у.
   - Руки вверх! - нервно сказали у него за спиной.
   Доктор Гертвиг стоял в дверях. Оказывается, были другие двери,  ведущие
прямо в  спальню.  Проклятая  спешка!  На  докторе  был  малиновый  халат,
расшитый драконами, в левой руке, - отставя, чтобы  видеть,  -  он  держал
керосиновую лампу, а в правой сжимал плоский вороненый пистолет.
   Бульдожьи щеки у него дрожали.
   - Руки вверх!
   Человек, сидящий на полу, выпрямился.
   - Не подниму, - угрюмо ответил он.
   Доктор Гертвиг отступил на шаг и потерял туфлю без задника.
   - П-п-почему?..
   - Потому что я не вор, - сужая зрачки,  сказал  человек  в  фуражке.  -
Потому что я хочу взять то, что вам не принадлежит. Потому что должна быть
в мире хоть какая-то справедливость!..
   - Ах, это вы, - с громадным облегчением вздохнул доктор  Гертвиг.  -  Я
вас узнал: студент-медик... Упорный молодой человек, я мог бы и выстрелить
нечаянно... Боже мой, какое время!..  -  Он  нащупал  туфлю,  прошлепал  к
креслу, раскорячившему витые лапы, грузно сел, поставив лампу  на  широкий
подлокотник и поправил съехавший на ухо ночной колпак. Сказал брюзгливо: -
Ну и кавардак. Вам бы лучше уйти,  господин  Денисов.  Удивляюсь,  как  вы
этого не понимаете.
   - Я никуда не уйду, Федор Карлович.
   - Боже мой, ну что мне с вами делать? Передать полиции? Вы звоните мне,
вы посылаете мне письма, вы врываетесь ко мне  в  приемную  и  устраиваете
скандалы. Вы меня измучили. Хотите, я дам вам денег?  Хотите,  я  дам  вам
шесть тысяч? Это все, что у меня есть. Только уходите,  честное  слово,  я
вас не обману...
   - Нет, - сказал студент.
   - Конечно! Вы  желаете  обладать  миллионами,  -  потея  от  ненависти,
проскрипел доктор Гертвиг. - Что вам больной старик?..
   - Деньги меня не интересуют.
   Студент стоял боком, а  теперь  повернулся,  и  расширенные  глаза  его
искрами, как у рыси, отразили лампу.
   - Я помню, помню: вы собираетесь облагодетельствовать человечество...
   - Не надо смеяться, Федор Карлович...
   -  Элементарная  гигиена  даст  в  тысячу  раз  больше,  чем  все  ваши
замысловатые потуги! Да! Идите в коломенские  кварталы  -  кипятите  воду,
сжигайте нечистоты в  ямах,  отбирайте  у  младенцев  тряпочку,  смоченную
сладкой водой!
   - Я все знаю, доктор, - опасным тоном, разевая напряженный рот,  сказал
студент.
   - Конечно, славы  здесь  не  будет  и  денег  тоже,  -  доктор  Гертвиг
обессилел. И вдруг закричал. - Нет у меня ничего! Поймите вы это!  Я  даже
не представляю - как... Я смотрю и вижу! Я не могу  научить,  я  пробовал,
это все бестолку!
   Он осекся и тревожно  поворотился  к  темному  проему  спальни.  Сказал
шепотом:
   - Ко мне ходил  ваш  настойчивый  коллега  -  Ясенецкий.  Он,  кажется,
убедился.
   - Сапсан? - спросил студент.
   - Что?
   - Его звали Сапсан?
   - Вы нелегал? Не желаю знать ваших кличек!  -  доктор  Гертвиг  сердито
запахнул халат на животе. - Уходите, прошу вас, вы все выдумали.
   - Я не выдумал, - тем же ровным и опасным тоном  сказал  студент.  -  Я
смотрел ваших пациентов - двести случаев...
   - Ну это вы врете. Откуда?
   - Мне помог господин Палладин, - студент приветливо улыбнулся.
