й  и   покатыми   плечами,
повернулся к нежданному посетителю всем корпусом, словно  его  мускулистая
шея не гнулась. Глубоко сидящие карие глаза смотрели на Строкача изучающе.
     Убранство офиса кооператива роскошью не поражало,  но  и  аскетизмом,
однако,  здесь  не  пахло.  Телевизор,  пара  рижских  телефонов,   вполне
приличная   мебель   -   во   всем   этом   чувствовалась    хозяйственная
обстоятельность, то, что Строкачу всегда нравилось. И держался  Барковский
солидно и с достоинством.
     - Если бы мне Ирина не позвонила - не было бы у нас с  вами  никакого
разговора.
     - Ну, что ж, спасибо  ей.  Значит,  реклама  -  не  только  двигатель
торговли.   -   Строкачу   довольно   непросто   было   уговорить   Сухову
отрекомендовать  его  председателю  "Барк  Лтд",   по   слухам,   довольно
необщительному господину. -  Кстати,  я  мог  бы  вызвать  вас  на  допрос
повесткой, однако предпочел неофициальную встречу.
     - И верно сделали, хотя Ирина и  оговорилась,  что  лично  я  вас  не
интересую. Хотя мне плевать - я чист.
     - Всегда приятно встретить честного человека. А  почему,  собственно,
вы так поспешно сменили офис?
     Барковский расхохотался.
     - Значит, вас мои дела совершенно не интересуют. Логично. Ну,  да  об
этом все знают,  и  ваши,  и  наши.  Нашли  у  меня  кое-какую  ткань,  не
проведенную  по  документам,  посчитали  краденой.  Уплатили  в  госбюджет
столько, что получилось - квартал на дядю отработал. Чистая подставка. Что
тут объяснять, будто вы не знаете, как это делается. Погоны носить, да  не
хапать и наверх не давать - далеко не уедешь.
     - Кто? - коротко спросил Строкач.
     - Не знаю, с кем наверху делится наш  участковый,  но  тех,  кто  ему
дает, не трогают. Ни финотдел, ни милиция. Он у  нас  и  царь,  и  бог,  и
воинский начальник. А не дашь - считай, постоянно будет "случайно"  висеть
за твоей спиной. И не только выждет случай, но сам же его и  спровоцирует.
И не по мелочи сшибает -  какое  там!  -  в  полную  долю  пристраивается.
Пословица есть: "Наглый, как мент"... Как раз про него.
     - Хороша пословица,  нечего  сказать.  Любит  народ  своих  героев...
Послушайте, Барковский, а как это вы поссорились с Самохваловым?
     - Элементарно. Не дал положенного.


     Капитан Самохвалов явился  через  пятнадцать  минут  после  звонка  в
подрайон. Конечно, Строкач мог  бы  и  сам  посетить  его  резиденцию,  но
допросы он предпочитал вести на своей территории.
     В  кабинет  Самохвалов  ввалился  шумно,  отдуваясь   и   громогласно
приветствуя майора. Кроме Строкача, за столом спиной к  участковому  сидел
кто-то еще, склонившись над листом бумаги.
     Через мгновение человек обернулся, и  Самохвалов  узнал  Барковского.
Тот коротко кивнул  и  с  улыбкой  вышел  из  кабинета.  Самохвалов  увял,
почувствовав неладное,  и,  когда  майор  задал  свои  вопросы,  почти  не
сопротивлялся, только на минуту попытавшись изобразить благородный гнев.
     - Да бросьте вы в самом деле, Самохвалов, - с ленцой заметил Строкач.
- Расхожее убеждение, что взятка почти не доказуема - чистая чушь.  И  вам
ли этого не знать?! Да если правильно повести опрос, на вас даст показания
практически каждый кооператор в районе. И не  мне  вам  рассказывать,  как
охотно они отвечают.
     - Это что - на испуг? - встрепенулся было напоследок  Самохвалов,  но
тут же и угас, невидяще глядя в оконный проем. -  Ладно...  Буду  колоться
вчистую, учтете ведь чистосердечное?..


     На звонок Строкача Хотынцев-Ланда ответил так  бодро,  словно  только
его  ждал  у  телефона  круглые   сутки.   "Встретиться   за   час   перед
выступлением?.. С удовольствием, какие проблемы!"
     Майор прибыл в клуб загодя,  но  и  психотерапевт  не  заставил  себя
ждать.
     - Час пятнадцать в вашем полном распоряжении. Располагайтесь,  сейчас
Сергей придет - скажу,  чтобы  нас  не  беспокоили.  Это  мой  помощник  и
телохранитель в одном лице. На двух  доходов  не  хватает.  Так  какая  же
консультация вам понадобилась?
