Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
рдце.
- Угу.
- Я тоже - Антон...
- Бывает...
- А ее... Как зовут ее?
- Ирина.
Ирина, надо же! Восхитительное, волшебное, единственное в своем роде
имя!
Кажется, именно так звали Божью Матерь!..
- А хочешь, я тебе пистолет покажу? - Опомнись, Бычье Сердце, неужели
это ты?..
Мальчишка посмотрел на Бычье Сердце без всякого интереса. Почти
непристойное предложение майора не произвело на него никакого
впечатления.
- Не-а... Мне уже показывали... И "винчестер" тоже... И коллекционные
ружья...
Из Каринхалле. Этого.., как его... Германа Геринга.., но не
впирает...
- Да, - сразу же потух Бычье Сердце. - Не впирает. Ясно.
- А ты кто - бандюхай или мент?
Если бы ответ мог что-то изменить, Бычье Сердце с ходу бы признался,
что состоит в преступном сообществе с пятого класса средней школы, имеет
с десяток ходок, а воровскую корону надел в Ростове-папе в
благословенно-дефолтовском 1998 году.
Но ответ ничего изменить не мог, и Бычье Сердце как на духу вывалил
худосочную правду:
- Мент.
- Ясно... Хотя все вы на одну физию...
Но...
- Что - "но"?
- Ты мне нравишься, - неожиданно сказал мальчишка, - так что приходи
в гости.., только без всяких там цветочков, шампусиков и прочей фигни...
Цветочки она терпеть не может, а от шампусика у нее изжога, учти.
- Учту, - выдохнул едва не потерявший сознание Бычье Сердце.
Нет, сознание он все-таки не потерял, но самым пошлым образом потерял
голову.
Это стало ясно, как только на пороге вновь возникло воздушное
созданье с воздушным именем Ирина.
- Вот, возьмите, - сказала она, протягивая Бычьему Сердцу листок
бумаги. - Там телефон хозяина. Свяжитесь с ним...
- А вы, стало быть, не...
- Нет... Я ничем не могу вам помочь, увы... Антон...
И фея рукой, берущей начало из жимолости, жасмина и китайской сирени,
захлопнула перед несчастным Бычьим Сердцем дверь в сказку...
Сколько он простоял в подъезде, наплевав на свои профессиональные
обязанности, несчастный майор вспомнить не мог.
Сначала он спустился на этаж ниже, потом поднялся на три этажа выше,
выкурил пачку сигарет, но так и не смог найти себе места. И это, как ни
крути, суровая реальность сегодняшнего дня, которая отныне будет
преследовать его, где бы он ни находился: в обществе терпил, в обществе
свидетелей, в обществе отчетов, в обществе коллег по работе,
возглавляемых полковником Соловейчиком... Нигде он больше не найдет себе
покоя.., разве что в тени ресниц феи с воздушным именем Ирина...
- Суровая реальность, - вслух произнес майор и только теперь
сообразил, что сказал это двери под номером 24, перед которой оказался.
Что-то у него было связано с этой квартирой.., что-то было связано...
Ага.
Осиное коммунальное гнездо, безжалостно им разоренное.
А потом из толщи прошлой жизни, которая теперь не имела никакого
значения, выплыло имя старикашки, ради которого и были все старания, -
Пупышев Иван Трофимович. А уж Пупышев потянул за собой рыжую пейсатую
дельтапланеристку, до которой у Бычьего Сердца никак не доходили руки. И
всю оголтелую коммуналку, коллективно откликающуюся на фамилию Шулькисы.
И что-то еще.., там было что-то еще, вишневой косточкой застрявшее в
мощном сиверсовском горле.
Вернее, не что-то, а кто-то...
Бычье Сердце попытался сосредоточиться на вишневой косточке и с
ужасом обнаружил, что она выпустила корешки: сначала бледные, как нитки,
потом упругие, как синтетическое волокно, потом из косточки вылез ствол,
от ствола взметнулась крона - только для того, чтобы покрыться мелкими
цветами в предутренней легкой росе... И с каждого лепестка прямо в
ноздри Бычьему Сердцу стекал волшебный запах по имени Ирина...