   -  Статский  советник  Палладин?  Секретарь   Всероссийского   общества
народного здоровья? - У доктора Гертвига побагровели отвисающие щеки.  Он,
как птица, замахал малиновыми рукавами. - Вы с ума сошли! Палладин  служит
в охранке, это же всем известно!
   Студент мучительно опустил веки.
   - За Хрисанфа Илларионовича я убить могу...
   - О! Вы не понимаете, молодой глупец!
   - Фон Берг, - студент неловко чмокнул деревянные костяшки на пальцах.
   - Вы из гессенских фон Бергов, -  благосклонно  кивнула  старуха.  -  Я
знавала вашего деда, Гуго фон Берга, Лысого...
   - Муттер, вы бы пошли  к  себе  прилечь,  у  вас  начнется  мигрень,  -
плачущим голосом  сказал  доктор  Гертвиг,  поддерживая  ее  за  локоть  и
осторожно вынимая свечу. - Мне еще нужно осмотреть молодого человека.
   Старуха вздернула костяной подбородок.
   -  Не  забывай,  Теодор,  я  урожденная  Витценгоф,  мы  в  родстве   с
Бисмарками... Мой бедный муж и твой отец привез меня сюда  шестьдесят  лет
назад. "Кляйнхен, мы будем очень богатеть", - говорил он... Мой бедный муж
- его обманули и обобрали, он умер в нищете, вспоминая  родной  Пупенау...
"Ах, зачем я покинул фатерлянд и приехал в эту ужасную грубую  страну?"  -
таковы были его подлинные  слова  перед  смертью.  -  Она  повернулась.  -
Теодор, предложи молодому человеку бокал настоящего рейнвейна.
   С несчастным видом  доктор  Гертвиг  открыл  инкрустированный  шкафчик,
внутри которого блеснуло стекло.
   - Не беспокойтесь, гнедиге фрау, - растерянно сказал студент.
   - Слава богу, в этом доме еще найдется настоящий  рейнвейн,  -  сказала
старуха. - Теодор  пошел  по  стопам  своего  бедного  отца.  Представьте:
является нищий русский учитель, и Теодор  бесплатно  лечит  его,  приходят
пьяные русские мужики, и Теодор дает им денег...
   - Ах, муттер...
   - Кто сказал, что нужно лечить нищих? Он хочет, чтобы я пошла в церковь
и стояла с протянутой рукой:  "Подайте  урожденной  Витценгоф..."  О!  Это
будет грустная мизансцена...
   Доктор Гертвиг незаметно, но энергично кивал студенту:
   - Уходите.
   - У вас прекрасное вино, гнедиге  фрау,  -  послушно  кланяясь,  сказал
студент.
   Где-то в черноте коридора кашлянули басом, и тут же, бухая сапогами,  в
комнату ввалились четверо  жандармов  во  главе  с  ротмистром,  как  оса,
затянутым ремнями.
   - Па-апрошу не двигаться, - сказал ротмистр.
   Из-за спины его, прижимая к груди облезлый малахай, выбрался Абдулка  и
боязливо указал черным пальцем.
   - Вот этот, начальника... в фуражке... Говорил - домой  пусти,  старика
резать буду, бабу резать буду... Деньга мне обещай, сто рублен...  Абдулка
денег не взял, Абдулка честный...
   - Ладно, ладно, оставь себе, - брезгливо сказал ротмистр. Перекатил  на
студента черные бусины глаз.
   - Моя фамилия Берг, - скучно  сказал  студент.  -  Фон  Берг.  Вот  мои
документы.
   Ротмистр смотрел на него еще  какую-то  секунду  и  вдруг  расплылся  в
широчайшей улыбке.
   - Батюшки-светы, Александр  Иванович!  Какими  судьбами?  А  мы-то  вас
ищем...
   - Не имею чести, - очень холодно возразил студент.
   Ротмистр даже руками развел.
