Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
люков, наблюдали за
этой сценой и прикалывались над нами. Спустя время мы пристроились на свое
место, и колонна двинулась дальше. Я перевел дух, как все-таки мне повезло,
что комбат в данный момент был не пьяный, а уж как он по пьяни челюсти
крушит, это я знал не понаслышке.
-- Ну что водила, прокатнулся? -- со смехом спросил меня Хасан, когда я
залез в БТР.
-- Нас здесь двое таких, так что не очень то прикалывайся, -- ответил я
ему и повалился на десантное сидение.
-- Я думал комбат тебе по башке настучит, -- сказал Урал.
-- А ты Татарин был бы рад посмотреть, как комбат меня метелит.
-- И не только я.
-- Хасан, надо было тебя подставить на этот раз, а то ведь, когда ты
нас в Иран завез, я за тебя от ротного по роже получил.
-- Ну а чего ты на броню выскочил и начал кричать, "это я ехал, это я
ехал!" -- ответил Хасан.
-- Следующий раз буду кричать, что это ты ехал.
-- А вот х...й вам обоим, следующий раз вы за руль не сядете, можете и
не мечтать, -- ляпнул Туркмен.
-- Я сяду, -- вмешался Урал.
-- Ну уж нет, тебя только здесь не хватало, хватит мне и этих двух
дураков.
-- Жрать когда будем, меня уже голодняк пробивает, -- предложил я
пацанам.
-- Сапог доставай сухпайки, хавать будем! -- крикнул Хасан Сапогу.
-- И слетай на броню, воды зачерпни, -- добавил я.
-- А че будем хавать? -- спросил Сапог.
-- Две банки тушенки и три каши достань, -- предложил я Сапогу.
Сапог достал банки из коробок и открыл их, потом он залез на броню и
набрал в котелок воды. Мы размешали в воде сахар, так как вскипятить воду
для чая не было возможности, и приготовились к обеду.
Поев каши с тушенкой и запив все это сладкой водой, мы повалились кто
куда. Хасан развалился в командирском сидении, Урал с Сапогом уселись в
отсек на десантное сидение и о чем-то стали болтать.
Я тоже приготовился завалиться на десантное сидение, но Туркмен меня
окликнул:
-- Юра садись за руль, я посплю.
-- А не боишься, что я опять запарюсь?
-- Да ладно, не выпендривайся, садись, не Хасану же руль давать.
-- А почему мне не поехать, Юрке, значит, можно, а мне нет, да? --
спросил с возмущением Хасан.
-- Юрка один раз запарился, к тому же он в Иран еще не заезжал, вот
когда заедет, тогда и ему тоже больше руль не дам. В Иране мы не окажемся?
-- спросил Туркмен, глядя на меня.
-- Нет, в Иране мы уже были, теперь в Пакистан поедем, -- ответил я.
-- Ну, до Пакистана еще далеко, так что садись давай.
Я опять перелез за управление, а Туркмен полез в отсек спать, Хасан,
успокоившись, немного посидел молча и закемарил, свесив голову на грудь.
Проехав около часа в раздумьях я почувствовал, что кто-то меня тычет в
правую руку, я посмотрел на Хасана, он показывал мне жестами, дай, мол, я
поеду.
-- Ну на езжай, мне не жалко, -- ответил я ему и мы поменялись местами,
я перелез на командирское сидение.
У Хасана была слабость управлять техникой, он всегда рвался порулить,
иногда он ходил к своему земляку на танк, и там у механика выпрашивал рычаги
управления, ему не важно чем управлять лишь бы по рулить.
Мы проехали чуть больше часа, вдруг где-то впереди раздался глухой
хлопок, колонна сразу остановилась, потом раздался еще один взрыв чуть ближе
к нам, сопровождаемый пулеметной очередью, но стреляли не из колонны. Я
сразу прыгнул за башенные пулеметы, а Хасан напялил шлемофон и стал слушать
эфир, Урал схватил гранатомет и открыл десантный люк, Туркмен взял ручной
пулемет. Развернув пулеметы в сторону выстрелов, я заметил небольшую сопку:
до нее было примерно с полкилометра. Скорее всего, духи палили из-за этой
сопки, больше не откуда. Ни гор, ни зеленки поблизости не было, вокруг
простиралась полустепь-полупустыня, кишлаков поблизости тоже не было видно,
только за сопкой справа от нас была низина, но что в ней, видно не было,
может, там был кишлак может зеленка, а ближайшие горы были за этой низиной
километрах в десяти от нас. Я выстрелил короткой очередью по сопке, духов
видно не было, да они и не дураки, чтоб мелькать на виду у нас, из колонны
уже велся обстрел из пулеметов и автоматов.
