним.
   Он почти не видел ее за  последний  месяц,  здраво  рассудив,  что  более
частные встречи только ухудшили бы ее отношение к нему.  Надо  сказать,  что
это его вполне устраивало, поскольку, не будучи в  состоянии  отказаться  от
других женщин, открыто он этого делать бы не мог. Так что он  вволю  погулял
эти последние несколько недель,  и  ему  не  надо  было  отчитываться  перед
сварливой сожительницей, где и что он делал.
   И вот еще что. Теперь, когда он освободился от докучливой  опеки  Гудрун,
его начали посещать мысли о том, а стоит ли вообще еще раз жениться?  Однако
во  время  официальной  помолвки  Магнус  заставил  утихнуть  эти  опасения,
предложив за  Бретаной  такое  приданое  серебром,  какого  не  припомнят  и
старожилы Трондбергена. А когда Магнус умрет,  пусть  Торгуй  нагрянет  сюда
хоть с целым флотом грозных боевых кораблей, и тогда он не сможет  посягнуть
на трон Хаакона.
   Тут Хаакон подумал о положении, в  котором  сейчас  находится  его  брат.
Скорее всего, он отказался от Бретаны. Какое  это  для  него  разочарование,
особенно с  учетом  новости,  которую  принес  Магнус  о  том,  что  Бретана
добровольно принимает на себя роль королевы. Хаакон  хотел  бы  еще  немного
повернуть нож в ране, а теперь, когда Бретана и Торгуй разлюбили друг друга,
удовольствие будет не таким уж острым.
   Однако не может быть, что Торгуй вообще не испытывает  никаких  чувств  к
этой  саксонской  девчонке.  Хаакон  подозревал,   что   нынешнее   показное
равнодушие брата - это всего лишь проявление его природной гордости.
   Мысль о сопротивлении Бретаны его собственным посягательством  вызвала  у
него зловещий смех. Донельзя  довольный  представившейся  ему  картиной,  он
вместе с креслом откинулся назад и чуть не потерял равновесие. Громкий  стук
в дверь сразу же заставил его выпрямиться.
   - Да, войди, - ответил Хаакон, и вслед за этим в широком  дверном  проеме
проявился силуэт Торгу на.
   - Брат! - Хаакон расплылся в улыбке. -  Ты  наверняка  пришел  поздравить
меня?
   Торгуй молча прошел в похожий на пещеру зал и сердито  хлопнул  за  собою
дверью.
   Это был стиль общения, к которому он часто прибегал с Хааконом.
   -  Ты  что,  хочешь  наскучить  мне  утомительными  подробностями   своей
воображаемой свадьбы?
   - Это ведь не сон, брат. - Хаакон хохотнул и  поднялся  с  кресла,  чтобы
налить вина себе и Торгуну. -  Посмотри  вокруг.  Уже  накрывают  столы  для
завтрашнего торжества. А вот и второй трон, конечно, поменьше, рядом с моим.
А теперь обрати  внимание  на  заднюю  стену.  Я  приказал  выткать  гобелен
специально в честь этого события. На нем  изображена  королевская  чета.  Ты
знаешь мою страсть к серебру. Думаешь,  я  бы  так  потратился  на  свадьбу,
которая вряд ли состоится?
   Торгуй медленным взглядом обвел преображенную комнату и наконец остановил
пристальный  взор  на  ехидно  улыбающемся  брате.   Он   не   ожидал,   что
приготовления зайдут так далеко. Его уверенность в том, что  Бретана  сумеет
отговорить Магнуса от этого брака, была сильно поколеблена.  Теперь  он  мог
надеяться только на то, что свое нет она скажет ему у алтаря. Не бывать этой
свадьбе.
   - Надо думать, что Бретана против всего этого.  При  этих  словах  Хаакон
расхохотался, а  Торгуй  почувствовал,  как  его  словно  кинжалом  в  спину
ударили. Он едва сдерживал свой гнев.
   - Эта саксонская сучка только рада этому! Можно  только  вообразить,  как
она ждет не дождется, чтобы заняться мною в постели!