     - Вопрос, если  угодно,  теоретический,  хотя  и  затрагивает  вполне
конкретное лицо. К сожалению, не могу вам  сообщить,  кто  это,  поскольку
опасаюсь, что это может повлиять на вашу объективность.
     - Да что это вы все обиняками, Павел Михайлович? Я готов.
     Мелодично зазвонил  телефон.  Дмитрий  Дмитриевич  быстрым  движением
поднял трубку, успев сделать извиняющийся пасс кистью левой.
     - Да, я... Ну, что? Конечно, узнал. Да брось, тоже болящий нашелся...
Я помогу... Твоя аура?.. да  что  ты?..  -  и  уже  спокойней,  словно  бы
нараспев: - Ну, что ж, выходи из кризиса сам...  конечно,  все  нормально.
Счастья и здоровья.
     Трубка легла на рычаг, а палец почти незаметно - на  кнопку  рядом  с
телефонным аппаратом. Сейчас же в дверях возникла миловидная пожилая дама.
     - Да, Дмитрий Дмитриевич?
     - Заболел Сергей, Софья Ароновна. Займитесь организацией.  А  мы  тут
пока побеседуем. У нас еще пятьдесят минут.
     Дама беззвучно удалилась,  Хотынцев-Ланда  продолжил  так  же  ровно,
словно и не было никакого звонка:
     - Вы можете и не говорить, что именно вам нужно. Иной раз в беседе  и
находишь искомое. Люди, знаете ли, по-разному используют  свои  дарования.
Кто топит разум в вине, говоря ему после первой рюмки: "Прощай, встретимся
потом", кто сознательно погружает свою и чужие души в туман. Бездна всегда
притягивает человека. Вот любопытный пример:  вы  знаете,  что  для  того,
чтобы снять "документальные" кадры в фильмах Романа Кармена  о  злодеяниях
фашистов, заново вешали срезанные с виселиц трупы  соотечественников?  Это
вам ни о чем не говорит? Так вот, если у человека  открыт  "третий  глаз",
силен  дар  ясновидения  -   пользоваться   им   надлежит   с   величайшей
осторожностью, только  во  благо,  и  никогда  -  с  эгоистической  целью.
Ясновидение может открыть многое,  но  никогда  нельзя  открывать  ближним
того, что может причинить им страдания и изменить жизненный  путь.  Каждый
сам должен выбирать. И что бы там  ни  говорили,  судьбу  человека  нельзя
изменить - все равно он пройдет тот путь,  который  ему  уготован.  Помощь
больным и несчастным - единственное, что позволено.
     Строкач, казалось, таял в волнах красноречия Дмитрия Дмитриевича.
     - Самосовершенствование человека может заключаться и в  отрешении  от
мира. Ведь он - это дух, обитатель иного мира,  и  однажды,  сбросив  путы
плоти, устремляется  ввысь  и  мыслью  облетает  вселенную.  Мысль  -  это
волновая   энергия,   материя   -   ее    концентрат.    Направленная    и
сконденсированная  мысль  может  передвигать  предметы,   превращается   в
инструмент  телепатии,  посредством  ее  можно   заставить   человека   на
расстоянии совершать определенные действия...
     Строкач  внезапно   сладко   зевнул   -   им   овладела   томительная
расслабленность.
     - Вы говорите поразительно интересные вещи. И кое-что из того, за чем
я к вам шел, я уже получил. Осталось только понять - способен ли  человек,
исповедующий добрые идеалы, или кто-то из его  последователей  вступить  в
сговор с силами зла...
     - Вот и отлично. Оставайтесь на сеанс. Как раз об этом я и  собираюсь
говорить. Ваше место всегда свободно - во втором ряду.


     Голос мэтра со сцены, казалось, проникал в  тайники  каждой  души,  и
сотни взглядов устремлялись к нему, словно  притянутые  магической  силой.