   - Ну какой же вы, голубчик мой, фон Берг?  Стыдно  слушать.  -  Денисов
Александр Иванович,  член  запрещенной  Российской  социал-демократической
партии,  -  эти  слова  ротмистр  выговорил  отчетливо   и   с   особенным
удовольствием. - Были сосланы в Пелым, потом бежали, я же допрашивал вас в
пятнадцатом году, неужели не помните?
   - О, майн гот! - сказал доктор Гертвиг. Тяжело  повалился  в  кресло  и
прижал ко лбу ладонь, похожую на связку сарделек.
   - Господа, минутку внимания,  -  прощебетала  старуха,  по-прежнему  не
открывая глаз. - Господа, я спою вам любимую песню моего" бедного мужа.
   Она присела в страшном реверансе и запела по-немецки:

   Мое сердце, как ласточка,
   Улетает в небеса.
   Там оно будет жить,
   Вечно счастливое...

   - Уберите старую дуру, - ласково сказал ротмистр, любуясь студентом.  -
Если бы вы знали, Александр Иванович, как я вам рад, вы  даже  представить
не можете...



   СООБЩЕНИЯ ГАЗЕТ

   Минувшей  ночью  пакистанские  "командос"  произвели   штурм   самолета
"Боинг-747",  захваченного  в   аэропорту   Карачи   группой   неизвестных
террористов. Во время штурма террористы бросили дымовые  шашки  и  открыли
огонь, в  результате  двадцать  пассажиров  убиты,  около  сотни  получили
ранения.

   Самолеты иракских ВВС подвергли бомбардировке  военные  и  промышленные
объекты в городах Бахтаран и Исламабаде-Гарб, а также нанесли серию ударов
по районам концентрации войск противника  на  различных  участках  фронта.
Иранская дальнобойная артиллерия обстреливала  жилые  кварталы  в  городах
Хинакин и Басра, имеются жертвы среди населения.

   14 рабочих погибли в результате катастрофы на золотых приисках ЮАР.  По
сведениям властей, горняки задохнулись под  землей  из-за  скопившегося  в
шахте газа.

   Обостряется  обстановка  в  пред  гималайском  районе  штата   Западная
Бенгалия  -  Дарджилинге.  В  минувшую  пятницу  сепаратисты  из   "фронта
национального освобождения гуркхов" сожгли 13 домов и школьное здание.

   Соединенные Штаты провели очередное ядерное  испытание  на  полигоне  в
Неваде. Мощность взрыва под кодовым названием "Белмонт" составила от 20 до
150 килотонн. Нынешнее  испытание  стало  уже  22-м  со  времени  введения
Советским Союзом одностороннего моратория на все ядерные взрывы...



   3. СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЕ ТЕРРИТОРИИ

   Вертолет пошел вниз, и молочные языки тумана проглотили его.
   - Садимся наугад! - крикнул пилот.
   - Хорошо!
   Бьеклин повторил мне, не разжимая потных нечеловеческих зубов:
   - Под вашу ответственность, сударь...
   - Хорошо!
   - Нет связи! - обернувшись, крикнул пилот.
   Шасси  неожиданно   ударилось,   и   вертолет   подпрыгнул,   чуть   не
перевернувшись. Тряхнуло. Разлетелось лобовое стекло. Пилот приподнялся  в
кресле, будто готовясь выскочить, и упал обратно, оттянутый ремнями. Левая
рука  его  безжизненно  повисла  вдоль  тела.  За  стихающим  шумом  винта
выстрелов не было слышно, но в каких-то сантиметрах от меня  металл  борта
вдруг  загнулся  блистающими  лохмотьями,  образовав  дыру,   словно   его
продавили железным пальцем.
   - Все из машины!
   Я стукнулся пятками, отбежал и растянулся на взлетной полосе. Бетон был
ровный, ноздреватый и влажный от утреннего холода.  Ватные  полосы  тумана
переливались над ним. Отчетливо пахло свежими, мелко нарезанными огурцами.
