Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
которое уже корежит жаром.
И мелькает лицо С-213 в предсмертной муке.
ШТОРКА.
Соседняя камера. Выломанным столбом от нар арестанты под руко-
водством Барнягина бьют в дверь и хором ожесточенно приговаривают:
- Раз-два-взяли! Раз-два-дали!.. Е-ще разик! Е-ще раз!
= Надо видеть лицо Барнягина!..
ШТОРКА. ВЕРТИКАЛЬНЫЙ ЭКРАН.
= Длинные высокие (от узости) коридоры тюрьмы, два напролет
через раскрытые двери. Мало света - тусклые лампочки под потолком в
проволочных предохранителях. Два надзирателя беззвучно мечутся,
прислушиваясь к стукам и крикам.
Приглушенные отголоски марша наступающих. Глухие внешние удары в
тюрьму.
КРУПНО.
= Угольный надзиратель, шепчет помощнику:
- Что мы с тобой вдвоем? Пропали! Я отопру шестую!
= Дверь с номерком "6".
грохот замка.
отпахивается. Оттуда - снопы оранжевого света, дым, и люди
падают друг через друга на пол. Вой, ругательства, радость.
ШТОРКА.
= Входной тамбур тюрьмы.
Яростные удары в дверь, к нам,
Здесь столпились все освобожденные стукачи. Они вооружены
палками, досками, швабрами, кочергами, лопатами. Обозленные,
обожженные, кровоточащие и жалкие лица. Некоторые сзади влезли на
ящики,- выше других. У стены - два надзирателя с пистолетами в руках.
Биться насмерть - выхода нет. Все молчат. Все с ужасом смотрят на
= железную дверь. Она подается. Засовы погнулись. Петли
перекосились. В одном месте - уже щель, куда заходят ломы.
Яростные удары в дверь.
ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.
= Та же дверь - снаружи. В отсветах прожекторов (из-под крыши)
видно:
это Гай долбит!! Ну и силища! Так дрались только у Гомера!
Не-ет, дверь не устоит! И лом - не лом, а на двух человек -
балка стальная!
И нахлынул опять тот же марш!
Еще немного! Еще немного!.. Устал Гай, отходит со своим ломом.
ШИРОКИЙ ЭКРАН.
= И тогда дюжина зэков берется за долгое толстое бревно,
разбегается с ним и с разгону бьет: б-бу!
Отходят с бревном. Видим среди них острую голову Гедговда. Он -
без шапки, на лице - восторг. Потому ли, что он длиннее всех,-
кажется, что от него - помеха, а не помощь.
a музыка зовет - не отступать. Тираны мира! - трепещите!
Разогнались -
б-бу! пролом! Отходят.
И Володя Федотов тут. И Хадрис. И худощавый Антонас, Еще разок!
Но раздается густой пулеметный стук из нескольких мест.
Оборвалась музыка.
Бросают бревно! Падают! Все замирают.
А луч прожектора над головами начинает переползать туда и сюда.
Близкий крик:
- С вышек бьют, гады!.. По зоне лепят!
Пулеметы стихают.
Лежащие вскакивают. Но не успевают схватиться за бревно, как
= через распахнутую калитку забора кто-то кричит:
- Автоматчики!.. Автоматчики! в зоне!
= Раскрыты двойные лагерные ворота.
И по пустынной линейке входят в лагерь две цепочки солдат.
Ощетиненные автоматами, они стараются держаться выпуклыми полу-
кругами. Прожекторы с вышек освещают им путь.
МЫ ОТСТУПАЕМ.
Они идут - мертво перед ними.
Вдруг, по знаку офицера,- огни из стволов!
Очередь!
В нас! В лагерь! Каждый, стреляя, ведет автоматом немного влево,
немного вправо.
И кончили.
МЫ - ЕЩЁ ДАЛЬШЕ.
Они продвигаются. В кадр попадают - слева БУР с изуродованным
забором, справа - штабной барак с битыми окнами.
Они продвигаются. Они продвигаются. Сопротивления нет.
Заключенных нет.
Автоматчики развернулись в обе стороны.
= Бекеч (в военном бушлате вместо шинели) кричит в дверь БУРа:
- Откройте! Я - Бекеч!
Изнутри голоса:
- Уже нельзя отпереть! Еще ударьте! Вылетит!