- Спекся, - повторил Бычье Сердце правдивые в своей безнадежности
слова малолетнего скрипача-клептомана. - Спекся, мать твою... Спекся.
Кажется, он прокричал на весь подъезд это чертово "спекся" - вот
только голос его потонул в лязге подъехавшего лифта.
Лифт остановился прямо перед Бычьим Сердцем, и из него выпала женщина
средних лет в безнадежно застрявшем в начале восьмидесятых кримпленовом
костюме, с безнадежным газовым шарфиком, тщательно маскирующим плоскую
грудь. И с безнадежными диоптриями в очках.
Тогда Бычье Сердце и предположить не мог, что ангел следствия явится
к нему в таком непрезентабельном виде, да еще и с хозяйственной сумкой
на руке.
- Вы отсюда? - тусклым голосом спросил ангел следствия у Бычьего
Сердца.
- Ммм... - Майор был так занят своими мыслями, что пропустил вопрос
мимо ушей.
- Второй раз сюда приезжаю... А у меня, между прочим, подагра и
варикозное расширение вен.
- Ммм, - снова отозвался Сивере.
- Так вы из этой квартиры? Из 24-й?
- Ммм. - Расплывчатое междометие Бычьего Сердца можно было принять и
за "да", и за "нет", и ангел выбрал для себя наиболее подходящий
вариант.
- Вот что... Мне больше сюда приходить не с руки, - сказал он. -
Письмо-то возьмите...
- Какое письмо? - наконец-то пришел в себя Сивере.
- Заказное. Мельничуку Игорю Владиславовичу. Есть у вас такой?
- Мельничуку, - как эхо повторил Бычье Сердце. - Есть такой.
Отпираться не буду.
- Вот. Возьмите и распишитесь.
- Давайте.
Порывшись в сумке. Ангел протянул Бычьему Сердцу узкий конверт, такую
же узкую книжку, похожую на чековую, и шариковую ручку самого
простецкого вида.
После того как майор поставил в книжке ничего не значащую закорючку,
конверт перекочевал в его руки. А Ангел прошел в лифт и с силой
захлопнул за собой дверь.
Уже потом, восстанавливая события, Бычье Сердце мог поклясться, что
лифт не пошел вниз, а взмыл вверх. Но сейчас ему не было никакого дела
до лифта. Как и до заказного письма неведомого ему Мельничука Игоря
Владиславовича.
Просто сработал автопилот.
Будь Бычье Сердце в здравом уме и трезвой памяти, он бы и внимания на
ангела не обратил и даже посторонился бы, пропуская его к двери квартиры
№ 24. Но в здравом уме и трезвой памяти Бычье Сердце не был, и
автопилот, понукаемый интуицией, взял все в свои руки.
В том числе и заказное письмо.
Некоторое отрезвление наступило к концу второго часа. И Бычье Сердце
обнаружил себя сидящим на парапете набережной - как раз напротив цирка
Чинизелли.
С конвертом в руках. Странно, что он не расстался с конвертом, не
сделал из него голубя или, напротив, кораблик. И вместо того чтобы плыть
сейчас по мутным водам Фонтанки, конверт покоился в мощных сиверсовских
пальцах. И Бычье Сердце от нечего делать стал изучать его.
В правом верхнем углу красовалась несколько вымученная блекло-голубая
марка, рисунок на которой не просматривался из-за расплывчатого
штемпеля, а края конверта порядком измахратились. Если бы Бычье Сердце
узнал, что заказное письмо отправлено адресату из окопов Первой мировой
войны, аккурат с линии Мажино, он бы нисколько не удивился. Но в
обратном адресе линия Мажино не значилась, а значились малопонятные
иероглифы, для убедительности подкрепленные парой цифр.
Слава богу, что хоть фамилия получателя была написана по-русски.
Мельничук Игорь Владиславович.
Мельничук И. В.
Черт возьми, Мельничук И. В.!
Где-то он уже видел это дивное, ни на что не похожее сочетание букв.
И совсем недавно. Напрягшись и порывшись в памяти, Бычье Сердце
наконец-то выудил из нее нечто похожее на решение простенькой задачки.
Мельничук И. В, стоял под номером 3 в ведомости по зарплате
разорившейся фирмы "Солинг". Уже ради одного этого стоило сунуть нос в
конверт.