-- Ну, че там базарят? -- спустя время спросил я.
-- Танк подорвался на фугасе, а из-за сопки духи обстреляли
комбатовский БТР, командир приказал прекратить огонь, БМПшки уже туда
ломанулись, сейчас погонят нашу роту, -- ответил Хасан.
-- Какой танк подорвался?
-- Второй, кто-то из танкистов ранен, в этом экипаже два моих земляка,
я пойду схожу туда.
Хасан, бросив шлемофон, схватил автомат и выскочил в люк, я тоже
выглянул из люка -- Хасан бежал в сторону танкистов. Мимо нас промелькнула
"таблетка", направляясь в сторону впереди идущих танков. Две БМПшки
отделились от колонны и помчались в сторону сопки, это был разведвзвод.
Танки несколько раз влупили по сопке из пушек.
-- Третья рота, быстрее к сопке! -- крикнул ротный, и его БТР, выехав с
колонны, направился туда.
-- Ну вот, чуть что, так сразу третья рота, -- возмутился я и залез в
отсек.
Туркмен прыгнул за руль, а я расположился за башенными пулеметами и
стал наблюдать в прицел за БМПшками, они в это время подъезжали к сопке.
Вдруг одну БМПшку развернуло на 90 градусов, и она остановилась, разведчики
попрыгали с брони, а вторая БМПшка, обогнув сопку, скрылась за ней.
Мы проскочили мимо стоявшей БМПшки, экипаж крутился возле нее, вроде
все живые, там же был и летеха с разведвзвода.
-- Че там такое? -- спросил я Туркмена.
-- Разулась, наверно из гранатомета по гусянке ебан...ли, -- ответил
Туркмен.
БТР ротного, заехав за сопку, остановился, мы подъехали к ним и
остановились рядом, дальше был крутой спуск, а внизу глубокая расщелина в
несколько метров шириной, уходящая вниз по склону. Вдалеке -- километров
пять от нас -- виднелся небольшой кишлак, радом было маленькое озеро и
зеленка. Сверху хорошо просматривалась вся местность в низине, но на технике
пробраться туда было нельзя, из-за крутого спуска, на краю которого мы
стояли. Вторая БМПшка слетела со спуска и стояла, врывшись в глину рядом с
расщелиной, одна ее гусянка и пара катков валялись рядом, а разведчики вели
огонь из автоматов, спрятавшись за броню. Духи были в расщелине, и, судя по
всему, успешно смывались, отстреливаясь от разведчиков. Ротный махнул рукой,
показывая вниз, и мы, попрыгав с брони, начали спускаться с откоса.
Разведчики, прекратив стрельбу, собрались в кучу, наверное, кого-то
убило или ранило. Спустившись вниз, я заметил в стороне двух убитых духов,
один валялся весь искореженный, наверное, ему досталось из башенной пушки
БМПшки, рядом с ним валялся ручной гранатомет.
-- Татарин, возьми вон духовскую трубу, прикрутишь к своей, и будет
двустволка! -- крикнул я Уралу.
-- Там у разведчиков что-то случилось, -- сказал Урал, показывая в их
сторону.
-- Да вижу, сейчас узнаем, -- ответил я.
Мы подбежали к разведчикам, Серега сидел на земле закрыв лицо руками,
руки у него были в крови, рядом стояли Артиков и Царев, а Андрей сидел перед
Серегой с медицинским пакетом и пытался разглядеть его рану. Андрей тщетно
пытался оторвать Серегины руки от лица, тот не давался и стонал. Рядом лежал
Семен с забинтованной головой, Семен был водилой на БМПшке.
-- Что случилось? -- спросил я пацанов.
-- Сереге вроде челюсть пулей разворотило, медиков надо, я его
промедолом вмазал, но этого мало, не могу перевязать, он вцепился в лицо
руками, хрен оторвешь, -- ответил Андрей.
-- А с водилой что? -- опять спросил я.
-- Башкой об люк ебн....лся, когда с откоса слетели, но с ним все
нормально, кусок шкуры с лобешника вырвало, но череп целый.
