бой. С ужасом с детства читал  о  похождениях
лунатиков. О психах. Ты совершаешь что-то.  Но  ведь  совершаешь  не  ты,  а
кто-то, притаившийся в тени, в темной стороне, в твоем  бессознательном.  Но
ведь это не объяснишь никому. Потому что это вторая половина  именно  твоего
Я, а не чьего-то другого.
   Валдаев налил себе кипяченой воды из графина и  махом  опустошил  стакан.
После чего вернулся к вычитке материала.
   - Во дурак, - прошептал он, глядя на очередную правку главреда.
   Он расписался на статье и перешел к своей заметке о новостях фитотерапии.
   - О, зайчик, - услышал он вдруг.
   Обернулся и оторопело уставился на сатанистку. Она  была  как-то  слишком
серьезна и смотрела на него холодно-брезгливо. Как на насекомое.  Притом  на
насекомое вредное, которое неплохо бы раздавить. Его обдало странным запахом
духов.
   - Ты? - ошалело спросил он.
   - Я за тобой, - Наташа прищурилась и шагнула к нем
   - В смысле?
   - Ты зажился на этом свете. Смерть твоя пришла, Валдаев.
   Она протянула к нему руку. На пальцах ее были ярко-алые капли  крови.  Он
отпрянул, и сердце у него провалилось куда-то  в  желудок.  "Они  умерщвляют
взрослых людей с целью поедания их в пищу", - внезапно всплыла в его  памяти
строка из обнаруженного утром текста о нравах ведьм.
   - Вот и все, - прошипела она...

***

   В голове у Валдаева будто что-то сдвинулось. Он наблюдал за  этой  сценой
как бы со стороны. Его взор приковали капли крови на ее пальцах.  Все  будто
стало уплывать куда-то. Он сжал свой кулак так, что ногти впились в  кожу...
И от резкой боли все просветлело. Он встряхнул головой.
   - Смотри, побледнел, лысенький, - Наташа весело захохотала  и  с  размаху
плюхнулась на стул. Пушинкой она не была, так что стул едва не развалился.
   Валдаев почувствовал, что уши его краснеют. Он представил,  как  выглядит
сейчас. И как порадовал эту девку своей растерянностью и страхом.
   - Ты откуда взялась? - зло осведомился он.
   - От деда Бермуда, - она оттянула кофту и помахала ей для  вентиляции.  -
Духота. Жарковато для апреля.
   - Ты чего сюда пришла?
   - Мне твой редактор обещал пачку газет. И вообще. Чего скукожился? Не  по
кайфу мой визит?
   - По кайфу.
   - Ой, покраснел-то, - она всплеснула руками. Конечно, никакой крови на ее
пальцах не было. Просто был густой слой  ярко-красного  лака  на  ногтях.  -
Лысенький, ты - чумовой кент.
   - И что, взяла газеты?
   - Я свое всегда возьму, - заверила она, взвешивая  в  руке  туго  набитый
полиэтиленовый пакет.
   - - По-моему, не всегда.
   - Это почему? - удивилась она.
   - Тебе любой психотерапевт скажет, что все эти игры в говор с Князем Тьмы
именно из-за неспособности взять се. Тебе очень хочется научиться брать все.
Но не дано.
   - Психолог, да? Этот, как его, Мичурин.
   - Мичурин - это садовод.
   - Да знаю, лысенький, разницу между Юнгом  и  юнгой.  Не  дурная.  Книжки
читала... А я тебе халтурку выбила.
   - Чего?
   - Потерлась среди ваших. С редактором накоротке перетрещала. Договорились
статью сделать о подземных капищах.
   - Чего?
   - Земля  под  Москвой,  как  сыр  голландский,  -  вся  в  дырах.  Метро,
канализация, карстовые пещеры, река Яуза. Там есть и сатанинские капища, где
служатся наиболее серьезные службы.
   - И что?
   - Твой редактор хочет статью о них.