Я невольно задержал дыхание. "Безумный Ганс" начинает пахнуть огурцами  на
стадии водяной очистки.  Детоксикация.  Кажется,  в  этом  случае  он  уже
совершенно безвреден. Или нет? Метрах  в  пятидесяти  от  меня  копошилось
нечто, напоминающее  скопище  гигантских  ежей:  из  торчащих  зазубренных
иголок, ядовито шипя, выходил тяжелый пар, застилая собой округу. Это была
система общей дегазации, сброшенная  с  воздуха.  И,  наверное,  не  одна.
Теперь понятно, почему нет связи. "Безумный Ганс" поглощает радиоволны.
   Полковник из Центра ХЗ с седыми висками, топорща погоны канадских  ВВС,
чертил карандашом по карте:
   - Связи еще нет, но по данным на восемь утра пожар перекинулся в  левую
цепь, взорвалась батарея газгольдеров, поселок не задет. Облако отнесло на
Север.   Оно   постепенно   рассеивается.   Метеорологическая   обстановка
благоприятная, но я бы советовал немного подождать...
   - Опасности никакой?
   - Опасности никакой.
   - Тогда я лечу.
   Полковник пожал плечами.
   Приблизительная информация - это кошмар современного мира. Никто ничего
не знает точно. На  запястье  у  меня  болталась  кассета  с  пристегнутым
противогазом. Я немного поколебался,  но  не  стал  ее  надевать.  Если  я
отравился, то уже отравился. Нейролептики впитываются моментально. Цокнула
шальная пуля, ощербатив бетон. Наш вертолет нехотя задымил.  По  периметру
аэродрома метались прожекторы, и нездоровые желтые мечи их коротко  рубили
туман. Ныряя под ними,  перебегали  и  падали  расплывчатые  фигуры.  Сыро
тукали  карабины.  Было  непонятно,  кто  стреляет  и  в  кого   стреляет.
Разворачивался  какой-то  кровавый  и  бессмысленный  хаос.  В   сообщении
Нострадамуса ничего  не  говорилось  об  этом.  Я  боялся,  что  взорвутся
бензобаки. Рядом со  мной  ничком  лежал  человек.  Я  перевернул  его,  -
абсолютно незнакомое бледное неподвижное лицо с тонкими губами  и  орлиным
носом. На синем хитоне, чуть ниже плеча, серебряно блеснули три полумесяца
в окружении золотистых звезд. Это был не Бьеклин. Это был демиург. Судя по
количеству нашивок - Демиург Девятого Круга, полностью  посвященный,  один
из  Великих  Мастеров,  член  Верховной  ложи,  ардамант   черной   магии,
повелитель духов, земное совершенство, наперсник тайных  сил  и  прочая  и
прочая. Если я правильно определил чин. Я плохо разбираюсь  в  современной
геральдике. Тут требовался специалист. Иератическая геральдика - это целая
наука. Я только  не  понимал,  как  демиург  (член  Всемирной  организации
масонов и  экстрасенсов)  мог  попасть  на  совершенно  секретный  военный
полигон, затерянный среди чахлых пространств приполярной тундры.
   Осторожная рука тронула меня за плечо, и Бьеклин сказал одними губами:
   - Внимание!
   В цепких пальцах его чернел пистолет.
   От призрачных зданий аэропорта  к  нам  бежали  люди.  Много  людей.  Я
расстегнул кобуру под мышкой. Я искренне надеялся,  что  мне  не  придется
стрелять. Я был здесь чужой и находился лишь по  соглашению  о  совместном
расследовании.
   Весьма неопределенный статус.
   Но стрелять не пришлось, все было гораздо серьезнее.
   В вестибюле больницы прямо на полу, под разбитым окном, сидел человек в
пижаме и, удовлетворенно морщась, вел щепотью поперек лица. Будто чесался.
Лишь когда хлынула неожиданная темная кровь, я осознал, что он режет  себя
бритвой.