Я достал оставшуюся ампулу с морфием и протянул Андрюхе.
-- На, морфием вмажь Серегу. "Баян" есть?
-- Да есть, но все равно медиков надо.
К нам подбежали ротный, Грек, Закиров и Хохол.
-- Ну, че здесь такое? -- спросил ротный.
-- Да вот пуля в челюсть попала, "таблетку" надо вызвать, -- сказал
кто-то из разведчиков.
-- Ну так чего же не вызовите?
-- У нас в БМПшке рация не пашет.
-- У них там всего одна "таблетка", она к танкистам уехала, вторую духи
спалили в кишлаке, который мы чесали, да и медиков там осталось три
человека, капитан, водила и сержант, -- сказал я ротному.
-- Ну, давайте, берем раненых и наверх, сейчас к колонне прилетит
вертушка из Шинданта, -- скомандовал ротный и спросил: -- Семенов сам может
идти?
-- Да я смогу, -- глухим голосом произнес Семен.
-- Закиров, помоги Семенову взобраться наверх.
Андрей ширнул Сереге укол в вену и перевязывал ему лицо. Замотав ему
челюсть бинтом под самый нос, он взял его под руки.
-- Ну, давайте, потащили, чего смотрите, -- обратился к нам Андрюха.
Царев взял Серегу за ноги, и они его потащили к БТРам.
-- А как вас сюда угораздило? -- спросил ротный Артикова, показывая на
БМПшку.
-- Из-за сопки выскочили, а тут обрыв, Семен по тормозам дал, но поздно
уже было, пока очнулись, машина уже в глине торчит, и Семен на сиденьи весь
в крови. Когда с откоса летели, я увидел в стороне духов человек десять, я
развернул пушку и влупил по ним очередью, духи, отстреливаясь, начали
прыгать в расщелину, Серега, выскочив с автоматом на броню, стал стрелять по
ним, и в это время какой-то дух его прошил. Пока мы повыскакивали, духи уже
смылись, вот успели только двоих замочить, остальные смотались по расщелине,
-- закончил свой рассказ Артиков.
-- Ну, ничего, сейчас подтянем авиацию, и пусть они перепашут эту
расщелину вместе с тем кишлаком и зеленкой. Бляха-муха, вот БМПшку надо
выволакивать как-то отсюда, -- высказался ротный.
-- Сейчас тягач подъедет и вытащит, мало будет тягача -- танк
подключим, -- предложил я.
-- Бережной, какой ты умный. А трос где ты такой возьмешь? Тут метров
триста, не меньше. Или, может, ты ее на горбу до откоса дотащишь? -- глядя
на меня, сказал ротный.
"Да, действительно, а где же такой трос то взять?" -- подумал я и
спросил:
-- Ну, а что тогда делать с ней?
-- Взорвать ее нах...й, больше ни хрена ни чего не сделаешь. Сейчас
доложу командиру, он решит.
Мы взобрались наверх и стали расходиться по машинам, Серегу с Семеном
посадили на БТР ротного, ротный подошел к нашему БТРу и обратился ко мне:
-- Бережной, вы пока с разведчиками здесь оставайтесь, а я там решу с
командованием, что делать дальше.
-- Хорошо, решайте, -- ответил я и взобрался на броню.
Машины нашей роты, отъехав, направились в сторону колонны, разведчики
уселись в тень от БТРа, а я залез в отсек и, развернув пулеметы, направил их
в сторону БМПшки, Урал с Сапогом в это время рассказывали Туркмену, что
произошло внизу.
-- Туркмен, надень шлемофон, может, будут вызывать, -- обратился я к
Туркмену.
Он надел шлемофон и стал слушать эфир.
-- Не дай бог, нас сейчас погонят в тот кишлак, километров пять мотать
до него, -- сказал с сожалением Урал.
-- Не ссы, Татарин, не погонят, время у нас нету с этим кишлаком
возится, колонна до темна должна прибыть на место, -- успокаивал я Урала.
-- Да хорошо бы так, а то ведь х...й поймешь, что у них там на уме.
Минут через двадцать показалась санитарная вертушка и села возле
танков, потом от колонны отделились пара БТРов и БМПшка разведчиков, они
направились к нам.
Когда они приблизились, я заметил, что это были машины ротного и Грека,
Хасан тоже ехал с ними, он сидел на броне рядом Греком, они о чем-то
болтали.
