ужаком,  который  неумолимо
сковывал все ее движения.
   Воспользовавшись тем, что Бретана на какое-то время  успокоилась,  Торгун
освободил одну руку, которой он  обхватывал  непокорную  пленницу,  но  зато
сильней сжал другую. Согнув колени и наклонившись сзади Бретаны,  он  поднял
ее рубашку, которая лежала у ее ног.
   - Подними руки, - приказал он, снова выпрямляясь. Его пленница  последний
раз протестующе повела головой и этим  движением  полностью  исчерпала  свои
силы. Обессиленная и сломленная, Бретана чувствовала, что ее  гнев  уступает
место покорности. Горькие слезы страдания переполнили ее глаза.
   - Ну, прошу тебя, - умоляюще обратилась она к своему мучителю, - не делай
этого. Что тебе от меня надо?
   Торгун почувствовал, как влажные жемчужины  ее  слез,  подобно  крошечным
каплям дождя, падают на его сомкнутые кольцом  руки.  Хотя  суровый  воин  и
считал, что его не так-то легко провести всякими там женскими  штучками,  он
все же инстинктивно ослабил хватку.
   - Нам надо идти, -  сказал  он  Бретане,  которая  уже  почти  безучастно
воспринимала его слова и только безудержно рыдала. - Я тебя одену. Ты можешь
поднять руки? - Торгуй надеялся избежать повторения изнурительной схватки со
своей непокорной пленницей.
   Бретана  только  кивнула,  безмолвно  признавая  свое  поражение.  Торгуй
облегченно разжал свои объятия и начал одевать ее.
   Наконец-то свободными руками Бретана выровняла складки на тонкой талии  и
еще по-детски худых ногах. Затем откинув с лица несколько отбившихся  прядей
белокурых волос, она повернулась к Торгуну.
   Тысячи мыслей вихрем пронеслись у нее  в  голове.  С  ужасом  она  начала
понимать, что ее силой увезут  из  Глендонвика,  и,  может  быть,  навсегда.
Сокрушаться приходилось не из-за того, что разрушится ее  брак  с  Эдуардом,
она потеряет то, ради чего на него пошла, - свой дом. И, что хуже всего,  ее
ждет судьба, которую ей,  наверное,  еще  только  предстоит  увидеть  как  в
кошмарном сне.
   Бретана стояла вплотную к Торгуну, почти касаясь его  груди.  Ее  большие
глаза застыли в напряжении и наполнились жгучими слезами. Если бы ее взор не
был так затуманен, она бы увидела тень сочувствия, которая  промелькнула  по
лицу воина, однако влажная пелена на глазах отгородила  ее  от  всего  мира;
осталась только тупая, ноющая боль, разрывающая тяжело бьющееся сердце.
   Внезапно Торгун потянулся к Бретане и молча  взял  в  свою  тяжелую  руку
цвета бронзы подвеску из блестящего черного янтаря, которая была  закреплена
на тончайшей золотой цепочке, обвивавшей нежную шею девушки.
   - Я сохраню это для тебя. -  Одним  резким  движением,  от  которого  шея
Бретаны заныла, он сорвал подвеску с цепочки.
   Ее страх, обострившийся с приближением неизбежного расставания  с  родным
домом, вновь выплеснулся в припадке гнева.
   - Презренный вор!
   Ногтями она вцепилась  в  правую  щеку  Торгуна,  которую  в  этом  месте
изогнутые контуры его шлема оставляли открытой, и оставила на  ней  кровавый
след.
   Несколько полированных камешков - вот все, что осталось  ей  в  память  о
матери, причем одна серьга была украдена во время последнего рокового набега
викингов. После смерти Эйлин Бретана лелеяла и постоянно носила на себе  эту
драгоценную реликвию.
   Еще несколько мгновений назад она думала, что все силы исчерпаны,  а  вот
теперь ярость ее разгорелась вновь. Забыв обо всем на  свете,  она  неистово
ринулась на Торгуна, пытаясь достать его руку с зажатой в ней подвеской.  Но
напрасно - как она ни старалась,  длинные  руки  викинга  пресекали  все  ее
попытки сделать хоть что-то. Сжав руку  Бретаны  чуть  выше  локтя,  он  без
всяких усилий удерживал ее перед собой на безопасном расстоянии.
   - Нам надо идти. - С этими  словами  Торгун  сунул  подвеску  в  мешочек,
плотно прилегающий к верхнему краю его кольчуги.
