леко.  Он
успел выбраться из подъезда и упасть в стоящую рядом  машину,  на  которой
приехала банда. Здесь он и потерял сознание, а  лечиться  пришлось  уже  в
тюремной больнице.
     Судили их вместе - Николая Теличко  за  неумышленное  убийство  троих
бандитов и Роберта Гардабадзе за разбойное нападение.  Теличко  освободили
из-под стражи в зале суда, приговорив к трем годам условно,  зачтя  восемь
месяцев пребывания в тюрьме под следствием день за три, причем  оставшийся
год, как прикинул Строкач, истекал буквально на днях.
     Гардабадзе получил восемь лет строгого режима. За ним  волокся  такой
"хвост", что майор даже подивился мягкости приговора. Конечно,  и  Теличко
отделался, можно сказать, легким испугом. Как ни крути, а три трупа!


     Горфинотдел, как и прочие основные учреждения городской  власти,  как
бы сгрудившиеся в центре, в кольце радиусом  метров  триста,  находился  в
пяти минутах  ходьбы.  От  такой  скученности  связи  между  всякого  рода
контролирующими инстанциями лишь крепли и множились. Люди одного круга, их
сотрудники цепко держались друг за  друга,  и  невзирая  на  всякого  рода
пертурбации в верхах, составляли бессменную обойму.


     Заведующую  Строкач  тревожить  не  стал.  Передав  привет  от  часто
посещающих  финотдел  инспекторов  службы  по  борьбе   с   экономическими
преступлениями, в ответ он получил улыбку смешливой белокурой Верочки и  в
придачу всю необходимую информацию.
     - Технология здесь простая, Павел  Михайлович.  Действуют  совместные
предприятия очень активно, но поступлений  в  бюджет  от  них  почти  нет.
Налоги взыскивать не с чего. За что куплено - за то и продано.
     - Бескорыстные ребята, значит?  Странная  торговля  выходит.  Я  тоже
одного такого альтруиста знаю. Психотерапевт и сеятель  добра  в  районном
масштабе.
     - А, Хотынцев-Ланда. Любопытную он себе фамилию выбрал. Звучит. Между
прочим, он уже и паспорт поменял, и все бумаги - он  ведь  тоже  к  нам  в
финотдел заглядывает - новой фамилией подписывает.  Ну,  у  него  тоже  не
разживешься. Маленький секрет - отсутствие фиксированной платы за вход  на
сеансы: кто сколько даст.
     - А вы сколько дали? Или фининспекторам бесплатно?
     - Я? - изумилась Верочка. - У меня на эти штучки времени нет, но судя
по тому, что мне подруга рассказывала, так  ему  едва  хватает,  чтобы  за
аренду рассчитаться. За весь прошлый год четырнадцать тысяч. Я  их  ему  в
декларацию и вписала, когда он "Волгу" покупал.
     - Так ведь "Волга" тогда пятнадцать стоила.
     - А он не новую - в комиссионном. В конце концов, не каждый  же  ищет
выгоду. Ну, тешит человек самолюбие - и счастлив. А, может, я  чего-то  не
понимаю? Как бы там ни было, он не чета некоторым моим "клиентам". Те знай
гонят за рубеж медь, никель, хром, ванадий, получая  за  них  валютой,  на
которую ширпотреб закупают. Здесь продадут - глядишь, и кое-какая  прибыль
получается. Но основные суммы за металл, "вершок", оседают на  заграничных
счетах бизнесменов. Ни налоги, ни декларации им не страшны.
     - А  я-то  по-дилетантски  считал,  что  самое  надежное  вложение  -
недвижимость: дома, участки, квартиры.
     - Я понимаю, - Верочка прыснула. - Действительно,  чем  не  помещение
капитала - дачка на берегу Средиземного моря...
     - Это вы фирму Теличко имеете в виду? - поинтересовался Строкач.
     - Нет, те еще более-менее. Да и сам он человек  незаурядный,  сильная
личность, как говорится. А от этого и апломба поменьше, чем  у  всех  этих
владельцев ларьков да уличных прилавков. Нет, Павел Михайлович,  не  может
существовать здоровая экономика за счет дырок в законе. Иной раз  кажется,
что те, кто такие законы принимал, и все эти обиралы и жулики -  из  одной
компании.
     -  Трудно  сказать,  Верочка.  Тут   один   путь   -   обратиться   к
общественности, как можно полнее публиковать статистические данные...
     - А кто их будет публиковать, если большинство газет  живут  за  счет
спонсорских  вливаний  да  солидных  рекламодателей?  Кому  охота   терять
поддержку. Тут, между прочим, приходила девочка из  газеты,  тоже  Теличко
интересовалась, - а толку?
