идор,
бодигарды положат  Луку  на  землю  за  полсекунды...  Во-вторых,  воздушные
потоки. Над толпой возникают хитрые аэродинамические  завихрения.  Снайперам
это  известно,  поэтому  все  стараются  стрелять  не  снизу  вверх,  как  в
рассматриваемом случае, а наоборот. Даже на такой небольшой  дистанции  пуля
может немного отклониться. Голова у Луки не метр в диаметре.  А  бить  нужно
именно   в   голову.    Тело-то    будет    скрыто    трибуной.    Возможно,
пуленепробиваемой...  В-третьих,  вазомоторика  самого  Президента.  Лука  -
человек эмоциональный, спокойно на месте не  стоит.  Особенно  если  толкает
речугу перед оппозицией. Он явно будет махать руками и отклоняться то в одну
сторону, то в другую. Двести метров пуля проходит за одну треть  секунды.  В
этот  отрезок  времени  голова  мишени  может  уйти  в  бок  сантиметров  на
шесть-семь,  если  не  десять.  К  тому  же  стоит  учитывать   дискретность
человеческого зрения.  Снайпер - не  робот...  В-четвертых,
служба охраны. По выставленному стволу или блику от оптики врежут тут  же  с
нескольких сторон. У  снайпера  может  элементарно  не  хватить  времени  на
прицеливание... .Так что вероятность успеха  мероприятия  минимальна.  Я  бы
даже сказал, что катастрофически минимальна. И организаторы не  могут  всего
этого  не  предусмотреть.  Однако  они  не  останавливают   процесс...   Или
отказались от этой затеи? Нет, не  похоже...  Слишком  много  наворочено  за
последние дни. Ракеты, стоматолог, этот Кролль со своей радиостанцией..."
   На скамеечку напротив Влада уселись двое - громила  с  бритой  головой  и
бутылкой пива и  невысокий  парень,  потягивающий  через  соломинку  сок  из
высокого картонного стакана. Судя по их поведению и фразе верзилы "Ну, блин,
и жарко тут у бульбашей!", парни были приезжими. До них было метров семь,  и
биолог  прекрасно  слышал,  о  чем  они  беседовали.  Причем   прононс   был
петербургским.
   С первых же слов стало ясно, что гости Минска продолжают давний  разговор
о кознях маленького, но злобного народца.
   -  ..Авангардисты,  Мишель,  это  чисто  жидовские  происки.  Всякие  там
Кандинские,  Малевичи,  Филоновы...  Примитивный  захват  рынка  сбыта.  Вот
смотри. В середине века наши частично обрезанные соотечественники попытались
пролезть в выгодную сферу живописи и оформительства...
   - Чем она, блин, выгодна-то? - спросил бугай.
   - Социализм вспомни. Роспись клубов, парадные портреты вождей  и  прочее.
Художникам давали помещения под мастерские, что в те периоды нехватки  жилья
было крайне важно. Еще  платили  командировочные,  когда  мазилы  на  натуру
выезжали. Вот еврейцы и решили по-легкому житуху свою улучшить. Но из  этого
ни фига не вышло. Не приспособлены они к рисованию...
   - Все? - деловито осведомился верзила.
   - Почти. Ты брось свой не  замутненный  еврейской  пропагандой  взгляд  в
глубины истории искусств, - худощавый молодой парень  и  не  думал  скрывать
подтрунивания над собеседником. Видимо, они были настолько  давно  и  хорошо
знакомы, что бандюган привык и совершенно не обижался.
   - И чо?
   - Что ты видишь?
   Верзила на несколько секунд задумался и пошевелил губами.
   - Евреев почти нет.
   - Вот! - его приятель поднял палец. - А почему?
   - Невыгодно, - предположил бугай и попал в точку.
   - Именно, Мишель! На протяжении сотен лет,  до  начала  двадцатого  века,
художественные промыслы особого дохода не приносили. Кроме  ювелирки.  Но  и
там  иудеи  занимались  в  основном  чисто  техническим  делом   -   гранили
бриллианты. Украшения изготовляли другие. Евреи были кем угодно - банкирами,
продавцами, промышленниками, - но не художниками или скульпторами.
   - А в двадцатом веке все, блин, изменилось?  -  предположил  бритоголовый
ценитель высокого искусства.
   - Верно, - согласился "интеллектуал-патриот". - Живопись стала  приносить
прибыль. И евреи ею заинтересовались.
   - Диня, а при чем тут авангард?