Первым к нам подкатила БМПшка разведчиков, летеха спрыгнул с брони и
подошел к разведчикам, мы с Туркменом вылезли на броню БТРа.
-- БМПшку эту будем бросать, сейчас прилетят "крокодилы" и начнут
бомбить местность и БМПшку тоже разх....ярят заодно, а сейчас пойдем и
снимем с нее все что надо, время у нас полчаса.
Разведчики направились к БМПшке, а мы остались ждать их. Хасан
запрыгнул на броню своего БТРа.
-- Земляка моего ранило, -- выпалил он.
-- Кого? -- спросил я.
-- Шавдета, на гражданке жили рядом, даже встречались иногда, он был из
соседнего аула, мы туда на танцы ходили, бывало, бакланили с ними.
-- Про Серегу с Семеном слышал?
-- Да я видел их, Серегу с Шавдетом погрузили в вертушку, а Семен
отказался лететь, говорит, что нормально себя чувствует и в госпиталь не
хочет. Блядь, Шавдета жалко, пизд...ц ему наверно.
-- А че так? --Спросил Хасана Туркмен.
-- Да ему по затылку траком уеб...ло, череп проломился, вроде в
сознании, но это шок, а так не знаю, что будет. Капитан медиков как-то так
посмотрел на него после перевязки, по лицу капитана было видно, что ничего
хорошего Шавдета не ждет.
-- А как это ему траком угораздило?
-- По броне он в это время лазил, а в тот момент, когда мина е...нула,
он на подкрылке стоял, как раз над этим катком. Если даже выживет, один
х...й дураком останется.
-- Да все мы дураками отсюда вернемся, кто-то больше, кто-то меньше, --
сказал Туркмен.
-- Но мы-то хоть целые пока, -- сказал я, глядя на Туркмена.
-- Да целые, и вроде нормальные, но это мы здесь нормальные, а там, на
гражданке, мы для всех дураки, вот посмотрите, -- ответил Туркмен.
-- Это почему еще? -- спросил я удивленно.
-- Почему? Да потому! Вот представь, вернешься ты на гражданку, ну там
встреча, пьянка и так далее. Начнешь со своими корешами о житье-бытье
базарить, они будут тебе рассказывать, как они на танцах балдели, баб
снимали, смеяться будут, веселится. А ты что им расскажешь? Может про то,
как ты здесь пыль глотал вперемешку с песком и свинцом, да? Про выжженные
кишлаки расскажешь, про эти проклятые горы. А может, ты им расскажешь, как
друзей своих хоронил? Ну, может, ты им про это все и расскажешь в пьяном
бреду. Но поймут ли они тебя? Да, они будут слушать тебя, развесив уши, и
может даже посочувствуют, но через пять минут они про эти твои рассказы
забудут. А ты сам забудешь все это когда-нибудь? Я думаю, навряд ли. А
насчет баб, что ты им расскажешь? Вот твоя баба, -- Туркмен дернул за ствол
моего АКСа. -- Вот ее ты каждый день обнимаешь, с ней засыпаешь, с ней
просыпаешься, гладишь ее, ухаживаешь за ней, и нет для тебя ближе ничего,
кроме вот этого автомата. Помните, я вам рассказывал про пацана из моего
города, который пришел из Афгана в восемьдесят первом? Он по началу тоже был
веселый такой, про Афган иногда рассказывал, а потом замкнулся в себе, начал
бухать беспробудно, а в оконцовке пошел в горы, забрался на скалу, прыгнул с
нее и разбился. Я тогда думал, что это он по пьяне замкнул, или у него крыша
съехала, но теперь я понимаю, почему он это сделал. Вот так, мужики, мало с
войны живым вернуться, надо еще после нее жить как-то. И молите бога, что вы
родились не в этой проклятой стране, а то бы бегали сейчас по расщелинам и
кяризам вон от этих вертушек, -- Туркмен показал на приближающиеся со
стороны Шинданта вертушки, их было четыре. -- А кто его знает, может завтра
война придет и в наш дом, -- закончил Туркмен и залез в водительский люк
БТРа.
Мы сидели с Хасаном и молча смотрели друг на друга. На Туркмена,
бывало, находили философские заходы, я особенно не придавал значение его
душевным порывам, просто мне было наплевать, что будет завтра, но в такие
моменты мы не спорили с Туркменом, может потому, что в его словах все таки
была доля правды.