Знак Бекеча. Автоматчики берутся за бревно и нехотя бьют им.
= Общий вид лагеря, как виден он конвойному офицеру с линейки
(его затылок на первом плане). В лагере один за другим погасают
фонари на столбах. Слышно, как бьют камнями то в жестяные щитки, то в
сами лампочки.
И окна бараков гаснут одно за другим. Лагерь погружается в
сплошную темноту. Окружный свет зоны слаб, чтоб его осветить.
Два пятна от прожекторов здесь, перед конвоем, еще резче
выказывают эту угрожающую темноту. К офицеру подходит Бекеч:
- Надо продвинуться и захватить мятежников, с десяток.
- Имею приказ только обеспечить вам вывод. Дальше комбат
запросил инструкций, из Караганды.
= Вот кого они выводят: униженной крадущейся шеренгой, все еще с
палками, лопатами и кочергами, отступают за спинами конвоиров
двадцать человек, строивших жизнь на предательстве. Жалкий момент
жизни!
Надзиратели замыкают.
= Последняя цепочка автоматчиков втягивается в ворота и сводит
их за собой.
ВЕРТИКАЛЬНЫЙ (УЗКИЙ) ЭКРАН.
= Коридоры тюрьмы напролет.
Радостные крики под сводами.
И всплеск того же марша!
Сбоку, из входного коридора, вваливаются первые освободители - с
брусьями, лопатами, ломами. Они растекаются в дальний и ближний концы
коридора!
= Среди передних бегущих - Гедговд. Он озарен восторгом. Он
припадает к двери камеры, кричит:
- Барнягин! Ваня! Победа! Я так и знал - Юпитер в параллели с
Солнцем!
СБОКУ ПРОСТУПАЕТ
толща стены, за ней
= часть камеры. Барнягин кричит:
- Отойди, Бакалавр! Отойди, долбаем!..
и командует своим, снова схватившим столб:
...Раз-два-взяли!
Хор:
- Е-ще дали!
НАПЛЫВОМ
= вместо их камеры - соседняя. Обугленные остатки нар, матрасов,
тряпья. Расставив ноги, скрестив руки, посреди камеры стоит Климов.
Молчит.
= А в коридоре суета, ломами взламывают дверные засовы. Уже
какую-то камеру открыли, оттуда вывалили освобожденные. Объятья!
Крики.
ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ - ШИРОКИЙ ЭКРАН.
= Внутренность столовой - столбы, столы. Множество заключенных
митингует в совершенном беспорядке. Несколько человек - на возвышении
для оркестра. Вскидывания, размахивания рук. Нестройный шум, крики.
И вдруг близ самого нашего уха чей-то очень уверенный громкий
голос, привыкший повелевать (мы не видим говорящего):
- Ну, и что? р-ре-волюционеры!?..
Все обернулись, смолкли.
А он совсем не торопится:
...И есть у вас военный опыт? И вы представляете, что теперь вам
нужно делать?
= Что за чудо? Офицер? Генерал?.. В отдалении, у входа, один,
заложив руку за полу офицерской шинели, правда, без отличий и петлиц,
стоит высокий, плечистый, в генеральской папахе
= полковник Евдокимов! Он - и не он!.. Что делает форма с
человеком! Усмешка на его лице:
...Бить стекла, долбать забор - это легче всего. А теперь что?
Настороженное молчание толпы, которой мы не видим.
Полковник все уже сказал, и стоит с пренебрежительной усмешкой.
Голоса:
- Полковника в командиры!.. Академию кончал!.. Хотим полков-
ника!.. Просим!
Полковник быстро идет сюда, к нам,
= в толпу. Люди раздвигаются перед ним.
= Властно взошел он на трибуну, стал рядом с Гаем, Богданом,
Климовым. Косится на них свысока. Гай делает уступающее движение:
- Я - только старший сержант. Я не возражаю.
На кого не подействует эта форма, эта уверенность!
Полковник не снисходит митинговать. Насупив брови, спрашивает:
- Каптер продсклада - здесь?
Голос:
- Здесь!
- Через два часа представить отчет о наличии продуктов.
Бухгалтер продстола?
Визжащий старческий:
- Здесь!
- По сегодняшней строевке минус убитые выписать на завтра разна-
рядку кухне и хлеборезке.