   - Элементарно, батоно Ортопед. Иудеям  потребовалось  отвоевать  рынок  у
реалистов и тех, кого ныне принято считать импрессионистами...
   "Ба! - подумал Рокотов. - Так это же те самые пресловутые  Миша-"Ортопед"
и его дружбан Денис Рыбаков, о которых мне Димон все уши прожужжал. Вот  так
встреча! Чего это их в Минск занесло? Не иначе, опять что-то  "антибарыжное"
бананят. Или аферу какую..."
   - ...Но по причинам того,  что  пархатым  было  сложно  перебить  интерес
классикой, они принялись раздувать интерес к авангарду и примитивизму.  Ведь
что такое авангард?
   - Действительно, что?
   - Муть. Цветовые пятна, бессмысленно разбросанные  по  холсту.  На  самом
деле в них ничего особенного нет. Попытка скрыть  собственное  невежество  и
неумение рисовать. Голые короли, как у Андерсена...  Любой  дизайнер,  ежели
ему поставить задачу  создать  цветовыми  пятнами  определенное  настроение,
справится с этим за полдня. По этому  вопросу  издана  масса  учебников.  Но
никто не ассоциирует дизайнерское ремесло с искусством. А надо бы.
   - Я тоже авангардистов не понимаю, - заявил Михаил.
   - Там понимать нечего, - отмахнулся Рыбаков. - Мысли за этим нет никакой,
одни дешевые понты. А так называемые любители живописи - идиоты. Авангард  -
это модно, вот поэтому зрители и идут на выставки,  как  бараны.  Нормальные
люди не пойдут смотреть на бред вроде  "Черного  квадрата".  Так  как  сразу
понятно, что автор слегка  не  в  себе.  И  вообще,  термин  "дегенеративное
искусство", который был в ходу у доктора Геббельса, наиболее точно  отражает
суть проблемы. Причем он относится не только к  живописи,  но  и  к  стихам,
прозе,  музыке,  кинематографу...  Приведем  примеры.   Тарковский   и   его
последователи типа  Сокурова,  Пелевин,  во  многом  -  Шнитке,  частично  -
Феллини, Тинто Брасс, поэты-символисты, Набоков, Роман Виктюк  -  это  самые
натуральные дегенераты.  И  их  список  бесконечен...  Правильно  их  Хрущев
называл "пидарасами и абстракцистами".
   "Круто он их!" - улыбнулся Влад, временно забывший о цели  своего  визита
на площадь.
   - А Сальвадор Дали? - спросил Ортопед.
   - Ты туалетную воду имеешь в виду?
   - Диня, не подкалывай! - верзила присосался к бутылке.
   - С Сальвадором другое. Он рисовал замечательно. А что до сюжетов  -  так
их можно расценить как прикол.
   - Верно, - согласился браток и сунул пустую бутылку  в  урну.  -  Ну  чо,
отдохнули?
   - Ага. Потопали. А то нам до поезда всего ничего осталось...
   Рокотов проводил их взглядом.
   "Надо будет Димона попросить, чтоб познакомил. Конкретные ребята...  И  в
словах Рыбакова что-то есть. Действительно ведь, авангард  -  дегенеративное
искусство... Ладно, возвращаемся к делу. Итак, стройка..." ***
   Йозеф собрал их всех, за исключением  Сапеги,  в  маленьком  летнем  кафе
возле центрального рынка. Компания из трех молодых мужчин и  одной  женщины,
мирно сидевших за столиком в углу террасы, не привлекала  ничьего  внимания.
Посетители вели себя смирно, пили кофе  и  соки,  курили  и  о  чем-то  тихо
беседовали.
   - Завтра, - сказал Кролль. - Сбор к семи часам. Осип, у тебя все готово?
   Низкорослый и кряжистый Манаев поставил стакан на стол.
   - Да, шеф. Разрыв кабеля можно произвести в любой момент. Я подкопался со
стороны теплотрассы. На вскрытие асфальта и ремонт уйдет минимум полдня.
   - Затопление?
   - Готово. Там вокруг песочек, так что сложностей не будет. Пройдет как по
маслу.
   - Насколько быстро они определят место разрыва?
   - Если у них есть индукционные измерители, то за пять минут.
   - Ты можешь сбить их показания? - спросил Йозеф.
   Осип почесал затылок.
   - Бросить жилу на концы... Ну, в общем, могу.
   - Займешься.
   - А рвать когда?
   - Под утро. Часиков в пять. Чтобы к  восьми-девяти  они  затеяли  прозвон
всего кабеля. Ты наш люк проверил?
   - Все путем. Отводка сделана, штекер повешен...
   - Теперь ты, - Кролль повернулся к Вейре Дипкунайте. - Что с позицией?
   - Нормально, - коротко ответила блондинка.
   - Не слишком далеко?
   - Нет. Ближе нельзя. И выше тоже. Второй этаж - это то, что нужно.
   - Ты расстояние померила?
   - Сто семьдесят метров. С "шестикратником" я в муху попаду.
   - Не забудь, что тебе  еще  надо  отсматривать  стрелков,  -  предупредил
Йозеф.
   - Там только  одна  возможная  лежка.  Да  и  то  я  сомневаюсь,  что  ее
используют. Неудобно. Перспективы никакой. Половина площади не видна...
   - Ты там что, побывала? - удивился Гер-менчук.
   - Естественно.
   - И? - прищурился Кролль.
   - Место не подготовлено. Может, пользовались пару раз, но не  снайпер.  В
полуметре от слухового  окна  идет  труба.  Расположена  так  неудачно,  что
стрелку придется перегибаться. Иначе не получается. С точки зрения поста для
наблюдателя место бесперспективное. Проще поставить человека у  любого  окна
на жилом этаже.
   - А оттуда тебя не видно...
   - Вот именно.
   Йозеф удовлетворенно кивнул.
   Все  было  подготовлено  идеально.  Работать  предстояло  с  направления,
которое практически не контролировалось службой безопасности Президента.  Да
и сам способ ликвидации никак не укладывался в общепринятые представления  о
террористическом акте.
   Телохранители могли ожидать  выстрела  из  снайперской  винтовки,  взрыва
бомбы, облака ядовитого газа, камикадзе с ножом, яда  в  рюмке,  отравленной
иглы, пробирки с бактериями, радиоактивного изотопа, в конце концов.  Но  не
более того. ***
   Перечень  угроз  для  жизни  Главы  Государства  хоть  и  велик,  но   не
бесконечен.
   И весьма и весьма стандартен.
   Невидимой же и неизмеряемой никакими приборами смерти охранники не  ждут.
Ибо такое предположение сродни  вере  в  колдовство.  А  всяких  мистических
штучек в природе не существует. В службах безопасности почти всех стран мира
этот вопрос серьезно изучали и пришли к  выводу,  что  магические  обряды  в
принципе не могут повредить охраняемой персоне, если та в них не верит.
   Лукашенко - человек практического склада ума, и сглазить его нельзя.
   Но он и его телохранители бессильны перед тем, что замыслил Кролль и  что
воплотил в железе Карл Сапега. Есть определенные физические явления, которым
не способно противостоять никакое живое существо на планете.
   Йозеф подумал, что метод Сапеги  можно  будет  творчески  переработать  и
создать на его основе прибор меньших габаритов, но с  теми  же  техническими
характеристиками. И тогда Кролль станет наиболее высокооплачиваемым киллером
из всех когда-либо существовавших.
   - В семь собираемся на известной нам всем стоянке у  гаража  номер  сорок
девять. Кроме Осипа. У него свой фронт работ, - Манаев кивнул. -  Радиосвязи
у нас не будет, так что каждый работает в автономке.
   - Может, взять мобильники на всякий случай? - предложила Вейра.
   - Нет. Полная тишина в  эфире.  Я  не  хочу,  чтобы  мы  рисковали  из-за
мелочей.
   На самом деле причина была иной.
   И Вейру, и  Илью,  и  Осипа  Йозеф  предполагал  ликвидировать  сразу  по
окончании  операции.  Передавить   поодиночке,   пока   на   площади   будет
продолжаться паника.  Телефоны  же  могли  нарушить  его  планы.  Обладающие
звериным чутьем Дипкунайте и Герменчук могли начать что-то подозревать, если
телефон товарища вдруг не ответит.
   Пока они были спокойны.
   Но только потому, что Кролль выдал им по двести тысяч долларов  наличными
две недели назад. Деньги всегда притупляют чувство опасности. Особенно в тех
случаях, когда их много и когда платят вперед.
   - Расходимся по одному, - приказал Йозеф.  -  Я  ухожу  первым,  за  мной
Вейра, потом Осип. Илья, посиди здесь еще часок, посмотри, что и как...
   - Ясно.
   - Тогда до завтра... ***
   Директор  Службы  Внешней  Разведки  России   исподтишка   посмотрел   на
сосредоточенного Секретаря Совбеза. Тот теребил пальцами мочку левого уха и,
казалось, не обращал внимания на приглашенных чиновников, полностью  занятый
просмотром документов.
   Свеженазначенный  начальником   пресс-службы   объединенной   группировки
вооруженных  сил  на  Северном  Кавказе  бывший  пресс-секретарь  Президента
Крстржембский заметно нервничал.
   Со своего поста он уходил со  скандалом,  каждому  встречному-поперечному
рассказывал, как "невыносимо  душно  в  Кремле",  полгода  побегал  в  своре
московского мэра, повыступал в теледебатах, пообливал грязью своего прошлого
Хозяина и все-таки вернулся в родные пенаты. Ибо не  мог  жить  без  чувства
сопричастности к высшей российской власти. Пусть плохой, вороватой,  на  три
четверти состоящей из подонков, безынициативной,  но  Власти.  За  пару  лет
службы в Кремле подающий  надежды  журналист  Крстржембский  сломался.  Хотя
возможно,  что  качества  лизоблю-да-инициативника  были  в   нем   заложены
изначально, только вот проявились они не сразу. И теперь ему надо было вновь
доказывать свою нужность и лояльность.
   Момент возвращения был выбран удачно.
   Как только банды наемников, разбавленные  небольшими  группами  чеченцев,
вошли на территорию Дагестана, Крстржембский заявил, что по  велению  сердца
не может безучастно стоять в стороне и  готов  оказать  посильную  помощь  в
информационной сфере. Его  слова  были  услышаны,  и  он  получил  очередную
должность  в  Администрации,  тут  же  расплевавшись  с  потрясенным   таким
коварством Прудковым, с которым еще за день до этого ходил под ручку.
   В  обмен  на  прощение  со  стороны  Власти  Крстржембский   сдал   Главе
президентской Администрации ставшие ему известными источники  финансирования
избирательной кампании столичного градоначальника и с легким сердцем  нырнул
в привычную для себя атмосферу  интриг,  подхалимажа  и  лжи.  Того,  что  в
газетах именуется "кипучей деятельностью на государственном посту".
   - Итак, - Штази дочитал последнюю, доставленную десять минут назад сводку
из района боевых действий  и  поднял  глаза  на  приглашенных,  -  начнем  с
Кавказа.  Первый   вопрос   к   начальнику   пресс-службы.   Каковы   сейчас
информационные возможности террористов в российских СМИ?
   Крстржембский ловко извлек из  вороха  бумажек  напечатанную  на  цветном
принтере справку. Оформлению документов он  всегда  придавал  первостепенное
значение, привык  со  времен  работы  с  Президентом,  которому  проще  было
продемонстрировать наглядный график, чем объяснить суть вопроса.
   Вот и теперь в руках у чиновника оказался лист  с  красными,  оранжевыми,
зелеными,  фиолетовыми   и   розовыми   параллелепипедами   разной   высоты,
испещренными названиями газет и журналов и фамилиями журналистов.
   - Процентное соотношение  поддерживающих  контртеррористическую  операцию
СМИ  и  выступающих  за  политическое  разрешение  конфликта  распределяется
примерно как восемьдесят семь на тринадцать.  По  тиражности  изданий  общий
итог таков: девяносто два - за, пять - выражают озабоченность, три  процента
либо еще не определились, либо размещают у себя  оба  мнения.  В  теле  -  и
радиоэфирах соотношение девяносто четыре на шесть. Основную долю  информации
с чеченской стороны журналисты черпают из Интернета, со страниц  удуговского
сайта "Кавказ".
   -  Давайте  не   будем   говорить   "чеченская   сторона",   -   поправил
Крстржембского Секретарь Совбеза. - Ведь, насколько  мне  известно,  чеченцы
составляют менее трети  личного  состава  банд.  Лучше  употреблять  термины
"боевики" или "террористы".
   - Понял...
   - Продолжайте, пожалуйста...
   - Группа журналистов, выступающая с критикой  методов  ведения  операции,
достаточно разношерстна, но не нова. В основном это те, кто входит в холдинг
Индюшанского или близок к нему. Плюс, естественно, правозащитники.
   - А вы  не  пытались  побеседовать  с  ведущими  фигурами  правозащитного
движения и объяснить, что права русских и чеченцев идентичны и что  бороться
за их соблюдение надо одинаково, а  не  устраивать  перекос  только  в  одну
сторону?
   - Нет...