   Затем он ловко схватил  Бретану  за  руку  и  сжал  ее  кисть.  Его  рука
сомкнулась в кулак, вот-вот готовый обрушиться на челюсть пленницы,  которая
несмотря ни на что бесстрашно пыталась освободить руку  от  железной  хватки
Торгуна.
   -  Ну  что  же,  сама  напросилась,  дорогая.  -  Торгун  обеими   руками
молниеносно схватил Бретану за плечи и рывком буквально  отбросил  от  себя.
Она почувствовала, как тело ее мучителя  отклонилось  назад  и  вправо,  как
будто он что-то поднимал с пола, и Бретана вздрогнула  от  острой  боли:  ее
запястья оказались крепко связаны пеньковой веревкой. Больше  она  не  могла
произнести ни слова, так как почувствовала во рту вкус шерстяной тряпки.
   - Думаю, так наше путешествие  будет  хоть  сколько-нибудь  спокойным,  -
невозмутимо произнес Торгун, завязывая сзади грубый  шарф  на  ее  белокурой
голове, которой Бретана неистово мотала из стороны в сторону.
   Связанная и беспомощная,  Бретана  готова  была  разорваться  изнутри  от
переполнявшего ее гнева. Эти убийцы отняли у нее мать, а теперь они забирают
и Глендонвик. И,  в  довершение  всего,  ее  связали  и  заткнули  рот,  как
какому-нибудь животному. Одна эта мысль заставляла гореть ее  большие  глаза
жгучей ненавистью. Даже Торгун, который не мог думать ни о чем другом, как о
немедленном возвращении на  свою  галеру,  и  тот  почувствовал  себя  очень
неуютно под обжигающим пламенем ее глаз.
   Он и не ожидал от нее покорности, однако яростное  сопротивление  застало
его врасплох. "Прямо дьяволица какая-то", - подумал он про себя.
   Бретана вывела Торгуна из раздумий умело нанесенным резким ударом по ноге
ниже  колена.  Торгун  резко  вскрикнул,  что  доставило   Бретане   большое
удовольствие.
   - Ну все, хватит! - взревел викинг, теперь уже по-настоящему  взбешенный.
Обхватив ее снизу одной рукой за бедра,  а  другой  обняв  за  узкую  спину,
Торгун как пушинку поднял  свою  брыкающуюся  добычу  на  руки.  Не  обращая
внимания на  ее  приглушенные  кляпом  протесты  и  неистовые  движения,  он
большими шагами устремился к выходу из спальни.
   Несмотря на  свой  рост  и  отчаянное  сопротивление,  Бретана  в  мощных
объятиях Торгуна казалась просто игрушкой. Да и сам  скандинав  ожидал,  что
его ценный приз, который должен принести ему то, о чем он так мечтал,  будет
гораздо тяжелее.
   Для такого крупного человека Торгуй двигался поистине стремительно. Воины
Торгуна, очевидно, расставленные снаружи и  внутри  комнат  третьего  этажа,
подобно волнам, сомкнули за ним свои ряды.
   В то время как он проходил через пустое караульное помещение у сторожевых
ворот и далее во двор замка, перед  взором  пленницы,  как  в  калейдоскопе,
пронеслись и выкрашенные известью стены замка, и покрытый травой  внутренний
двор. Бретана жадно всматривалась в столь  дорогие  и  знакомые  ей  приметы
обычной жизни Глендонвика. Направо находились помещения для воинов и стойла,
а рядом - кузница. Напротив внутреннего двора был виден  сад,  где  она  так
часто бродила среди фруктовых деревьев  и  где  летом  голова  кружилась  от
пьянящего аромата цветущих роз.
   Бретана изо всех сил старалась запечатлеть в памяти малейшие  подробности
из сцен своего детства, проносившихся в ее памяти. Если бы можно  отчеканить
в сознании все то, что она видела перед собой, то никакая судьба,  сколь  бы
ужасной она ни оказалась и куда бы ее ни забросила, не  лишила  бы  ее  этих
воспоминаний.
   Но чем больше она всматривалась в окружающее, тем быстрее рассеивалось ее
внимание и тем меньше ей  удавалось  сосредоточиться  на  нем.  И  хотя  эта
противная тряпка во рту мешала  несчастной  девушке  выразить  свои  чувства
словами, последнее отчаянное "прощай"! родному дому выражали ее глаза.
   Быстрота, с которой действовал Торгун, превзошла  самые  худшие  ожидания
Бретаны. Она уже отказалась от бессмысленной борьбы с ним  и  теперь  только
часто оборачивалась назад, чтобы как можно дольше  видеть  высокие  башенные
стены, за которыми протекала ее жизнь.