Негромко и внушительно Дмитрий Дмитриевич увещевал свою паству:
     -  Только  тогда  недуги  и  сомнения  отступят  от  вас,  когда   вы
проникнетесь сознанием, что ваше тело - не больше чем  раковина,  оболочка
для бессмертной души. И стоит оно не больше верхней  одежды,  а  подчас  и
гораздо меньше. На пороге естественной  смерти  тело  устает  и  настолько
ветшает, что душа не имеет возможности развиваться дальше. Наступает время
покинуть раковину. И вот  душа  освобождается  от  тела,  принимая  форму,
сходную с телом,  -  ее  может  наблюдать  любой,  наделенный  сверхтонким
зрением. Наступает смерть, и серебряная нить,  соединяющая  тело  и  душу,
делается все тоньше, а затем обрывается: душа  уносится  ввысь.  Смерть  -
суть рождения в другую жизнь. С ее  приходом  затухает  и  свет  жизненной
силы, гаснет аура, которую источает любое живое  существо.  Проходит  трое
суток прежде чем наступает полная физическая смерть  и  душа  окончательно
освобождается от плотской оболочки. Но это  еще  не  все.  Существуют  три
основных тела: тело из плоти и крови, в котором сознание получает  суровый
жизненный урок; эфирное,  или  магнетическое,  тело,  образованное  нашими
желаниями, устремлениями и страстями; и третье тело -  спиритическое,  или
духовное, оно же - бессмертная душа... А теперь прервемся  -  я  приглашаю
желающих подняться ко мне на сцену для психологического опыта.
     Строкач вскочил раньше, чем Дмитрий Дмитриевич успел закончить фразу,
и взбежал по ступеням. Следом за ним потянулись две  дамы  средних  лет  -
блондинка в перманенте и костлявая шатенка в  алом  кримпленовом  пиджаке.
Хотынцев-Ланда усадил подопытных в кресла, и на  виду  у  всего  зала  они
начали получать "энергетическую подпитку". Закрыв глаза, все трое  внимали
обвораживающему воркованию целителя.
     - Вы свободны и парите в полном сияния пространстве... Темное  кресло
возносит вас в великое Неизвестное... Отбросив цепи, из глубины  небесного
Света, которым насыщается ваша аура,  устремляется  луч,  пребывающий  над
числом... Белыми звездами нарцисса  и  темным  кипарисом  увит  Элевишский
факел. Идет борьба между гениями белой и черной расы, которых мы  носим  в
себе. Омела и знаки Зодиака... И с вершины небес созерцает человечьи  дела
Божество  в  зареве   неизменного   величия.   Посвященный   проникает   в
потусторонний мир... забываясь в глубоком сне...
     Последние слова он произнес едва слышно, словно сам впадая в транс.
     В это время в дверях зала возникло  какое-то  замешательство  -  и  в
проходе  появилась  небольшая  группка  людей,   среди   которых   Дмитрий
Дмитриевич заметил тучную  фигуру  участкового.  За  ним  плыла  Октябрина
Владленовна  Скалдина,  поддерживаемая  под  локоть   мрачным   как   туча
Засохиным, за плечом которого  виднелась  коротко  остриженная  элегантная
головка Ирины Суховой. Последним показался  лейтенант  Родюков  и  застыл,
привалясь к дверному косяку.
     "Что  это  может  означать?  -   мгновенно   пронеслось   у   Дмитрия
Дмитриевича. - Зачем, почему?  Ведь  они  все...  И  еще  этот  мальчишка,
который корчит из  себя  Пинкертона!  Черт...  Самохвалов,  боров  старый,
улыбается... Уж он-то должен бы ответить. А... ну, ясно. Рука руку моет...
Этот, майор - смотри-ка, действительно, храпит... Или нет? В чем же дело?"
     Строкач оказался в тупом углу треугольника,  образованного  креслами.
Прямо напротив него стоял Хотынцев-Ланда, руководя погружением в  нирвану.
Зал тоже подремывал. Однако Строкачу не удалось справиться с  дыханием,  и
он невольно выдал себя. Веки его вздрогнули -  и  Дмитрий  Дмитриевич  это
моментально заметил. В  зале  все  также  нагло  ухмылялся  Самохвалов,  и
целитель на мгновение потерял уверенность в себе и властность.
     В мозгу плавала единственная фраза: "Слава Богу, что все подготовлено
загодя!" Дмитрий Дмитриевич собрал  волю  в  кулак,  напрягся  и  прыжками
понесся к боковому выходу со сцены, скрытому в кулисах.
     Бросок майора  был  не  менее  стремителен.  Настигнув  целителя,  он
остановил его, рванув за ворот пиджака, и медленно, как в  кино,  завернул
Дмитрию Дмитриевичу руку за спину.
     Тот не сопротивлялся, лишь часто хватал воздух  ртом  и  бессмысленно
озирался.
     Строкач сказал негромко, но микрофон разнес слова по всему залу:
     - Знавал я аферистов и покруче. Приехали, Дмитрий Дмитриевич.