Что Бычье Сердце и сделал, наплевав на тайну переписки.
И...
Не то чтобы содержимое конверта так уж сильно разочаровало его, нет.
Скорее, привело в недоумение. Никакого письма, никакой почтовой
карточки, ни единого слова - ни на русском, ни дурацкими иероглифами.
Ничего, кроме любительской, неровно обрезанной по размеру конверта
фотографии. Фотография была такой же малопонятной, как и иероглифы, чем
привела Бычье Сердце в крайнюю степень замешательства. Он вертел ее то
так, то этак, но от перемены мест слагаемых сумма не менялась и всеми
фибрами стремилась к абсолютному нулю.
Точно таким же нулем чувствовал себя и Бычье Сердце: ясно, что
изображенное на фотографии было не чем иным, как максимально крупно
взятой объективом деталью какого-то механизма или соединения, вот только
какого именно? И где искать более общие планы гнусной детали? Ответа на
этот вопрос у майора Сиверса не было.
***
...Выносить это дальше было невозможно.
Любому терпению приходит конец, даже такому ангельскому, каким
обладала Лена. Правда, в последнее время это терпение, взращенное еще
упрямым параличом Виктории Леопольдовны, начало давать сбои. Оно
подтачивалось исподволь - и экспансивным короедом Гжесем, и сборищем
безмозглых личинок под феерическим названием "Театр "Глобус", и самим
руководителем "Глобуса" - Гавриилом Леонтьевичем Маслобойщиковым,
название которого в реестре насекомых не значилось.
Зато оно значилось в лексиконе портовых грузчиков, солдат срочной
службы, обитателей зоны и модных до поросячьего визга писателей. Этого
лексикона Лена тщательно избегала, предпочитая пастись на истоптанном
множеством ног выгоне нормативной лексики.
И все же, все же...
Происходящее на кладбище под категорию нормативной лексики не
подпадало.
Благодаря стараниям мэтра скорбный ритуал превратился в фарс самого
низкого пошиба, черную комедию, бал вампиров.
Главный вампир - он же хронь, пьянь, мразь, забулдыга Маслобойщиков
начал козлить еще в машине, на пути на кладбище. Этому немало
способствовала бутылка "Столбовой", которую мэтр время от времени с
размаху насаживал на глотку. Как и предполагала Лена, апофеоз пьяной
гнусности пришелся на саму церемонию похорон. Гнусность была столь
омерзительна, что, не выдержав, Лена отошла от могилы: только бы не
иметь с происходящим ничего общего. Ей было безумно стыдно перед
покойной Афой - до слез, до искусанных губ, до истерики. И вдвойне
стыдно, что она не в состоянии положить конец всему этому безобразию.
Скрывшись за ближайшим обелиском, она горько расплакалась - впервые за
долгое время.
А потом ландшафт изменил свои очертания, и мэтр, привлеченный
жестяной банкой водки, наконец-то отлип от могилы Афы.
Можно было возвращаться.
И она вернулась. И тотчас же наткнулась на Светаню, вяло беседующую с
каким-то милиционером. Милиционер стоял к ней спиной, и она видела лишь
его слегка сутулую спину, совсем не богатырские плечи и круглую,
большую, как у младенца, голову, на которой покачивалась форменная
фуражка. С такими внешними данными милиционеру можно было дать максимум
лейтеху, хотя Лена и поставила на старшего сержанта патрульно-постовой
службы. Очевидно, блеклый мент был направлен сюда капитаном Целищевым
следить за порядком. Что после финтов мэтра в ломоносовском морге совсем
не удивительно. Удивительным было другое: почему капитан ограничился
только одним представителем закона, а не прислал сюда все отделение в
полном составе.
Впрочем, теперь это было неважно.
Над могилой Афы возвышался свежий холмик земли, и по сравнению с этим
холмиком все остальное было неважно. Настолько, что ей мучительно
захотелось уехать отсюда, уехать самой, оставив театральную компашку,
глаза бы ее не видели. Нужно только забрать у Гжеся ключи от машины...
Повертев головой, Лена тотчас же нашла мужа у ближайшей к Афе могилы.