   - Что, решила переквалифицироваться из воспитательниц в журналисты?
   - Не-а, у меня слог плохой.
   - Зато язык длинный.
   - В общем, я писать не хочу. И не буду.
   - Тогда о чем базар был?
   - Базар-мазар. Зелень-мелень, как говорят азеры. - она зевнула, поболтала
ногой. - А базар был о том, что ты опишешь все.
   - Эх, - крякнул Валдаев.
   - Репортаж будет - загляденье. Я тебе и капища  покажу  и  тех,  кто  там
тусуется.
   - Что?!
   - И следы крови от жертвоприношений.
   - Не будет этого! - Валдаев хлопнул ладонью по столу  так  что  авторучка
подпрыгнула и упала на  пол.  Он  нагнулся  взял  ее,  и  увидел,  что  рука
трясется.
   - Да чего ты взбесился? - Она покрутила  пальцем  у  виска.  -  Хи-хи  не
хо-хо?
   - Что?
   - Крышу надо вовремя чинить, чтобы не протекала - вот что.  Лысенький,  у
тебя с нервами плохо. То ты решил что я из тебя кровь пришла пить. То  орешь
как резаный.
   - С вами заорешь. Ни в какие капища я не полезу. Никакие  следы  крови  и
подземелья мне не нужны.
   - Да ладно, что-нибудь придумаем. Я все сделаю.  Ты  только  окультуришь,
чтобы читали со слезами умиления на глазах. Хорошо?
   - Поглядим.
   - Погляди, зайчик. Погляди.
   Валдаев оглядел Наташу с ног до  головы,  больше  с  сочувствием,  чем  с
укором.
   - Наташа, ты же неглупая девушка. Зачем тебе все это?  Ты  что,  серьезно
веришь в это мракобесие?
   - Могу и не верить. Но оно есть.
   - А если веришь, лучше бы в церковь ходила поклоны бить, чем этой  дрянью
тешиться.
   - В церковь? Старо. Мусор. Сила христианского Бога убывает. Мир переходит
во власть Дьяволу. Зайчик, разве это не очевидно? Оглядись.
   - Ну ты даешь.
   - Надо быть на стороне сильного. Иначе раздавят, как таракашку.
   - Вообще, что ты хочешь? Звонишь. Истерики  У  тебя  "Убивают.  Я  боюсь.
Горло перережут". Это что такое?
   - А что?
   - По тебе не скажешь, что ты чего-то боишься. Она вдруг посмотрела ему  в
глаза. И произнесла, на этот раз не играя:
   - А я ведь действительно боюсь, зайчик.
   - Чего ты боишься?
   - Их.
   - Кого их? - хрипло произнес Валдаев.
   - Тех, кто уже все решил за нас.
   Валдаев вдруг увидел,  что  Наташа  бледна.  И  что  в  глубине  ее  глаз
действительно мечется нечто, что может быть и подавляемым страхом.

***

   "Черный бизон" несколько лет назад был обычной общепитовской забегаловкой
- тесной и гостеприимной для окрестных алкашей и сопливой шантрапы,  которые
всегда могли найти  здесь  бутылку.  В  разгар  общественных  преобразований
кому-то пришла в голову идея сделать в этом сарае  стриптиз-бар.  Никому  не
верилось, что затея приведет к финансовому успеху. Но  сюда  незамедлительно
повалили со всей Москвы денежные люди. Судя по маркам машин, которые  стояли
на автостоянке, сильно денежные. Несколько раз сюда приезжал длиннющий,  как
автобус, белый "Линкольн" - таких на всю Москву раз-два и  обчелся.  Валдаев
иногда считал эти выстроившиеся в ряд сверкающие авто, наблюдал из  окна  за
этой фантастической, чужой жизнью. Он даже вывел  некоторые  закономерности.