   Главный врач ногой запахнул мешающую дверь:
   - Встретимся на том свете, если только  господь  бог  удосужится  вновь
создать наши растерзанные души. Честно говоря, я не представляю,  из  чего
он будет их воссоздавать, - материала почти не осталось. Ну да господь бог
умелец не из последних.
   Он быстро перешагивал через расстеленные на полу матрацы.
   - Значит, вы отказываетесь выполнить предписание  правительства?  -  на
ходу спросил Бьеклин, и вокруг  его  глаз,  под  тонкой  кожей,  собралось
множество мелких костей, как у ископаемой рыбы.
   - У меня всего два исправных вертолета, - ответил врач. -  Полетят  те,
кого еще можно спасти. Ваш оператор будет отправлен с первой  же  колонной
грузовиков, - все, что я могу обещать.
   - Где начальник гарнизона? - сухо спросил Бьеклин.
   - Убит.
   - А его заместитель?
   - Убит.
   - Вы сорвали операцию чрезвычайной важности,  -  сказал  Бьеклин.  -  Я
отстраняю вас от должности, вы предстанете  перед  судом  по  обвинению  в
государственной измене.
   Главный врач поймал за  рукав  черноволосого  подростка,  который,  как
мантию, волоча за собой халат, извлекал изо рта длинные тягучие  слюни,  -
сильно оттянул ему оба нижних века и заглянул в красноватый мох под ними.
   - Белки уже зеленеют, - пробормотал он. - Не будьте идиотами,  господа.
У меня здесь восемьсот человек, половина из них хлебнула газа.  Им  грозит
сумасшествие. Если они  узнают,  кто  вы  и  откуда,  то  вас  расстреляют
немедленно, без суда. Я даю вам двадцать минут для  беседы  с  оператором.
Потом отправляется первая походная колонна. Можете сопровождать его,  если
хотите. В сущности, он безнадежен, уже  началась  деформация  психики,  он
больше не существует как личность. Кстати,  я  советую  вам  принять  пару
таблеток тиранина - для профилактики.
   - А тирании помогает?
   - Нет, - сказал врач.
   Коридор был забит. Лежали в проходах.  Мужчины  и  женщины  ворочались,
стонали,  жевали  бутерброды,  спали,   разговаривали,   плакали,   сидели
оцепенев. В воздухе стоял плотный гомон. Чумазые  ребятишки  лазали  через
изломанные  теснотой  фигуры.  Я  смотрел  вниз,  стараясь  не   наступить
кому-нибудь на руку. За два часа  до  нашего  прибытия  взорвалась  вторая
батарея  газгольдеров  и  пламя  погасить  не  удалось.  Метеорологическая
обстановка была совсем не такая, как об этом докладывал  полковник.  Ветер
понес облако прямо на городок. Санитарная служба успела сбросить несколько
ловушек с водяным паром, но их оказалось  недостаточно.  "Безумный  Ганс",
перекрутившись  бечевой,  пронзил  казармы.  Солдаты,  как   по   тревоге,
расхватали оружие.  Сначала  они  обстреляли  административный  корпус,  а
потом,  выкатив  малокалиберную  пушку,  зажгли   здание   электростанции.
Захваченный пленный бессвязно твердил о десанте  ящероподобных  марсиан  в
чешуе и с хвостами.  Марсианами  они,  вероятно,  считали  всех  штатских.
Полчаса назад патрули автоматчиков начали  методичное  прочесывание  улиц.
Добровольцы из технического персонала  завода  пока  сдерживают  их.  Хуже
всего то, что солдаты отрезали подходы к зоне пожара,  -  огонь  никто  не
тушит, под угрозой взрыва третья батарея газгольдеров. Тогда  не  спастись
никому.
   Я придвинул табуретку и сел у кровати, где на  ослепительных  простынях
выделялось изможденное коричневое подергивающееся лицо.
   - Когда он позвонил? - спросил я.
   Оператор поднял руку с одеяла и беззвучно шевельнул губами.