Гжесь как раз окорачивал мэтра, развалившегося у скромной стелы, как
за ресторанным столиком. На секунду Лене показалось, что мэтр сейчас
защелкает пальцами и потребует от проходящего мимо официанта графин
водки, мятых малосольных огурцов вперемешку с солеными груздями, цыган с
медведями и стриптизерку у шеста - для улучшения пищеварения. Нет,
подходить к Гжесю не имеет никакого смысла, иначе она не выдержит...
И население кладбища увеличится еще на одного человека, а именно - на
Гавриила Леонтьевича Маслобойщикова. Эта перспектива показалась Лене
вполне реальной - ведь за ее плечами болтался рюкзак с пистолетом.
Избавиться от пистолета не удалось, так же как не удалось надежно его
спрятать.
Полночи Лена пыталась пристроить пушку в самых разных углах квартиры
- от сливного бачка в туалете до академического задника портрета
академика Аристарха Шалимова кисти художника Павла Корина.
И ни одно место не показалось ей достаточно безопасным, чтобы
доверить ему такую тревожную вещь, как пистолет. В результате Лена не
нашла ничего лучшего, как прихватить пистолет с собой, чтобы теперь
пожалеть об этом. Хотя большеголовый мент и не выглядел угрожающим, но
кто знает, что придет ему в голову.
В любом случае обыскивать себя она не даст.
Укрепившись в этой здравой мысли, Лена решительно направилась к
Светане.
- Слушай, возьми у Гжеся ключи от машины... - приблизившись к Светане
и милиционеру на расстояние трагического полушепота, сказала она. - Не
хочу подходить к этим скотам...
- Думаешь, я горю желанием? - проворчала Светаня и на секунду
задумалась.
И по ее виду стало понятно, что разговор с милиционером она
воспринимает с еще меньшим энтузиазмом, чем перспективу близких
контактов с Гжесем и упившимся вдрабадан муженьком.
- Ладно, сейчас схожу, - наконец-то снизошла она. - А ты поговори
пока с представителем власти. У него для нас имеется информация...
Рекомендую, лейтенант, лучшая подруга покойной Афины. Ей будет интересно
все, что вы скажете...
Выплюнув изо рта эту тираду, Светаня - едва ли не с низкого старта -
сорвалась с места и прошмыгнула мимо Лены со скоростью цунами. Очевидно,
цунами задел и лейтенанта: спина его мелко затряслась, а фуражка
самопроизвольно съехала на затылок.
- Я вас слушаю, - обреченно воззвала к фуражке Лена: не очень-то
вежливо пялиться на женщину сутулой спиной, не очень-то вежливо.
Недоделанный райцентровский лейтенантишко и сам понял это. Через
секунду он повернулся и...
Даже если бы сейчас из гроба восстала Афа, Лена поразилась бы меньше.
Прямо перед ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял недавно сбитый ею
на шоссе буйнопомешанный Гурий. Но вместо смирительной рубашки на нем
красовался кителек и мелкотравчатые погоны.
- Вы?! - Лена даже зажмурилась в детской надежде, что Гурий
растворится в воздухе. - Это вы!.. Какого черта... Я так и знала, что
добром не кончится.
- Лейтенант Ягодников, - пробубнил неудавшийся пациент
психиатрической клиники.
Лена все еще не могла поверить в реальность происходящего.
- Черт! Только со мной могло это случиться...
Действительно, черт.
Достойное пополнение запасников милицейской галереи. И это пополнение
вполне способно затмить все предыдущие. Она пропала, неизвестно, какая
еще эксцентрическая идея придет в голову этому дауну при исполнении. Ему
ничего не стоит организовать привод в отделение со всеми вытекающими,
включая шмон личных вещей.
И шмон этот будет весьма красноречивым, если учесть содержимое
Лениного рюкзака.
Нет, она не даст себя обыскивать, во всяком случае, не этому...
Этому... Только через ее труп, только ее трупа сейчас и не хватает... Но
даже если она выживет... В любом случае перспектива еще одного лобового
столкновения с поклонником мумифицировавшейся эстрадной дивы была такой
безрадостной, что Лена нервно рассмеялась.