     - Какая девушка? Что ее интересовало? Вера, милая, тут каждая  мелочь
на вес золота. Может быть вы заметили что-нибудь необычное, странное...
     - Ее ко мне моя подруга  направила,  просила  помочь.  Ручалась,  что
девушка хорошая. Звать ее Валерия, Лера. Вы ведь понимаете, мы кому попало
информацию не даем -  особой  секретности  нет,  но  кому  из  бизнесменов
понравится, скажем, если будут преданы огласке сведения о том, что в делах
его фирмы приносит наибольшую прибыль. Прямая  подсказка  конкурентам.  По
платежкам также видно, откуда поступают сырье  и  товары.  Рэкетирам  тоже
любопытно,  кто  списывает  большие  суммы  на  зарплату.   А   что-нибудь
случилось?
     - Нет, Верочка, вам беспокоиться нечего. Вот, взгляните-ка,  -  майор
протянул фотографию.
     - Она, конечно. Только, кажется, чуть постарше, серьезнее.
     Строкач вздохнул и спрятал в папку снимок, сделанный пять лет  назад.
Лера Минская, студентка второго курса, беззаботно улыбалась.


     Вывеску "Примэкса" - синюю стеклянную дощечку - не сразу  можно  было
отыскать  в  скоплении  таких  же  у  подъезда  ампирного  четырехэтажного
особняка с фасадом, обремененным массой лепных украшений.
     Вахтер  в  подъезде,  даже  не  взглянув  на  удостоверение   майора,
равнодушно махнул - мол, проходите, какие у нас секреты.
     "Примэкс" занимал почти весь третий этаж. В  конце  коридора  Строкач
почти сразу приметил табличку "Н.В.Теличко" и зашагал прямиком туда. Дверь
оказалась открытой, а сам Николай  Васильевич,  попивая  кофе,  резался  в
нарды с хорошенькой блондинкой лет восемнадцати в  кожаной  мини-юбке.  На
доску девушка смотрела с унынием, ей уже надоело, а появление нового  лица
вносило все-таки некоторое разнообразие. Сам  же  Теличко  не  обратил  на
следователя никакого внимания, продолжая угрюмо изучать позицию на доске.
     Строкач не обиделся.
     -  Прошу  прощения,  Николай  Васильевич,  отрываю.   Но   поговорить
необходимо.
     Теличко поколебался, не поднимая глаз, наконец буркнул:
     - Ступай, Вика. После. С этим дядей не стоит шутить.
     Девушка послушно вышла, покачивая туго обтянутыми бедрами.
     - Солидный офис у вас, Николай Васильевич. - Строкач уселся,  потирая
запястье. - Как бизнес?
     - Двадцать процентов зарплаты перечисляю в  доход  государства,  если
именно это вас интересует.
     - А меня все интересует. Профессия, знаете ли.
     - Мне больше нравится, когда проявляют личную заинтересованность.
     - А почему, собственно? Все законно, такой товарообмен,  как  у  вас,
вполне отвечает сегодняшним общественным потребностям.
     - Ох, не стоит, вот  ей-богу,  не  стоит.  Я  наперед  знаю,  что  вы
скажете, да только много ли толку в том, что все, что мы  теперь  вывозим,
погниет по складам да заводским дворам?
     - Так уж и погниет? Тогда тем более честь вам и хвала.
     - А мне не нужно. Честь, кстати, я вроде тоже не терял. А медь - она,
если и не погниет, так ее, матушку, кто-то другой  продаст.  Сами  видите,
что творится - за объедки  вся  эта  шушера,  которая  сидит  в  аппарате,
пуговицы от штанов продаст.
     - Что, много давать приходится?
     - Мои проблемы.
     - Известно, вы за помощью не бегаете.
     - Само собой. - Теличко умолк, выразительно, чуть  искоса,  глянул  в
глаза Строкачу.
     -  Что  было,  то  прошло,  Николай  Васильевич.  Никто  вам   старое
вспоминать не станет.
     - Надеюсь. Дважды за одно и то  же  не  судят,  хотя  в  этой  стране
всякого можно ожидать.
     - Почему вы поменяли квартиру, Николай Васильевич? - спросил  Строкач
как бы без связи с предыдущим разговором. - Прежняя была  вроде  побольше,
да и отделана превосходно.
     - Тюрьма учит быстро соображать. Думаете, жалею, что "зверей" кончил?