- По каким нормам?
- По тем же самым, по каким! Может, в осаде месяц сидеть!
Повелительно протягивает руку:
- Бригадир Тимохович! Соберите по зоне убитых. Подсчитайте
побригадно, дайте сведения в продстол. В хоздворе выкопайте братскую
могилу, завтра будем хоронить.
Голос:
- Не морочьте голову с каптерками, полковник! Надо думать о
лозунгах восстания!
Полковник Евдокимов грозно удивлен:
- То есть, это какие - лозунги?!
Косится на Богдана:
...Свобода щирой Украине? Так завтра нас пулеметами покроют.
Если мы хотим остаться в живых, наш лозунг может быть только один:
"Да здравствует Центральный Комитет нашей партии! Да здравствует
товарищ Сталин!"
Разноречивый ропот.
Вдруг - радостный вопль на всю столовую:
- Эй политиканы! Стадо воловье! Что вы тут топчетесь?! Наши
стенку пробили в женский лагпункт! К ба-абам!!!
Движение среди видимых нам первых рядов. Богдан, потом и Климов
спрыгивают с помоста. Гул в толпе. Топот убегающих.
Полковник с досадой бьет рука об руку.
- Ах, это зря!.. Это надо было оставить!.
Гай:
- Но не в этом ли свобода людей, полковник?
Евдокимов скривился:
- Бар-дак!.. Управление, связь - все теперь к черту!
Гай, насунув шапку на самые глаза:
- Не у всех посылки, как у вас, полковник. Многим давно уже не
до баб...
Громко:
...Так насчет лозунгов, браты!..
ШТОРКА.
= Широкий экран разгорожен посередине разрезом стены в два
самана. Слева - мужчины (мы видим их до колен) долбят стену ломами,
кирками, Лопатами. Она, видно, замерзла, трудно колется. Они рубят
как бы дыру, арочный свод, стена держится над ними, и ее верха мы не
видим. А справа - сгущается стайка женщин в ожидании. Они тесно
стоят, держатся друг за друга. Они с такими же номерами - на шапках-
ушанках, телогрейках, юбках. Они часто оглядываются в опасении надзи-
рателей.
Музыка! Жизни нерасцветшие или прерванные...
Женщины не только молодые, тут всякие. После нескольких лет
замкнутой женской зоны, обреченные на ледяной двадцатипятилетний
срок,- как могут остаться спокойными к ударам мужских ломов в стену?
Это стучатся в твою грудь!
Это и любопытство.
Это и встреча с братьями, земляками.
Среди женщин мы можем угадать по лицам - украинок... эстонок...
литовок...
= Уже первый лом один раз прошел насквозь! Еще немножко! Еще!
Падают куски! падают!..
Есть проход! Мужчины бросают ломы и кирки, они протягивают руки
в пролом и стайка женщин бросается к ним! И протягивает руки!
КРУПНО.
- Соединенные руки! Соединенные руки! Союз мужчины и женщины -
старше всех союзов на земле!
= Бегут еще! Одни туда, другие сюда, все перемешалось! Надзи-
рателей нет!
- Демка!
- Фрося!
- Девочки, прыгай, не бойся!
- Вильность, дивчата!..
И еще - не разбираем языка, и тем выразительней переливание,
мука и радость этих голосов.
Номера женской зоны закружились между номерами мужской.
Поцелуи - каменного века! - некого стыдиться, некогда кокет-
ничать!
= И Володя Федотов держит за локти какую-то девушку с нерусским
лицом, с чуть высокомерным запрокидом головы.
- Ты не понимаешь меня, Аура?.. Но ты же в лагере немножко
научилась по-русски?.. Аура! Меня арестовали - я не только еще не был
женат, я...
Аура отвечает что-то по-литовски.
Они может быть и поцелуются сейчас, но мы этого не увидим.
ЗАТЕМНЕНИЕ.
= Опять они! Но уже сидя на вагонке. Теперь уж она без шапки,
ее волосы длинные рассыпались по Володиной груди, он их перебирает и
целует.
Доносятся хрупкие стеклянные звуки бандуры.
И соседняя вагонка видна. Мантров, отвернувшись у тумбочки,
старается не смотреть на этих двоих, хотя сидит прямо перед ними.