   Неожиданно Торгун выкрикнул какую-то команду, о смысле которой можно было
догадаться  по  его  тону.  Как  только  Бретана  снова   смогла   различать
происшедшее вокруг,  она  увидела  огромного,  нервно  перебирающего  ногами
боевого коня кремового цвета. Животное по размеру раза в два превосходило ее
серую в яблоках лошадку. Открыть рот от изумления при виде  такого  чудовища
Бретане мешал только обвязанный вокруг ее головы шарф.
   - Надеюсь, миледи умеет ездить верхом? - произнес Торгун.
   Прежде чем Бретана успела хоть как-то отреагировать на эти слова,  мощные
руки викинга подбросили ее вверх, и она оказалась  прямо  на  широкой  спине
гарцевавшего от нетерпения жеребца.
   Точнее сказать,  она  плюхнулась  на  спину  животного,  причем  ноги  ее
по-мужски свешивались  по  обеим  сторонам  седла.  Вообще-то  ей  и  раньше
приходилось ездить на лошади подобным образом. Для того чтобы  удержаться  в
седле, ей пришлось неуклюже подогнуть ноги назад, а поскольку руки  все  еще
были связаны, то пришлось низко  наклониться  вперед,  оттого  голова  почти
лежала на толстой, темно-коричневой гриве лошади.
   Секунда - и Торгуй уже был в седле позади Бретаны.
   Лошадь под всадниками уже вся взмокла,  как  после  хорошей  пробежки,  и
нетерпеливо перебирала своими крепкими ногами.
   Не имея возможности балансировать руками,  Бретана  боялась  скатиться  с
лошади.  Неожиданно  Торгун  сомкнул  свои  руки  вокруг   девушки   и   без
предупреждения обеими пятками ударил в бока своего боевого коня,  который  с
устрашающей мощью и стремительностью рванулся вперед.
   Своими длинными, мускулистыми  ногами  конь  как  бы  подбирал  под  себя
пространство замкового двора, а его оглушающий  топот  сливался  со  звуками
громкого, ритмичного дыхания.
   Решетка ворот была поднята, а вместе с ней исчезала и  последняя  граница
между надеждами Бретаны и намерениями Торгуна. За  пределами  замка  лошадь,
казалось, обрела еще  большую  стремительность,  тем  более  что  извилистая
дорога резко шла под уклон в направлении меловых уступов под крутым  утесом,
на котором возвышался Глендонвик.
   Торгун не дал Бретане много времени на размышления по поводу  ее  судьбы.
Да что там, целой вечности не хватило бы на то, чтобы она приготовила себя к
тому зрелищу, которое открылось ее взору на берегу  моря.  Там,  как  символ
смерти, вырисовывались смутные  очертания  галеры  под  красными  полосатыми
парусами.  Ее  нос  был  украшен  сверкающей  золотой  головой  вздыбленного
дракона, а широченный корпус наводил на мысль, что этот самый дракон  сожрал
всех, кто был на борту.
   Пока Бретана пыталась  подавить  в  себе  чувства  безнадежности,  Торгуй
необъяснимым образом остановил  коня  и  сказал  тяжело  дышащему  животному
несколько успокоительных слов. Бретана знала, что на борту корабля ее судьба
будет решена, и ей были непонятны колебания Торгуна. Чего он ждет? Может, он
хочет отказаться от мысли взять ее с собой? Хотя ей и было  очень  неудобно,
она все же повернула к нему голову, ловя его взгляд в немом вопросе.
   Уже не первый раз Бретана так  близко  видела  викинга,  но  лишь  теперь
полностью осознала всю безграничность его силы. Даже если не думать  о  том,
что он хочет обладать пленницей, скандинав уже одними глазами  повелевал  ею
как победитель в безмолвном поединке. Столь твердым и непреклонным  был  его
взгляд, что вначале Бретане даже казалось, что  он  прожигает  ее  насквозь.
Затем Торгун как бы разорвал связывавшие  их  нити  безмолвного  общения,  а
выражение его изменчивых глаз так резко смягчилось, что казалось, теперь они
принадлежат  уже  другому  человеку.  В  прекрасных  глазах  самой   Бретаны
отразилось какое-то смущение,  однако  скандинав  никак  не  ответил  на  ее
безмолвные вопросы, - лишь губы его разошлись в загадочной  улыбке.  Откинув
назад голову в шлеме, викинг разразился таким  раскатистым  и  оглушительным
хохотом, что его, наверное, было слышно в  самом  Глендонвике.  Он  с  силой
вонзил пятки в бока лошади и помчал Бретану дальше, к кораблю и так пугавшей
ее новой жизни.