Ни на копейку. Доведись еще раз - ни одного бы в  живых  не  оставил.  Они
ведь, гады, мочить меня шли - за паршивые пятьдесят тысяч, да цацек еще на
столько же набралось бы. Им это в  кайф,  они  и  за  обручальное  колечко
могут, - голос Теличко сел, последние слова он просто  выхрипывал,  сцепив
зубы. - А  вы  думаете,  в  "сизо"  от  меня  отстали?  Другого  бы  точно
"нагнули". Только нашла коса на камень, отбился.
     - Так что, выходит, пожалели вы Гардабадзе?
     - Да чего там, разбежались наши дорожки. Ему - в лагерь, мне - домой.
Но я еще из тюрьмы жене отмаячил, чтобы с квартиры съезжала. Здесь вахтер,
да и найдут, может, не вдруг. Не рвать же сходу на пустое место. Если  так
рассуждать, то и вовсе податься некуда - вам бы у них розыску поучиться. А
дома все-таки и камни помогают, и люди. Если кто начнет в  городе  справки
наводить - до меня до первого дойдет. А я, вы знаете, замочиться не боюсь.
Слыхали, как лиса блох выводит? - Теличко неожиданно широко улыбнулся. - А
я  своими  глазами  видел.  Берет   в   зубы   клочок   мха   и   начинает
медленно-медленно заходить в воду. Так и идет, пока над водой один мох  не
останется, а все блохи туда  не  перебегут.  Тогда  она  его  отпускает  -
плывите, мол, ребятки, бог с вами, - а сама галопом на берег, обсыхать,  -
он умолк и как-то разом потемнел: - Это ведь конченые парни, их кроме пули
ничего не остановит...
     - А Лера Минская расспрашивала вас об этой истории?
     Теличко сплюнул на ковер.
     - Все-таки на меня списать хотите? Да какой смысл, а? Там  же  полный
комплект. Ну, лезла девчонка куда не следует, нарывалась, но не таких  же,
как она, мне бояться? Зачем тогда вообще было  с  "Примэксом"  заводиться?
Ладно, тыл у меня прикрыт надежно, так что можете начинать рыть. А  с  той
бойней суд уже разобрался. Мне с  Лерой  нечего  было  делить,  ее  всякая
экзотика интересовала, а меня - она сама, в известном  смысле.  Но  это  в
конце концов ничего не значит...
     Каменные желваки заходили по скулам Теличко,  но  он  быстро  овладел
собой. Всякая видимость  контакта  исчезла,  и  Строкач  решил,  что  пора
прощаться.


     В отдел борьбы с экономическими преступлениями Строкач,  как  обычно,
явился на поклон. Инспектор Максим  Куфлиев,  высокий,  тощий  и  желчный,
проработав здесь после института восемь лет, любил  пожаловаться,  что  за
эти годы так вымотался, что в любую минуту готов к уходу  на  пенсию.  Его
всегда можно было  застать  обложенным  грудами  бумаг,  над  которыми  он
близоруко склонялся, словно обнюхивая длинным унылым  носом  этот  кишащий
муравейник бухгалтерской цифири. Однако работа инспектора  вовсе  не  была
такой однообразной, как могло  показаться:  в  поисках  этих  своих  бумаг
Куфлиев неутомимо рыскал по городу, успевая, между тем, занимать  призовые
места в соревнованиях по стрельбе.
     - Что, Паша, по-прежнему ведешь паразитический образ жизни? А  потом,
небось, будешь склонять нас, бумажных душ, на совещаниях?
     - Ладно, Макс, не набивайся на комплименты. Верно, пришел поклянчить.
А что тебе стоит рассказать мне, к примеру, о могущественном  предприятии,
именуемом "Примэкс"?
     Куфлиев еще бубнил что-то, а  рука  его  уже  сама  собою  шарила  по
скоросшивателям, перебирала какие-то листы и заметки. Разметав веером одну
из папок, Куфлиев раскрыл ее на нужном месте и, почти не заглядывая в нее,
с уверенностью заявил:
     - Твой "Примэкс" - обычное дерьмо, которого сейчас - на  любом  углу.
Все, как у всех. В головке - та  же  номенклатура,  не  сами,  все  больше
детки. Тут ведь большего ума не требуется. Когда папа -  директор  завода,
что  ему  стоит  перепихнуть  тебе  фондовую  медь  в   качестве   отходов
производства? Хватай и волоки за бугор, коси валюту. А кто тебя  конкретно
в "Примэксе" интересует?.. Так я и знал. Теличко -  единственная  там,  по
сути, фигура. Мужик крутой, так  и  держится,  но  его  в  случае  чего  и
вытаскивать некому. Сам лбом стенки прошибает, сам и башку расшибет. Да ты
его первое дело смотрел?