     В кабинет Строкач вошел  вместе  с  Хотынцевым-Ландой.  По  дороге  к
целителю вернулась некоторая доля апломба и привычная манера  изъясняться.
Но майор не мог позволить пропасть впустую эффекту неожиданного ареста.
     -  Дмитрий  Дмитриевич,   постарайтесь   быть   со   мной   предельно
откровенным. Компания, которая ждет в коридоре,  в  состоянии  всесторонне
осветить вашу деятельность, и поскольку ни о  какой  явке  с  повинной  не
может быть и речи, помогите себе чистосердечным признанием. И попрошу вас,
избегайте всей этой вашей экстрасенсорной терминологии. Мои уши и без того
обременены всякой лапшой.
     Не дождавшись ответа, майор посетовал:
     - Беда с этими дилетантами! Вы просто не сознаете, как важно для  вас
не упустить момент, когда следует признаваться. Ведете себя так, словно  у
вас две жизни. Берите пример с профессионального жулья  -  те  дерутся  за
каждый месяц срока  в  приговоре.  Хотите,  я  попробую,  чтобы  вам  было
полегче? Начну издалека. Вот, к примеру,  каким  образом  следствие  могло
счесть,  что  вчерашний  школьник  Засохин,  к  тому  же  физически  слабо
подготовленный, ухитрился с одного удара уложить десантника?
     - Я понимаю, к чему вы клоните. Между прочим, мы с ним одноклассники.
     - Знаю. Знаю и то, что с четырнадцати лет вы посещали секцию бокса. А
Засохин поступил как благородный человек... Как же -  вы  защитили  Ирочку
Сухову, чего сам он наверняка не смог бы сделать. Вы ведь оба были  в  нее
влюблены, только у Засохина не было никакого шанса. А Ирочке не  пришло  в
голову ничего лучшего, чем просить Засохина взять на себя вину.  Хотя  она
не сама до этого додумалась, уговорила ее Мария Сигизмундовна. Ах,  бедный
мальчик, он только что поступил в медицинский, это стоило такого  труда  и
усилий, вся жизнь полетит кувырком, а у Вани Засохина все еще  впереди,  и
из  тюрьмы  его  вытащат,  ну  и  прочее,  что  говорят  в  таких  случаях
простодушным дурачкам. Знал  бы  тогда  Ваня,  сколько  это  действительно
стоило - в рублях, это "поступление"... Удивительно в этом только  одно  -
то, что именно Мария Сигизмундовна дала и вам, и Ване  Засохину  начальное
представление о сверхчувственном восприятии и духовной силе  как  средстве
врачевания телесных недугов. Но ваши пути  разошлись,  и  Засохин  в  зоне
действительно достиг каких-то высот, я не очень в этом разбираюсь.  Вы  же
пошли по пути чистого шарлатанства.
     Дмитрий Дмитриевич протестующе выбросил руку. Но Строкач гнул свое:
     -  Нет,  я  не  отрицаю,  человек  вы,   безусловно,   способный.   И
определенные  навыки  у  вас  есть,  и  гримом  вы   умело   пользовались,
подсаживаясь к больным, томящимся в очередях в поликлиниках, и  рекламируя
чудеса "знаменитого целителя". Да и гипнозом вы владеете неплохо. Впрочем,
к этому мы еще вернемся, Что вы так побледнели? Вам нехорошо?
     - Нет, ничего, продолжайте.
     - Охотно.  Я  не  случайно  сказал,  что  вы  -  не  профессиональный
преступник. Это отнюдь не комплимент.  Именно  дилетанты  совершают  самые
грязные и кровавые преступления. Рецидивист все тщательно взвесит,  прежде
чем соваться под расстрельную статью.  А  вы  просто  испугались,  Дмитрий
Дмитриевич. Валерия Минская как журналист славилась  своей  дотошностью  и
просто не могла  не  заинтересоваться  такой  заметной  фигурой,  как  вы.
Девушка она  была  неглупая  и  отлично  понимала,  что  вся  эта  терапия
заряженной водой - чистая галиматья, и тот, кто этим занимается, либо  сам
психически нездоров, либо это прожженный аферист. У вас же  все  было  так
четко организовано и налажено, что сомнения  в  вашей  вменяемости  отпали
сразу.
     Хотынцев-Ланда обиженно приподнял бровь.
     - Нет, я, наверное, неточно выразился. Нормальный человек  не  пойдет
на убийство, так что обижаетесь вы  напрасно.  Значит,  так:  то,  что  вы
жулик, Минская, несмотря на свою неопытность, разглядела сразу. В  записях
Минской много о Засохине.  Они  часто  встречались  и  много  говорили,  и
признаться, это меня едва не сбило с толку.