Глава 2

   Нe обращая внимания на Торгуна, Бретана выскользнула из его рук и, громко
вскрикнув от боли, тяжело опустилась на  гладкую  сосновую  палубу  корабля.
Вместе со своей жертвой, которую так и не  освободили  от  кляла  во  рту  и
веревки на запястьях, он уверенно проследовал к  носу  своего  одномачтового
судна, по пути раздавая команды матросам.
   Бретана попыталась прикинуть, сколько всего человек было на таком большом
корабле, но сделать это оказалось трудно из-за того, что с берега  прибывали
все новые люди из отряда, совершавшего набег на замок. Они, судя  по  всему,
сопровождали  ее  с  Торгуном  от  самого  Глендонвика.  "Наверное,  человек
двадцать пять", - подумала она.
   Между тем викинги-гребцы заняли свои места.  Каждый  из  них  мог  хорошо
видеть измученную Бретану, прислонившуюся к изогнутым голым  дубовым  ребрам
корпуса корабля.
   Часть корпуса корабля находилась на берегу, однако для ускорения погрузки
команды и огромного  коня  Торгуна  были  сброшены  еще  и  сходни.  Матросы
пытались успокоить лошадь, ступившую на узкую  и  шаткую  доску,  и  все  же
нервное ржанье выдавало волнение животного.
   В нескольких шагах от Бретаны, рядом с  кормой,  два  рослых  скандинава,
одетые, как и Торгуя, наклонились над бортом, затаскивая сходни  на  палубу.
Гребцы взялись за весла.
   Увидев, что приготовления к отплытию  закончены,  Торгун  резким  голосом
что-то приказал им. Три матроса на  берегу  мгновенно  столкнули  корабль  в
море, а пятнадцать натренированных гребцов  единым  согласованным  движением
своих весел прорезали поверхность волнующегося прибоя. По  команде  стоящего
на носу корабля мускулистого  человека  гребцы  в  четком  ритме  размеренно
поднимали и опускали весла.
   Почти мгновенно боевой корабль начал набирать скорость и быстро удаляться
от берега. По мере  того  как  морской  пейзаж  перед  ними  выравнивался  в
монотонное серое пространство, Бретана с ужасом наблюдала за  тем,  как  все
дальше и дальше за пенящейся волной в кильватере корабля оставались  меловые
утесы Глендонвика.
   Вскоре она с трудом могла  различить  небольшие  силуэты  собравшихся  на
берегу саксов на конях.  Впереди  был  виден  гнедой  жеребец  Эдуарда,  без
сомнения, с ее отчимом в седле. Как все-таки похоже на него: прибыть как раз
вовремя,  чтобы  наблюдать  за  ее  отплытием,  но  слишком  поздно,   чтобы
воспрепятствовать  этому,  и  при  этом  без  какого-либо  риска  для  своей
драгоценной шкуры.
   Бретана нехотя согласилась с тем, что Эдуард мало что мог сделать,  чтобы
помочь ей. Она все же подозревала, что  такой  поворот  событий  не  мог  не
устраивать его. Теперь он стал единоличным владельцем  Глендонвика  и  будет
править им без всяких помех со стороны своевольной жены.
   На какой-то миг Бретана даже допустила возможность того, что  Эдуард  сам
устроил   это   похищение.   Он   ведь   мог    как-то    договориться    со
скандинавами-пиратами. "Впрочем, нет, - размышляла она. - Даже такой  злодей
как ее отчим был неспособен на такое предательство".
   Огромный парус с красными полосами, края  которого  выходили  за  пределы
судна по ширине, на берегу  был  частично  зарифлен.  Теперь  его  полностью
распустили, и он раздувался под сильными порывами океанского ветра. До этого
Бретане еще не приходилось бывать на кораблях, оснащенных как парусом, так и
веслами.
   К этому времени рот и руки Бретаны ужасно разболелись. Она даже подумала,
что прежде чем Торгуй освободит ее (если он вообще  собирался  делать  это),
она уже потеряет способность переносить  мучения.  Чтобы  сесть  прямо,  она
изменила свою позу и стала на колени, все еще прислоняясь к  ребрам  корпуса
корабля.