     - Нет, а что?
     - Очень советую. Там весь характер как на ладони.


     Поскольку архив к тому времени  закрылся,  Строкач  решил  поудить  в
другом месте и по иному поводу.
     На дверях в "Бизнес-клубе"  дежурил  "швейцар"  лет  двадцати,  самую
малость не дотягивающий до  двух  метров.  Спокойствие  бизнесменов  и  их
спутниц было надежно обеспечено. Предъявив свою книжечку и отказавшись  от
предложенной помощи, майор прошел прямо в обеденный зал. Он двигался между
столиками, с  каждым  новым  шагом  обнаруживая,  что  здесь  полным-полно
знакомых лиц, ранее то и дело мелькавших в ходе  расследований,  а  теперь
сменивших квалификацию и занявшихся  легальной  деятельностью.  По  старой
памяти любой из них  не  отказался  бы  поделиться  с  майором  пустяковой
информацией об интересующем его лице. С властью всегда следует ладить.
     А  фоторобот   действительно   оказался   неплох.   Конфетно-красивую
физиономию "Олега" Строкач моментально выделил  среди  множества  иных.  В
этом сезоне вошли в моду прически "под деловых", и  воротилы  бизнеса  все
как  один  выглядели,  как  "авторитеты"  уголовного  мира.  "Олег"  же  -
синеглазый, смуглый, подтянутый, с шапкой черных как смоль кудрей. Он  был
бы действительно по-мужски хорош, если бы лицо не портил вялый,  постоянно
влажный рот с безвольно повисшими уголками. Через  минуту  оказалось,  что
парня действительно так и зовут, фамилия Жигарев, двадцать два - и никаких
конкретных занятий.
     - Олег... простите, как ваше отчество?
     - Ну, какое в мои годы отчество, товарищ майор? Смешно сказать.
     - А чего  же?  Вполне  совершеннолетний  молодой  человек.  Настолько
совершеннолетний, что даже не верится,  что  ни  разу  не  привлекались  к
ответственности.  Которая,  между  прочим,   за   убийство   наступает   с
четырнадцати.
     - Ну вот, так я и знал.  -  Олег  сразу  скис,  откинулся  в  кресле,
тревожно уставившись на следователя.
     Приглашение присесть Строкач не принял. Во-первых, вместе с Жигаревым
за столиком лениво потягивала сухое шампанское полная брюнетка - не  менее
хорошенькая, чем Света Турчина,  но  куда  более  яркая,  а  во-вторых,  в
городе, пожалуй, не было места, менее защищенного  от  прослушивания.  Так
что ему пришлось предложить Олегу прогуляться и покурить на  воздухе.  Тот
не стал возражать, и они вышли в скверик.
     Жигарев курил жадно, отрывистыми, слепыми  затяжками,  узел  галстука
сбился в сторону. Чтобы занять руки, он все  время  вертел  зеленую  пачку
"Сэйлема", постукивал по ней, убирал в карман и вновь доставал. В нем  все
время ощущалась какая-то тревожная напряженность. Наконец, резко  выдохнув
и распрямившись, он заговорил:
     - Так  что  вы  хотите  от  меня,  Павел  Михайлович?  Какой  я  могу
представлять интерес для угрозыска? Я действительно ночевал у  Светланы...
Черт, не помню я ее фамилии, вылетела из головы...
     Строкач перебил:
     - Ну, положим,  фамилию  ее  вы  прекрасно  знаете.  Не  тот  случай.
Влиятельная семья, особый статус - это вам не мотыльки из  "Бизнес-клуба".
Или вы уже настолько окрепли, Олег Константинович,  что  не  нуждаетесь  в
поддержке?
     - Хорошо. Если вам  так  угодно  -  Турчина.  Простите,  запамятовал.
Бывает. Так что предосудительного вы находите в том, что мне нравится, что
у девочки серьезные родители? Вы сами предпочитаете со шпаной дело  иметь?
- парень вопросительно прищурился, поглядывая на Строкача, прикидывая, что
майор все-таки хочет от него услышать.
     Майору хотелось точных и правдивых ответов на некоторые вопросы.
     - В котором часу вы ушли от  Турчиной?  -  Заметив  колебания,  майор
посоветовал: - Врать не стоит. Ведь не думаете же вы в самом деле, что вас
никто не видел?
     - Как знать. Вахтера на месте не  было,  а  больше  мне  никто  и  не
встретился. "Дворянское гнездо" - к шести на завод торопиться некому.