Больше всего съезжалось в "Бизон" народу на Пасху и на  Рождество.  Отмечали
святые праздники стриптиз-зрелищем. Валдаев хмыкнул, неожиданно  подумав:  а
может, здесь собираются те самые сатанисты, о которых его угораздило  писать
в последнее время. Это какой-то их эротический ритуал,  черная  месса,  знак
презрения ко всему святому. Или просто тут весело крутятся в чертовом колесе
и тешатся вовсе не люди, а бесы и бесята, заполонившие город.
   Валдаев пригубил кофе, поставил чашку на подоконник, а котором сидел сам.
Кофе вечером его не смущал. Спать не мешал. Зато успокаивал нервы. Кофе, как
ни странно, вносил некую стабильность в окружающую его действительность.  Он
вместе с ароматом наполнял квартиру ощущением устойчивости вещей. И помогал,
когда настроение дурное, хочется на стенку лезть.
   Он передернул плечами, когда вспомнил, как сатанистка тянула к нему  руку
с красными каплями лака на ногтя Стыдно было, как он перепугался. Но  вместе
с тем он ощутил, что это была не совсем шутка. В ней вдруг  прогляну  что-то
серьезное. Какой-то порыв.
   - Не сожрет же, - вслух произнес он, и голос в квартире прозвучал глухо.
   Часы показывали 23.55.
   Телефон  вдруг  затренькал.  Звенел   он   громко,   напористо.   Валдаев
затравленно посмотрел на него. Брать трубку или не брать?
   - Кому не спится? - бодро произнес он и протянул руку.
   Ладонь на секунду зависла над трубкой. Он будто  боялся  обжечься.  Потом
решительно схватил ее.
   - Валдаев у телефона.
   - Валера. Это Элла.
   Он прикрыл глаза. Потом произнес "привет", стараясь не показать  рвущиеся
наружу ликование и опасение, что она скажет что-то типа - "наша встреча была
ошибкой" или "проведенная вместе ночь - еще не повод для знакомства".
   - Извини, - сказала она. - Меня не  было  в  Москве.  Нужно  было  срочно
уехать.
   - Далеко была?
   - В Риге... Мы встретимся?
   - Я готов. Когда?
   - Давай завтра. Одежда парадная. Свожу тебя на экскурсию.
   - Куда?
   - Ты немножко знаешь этого человека...

***

   Элла встретила Валдаева в длинном махровом халате. В руке она держала фен
на длинном проводе, подключение тройнику на кухне. Она чмокнула его в щеку и
кивнула.
   - Проходи в комнату. Сейчас наведу марафет. И мы в гости. Назначено.
   - Куда?
   - В логово интересного человека.
   Валдаев был согласен на все.
   Элла что-то делала в ванной. Оттуда доносился шорох сна, который время от
времени прерывался, но потом снова  возобновлялся.  Наконец  она  появилась,
распушила свои роскошные волосы и сказала:
   - Еще немного, и буду похожа на человека, - она примостилась рядом с  ним
на диван.
   - Тебе и так идет, - Валдаев прижмурился и осторожно снял ее за плечи.
   Она прильнула к нему. Их губы встретились. И  Валдаев  улетел  куда-то  в
межпланетные пространства.
   Он был счастлив. Он слился с ней все в том же безумном срыве.  Было  даже
лучше, чем в прошлый раз. Сейчас он  мог  не  забивать  голову  вопросами  -
оправдает ли он ее ожидания, будет ли на высоте. Он просто отдавался на волю
сущего их потока. Время стало неважным. И вообще все на свете было неважным,
кроме них двоих...
   - Ox, - воскликнула Элла,  взглянув  на  часы,  когда  они,  ослабленные,
обнаженные, немножко отстранились друг г друга. - Опоздаем.
   - Нам это нужно? - лениво осведомился Валдаев. Ему  страшно  не  хотелось
вставать. А хотелось так и лежать, обняв Эллу за обнаженные плечи, и  знать,
что она готова прильнуть к нему снова и затрепетать от его щедрых ласк.
   - Я обещала быть. И тебя привезти. Ты  произвел  хорошее  впечатление,  и
тебя хотят видеть снова.