И на других вагонках, на нижних щитах и на верхних, сидят там и
сям женщины. Как странно видеть прически и длинные волосы в лагерном
бараке! Ближе бандура. Несколько тихих голосов, женских и мужских,
поют:
Выйди, коханая, працею зморэна,
хоч на хвылыноньку в гай...
А вот и старик-бандурист - наголо стриженный, как обесчещенный.
И крышка бандуры его с мазаной хаткой, с писаной неживой
дивчиной.
И - живая, похожая, лежит на смежной верхней вагонке, поет. Ее
сосед встает, шагает по верхним нарам к ближней лампочке. Выкручивает
ее и кричит:
- Эй, люды добры! Як майора Чередниченко нэма - так кто ж будэ
электроэнергию экономыты? Геть их, лампочки Ильичеви, чи они вам за
дэсять рокив у камерах очей нэ выелы?
- Общий вид барака. Вторую лампочку выкрутили. Третью.
А последнюю - украинка толстая.
Полная темнота.
И смолкла бандура посреди напева.
= День. На крыше барака сидят двое зэков в бушлатах и, как-то
странно держа руки, запрокинувшись, смотрят вверх.
Из их рук идет вверх почти непроследимая нить.
МЫ ПОДНИМАЕМСЯ.
Явственней веревочка. Вверх. Вверх.
Мутное зимнее небо. В легком ветерке дергается самодельный
бумажный змей. На нем:
Жители поселка! Знайте!
Мы потому бастуем,
что работали от зари до зари
на хозяев голодные
и не получали ни копейки.
Не верьте клевете о нас!
отдаленная пулеметная стрельба. Резкий свист пуль по залу.
в экран! в змея! одна из очередей проходит дырчатой линией через
угол змея.
Но змей парит!
И МЫ ТОЖЕ СТАЛИ ПТИЦЕЙ.
= Мы делаем круги над лагерем и спускаемся.
На крышах нескольких бараков - по два заключенных. Это -
наблюдатели.
На вышках - не по одному постовому, как всегда, а по два.
На одной вышке стоит еще офицер и фотографирует что-то в лагере.
А в зоне - несколько проломов: повален забор, разорвана колючая
проволока.
= За зоной против этих мест - торчит из земли щит с объявлением:
КТО НЕ С БАНДИТАМИ
- переходи здесь!
Тут не стреляем.
= А в лагере против этих мест - баррикады, натащены саманы,
ящики.
И около каждой баррикады стоит двое постовых с самодельными
пиками (пики - из прутьев барачных решеток).
И против ворот, против вахты - большая баррикада.
И тоже стоят постовые с пиками: двое мужчин, одна женщина.
А за зоной
пехотные окопные ячейки. В них сидят-мерзнут хмурые пулеметные
расчеты, смотрят
= на лагерь.
ШТОРКА. ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.
= На двери приколота бумажка:
ШТАБ ОБОРОНЫ
Перед дверью прохаживается с пикой молоденький зэк-часовой.
= За этой дверью - по вазону с широкой агавой мы узнаем бывший
кабинет оперуполномоченного. За письменным столом
= сидит полковник Евдокимов в военном кителе с невоенными пуго-
вицами.
Гай уронил черную стриженую голову на поперечный стол и как
будто спит.
Сложив руки, сидит Магомет, спокойный, как гора.
В разных позах еще в комнате - Климов, Богдан, Барнягин, Галак-
тион Адрианович и пожилой нормировщик. Все - без номеров. В углу
стоит худощавый Антонас и очень строго смотрит.
= Говорит Евдокимов:
- Я не знаю - какие могут быть претензии к штабу? Мы в осаде -
восемь дней. Никакой свалки вокруг продуктов, никаких злоупотреблений
на кухне. Имеем месячный запас. Караульная служба - безупречна.
Полный порядок!
КОСЫМ РЫВКОМ
переносимся к Барнягину:
- На хрена нам ваш порядок? При МВД тоже в лагере был порядок!
Он на шее у нас - порядок! Нам не порядок, а свобода нужна!
- Но откуда нам достать свободу, майор Барнягин? Может быть, в
первую ночь мы еще могли разбежаться. Никто, однако, этого не
предлагал. А сейчас - момент упущен, перестреляют.
Климов, рядом с Барнягиным:
- Для свободы нам нужно оружие! - а мы его не ищем.