     - А вы-то что же, Олег Константинович? Тоже ведь вроде не  к  мартену
на заре.
     - Почему на  заре?  Хотя,  действительно,  ушел  довольно  рано  -  в
полдевятого. Света осталась досыпать. А что поделаешь - дела.
     -  Какие?  Куда  вы  направлялись?  Собственно,  меня  прежде   всего
интересует, кто вас видел этим утром?
     Жигарев снова поскучнел.
     - Ну что вам мои дела? Бизнес, крутеж. А вахтер меня действительно не
видел. Я спустился - никого нет, открыл замок, вышел и захлопнул за  собой
дверь.
     - И все-таки, кто вас видел в это время и  может  подтвердить?  Может
быть - соседи? Вы кого-нибудь встретили на лестнице в парадном?
     - Нет. Я уже говорил. Да вы у Светланы спросите.
     - Обязательно. Только она не годится в свидетели. Не то  чтобы  я  не
верил Турчиной, но хотелось бы иметь показания и совершенно объективные.
     Лицо Жигарева отразило некоторое изумление.
     - Ну, это вы напрасно. Кто-то здесь только что намекал, что я, мол, с
суконным рылом да в калашный  ряд  намылился.  А  теперь  выходит,  что  и
Турчина вам не свидетель... Ладно, как ни крути, а со свидетелями -  туго.
Вот собака - та, что лаяла за соседской  дверью  почуяла  меня.  Может,  и
хозяйка глянула в глазок. Хотя...  постойте,  у  них  и  дверь  была  чуть
приоткрыта...
     - Ну, что ж, Олег  Константинович,  нам  осталось  выяснить,  чем  вы
занимались   после   половины   девятого   утра,   и   кто    может    это
засвидетельствовать.
     Жигарев что-то прикинул и выпалил:
     - Да в банке я  был  с  девяти,  платежки  оформлял.  Видели  меня  и
бухгалтер, и операционистка, да и многие клиенты знают, здороваемся.
     - Это неплохо, - заметил Строкач. - Можно за вас порадоваться. Тем не
менее  вам  придется  поехать  со  мной,  Олег   Константинович.   Кое-что
необходимо уточнить.
     - Куда?
     - К нам, в горотдел.
     - В семь вечера?
     Строкач смиренно кивнул. Жигарев сорвался на крик:
     - Я что, арестован?
     - Задержаны, если вам угодно. Закон это предусматривает, и  не  стоит
кричать - люди оборачиваются. О вашей же репутации беспокоюсь. Так  что  -
попрошу в машину.


     С утра Строкач посетил ЖЭК, но беседа с  начальником  и  дворничихой,
обслуживающей  привилегированный  дом,  не  дала  ничего  нового.   Мелкие
сплетни, какие-то слухи о жильцах, словом - мусор.
     Время близилось к девяти, когда майор вернулся в горотдел.
     Конвойный с Жигаревым уже дожидались его у кабинета.  Проведенная  на
нарах ночь сделала свое дело: небритый и измятый, парень потерял весь свой
лоск,  на  лице  уныние,  даже  нос,  казалось,   заострился,   словно   у
покойника... Однако заговорил Олег энергично, с  некоторым  даже  напором.
Известное дело: после размышлений в камере многие из  тех,  кто  не  имеет
тюремного опыта, спешат выплеснуть эмоции.
     - Ну что, захватили опасного преступника? Блестящая операция, главное
- без стрельбы. Ничего я говорить не стану без прокурора и адвоката!
     - Ну, Олег Константинович, так вы весь состав суда переберете.  Никто
вас не арестовывал, вы  просто  задержаны,  надеюсь,  что  ненадолго.  Тем
более, что вы все правдиво рассказали о  том,  как  провели  позавчерашнее
утро.
     Жигарев снова взвился, но уже не так яростно:
     - Разумеется, правдиво. Почему вы мне не верите?
     Строкач смотрел мимо него. Жигарев обернулся - как раз вовремя, чтобы
заметить,  как  бесшумно  вошедший  в  кабинет   Родюков   остановился   и
отрицательно покачал головой.
     Лейтенант тремя шагами пересек кабинет и опустился на стул. В  глазах
у него был охотничий блеск. Жигарев недоуменно переводил глаза с майора на
возбужденного Родюкова.
     - Итак, Олег  Константинович,  в  котором  часу  вы  пришли  в  банк?
Предупреждаю, ваши ответы будут занесены в протокол и  за  каждый  из  них
придется расписаться.
     - Хватит в конце концов меня пугать! Вам  покойников  списать  не  на
кого? В банке я был, говорю вам - в