   - На кого произвел впечатление?
   - Неважно, - она, обнаженная, встала на ковер, начала сбирать одежду.  За
халатом даже не нагнулась, а просто относила его ногой в  сторону.  Извлекла
из  гардероба  простенькое  и  скромное  синее  платье.  Оно  означало,  что
собираются они не на фуршет и не на светский раут.
   Элла необыкновенно быстро для женщины оделась.
   Пока  Валдаев  натягивал  свои  одеяния,  она  уже  быстрыми   движениями
профессионального художника подрисовала себе лицо. Причесалась. Полюбовалась
собой в зеркале-и было чем любоваться. Ее, пусть и не совершенных черт  лицо
лучилось изнутри силой и ясностью.
   - Готов? - Она окинула Валдаева оценивающим взором, поправила ему пиджак,
расстегнула верхнюю пуговицу на рубашке. - Так лучше. Все, пошли.
   На улице было тепло. Синоптики  обещали  десять  градусов,  но  было  все
семнадцать. Валдаев раскаялся, что надел плащ. Стало немного жарко.
   Они остановили такси.
   - Мосфильмовская, - сказала она, остановив такси.
   - Начало, конец? - осведомился водитель.
   - Около киностудии. Покажу.
   Пара небольших пробок и один затор - не так уж и  плохо  для  современной
Москвы. Минут через сорок машина затормозила около сталинского  серого  дома
чуть в стороне от Мосфильмовской улицы.
   - Приехали, - сказала Элла.
   Валдаев расплатился. Они прошли в необычно  чистый  подъезд,  скрытый  за
тяжелой  металлической  дверью,  поднялись  на  девятый  этаж.  Элла   стала
бесцеремонно трезвонить, как не трезвонят, приходя к малознакомым людям.
   Дверь открылась. Валдаев увидел ладно  скроенного  бородатого  мужчину  в
синих джинсах и клетчатой рубашке.
   - А, припозднившиеся. Здравствуйте, - сказал хозяин, отступая и пропуская
гостей в прихожую.
   Валдаев в первый момент  не  сообразил,  кто  этот  чело  век.  Но  потом
вспомнил, что это дядя Эллы,  с  которым  он  встречался  на  художественной
выставке на Чистых прудах, - Ким Севастьянович Ротшаль.
   В двухкомнатной просторной квартире был  творческий  беспорядок.  Главная
вещь, которая безраздельно царила здесь, - библиотека. Если, конечно,  можно
так назвать расставленные в ряд на полках, сложенные  на  столиках,  столах,
стульях и табуретках, а то и просто сваленные на пол книги. Помимо  книг,  в
большой комнате стояли круглый стол с несколькими стульями,  старое  кожаное
кресло, новенький черный стол с мощным серебристым компьютером работающим  в
режиме ожидания. На  стене,  свободной  от  книжных  полок,  висели  рога  и
охотничье ружье с патронташем. В углу  стоял  телевизор  "Сони"  с  метровым
экраном и видеомагнитофон.
   - Минуту, - Ротшаль отправился на кухню,  появился  оттуда  с  запотевшей
бутылкой белого вина. - Не против?
   - Конечно, не против, - сказала Элла. Хозяин  вновь  удалился  на  кухню,
Валдаев присел на мягкий затертый стул. Элла устроилась в кресле.
   - Дядя терпеть не может, когда ему помогают по дому, так  что  пусть  сам
накрывает стол, - она схватила пульт дистанционного управления. - Ну-ка, чем
забавляется мой дядюшка, - с этими словами она нажала на кнопку. И  чуть  не
подпрыгнула  на  месте,  когда  комнату  огласили  собачий  лай   и   чье-то
улюлюканье.
   На экране за зайцем мчались собаки. Изящные, неземные создания -  гончие.
Маленький серый комок несся вперед. Он был жертвой. Что было у него на  уме?
Знал ли, что ему не уйти? Понимал ли, что судьба его решена?