   Неожиданно появился Торгун - он спокойно и как-то даже безучастно  шел  в
ее направлении. Вот он  на  мгновение  остановился  и  обратился  к  другому
человеку, который управлял похожим на весло рулем. Разговор их был  кратким,
Торгун что-то сказал, а человек в знак согласия кивнул головой. Оба при этом
смотрели на раздувшийся парус и безоблачное небо над ним.
   В Бретане боролись два взаимоисключающих чувства: она боялась приближения
Торгуна и, вместе с тем, опасалась, что он к ней не подойдет. Ее  общение  с
ним было до этого кратким, а утренние события свидетельствовали о  том,  что
разгадать его действия не так-то просто.
   Бретана всегда считала себя проницательным знатоком человеческой  натуры,
однако опыт  ее  неприятного  общения  с  Торгуном  несколько  подточил  эту
уверенность. Обладая  таким  талантом,  следовало  бы  лучше  разобраться  в
намерениях  викинга,  а  этого  не  случилось,  что   внушало   опасение   и
одновременно выводило из себя.
   Торгун переключил свое внимание с паруса на девушку, и это  заставило  ее
сердце биться как птицу в клетке. "Не завез же он  меня  так  далеко,  чтобы
просто убить",  -  рассуждала  она,  пытаясь  не  думать  о  других  ужасных
последствиях.
   Ее похититель смотрел вниз на сжавшуюся в комочек девушку.
   Торгун одной рукой взял ее за подбородок, приподнял голову и посмотрел  в
ее бледное лицо.
   - Тебе холодно? - Бретана медленно кивнула. - Повернись. - Она  встала  и
повернулась к нему спиной, а он, не произнося ни слова, сначала освободил ее
от кляпа, а затем развязал веревку на запястьях.
   Первым чувством Бретаны была благодарность, которая, однако,  моментально
испарилась при воспоминании о том, как она вообще попала в такое  положение.
Вновь  обретя  самообладание,  Бретана  повернулась  к  викингу   и   дерзко
посмотрела на него, потирая онемевшие кисти. Освободив ее тело,  он  как  бы
высвободил и на время утихший в ней гнев, проявление которого ему  уже  было
известно.
   - Вы очень добры, господин, - едко заметила она. - Наверное не  все  ваши
пленники заслужили такое нежное обращение.
   - Не знаю, ты у меня первая.
   - Вот уж чему не поверю, так не  поверю,  -  Бретана  вновь  обрела  свою
агрессивность,  а  ее  глаза  светились  ненавистью  к  стоящему  перед  ней
скандинаву.
   Неожиданно в борт корабля тяжело ударила волна, окатив ее потоками  воды.
Все эти несчастья и переживания повергли ее в сильную дрожь. Торгуй  заметил
ее жалкое состояние.
   - Там на корме, за  мачтой,  для  тебя  приготовлено  небольшое  закрытое
помещение. Внутри ты найдешь сундук со своей одеждой и другими  необходимыми
вещами.
   - Ты захватил мои вещи из Глендонвика? - От недоверия к  его  словам  она
даже прищурилась.
   - Тебе они что, не нужны? - с улыбкой спросил Торгун. - Могу вас уверить,
миледи, что для команды Вы всего лишь груз, а не потеха.
   Еще никто в жизни так издевательски с Бретаной не разговаривал. Хоть  она
и пленница, но такого переносить не станет. Уперев руки в стройные  бедра  и
негодующе произнеся что-то вроде  "хм!",  Бретана  направилась  в  указанном
Торгуном направлении.
   Она не была уверена в правдивости его слов. И чем больше она удалялась от
этого скандинавского головореза, тем лучше становилось ее настроение. К тому
же она замерзла. Хотя прошло уже  почти  два  часа  с  того  момента,  когда
начался этот кошмар, было еще раннее утро, и восточный ветер легко  продувал
ее льняную нижнюю рубашку. Когда она сопротивлялась, так ей по крайней  мере
было тепло.
   Впечатляющие размеры судна становились особенно  очевидными  для  Бретаны
теперь, когда она шла вдоль узкого центрального прохода с расположенными  по
бокам рядами плотно сидящих гребцов. Она  уже  миновала  восемь  или  девять
таких рядов, когда еще одна волна с силой ударила о борт корабля,  до  этого
легко покачивающегося, а теперь начавшего сильно крениться с борта на борт.
   Бретана изо  всех  сил  старалась  сохранить  равновесие,  однако  палуба
постоянно уходила у нее из-под ног. Неожиданно ее  отбросило  в  сторону,  а
затем прямо на колени одного  из  гребцов,  ничего  не  подозревавшего,  но,
видимо,  остав