   Хаакон протянул Торгуну кубок с вином, который тот сильным ударом  послал
почти через всю  комнату.  Сначала  кулаком,  а  затем  каблуком  сапога  он
заставил Хаакона растянуться на полу. Потом он  склонился  над  перепуганным
единокровным братом и огромным  усилием  удержал  себя  от  того,  чтобы  не
прикончить эту скотину, которая только притворяется человеком.
   - Еще одно слово в таком тоне о Бретане - и оно будет последним  в  твоей
жизни. Скажи мне только, откуда у тебя это заблуждение?
   Хаакон тяжело дышал, так как горло  его  было  сдавлено  грязным  сапогом
Торгуна, а необузданная ярость брата сильно поубавила в нем храбрости.
   - Это не заблуждение, - прохрипел он. - Спроси у Магнуса.
   - Спрошу.
   Ярость Торгуна все еще бурлила в нем, но он чуть-чуть отпустил Хаакона.
   Но прежде чем Торгуй молнией вылетел из зала, Хаакон  вновь  обратился  к
нему.
   - Надеюсь увидеть тебя на свадьбе. И невеста тоже, я уверен, желает  того
же самого...
   Сила, с которой Торгуй хлопнул за собой  дверью,  до  основания  потрясла
толстые стены дома. Хаакон, который постепенно оправлялся от  побоев,  налил
себе второй кубок вина.
   "Лучше сегодня, чем завтра, - подумал он, одним  махом  осушая  кубок.  -
Завтра для утоления жажды мне не нужно будет никакого вина".

Глава 18

   При виде бурной  деятельности,  развернувшейся  в  доме  Хаакона,  Торгуй
яростно сжал зубы. Центральный  зал  был  заполнен  толпой  снующих  во  все
стороны слуг обоего пола. С каждой минутой  их  как  будто  становилось  все
больше и больше, и они как  полоумные  сновали  взад  и  вперед  с  тяжелыми
подносами еды и напитков, готовясь к дневным торжествам.
   Уже начинали прибывать многочисленные гости.  Простолюдинов,  крестьян  и
арендаторов усаживали за широкие столы, удаленные на значительное расстояние
от помостов, сооруженных у задней стены зала.  Знатные  люди,  в  том  числе
ярлы,  препровождались  на  более  почетные  места,   расположенные   вблизи
огороженного веревками алтаря, где будет происходить церемония венчания.
   Трехногие  столы,  расставленные  по  всему  периметру  помещения,   были
застланы тяжелыми льняными скатертями алого цвета, спускавшимися  до  самого
пола. Все было устроено так, чтобы гости могли без помех видеть  центральную
часть зала с расположенным ниже уровня пола огромным очагом.
   Однажды Торгуй уже видел этот зал в столь же торжественном убранстве. Это
было семь лет назад,  когда  Хаакон  достиг  своего  совершеннолетия  и  был
официально провозглашен королем. Сколь горька  была  чаша,  которую  Торгуну
пришлось осушить по тому случаю. И все же это ничто по сравнению с тем,  что
уготовил ему его братец сегодня.
   "Магнус лжет, - подумал Торгуй. - Бретана никогда бы  не  согласилась  на
этот отвратительный союз, что бы он там ни говорил". Не обращая внимания  на
происходившие вокруг него бурные приготовления  к  свадьбе,  Торгуй  пытался
уверить себя  в  том,  что  Хаакон  сильно  заблуждается.  Бретана  обладает
незаурядным и сильным характером и обязательно найдет способ отказать ему.
   "Да, - думал Торгун, -  сегодня  он  как  раз  и  пришел  за  тем,  чтобы
наблюдать за унизительным провалом Хаакона. А если  по  какой-то  немыслимой
прихоти судьбы Бретана и согласится выйти за него, тогда целью  его  прихода
будет она сама, ибо ее глаза скажут  ему,  действительно  ли  Хаакон  ей  по
сердцу".
   В течение казавшихся бесконечными нескольких недель, с  тех  пор  как  он
видел ее в последний раз, Торгун  все  больше  и  больше  тосковал  по  ней.
Невероятно, как это он допустил, чтобы его действиями руководила корысть,  а
не любовь.