Разведчики поснимали со своей машины все необходимое и взобрались
наверх, потом они погрузились в оставшуюся БМПшку, и мы двинулись к колонне.
Спустя полчаса колонна двинулась дальше, уже отъезжая, мы наблюдали, как
одна вертушка отделилась от остальных и, описав круг, выпустила несколько
ракет в место, где находилась брошенная БМПшка, после чего она взяла курс на
кишлак, догоняя своих, и скрылась из виду.
ЧАЙ С КАЙФОМ
Проехав несколько километров, Туркмен снова отдал мне руль и полез в
отсек отдыхать, Хасан тоже завалился на десантное сидение, и вскоре они с
Туркменом мирно уснули. Урал перелез на командирское сидение и, достав из
кармана письма, стал их перечитывать, а Сапог, сидя на вещевом мешке, что-то
шил, то ли подменную куртку от ХБшки, то ли штаны.
Я глянул на Урала, читающего письма, -- меня в очередной раз взяла
жуткая тоска, как все-таки много значат для солдата письма из дома, и как
тоскливо, когда эти письма не получаешь; я уставился в лобовое стекло и
постарался отогнать эти тоскливые мысли, но они цепко сидели у меня в
голове. Не зная, как отогнать от себя эти мысли, я взял шлемофон и надел
его, эфир молчал, далее я прогулялся по волнам, -- голос Америки трепался о
какой-то ерунде, навроде того, что, мол, афганское правительство приняло ряд
чрезвычайных мер по борьбе с мятежниками и, в общем, всякая хрень в этом
роде, я снял шлемофон и бросил его на колени.
Колоннна повернула немного восточнее, и пыль сдувалась ветром в
сторону, теперь хорошо было видно впереди идущий БТР и ориентироваться стало
легче. Но долго это не продолжалось, примерно через час колоннна опять взяла
прежний курс, и снова пыль заволокла окно.
К вечеру ветер стал утихать, и жара спала, колоннна въехала на горную
дорогу, и километров пять мы ехали над обрывом, я поначалу хотел разбудить
Туркмена, чтоб он сел за руль, но, немного подумав, не стал его будить,
пусть спит, когда проснется -- сам сядет за управление. Местами дорога была
настолько узкая, что камни из-под колес улетали в пропасть. Техника
двигалась по горной дороге очень медленно, на поворотах танки передвигались
небольшими рывками, эти пять километров мы преодолевали больше двух часов.
Но вот наконец-то колоннна вышла в долину, а горы остались где-то сбоку,
командир объявил в эфир, что примерно через час колоннна будет на месте.
Колонна развернулась перпендикулярно горам и направилась в сторону
Иранской границы. Проснулись Туркмен и Хасан, Туркмен сел за руль, а мы с
Хасаном вылезли на броню, почти все экипажи БТРов сидели на броне. Ветер
окончательно стих, и пыль больше не стояла столбом над колонной, солнце тоже
начинало закатываться за горизонт, и жара совсем спала. На земле Афгана
наступила благодать, вечерело, снаружи не холодно-не жарко, лишь изредка
ощущалось легкое прохладное дуновение, очень красиво смотрелся закат солнца.
На броню вылезли Урал с Сапогом, они уселись рядом с нами.
-- Ну что, Сапог, как тебе видуха Афгана. Красиво? -- спросил я Сапога,
показывая на зарево заката.
-- Да, нормально, -- ответил Сапог.
-- Э-э-х! Ну что, пацаны, может обдолбимся на фоне этой красоты?! --
воскликнул Хасан, после чего достал чарс и пару сигарет.
-- Забивай, Хасан, забивай, сейчас не грех курнуть, никаких тебе
обломов, ни жары, ни ветра, ни стрельбы, -- ответил я ему и спросил Сапога:
-- Сапог, а давай курни немного плану, а то ведь так и не поймешь всей этой
жизни до конца.
-- Ну ладно, попробовать можно, -- ответил, колеблясь, Сапог.
-- Курни-курни, Сапог, а то ведь не познаешь настоящего кайфа, --
добавил Хасан, забивая сигареты.
-- Туркмен, а ты как насчет курехи? -- крикнул я в люк.
-- Не, я не буду, мне и так ништяк.
-- Ну, как хочешь, наше дело преложить.
Хасан прикурил одну сигарету и пер