Евдокимов. Рассудительно-снисходителен:
- Слушайте, друзья, ну нельзя же планировать операции, находясь
на уровне грудных детей. Значит, с ножами и пиками идти добывать
пулеметы? - уложим половину личного состава. А что делать потом с
оружием? Захватить рудники? Что это нам даст? Идти с боями на
Караганду? Утопия.
Пожилой нормировщик, рыхлый, растерянный:
- Товарищи! Товарищи! Да где вы читали, где вы видели, чтобы
лагерные восстания удавались? Это же не бывает!
Он мучается, ломает пальцы. Галактион Адрианович, двинув
бровями, говорит ему по соседству:
- А где вы вообще видели восстания? Они только начинаются.
= Евдокимов:
- Никаких активных и позитивных действий мы предпринять не
способны. И недаром каждый день от нас уходит по несколько дезер-
тиров. Эт-то показательно.
= Богдан кричит:
- Так шо нам - за бабьи сиськи трематься?.. Нас тут як тараканов
передушат! Треба яку-сь-то иньшу справу!..
Климов зло:
- Значит, "не надо было браться за оружие"?!
= Евдокимов (твердо и на этот раз быстро):
- За ножи? - да, не надо было! Прежде, чем все это начинать,
головой надо было думать, м-мыслители!..
= Магомет поднимает руку, удерживая Климова от ответа:
- Хорошо, полковник. Но уже после ножей вы взялись руководить.
Значит, вы видели выход. Какой?
= Евдокимов всех обвел глазами. Чуть подумал. Не потому, что не
знает. Усиленно сдерживаясь:
- Давайте рассуждать трезво, товарищи. Победить - мы вообще не
можем. Никто из вас не возьмется даже назвать, как это мы могли бы
"победить".
= Нормировщик, очень волнуясь:
- Но нам три дня подряд предлагали выйти на работу - и надо было
не отказываться!
= Антонас из угла (он все так же не садится):
- А расстрелянных - в землю? А номера - опять на лоб?
= Евдокимов:
- Не надо нам гадать. Никаких фантазий нам не надо. Рассуждайте
логически. Мы можем только с м я г ч и т ь п о р а ж е н и е. И
эту грозную передышку в несколько дней - меня оч-чень беспокоит их
молчание - надо использовать действительно не для того, чтобы за
сиськи трематься, как я тебе, Богдан, и говорил! - а для п е р е-
г о в о р о в! Чтобы наименее болезненно вернуться в рамки... мирной
жизни.
Косой рывок.
= Барнягин:
- То есть... просить гражданина начальника... разрешить нам
вернуться на каторгу?.. Так??
За его спиной раскрывается дверь. Часовой:
- Товарищ полковник! Дежурный по дозорам - Мантров. Срочное
сообщение!
Голос Евдокимова:
- Пусть зайдет.
Часовой выскакивает, впускает Мантрова и Федотова. Они перепо-
ясаны, подтянуты, Мантров - с номерами, Федотов - без. У Мантрова -
его постоянное рассчитанное спокойствие, говорит как об обычном:
- Со станции слышен сильный рев моторов. Это - не автомашины.
Или трактора, или...
оборачивается на Володю. Тот взволнован, решителен, переклонен
вперед:
- ...танки! Я различил стволы и башни. По шуму - танков с
десяток.
Гай резко поднял голову, лежавшую лбом на столе. Послушал
Володю. Обвел присутствующих. Встал. Богатырь. Ястребиный профиль. В
тишине - тихо:
- Это не бульдозеры, ясно... Полковник, вы не правы: начинали -
не мы. Начинал тот, кто сдавал нас в плен, а выжившим навьючивал
немыслимые сроки. Начинали те, кто нашил на нас номера и запер
бараки. Те начинали, кто...
разгорячается
...оплел нас стукачами, бил палками и бросал в ледяные карцеры.
Никогда с сорок первого года - да со дня рождения самого - не было у
нас никакого выбора! И сейчас его нет: надо готовить бутылки горючие!
И щели копать! И будем с танками драться!!
Он - пойдет на танки! Это видно. Музыка!
= И Федотов пойдет!
А Мантров (с ним в кадре)...?
ЗАТЕМНЕНИЕ. ШИРОКИЙ ЭКРАН.
= Ночное не
Страницы:
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -