аров. Эти деньги, по всей вероятности,  будут  распределены  между
частью обманутых вкладчиков АО  "Блик".  Сам  же  Мохначев  уже  никогда  не
расскажет,  где  находятся  основные   денежные   средства,   украденные   у
населения".
   - Видишь, какой плохой человек! - сказал Гиви, бросая на стол  газету.  -
Скольким людям деньги должен!  Сколько  старушек  без  последних  сбережений
оставил!
   - Гиви, скажи, - спросила Ольга, беря из  стоящей  на  столе  вазы  ветку
винограда, - только честно, сколько он должен был денег именно тебе?
   - Я же говорил, что немного.
   - А все же, сколько?
   - Ты можешь не поверить, но пять тысяч долларов.
   - Гиви, - поразилась Ольга, не  донеся  виноград  до  рта,  -  ты  хочешь
сказать, что за пять тысяч долларов ты  можешь  отправить  человека  на  тот
свет?
   - Ты же отправляешь. За такие же деньги...
   - Я другое дело, - Ольга бросила виноград на стол. - Я это не  за  деньги
делаю. Я просто освобождаю землю от подобных тварей. А деньги  беру  у  тебя
потому, что каждый раз это делается и в твоих интересах тоже.  За  все  надо
платить.
   Гиви налил себе своего любимого красного вина и сказал, медленно разделяя
слова:
   - Если бы он задолжал мне даже много меньше, то все равно бы поплатился.
   - Не понимаю. Если бы ты послал к нему своих людей, он отдал бы тебе  эти
деньги.
   - Э-эх, - зацокал языком Гиви. - Ты не понимаешь. Все  дело  в  принципе.
Если у тебя кто-то, взяв десять долларов, не отдает их и делает вид, что  не
брал денег, или говорит, что отдаст, когда сможет, то этот кто-то тем  самым
проявляет к тебе неуважение. Если ты на это не  отреагируешь,  то  завтра  к
тебе придут и возьмут без спроса  десять  тысяч  баксов.  А  послезавтра  ты
будешь уже никто, потому что к тебе придут и возьмут все.
   - Да, у тебя возьмешь, пожалуй! - усмехнулась Ольга. -  Целый  взвод  под
ружье поставишь. А что касается Мохначева, то он,  мне  кажется,  вернул  бы
долг. Тем более что деньги у него, как пишут, были.
   - Этот шакал ошибся. Не уловил, с кем дело имеет.
   - Да. Ошибся. А за ошибки надо платить, - задумчиво сказала Ольга.
   Гиви допил вино, поставил фужер на стол и заметил:
   - Ты сегодня разговорчива как никогда. И  задумчива  не  в  меру.  Может,
скажешь старику, о чем думаешь?
   -  Так,  -  после  некоторой  паузы  ответила  Ольга,  -  снова  Шамонина
вспомнила. Я тогда тоже, кстати, ошиблась. Сейчас бы убрала его  по-другому.
Теперь вот плачу.
   - Тебе грех жаловаться. Разве это плата? Живешь в свое удовольствие.
   - Ты что, считаешь, что я всю жизнь мечтала на вора в законе работать?
   - У  каждого  своя  судьба,  -  сказал  Гиви.  -  Не  жди  в  этой  жизни
справедливости. Ищи в ней свои интересы.
   Гиви посмотрел на нее широко раскрытыми холодными глазами удава. Он снова
налил вина и прищурился.
   - Что тебе жаловаться! Ты работаешь, когда хочешь, выполняешь  только  те
заказы, которые тебе нравятся...
   - Да, человек, которого ты предлагаешь  устранить,  должен  быть  отпетым
мерзавцем, и ты мне обязан это доказать. Поэтому твое "хочешь -  не  хочешь,
нравится - не нравится" неуместно.
   - О, молодая, горячая! - воскликнул Гиви.  -  Успокойся,  остынь.  Мы  об
условиях твоей работы договорились, и я этому следую. Кстати, вот оставшаяся
сумма, которую я тебе должен за выполнение заказа.
   Гиви вынул конверт и протянул  Ольге.  Она  взяла  его,  не  пересчитывая
денег.
   - Кстати, - сказала она, - ты мне обещал новые стволы...
   - Будут, будут... На днях привезут.
   - Ладно, я пошла...
   Ольга встала и направилась к выходу.
   - Если что, ты знаешь, где меня найти.
   - Отдыхай, - сказал Гиви. - Молодец, сработала профессионально.
   Он одобрительно улыбнулся и тут же, убрав улыбку, уставился  на  нее  уже
холодными глазами.
   - Надолго из города не исчезай. Если соберешься уехать, предупреди.
   - Слушаюсь! - с ехидцей, по-армейски отозвалась Ольга.
   Однако Гиви, не обратив на выходку никакого внимания, серьезно сказал:
   - Возможно, скоро будет еще одно дело.
   - Ну вот когда будет, тогда и поговорим.
   - Есть просьба, - сказал Гиви, когда Ольга уже взялась за ручку двери.  -
Третью пулю пускай в глаз.
   - Не поняла...
   - Треугольник на лбу - это уже фирменный стиль. Не надо,  чтобы  он  стал
следом.
   Ольга на секунду задумалась и сказала:
   - Хорошо, учту...
   Гиви нажал на кнопку под столом, и  замок  в  двери  щелкнул,  освобождая
Ольге путь. Она черным ходом вышла из цитадели  Гиви,  которая  служила  ему
одновременно и домом, и офисом,  и  отправилась  к  припаркованной  недалеко
"Ладе".
   Ольга купила ее не так давно, хотя Гиви вполне мог подарить ей что-нибудь
и покруче. Но скорее всего она отказалась бы  от  подарка,  чтобы  соблюдать
подобие дистанции и даже независимости от  Гиви.  Хотя,  конечно,  подлинной
независимости от работодателя на самом деле не могло быть.
   Где-то у себя в тайнике Гиви хранил пистолет Стечкина, которым Ольга  три
года назад убила майора Шамонина. На оружии  совершенно  точно  до  сих  пор
сохранялись отпечатки ее пальцев.
   Это  было  то  самое  обстоятельство,  используя  которое  Гиви   удалось
уговорить ее работать на себя. Во всяком случае, Ольга тешила себя надеждой,
что именно "уговорить".
   Гиви только ей позволял разговаривать с собой достаточно  вольно.  Только
ей он не приказывал, а убеждал ее делать то или иное.  Так  сложилось  с  их
первой встречи. Уже несколько позже отстрела майора Ольга узнала, что  Гиви,
давая приказ своим подручным поймать девчонку, сразу объяснил им, что желает
видеть ее живой. Именно он велел спрятать Ольгу от ментов в трансформаторной
будке. И в дальнейшем Гиви всячески оберегал убийцу Шамонина, выжидая,  пока
дело о покушении на майора не спустят на тормозах.
   Ольга помнила, как долго и изучающе смотрел Гиви на нее во  время  первой
встречи:
   - Ну что, девочка, рассказывай, зачем мента порешила?
   Ольга поняла, что терять ей нечего,  и  рассказала  все  как  есть.  Гиви
слушал долго и внимательно. При этом он все время следил за говорящей Ольгой
пристальным холодным взглядом.
   - А где так стрелять научилась? - спросил он, когда Ольга закончила  свой
рассказ.
   - В армейском тире, на стрельбище. У меня отец военный, десантник.  Погиб
в Чечне.
   Ольга потупила взгляд.
   - Хорошо он тебя научил, - заметил Гиви. -  А  ты  мне,  девочка,  сильно
жизнь  осложнила.  Большие  потери  от  тебя.  Майор  Шамонин  моим  хорошим
приятелем был.
   - Что, информацию вам кое-какую подкидывал? На своих стучал, небось?
   - Э-эх, как ты просто судишь обо всем, - скривился в усмешке Гиви.  -  Ну
да ладно... У тебя два выхода - или ты начинаешь устранять по  моей  команде
того, кого я укажу, или вместе со своим пистолетом  попадаешь  к  ментам.  И
тогда я тебе, искренне говоря, не завидую.
   - А что ты им объяснишь насчет того, почему спрятал меня?
   - А я ничего объяснять не буду. Да ничего и не надо объяснять. Я  уверен,
что менты дело до суда  доводить  не  будут.  Они  тебя  в  камере  повесят,
предварительно пропустив сквозь строй. Они таких дел не прощают.
   - А ты меня не пугай, - взвилась Ольга. - Я  уже  пуганая.  Твой  Шамонин
сволочь был, и на тебя, его приятеля, работать не буду.
   Гиви помедлил и сказал:
   - Шамонин, конечно, падлой был. Но за него отомстят.
   - Ну и черт с ним! Второй раз я живой не дамся. Зубами себе вены разорву.
Но и на такого, как ты, работать не буду.
   - Какого? - Гиви пристально посмотрел на нее.
   Ольга хотела ответить резко, но потом передумала. Ведь на самом деле Гиви
пока ей ничего плохого не сделал.
   - Убивать по указанию уголовного авторитета я не буду, -  упрямо  заявила
она.
   Гиви еще раз посмотрел на нее, потом нажал кнопку под столом.  В  комнату
вошел один из его людей.
   - Отведи  ее  пока...  -  кивнул  Гиви  подручному.  -  Накормите,  пусть
отоспится.
   Ольгу действительно накормили и заперли  в  одной  из  комнат,  где  была
кровать и чистое белье. Она уснула мгновенно, едва коснувшись лицом подушки.
Она не знала, сколько проспала  до  того,  как  ее  разбудили,  чтобы  снова
отвести к Гиви.
   На этот раз он весь разговор вел уже по-другому. Он как  бы  особенно  не
давил на нее, а просто беседовал с ней. Говорил, что видит  в  ней  честного
человека, соглашался с тем,  что  таким  всегда  тяжело.  А  уж  коль  скоро
какой-то мент даже после своей смерти загнал ее  в  непростую  ситуацию,  то
глупо дергаться. Кроме того, Гиви дал ей понять, что после  зоновской  жизни
ее и женщиной-то трудно будет назвать.
   - Для тебя, даже если доживешь до воли, все будет закрыто, - сказал Гиви.
- С тобой, кроме урок, и спать-то никто не будет. Кому нужна  отсидевшая  за
убийство? У меня же ты будешь иметь все, а главное - свободу.
   - Зачем мне такая свобода? Какой ценой? Я не  убийца,  я  лишь  отомстила
мерзкому ублюдку.
   - Таких много. Хочешь помочь людям избавить их от мерзавцев - я дам  тебе
шанс.
   Такой разговор у Ольги с Гиви происходил не единожды. И  в  конце  концов
она согласилась на его предложение:
   -  Только  прошу  тебя   перед   каждым   делом   серьезно   обосновывать
необходимость устранения того или иного, как у вас говорят, клиента.
   - Хорошо. Считай, что мы договорились.
   Со времени той беседы прошло два с половиной года. Отстрел Мохначева  был
шестым заданием Гиви. До этого она убрала трех уголовных авторитетов, одного
рэкетира и одного сутенера. И каждый раз Гиви рассказывал Ольге о  том,  чем
занимались ее будущие жертвы.  Об  уголовниках  особенно  и  толковать  было
нечего. Об их "художествах" писали  в  газетах.  Рэкетир  представлял  собой
молодого, но не по возрасту рьяного парня. Он стоял  во  главе  банды  своих
сверстников, которые пытались оттеснить признанных авторитетов  из  секторов
их неизменного влияния. После его смерти банда распалась. Подельники парня в
основном были схвачены на мелочевке.
   Иначе обстояло дело с сутенером. Ольга даже сочла необходимым  специально
сесть в потайной комнате, слушая, как несколько проституток жаловались  Гиви
на жестокие побои своего "доильщика". С блядями, кстати,  Гиви  не  стал  бы
возиться, если бы  одна  из  них  не  оказалась  его  землячкой.  Она  знала
Ольгиного работодателя еще по Батуми, откуда он был  родом.  Гиви  послал  к
сутенеру своих людей с  предупреждением  -  мол,  поубавь  пыл,  но  тот  не
отреагировал. Тогда за дело взялась Ольга.
   Что касалось Мохначева,  то  насчет  него  у  Ольги  были  самые  большие
сомнения. Но и здесь Гиви убедил ее в правильности своего решения.
   Ольга завела машину  и  поехала  во  дворец  культуры  авиастроителей  на
работу.
   Она уже два года руководила здесь секцией  каратэ  для  детей.  Поначалу,
когда она объявила об этом  решении  Гиви,  тот  отнесся  к  новости  весьма
прохладно.
   Но Ольга настояла на своем: ведь ей же необходимо жить нормальной жизнью,
а не пребывать в той или иной форме изоляции,  проводя  время  в  неустанных
занятиях по стрельбе и рукопашному бою.
   Именно так Ольга жила после заключения договора  с  Гиви,  устроившего  в
одном из пустующих цехов металлургического комбината импровизированный тир и
тренажерный зал.
   Через два месяца занятий результаты, достигнутые Ольгой,  поразили  Гиви.
Девушка с двух рук на уровне бедер  с  легкостью  могла  расстрелять  мишень
человека, находящуюся на расстоянии десяти шагов, не пустив  практически  ни
одну пулю "в молоко".
   Однако обычная жизнь не могла не брать свое. Гиви это прекрасно  понимал.
С другой стороны, именно этого он и боялся. Ведь оправившись от пережитого в
истории с Шамониным и заживя  нормальной  жизнью,  Ольга  начнет  постепенно
выходить из-под его контроля и влияния. А этого допустить он не мог. Поэтому
всегда тщательно следил за тем,  что  происходит  с  девушкой,  какие  мысли
занимают ее в тот или иной момент.
   Но  Ольга   и   в   этом   не   позволяла   сужать   пространство   своей
самостоятельности. Она сама снимала квартиры, требуемые  конспирацией,  лишь
информируя Гиви об очередном новом адресе проживания. Кроме того,  она  сама
решала, где ей отдыхать и каким  образом.  Неизменно  было  лишь  одно:  как
только являлся нарочный от патрона с сообщением о надобности  в  ней,  Ольга
немедленно представала перед Гиви...
   За ведение детской секции во дворце культуры ей платили  очень  мало.  Но
это не имело никакого значения. Дети, сами того не подозревая, значили очень
много в ее жизни. Возиться с  ними  доставляло  ей  удовольствие.  Это  была
своего рода душевная релаксация после всех стрессов, которые  ей  доводилось
испытывать в ее второй, тайной от других жизни.
   Ольга припарковала машину недалеко от дворца культуры и, легко поднявшись
по широким ступенькам, вошла в  здание.  Она  направилась  в  кабинет  своей
непосредственной начальницы, Марии Николаевны  Холмогоровой,  отвечавшей  за
работу с детьми.
   - Здравствуйте, Мария Николаевна, - бодро поздоровалась Ольга.
   - Олечка, здравствуй, -  улыбнулась  в  ответ  Мария  Николаевна.  -  Ну,
наконец-то... Как съездила? Как тетушка?
   - Спасибо, хорошо. У тетки все нормально.
   - Ну и слава Богу!
   - С завтрашнего дня могу начать работать. Так что давайте объявление.
   - Да, родители уже приходили, спрашивали. Дети рвутся на занятия.
   Ольге очень нравилась эта немолодая женщина, всю свою  жизнь  посвятившая
хлопотам с мальчишками  и  девчонками.  Личная  жизнь  Марии  Николаевны  не
сложилась. После того как ее муж,  будучи  молодым,  погиб  в  автомобильной
катастрофе, она жила  вдвоем  с  матерью,  в  последние  годы  очень  тяжело
болевшей старушкой.
   В неудавшейся судьбе Марии Николаевны Ольга находила  схожесть  со  своей
жизнью.  Сближала  их  и  одинаковая  и  искренняя  привязанность  к   своим
подопечным во дворце культуры.
   Подруг у Ольги не было.  Тех,  с  кем  она  общалась  во  время  учебы  в
университете, она видеть не стремилась. Они оставались в  прежней  жизни.  И
все тут. Новых приятельниц завести не удалось. Да Ольга и не очень  к  этому
стремилась.  Женщины  всегда  слишком  любопытны   и   даже   незначительное
проникновение в заповедную жизнь Ольги могло поставить ее под удар.
   Общение с Марией Николаевной отчасти компенсировало и эту незаполненность
Ольгиной жизни.
   - Как вообще твои дела? - спросила  Холмогорова,  закуривая  сигарету.  -
Погода влияет?
   - В каком смысле?
   - Ну как же, весна, гормональные бури... Я уж думала, ты  приедешь  назад
замужней женщиной.
   - Нет, я об этом пока не думаю.
   - И зря. Я тоже не думала. Сначала не хотела думать, а  сейчас  как-то  и
думать не с руки.
   Мария Николаевна улыбнулась:
   - Нет, надо тебя выдать замуж! Это точно! - категорично  заявила  она.  -
Только это должен быть крепкий мужчина.  Обычному  мужику  ты  в  первой  же
семейной ссоре челюсть свернешь.
   - Вот поэтому я и не спешу. Нормальный мужик с такой, как я,  связываться
не будет.
   - В институт-то в этом году поступать будешь?
   - Не знаю. Посмотрим. Пока мне и так неплохо живется.
   - Ну-ну, - Мария Николаевна полускептически посмотрела на Ольгу. - Ладно,
затрепалась я с тобой.
   Она загасила сигарету в пепельнице и сказала:
   - У  меня  дел  по  горло.  Завтра  приедет  комиссия  из  города.  Будут
проверять, как мы работаем... Господи,  времена  меняются,  а  комиссии  как
шлялись, так и шляются! И все об одном и том же. Да, чуть не забыла... Зайди
в кассу, там сегодня деньги есть. Можешь получить зарплату.
   - Хорошо, - отозвалась Ольга.
   Выходя через некоторое время из здания  дворца  культуры,  она  подумала:
"Что ж, из дел осталось только пробежаться по магазинам -  и  домой".  Мысль
насчет "домой" явно не сделала ее бодрее.
   "В логово одинокой волчицы", - мелькнуло у нее в голове.  Правду  говорит
Мария Николаевна: "Возвращаться после долгой дороги в пустой дом -  одно  из
самых тяжких испытаний для человека".
   Ольга накинула на плечи сумку и рюкзак и отправилась в сторону небольшого
рынка. Через полчаса она, основательно загрузившись  продуктами,  поехала  в
"логово".
   Последние три месяца ей  приходилось  снимать  однокомнатную  квартиру  в
одной  из  многочисленных  пятиэтажек  Заводского  района.  Место  это  было
достаточно глухое, проживали  здесь  в  основном  рабочие  семьи  невеликого
достатка. Достоинством дома было то, что милиция здесь  появлялась  редко  и
соседи не очень-то интересовались друг другом.
   Ольга оставила машину на одной из автостоянок недалеко  от  пятиэтажки  и
поднялась на свой четвертый этаж.
   Весь вечер она  занималась  уборкой  квартиры,  стряпала  на  кухне.  Она
терпеть не могла беспорядка - видимо, сказывалось воспитание  отца-военного.
Знаменитые армейские стрелки на  заправленной  кровати  у  нее  всегда  были
строго очерчены.
   Готовить Ольга тоже умела хорошо. По крайней мере, когда отец, приходя со
службы, ел то, что она ставила на  стол,  это  ему  всегда  было  по  вкусу.
Балагуря со своими сослуживцами, он иногда говорил, что не женится, - у него
в доме и так есть великолепная хозяйка.
   Ольга опять задумалась о своем странном житье-бытье, как бы вслед тому, о
чем говорила Мария Николаевна. Неужели и ей придется коротать свою  жизнь  в
одиночестве, ограничиваясь случайными связями с мужчинами? Вся Ольгина жизнь
последних  лет  проходила  в  ожидании  очередного  посланника  от  патрона,
передававшего ей еще один киллерский заказ Гиви.
   Чтобы отбросить эти мысли,  она  включила  маленький  цветной  телевизор,
который перевозила с квартиры на квартиру. Он не очень-то помог. Ольга снова
вспомнила слова Марии Николаевны о  замужестве.  Девушка  оглядела  кухню  и
попыталась представить себе, что сейчас, когда она стоит у  плиты,  какой-то
мужчина сидит в углу, курит и терпеливо ждет, пока она приготовит ужин.
   Эта мысль показалась ей скорее приятной, чем раздражающей. Наверное,  тем
и хороша совместная жизнь, что можно поделиться с другим человеком тем,  что
тебя волнует, выслушать его рассказ о том, как он провел свой день. Да  мало
ли что еще.
   Только Мария Николаевна права - ей не каждый подойдет. За  последние  два
года она пыталась  сойтись  с  несколькими  мужчинами.  Но  каждый  раз  это
кончалось или ничем, или скверно.
   Первый, кого Ольга пригласила к себе,  был  баскетбольный  тренер  дворца
культуры, долго напрашивавшийся в гости.
   Видимо, этот детина решил, что если она в конце концов согласилась на его
визит, то, стало быть, уже готова на все.  Едва  они  переступили  порог  ее
квартиры, он тут же пошел в атаку, грубо тиская ее своими  лапищами.  Он  не
мог знать, что любой элемент насилия над собой Ольга воспринимала  в  штыки.
Все завершилось тем, чем и должно было  завершиться.  Незадачливому  ухажеру
пришлось сначала скорчиться от боли на полу, а потом,  ругая  ее  последними
словами, с позором ретироваться.
   Другие были иными. Однако  каждый  раз,  когда  логика  свиданий  вела  к
кульминации, Ольга чувствовала себя в роли насилуемой и с нетерпением ждала,
когда все это закончится...
   Продолжая рассуждать с самой собой о жизни с возможным  избранником,  она
не могла не подумать о том, как будет объяснять ему  свои  отлучки.  Что  он
скажет, если случайно обнаружит  оружие.  Откуда  столько  денег,  если  она
работает скромным  детским  тренером...  Нет,  видимо,  жизнь,  отличная  от
теперешней, исключена. И надо прекратить терзать душу.
   Помыв посуду, она обнаружила, что у нее на кухне скопилось много  мусора.
И несмотря на то, что время было за полночь, решила выйти с ведром во  двор.
Заодно немного и прогуляться, так как спать ей почему-то не хотелось. Она не
спеша оделась и вышла из квартиры.
   Когда вдруг на лестничной площадке между  вторым  и  третьим  этажом  она
увидела поднимающуюся ей  навстречу  группу  парней,  ей  что-то  п