   Какая же это ужасная ошибка, не видеть, как он нуждается  в  ее  любви  и
преданности. Эта мысль преследовала его и ночами, когда он не мог уснуть  от
сознания того, что упустил случай измениться к лучшему.
   Если бы он сразу честно сказал ей о  своем  бедственном  положении  и  ее
богатстве, то доводы Магнуса против него не оказали бы на нее сколько-нибудь
значительного влияния. Он мог бы, вероятно, и теперь доказать свою любовь  в
том случае, если бы она позволила ему попытаться спасти ее.
   Но она, видно, чувствует к нему только одно недоверие. Бретана уже дважды
отвергла его, первый раз, когда обнаружила его двуличность, и  затем,  когда
он помешал ее возвращению в Англию. Пусть  так,  но  еще  не  все  потеряно.
Сегодня он сам убедится в том, нужен ли он еще ей. Один взгляд на нее - и он
будет знать правду.
   Он уже приготовился к побегу. Его слуга Ролло ждет поблизости со  свежими
лошадьми, на которых они через горы направятся вниз к фиорду. Там они  сядут
на корабль с небольшой командой и умчатся прочь, туда, где  их  не  достанут
цепкие лапы Хаакона и Магнуса.
   Легко просматриваемый  Трондбергенский  фиорд  для  них  закрыт,  но  вот
прилегающая к нему бухта не охраняется, и они с Бретаной смогут  ускользнуть
незамеченными  и  быстро  миновать  его.  А  как  только  они  оторвутся  от
побережья, их судьба окажется всецело  в  их  руках.  И  неважно,  куда  они
пойдут, главное - быть вместе.
   А на другом конце города Бретана тоже думала о побеге,  но  отгоняла  эти
мысли прочь, напоминая себе о том, что выхода у нее нет.
   Бригитта и Бронвин навели последний глянец на  ее  прическу  и  свадебный
наряд, и Бретана подумала об ожидавшем ее Хааконе. Она представила, как  его
руки ласкают ее тело, и невольно вздрогнула.
   - Госпожа?
   - Нет, ничего, - ответила она и добавила:
   - Холодно что-то.
   "Я научусь выносить его", - пообещала она себе.
   Успех ее намерения скрыть свою беременность и, вероятно, спасти этим себя
и ребенка полностью зависел от того, как быстро она окажется  с  Хааконом  в
постели и  насколько  часто  это  будет  происходить,  чтобы  заставить  его
поверить в то, что это его ребенок. Кроме того, надо убедить его в том,  что
ее чувствами владеет только он. Бретана  не  сомневалась,  что  если  Хаакон
заподозрит в ней хоть какие-то симпатии к Торгуну, то сделает  все  от  него
зависящее, чтобы навредить брату.
   Прошло уже столько времени с тех пор, как Торгуй предложил ей  свой  план
спасения, и это было в последнюю встречу, как она видела его.  Это  молчание
могло означать только одно - он ее покинул, но даже сознание  того,  что  он
больше не хочет ее, никак не повлияло на ее чувства к нему.
   Сколь ни  горько  было  это  признание,  но  Бретана  по-прежнему  любила
Торгуна. Сейчас она охотно согласилась бы на побег с  ним,  но  он  ведь  не
повторил своего предложения.
   - Ты хоть и не радостная, но по крайней мере прекрасная невеста.
   Бронвин вздохнула  и  так  расчувствовалась,  что  глаза  ее  наполнились
слезами.  Бретана  взглянула  на  поставленное  перед  ней  зеркало  и  сама
удивилась волшебному превращению, которое осуществили умелые руки  Бригитты.
Искусная портниха сделала все, чтобы  Бретана  наиболее  удобно  чувствовала
себя  в  этом  платье,  и  получившаяся  в   результате   этого   комбинация
скандинавского и саксонского стилей оказалась как нельзя  более  удачной  во
всех отношениях.
   Белоснежное платье из шелковой парчи, изящная линия лифа, низкий вырез на
шее и стянутая талия - все это создавало такой эффект красоты,  от  которого
просто дух захватывало. Пояс, сшитый из того же материала, что и  платье,  и
вдобавок украшенный сверкающим хрусталем, выразительно подчеркивал линию  ее
изящных бедер. Спереди пояс был завязан узлом и отделан множеством таких  же
каменьев, которые каскадом низвергались по платью.
   Ворот, рукава и подол платья были оторочены мягчайшим мехом горностая. На
шее невесты, в  изысканном  обрамлении  меха,  висело  тяжелое  ожерелье  из
множества искусно  изготовленных  серебряных  треугольников,  на  каждом  из
которых изображены переплетенные тела мифических животных.
   Спереди белокурые волосы Бретаны были  скручены  на  голове  и  скреплены
филигранным серебряным гребнем, а  остальные  свободно  ниспадали  по  спине
из-под обрамляющего ее чело серебряного хлао,  также  украшенного  гранеными
кристаллами.
   - Ну прямо ангельское видение, дитя, - с обожанием произнесла Бронвин.
   - Сегодня вечером я не вижу небес, -  мрачно  ответила  Бретана,  которую
заботила не столько ее внешность, сколько то, что ее ожидает впереди.
   Услышав в ее голосе отчаяние, Бронвин протянула к ней руки,  привлекла  к
себе и крепко сжала в объятиях, стараясь успокоить свою питомицу.
   - Все будет не так уж плохо, -  ободряюще  прошептала  она,  хотя  хорошо
знала, что это совсем не так.
   - Да, я знаю, - ответила Бретана, стараясь подбодрить и себя, и Бронвин.
   Такое же настроение она силилась поддерживать в себе на  всем  протяжении
короткого пути до  дома  Хаакона,  куда  она  направлялась  в  сопровождении
Магнуса и целой свиты сопровождающих. Она изо всех  сил  старалась  отгонять
мысли о том, что ожидает ее впереди.  Этот  брак  Бретана  воспринимала  как
судьбу, поджидающую ее в конце длинного, темного подземелья.
   Пиршественный зал Хаакона был заполнен толпой,  состоявшей  из  городских
жителей:  мужчин,  женщин,  детей,  причем  каждая   семья   усаживалась   в
соответствии со своим общественным положением. Помещение было окутано  дымом
от масляных светильников, которые вместе с ярким пламенем большого  очага  в
центре зала освещали самодельную арену.  Когда  на  нее  упали  лучи  света,
проникавшего  через  трубу  на   крыше,   Бретана   обратила   внимание   на
возвышающийся помост, на котором сначала состоится церемония ее  удочерения,
а затем и свадьбы.
   Приближаясь к огромному залу, она услышала звуки трубы  и  арфы,  которые
наполняли вечерний воздух. Когда же  она  вступила  в  помещение,  наступила
внезапная  тишина.  Бретана,  которая  в   этот   момент   пыталась   как-то
приспособиться  к  непривычному  для  нее  окружению,  наконец  поняла,  что
временное прекращение веселья вызвано ее появлением.
   - Ярл Магнус!
   Этот  громогласный  призыв  раздался  с  дальнего  конца  залы.   Бретана
повернула голову в том направлении и увидела Хаакона, который поднимался  со
своего огромного деревянного трона, расположенного теперь на противоположной
стороне возвышающейся платформы.
   - Приветствуем тебя  и  твою  дочь  по  поводу  этого  самого  радостного
события. Можно начинать?
   - Да.
   Голос Магнуса был преисполнен твердой решимости. Он взял Бретану за  руку
и  пропустил  вперед.  Ей  ничего  не  оставалось,  как  только  подойти   к
возвышению.
   Хаакон, несмотря на весь свой злокозненный нрав, очень постарался,  чтобы
выглядеть на этот раз как можно  лучше.  На  нем  был  камзол  из  блестящей
шелковой  парчи,  украшенный  фигурами  летающих  чудовищ  с  переплетенными
лапами, похожими на человеческие  ноги.  По  контрасту  с  открытым  нарядом
Бретаны одежда Хаакона завершалась высоким воротником, который был застегнут
на горле огромной серебряной брошью, инкрустированной множеством гранатов. С
плеч ниспадал просторный  красный  плащ,  края  которого,  как  и  в  одежде