     Я решил, что именно в  делах  Засохина  она  наткнулась  на  какой-то
криминал. Потом почувствовал - нет, не то. Денег с пациентов он не  берет,
срок тянул за чужое преступление... Там, кстати, все  обвинение  построено
на показаниях участкового, как и ваше алиби  в  случае  с  самой  Минской.
Самохвалов оказался весьма полезен в  вашей  практике:  слухи  о  чудесных
исцелениях через него распространялись моментально, так  что  напрасно  вы
возмущались, когда на второй день  после  открытия  вашего  "кабинета"  он
явился к вам за данью. У капитана на солидный доход нюх, как у гончей.
     - Какой там доход! - запротестовал психотерапевт. - Аренда,  зарплата
персонала, поборы - о чем вы говорите!
     - Давайте по пунктам. Аренду Самохвалов вам обеспечил копеечную,  что
же  касается  прибылей,  то  вы  совершенно  справедливо  рассудили,   что
использование принципа "кто сколько пожертвует" гораздо  доходнее  продажи
билетов на "сеансы". Стоит только взглянуть в финотделе на ваши декларации
- там же гроши. Конечно, в  прикрытии  участкового  вы  нуждались,  как  в
воздухе. - Строкач остановился, искоса поглядывая на  арестованного.  -  А
ведь в этой статье, которую собиралась писать Минская, было бы  и  о  том,
как проповедник моральной чистоты убил человека и отправил друга тянуть за
себя срок... Любопытный выходил материальчик... Вы обратили внимание,  что
я все время говорю вместо вас? Так вот, предупреждаю  -  все  это  не  мои
построения и версии, каждый упомянутый факт  имеет  подтверждение  либо  в
документах, либо в показаниях свидетелей. Но вернемся к  нашим  проблемам.
Перепугались вы, конечно, изрядно. Суть даже не в том, что всплыло бы  это
старое дело, просто всю вашу лавочку могли бы одним махом прикрыть, а  вас
привлечь за мошенничество. Так что плакали бы и ваши доходы, и поездка  на
симпозиум, и многое другое, к  чему  вы  привыкли  и  без  чего  не  могли
обходиться. Вот тогда-то вы и  решились  на  убийство.  Алиби  для  такого
умельца, как вы, - дело нехитрое, как и сама организация преступления.  Вы
пришли в офис к детективу Усольцеву и заявили,  что  некая  женщина  хочет
воспользоваться его услугами,  оставив  в  доказательство  серьезности  ее
намерений банковскую бандероль с десятью тысячами.  Утром  он  должен  был
ожидать дома вашего звонка.
     Наутро вы, спустившись к вахте, передаете  Обреутову  приглашение  от
Марии Сигизмундовны на чашку кофе. Обреутов торопится, потому что Скалдина
в девять непременно выведет на прогулку собаку, и страж должен оказаться к
этому времени на месте, иначе его отлучка получит огласку.  Не  дожидаясь,
пока вы покинете подъезд, он  скорым  шагом  поднимается  наверх,  вы  же,
выждав минуту, взбегаете на второй этаж и  заходите  в  квартиру,  хозяева
которой оставили вам ключи, уезжая в отпуск.
     Обреутов отсутствовал совсем недолго,  причем  дверь  вашей  квартиры
была приоткрыта так, что часть площадки просматривалась. Квартира Турчиных
- первая от лестницы, и когда Светлана выпустила своего кавалера, Обреутов
его не видел, занятый  кофе  и  беседой.  Зато  вы  с  Жигаревым  едва  не
столкнулись.
     - Это еще кто такой?
     - Парень, который ночевал у Турчиной. Это он спускался  по  лестнице,
когда  вы  нырнули  в  квартиру  на  втором  этаже.  Он  даже  видел,  как
захлопнулась дверь, но вас не заметил, это  верно.  Однако  ключ  от  этой
двери был только у вас, и распорядиться им могли только два человека -  вы
и ваша мать.
     - Оставьте маму в покое, при чем тут она!
     - А Марию Сигизмундовну никто и не обвиняет, хотя, если посмотреть на
события в целом, складывается впечатление, что она действовала так,  будто
бы ей был заранее известен весь план. Обреутова она спровадила  быстро,  и
теперь наступил ваш черед действовать.  Едва  он  вернулся  на  вахту,  вы
бросились наверх, к двери Минской, и едва она отперла,  узнав  ваш  голос,
нанесли удар ножом. Затем, убедившись, что девушка не дышит, вы  позвони