   - Это те, кого вы хотели видеть, - объяснил врач.
   - Я умираю, доктор?
   - Вы проживете еще лет двадцать, к несчастью, - сказал врач. - Я говорю
правду. Лучше бы вам умереть, но вы будете жить еще очень долго.
   Рука упала.
   - Записывайте, - сказал оператор. - "Поезд шел среди желтых полей.  Был
август. Колыхалась трава.  Человек  в  габардиновом  костюме,  держась  за
поручень, стоял на подножке и глядел в мутноватые отроги хребта: Богатырка
тупым острием поднималась к небу, и упирал  воздух  безлесый  покатый  лоб
Солдыря. - Какая жара, - сказал ему проводник.  Человек  кивнул.  -  Хлеба
опять выгорят, - сказал проводник. Человек кивнул. - Сойдете в Болезино? -
спросил его проводник. - Нет, здесь. - Станция через две минуты, -  сказал
проводник. - Мне не нужна станция. - Это как? - А вот как! - Человек легко
спрыгнул с подножки в сухую шелестящую  мимо  траву.  -  Куда?  -  крикнул
возмущенный проводник. Но человек уже  поднялся  и  помахал  вслед  рукой.
Трава доходила ему до колен, а густая небесная синь за его спиной  стекала
на верхушки гор...
   - Записывайте, записывайте, - лихорадочно сказал оператор. - Его  зовут
Алекс... Алекзендр... не могу точно произнести...
   - Он вам назвался? - быстро спросил я.
   Бьеклин подался вперед.
   - Нет.
   - Откуда же вы его знаете?
   - Знаю, - сказал оператор. - Директор говорил, что это очень важно...
   Я оглянулся на врача. Тот пожал плечами. Это было безнадежно. На лбу  у
оператора выступили крупные соленые капли, он дышал редко и с трудом.  Тем
не менее, Бьеклин напряженно крутил  верньеры  на  портативном  диктофоне,
проверяя запись. У меня возникло неприятное ощущение, что  он  вычерпывает
из разговора колоссальное количество информации.
   - Где сейчас директор? - поинтересовался он.
   - Директор занят.
   - Я спрашиваю: где сейчас директор?
   - Директор вас не примет, - нехотя сказал врач. - Директор сейчас пишет
докладную записку во Всемирную организацию здравоохранения; просит, чтобы,
учитывая его прежние заслуги, ему бы выдавали бесплатно каждый день четыре
ящика мороженого и две тысячи восемьсот шестьдесят один сахарный  леденец.
Именно так - две тысячи восемьсот шестьдесят один. Он все рассчитал, этого
ему хватит.
   Протяжный, леденящий кровь, голодный  и  жестокий,  зимний  волчий  вой
стремительно  разодрал  здание  -  ворвался  в  крохотную  палату  и  дико
заметался среди нас, будто в поисках жертвы.
   Врач посмотрел на дверь.
   -  Это  как  раз  директор.  Наверное,  ему   отказали   в   просьбе...
Заканчивайте допрос, господа, у меня больше нет для вас времени.
   Тогда Бьеклин наклонился и прижал  два  расставленных  углом  пальца  к
мокрому лбу оператора.
   Элементарный гипнопрессинг.
   - На каком языке говорил Нострадамус? - очень внятно спросил он.
   - На голландском, - сказал оператор.
   - Вы уверены? - изумился я.
   Бьеклин был поражен не меньше.
   - Я голландец, - сказал оператор, теребя складки одеяла. - Записывайте,
записывайте, пожалуйста... "Ангел Смерти... Си-нэл-ни-коф  и  Бе-ли-хат...
Это пустыня: безжизненный песок, раскаленный воздух, белые  отполированные
ветрами кости... _Войны не  будет_...  Вскрывается  королевский  фланг,  и
перебрасываются  обе  ладьи.  Двенадцать  приговоров...  Бе-ли-хат   умер,
Си-нэл-ни-коф покончил