- Что же вы от меня хотите? - спросила она. - Арестовать? Посадить в
кутузку за наезд?
Если бы только за наезд! Если бы только за наезд, о господи!.. Но
Гурий, казалось, пропустил Ленине замечание мимо ушей.
А то, что он произнес через секунду...
- Я хотел бы поговорить с вами об Афине Филипаки, - сказал он.
- Вы?! Вы-то к Афе каким боком? - не удержалась Лена.
- Как вы сказали?
- Какое вы имеете отношение к Афине?..
- Я веду ее дело, - прогнусил Гурий, слегка раздувшись от собственной
значимости. И даже детские погончики на его кургузом кительке стали
колом.
- Только не это!..
Только не это, господи!.. Если бы сейчас произошло невероятное и Афа
все-таки восстала бы из гроба, она немедленно плюхнулась бы обратно. И
умерла бы во второй раз. Потому что пережить этого клинического идиота,
меланхолично жующего силос из улик и версий, невозможно. Да и не нужно
обладать буйным воображением, чтобы представить качество этого силоса.
Афа, Афа, видимо, твои дела и правда из рук вон, если уж тебя передали
на попечение такому типу.
Святотатство. Вандализм. Надругательство.
- Я хотел бы поговорить... Тем не менее... - снова напомнил о себе
осквернитель праха.
Очевидно, Ленины глаза отразились в ягодниковских зрачках: на их
мутном, засиженном обломками игрушечных яхт дне явственно проступила
цитатка из раннего творчества дивы: "ничего не вижу, ничего не слышу,
ничего никому не скажу".
Ей бы сейчас развернуться и уйти, но нет никаких гарантий, что дохляк
Гурий не ухватится за рюкзак, как совсем недавно за него ухватился
Пашка. А рюкзак, до недавнего времени служивший Лене верой и правдой,
как оказалось, живет своей тайной жизнью и привечает что ни попадя.
И в следующий раз она вполне может обнаружить там гранатомет. Или
тактическую ракету с ядерной боеголовкой. Или сбившееся с курса звено
бомбардировщиков "Стелле". Нет, на рюкзак, как и на профессионального
жиголо, положиться невозможно.
Придя к таким неутешительным выводам, Лена решила, что дешевле будет
все-таки поддержать беседу, начатую Гурием.
- Есть подвижки? - выдавила из себя она.
- Кое-какие...
- Нашли убийцу? - Спрашивать об этом было так же бесперспективно, как
покорять Северный полюс в бикини, ластах и с аквалангом за спиной.
- Нет.
Ну вот, что и требовалось доказать: в одних бикини Северный полюс не
покоришь.
- Дело в том, что убийства не было...
- Как это - не было? - безмерно удивилась Лена.
Хотя чему тут удивляться, если дело поручили этому недотепе, этому
дурачку-подпаску, перекочевавшему сюда прямиком из пасторали. От
неудобного во всех отношениях трупа хотят отвязаться, никто им и
заморачиваться не будет в заросшей самодовольным провинциальным
шиповником глуши. И лучший способ позабыть о нем - вот этот велосипедный
херувим, судомоделист-надомник, по совместительству оказавшийся еще и
лейтенантом милиции.
Ее простодушной ряхой.
Такой ряхе можно поручить разве что волнующее кровь расследование
кражи двух ливрей из костюмерной киностудии "Ленфильм". Или не менее
пафосное дело о порче кресельной обивки в БКЗ "Октябрьский". И - как
венец оперативного доверия - разбор завалов мелкого хулиганства в
Ледовом дворце.
- Произошел несчастный случай. Вы знали, что у нее было больное
сердце? - так же простодушно продолжил Гурий.
- Понятия не имела. Впервые слышу - от вас, - неожиданно для себя
начала заводиться Лена. - Она что - умерла от сердечного приступа?
- Не совсем так. До приступа дело не дошло. Очевидно, у нее просто
прихватило сердце, и она вышла в тамбур - подышать... - Лейтенант
почему-то зачастил и скосил глаза в сторону. - Сорвалась с подножки
электрички, упала очень неудачно, в результате чего оказался пробитым
висок.
"Оказался пробитым висок"! Ну да, Лена помнила эту аккуратно
выдолбленную то