   - Попробуйте.
   - Будет исполнено, - Крстржембский скрыл свое недовольство.
   Встреча официального рупора Кремля и министерств обороны и внутренних дел
с группой правозащитников -  это  что-то  новенькое.  В  России  принято  не
замечать критикующих власть и уж тем более не вступать с ними  в  какую-либо
полемику. Проще всего  объявить  всех  правозащитников  поголовно  наймитами
западных разведок и психопатами и тем самым закрыть вопрос.
   Безусловно, в правозащитной среде хватает и агентов ЦРУ, БНД и Моссада, и
тех, по кому плачет  шприц  с  галоперидолом.  Предостаточно  и  откровенных
предателей, готовых за небольшие деньги выступить на любой стороне.
   Но есть и нормальные люди.
   Правда,  их  очень  немного  и  они  не  являются  "правозащитниками"   в
классическом и потому неверном понимании этого определения.  Разумные  люди,
представляющие патриотические круги, как раз и стараются бороться за  равное
соблюдение прав любого гражданина. За что подвергаются  обструкции  со  всех
сторон - и со стороны власти, и со стороны коммунистической  "оппозиции",  и
со  стороны  псевдодемократической  "диссиды"  во   главе   с   Адамычем   и
Новодворской.
   Крстржембскому  даже  не  пришло  в  голову,  что  надо   встретиться   с
патриотами-правозащитниками. Он подумал именно о тех, кто просто  так,  ради
дешевой популярности, или за деньги выступал всегда "против" любой власти.
   А Штази, имевший в  виду  как  раз  патриотов,  забыл  расшифровать  свое
распоряжение,  в  результате  чего  оно  было  исполнено  в  обычной  манере
кремлевского  бюрократа  -   наперекосяк   и   с   противоположным   нужному
результатом.
   - Дальше, - попросил Секретарь Совбеза.
   - Вот схема на сегодняшний день, -  Крстржембский  не  знал,  о  чем  еще
говорить, и подал своему визави ярко раскрашенный лист.
   - Ясно, - Штази повертел график в руках. - Тогда вы  свободны.  Займитесь
подготовками пресс-релизов.
   Начальник пресс-службы объединенной  группировки  с  облегчением  покинул
кабинет и возле приемной столкнулся с  генералом  Чаплиным.  Тот,  по  своей
старой привычке, изображал на лице глубокую озабоченность, должную  показать
окружающим   всю   серьезность   и    секретность    исполняемой    Василием
Васисуальевичем работы.
   Некоторые на это покупались, но те, кто  знал  Чаплина  по  службе,  тихо
посмеивались.
   Генерал-полковник всю свою  жизнь  посвятил  борьбе  с  инакомыслием.  Во
времена  социализма  он   ловил   распространителей   ротапринтных   изданий
Солженицына и Бродского и  коллекционеров  порножурналов.  Первых  он  сажал
десятками, со вторыми обращался  более  мягко,  ограничиваясь  порицанием  и
конфискацией в свою пользу иностранных изданий категории XXX.
   В следственном отделе Пятого Управления он заслужил славу  старательного,
но сильно тупого сотрудника.  Даже  подследственные  иногда  были  вынуждены
делать  собственноручные   приписки   к   протоколам   допросов   следующего
содержания:
   "Вынужден отметить, что, вопреки  мнению  следователя  Чаплина,  Вена  не
является  столицей  Швейцарии"  или  "Прошу  обратить  внимание,  что  роман
Солженицына "Архипелаг ГУЛаг" никоим образом не  может  считаться  "образцом
сионистской пропаганды", как записано в обвинительном заключении следователя
Чаплина".
   - Сережа! - неискренне обрадовался Виктор Васисуальевич и кивнул на дверь
кабинета Секретаря Совета Безопасности. - У себя?
   - Угу, - Крстржембский пожал влажную руку генерала. - Но  у  него  сейчас
директор СВР.
   - Тогда я подожду. Как у него настроение?
   - Нормальное.
   - Слушай, Сережа, - Чаплин понизил голос почти  до  шепота,  -  ты  не  в
курсе, какие перспективы в деле Стульчака?
   - Откуда? - удивился начальник пресс-службы. - Я ж к  прокуратуре  и  МВД
касательства не имею. Я даже сути дела на  сегодняшний  день  не  знаю...  А
почему ты спрашиваешь?
   - Ну-у... - замялся генерал. - Они же вместе работали. Вот я  и  подумал,
что теперь Стульчак