   - Ну вот, она уже забавляется, - улыбнулся Ротшаль, заходя в комнату.  Он
поставил  на  стол  салатницу  с  неизменным  московским  блюдом  -  салатом
"оливье".
   - Бедное животное! И ты  наслаждаешься  этим?  -  возмущенно  воскликнула
Элла.
   - Наслаждение - сказано громко, - Ротшаль  взял  у  Эллы  пульт,  включил
медленный просмотр. Теперь собаки жили в  другом  времени.  И  от  этого  их
движения стали куда более свершенными. - Но это красиво. -  Он  обернулся  к
Валдаеву. - Вы не увлекаетесь охотой?
   - Нет.
   - Тоже, как Элле, жалко беззащитных животных?
   - Что-то вроде того.
   - Напрасно. Никто не хочет понять, что отношения охотника и жертвы лишены
морали. Они - выражение борьбы за существование. Побеждает совершеннейший.
   - Да, животные борются за существование, - горячо произнесла  Элла.  -  А
охотник просто развлекается.
   - Нет,  это  не  просто  развлечение.  Тут  нечто  гораздо  большее.  Это
внутренняя потребность охотника. Отражение некоего общего закона. -  Ротшаль
задумался. - Впрочем, это долгий разговор.
   Валдаев кинул взор на экран. Там дали увеличение бегущего зайца. И  вдруг
журналист представил себя на его месте. Надо рваться вперед,  чтобы  выжить.
Но нет ни сил, ни возможности. А сзади - они. Преследователи... Чур меня!
   Хозяин опять занялся  сервировкой.  Через  пару  минут  на  столе  стояли
тарелки с ветчиной, осетринкой, вазочка с икрой.
   - Горячего не будет, - развел руками Ротшаль.
   - Мы сюда не есть пришли.  Мы  пришли  поглядеть,  как  поживает  научная
интеллигенция. - Элла пересела из кресла на стул. И тут же начала  сооружать
бутерброд с икрой.
   - На, - она положила его перед Валдаевым. - Он у нас стеснительный,  -  с
усмешкой пояснила она дяде Тот понимающе  кивнул.  А  Валдаев  ощутил,  что
краснеет.
   Ротшаль разлил по бокалам вино.
   - Плохо говорю тосты, - произнес он. - Спасибо за то, что посетили меня в
моей берлоге. За встречу?
   - За встречу, - Элла чокнулась с ним, потом с Валдаевым.
   Валдаев прикрыл глаза и маленькими глотками выпил вино. Оно было  вкусным
и быстро туманило голову.
   - Изумительно, - Элла поставила опустевший бокал. - Где купил?
   - Прислал коллега из Франции, - пояснил Ротшаль.
   - Значит, "Геном человека" - дело денежное, - заключила Элла.
   - Где как, - покачал головой профессор. - У нас - не очень.
   - Мой дядюшка - один из ведущих специалистов по  международной  программе
"Геном человека", - пояснила Элла - Знаешь, что это такое?
   - Примерно представляю.
   - Цель программы - расшифровать ДНК человека. Читать  хомо  сапиенса  как
книгу. - Элла взяла инициативу в свои руки и разлила вино по бокалам.
   - Только в этой книге слишком много страниц, - улыбнулся Ротшаль. - И  мы
только нащупываем, на каком языке она написана. Ну что, твой тост, Элла...
   Так потихоньку они уговорили одну бутылку и взялись за другую.
   Валдаев не слишком любил ходить по  гостям.  Ощущал  неловкость.  Ему  не
нравилось напрягаться и казаться чем-то большим, чем есть на самом деле.  Не
так часто он встречал людей, с которыми ощущал себя свободно.  Так  вот  тут
был  как   раз   такой   случай.   Хозяин   квартиры   излучал   обаяние   и
доброжелательность. Он острил и незло подтрунивал над окружающими. За  вечер
прошлись по многим темам. Единственно,  речь  у  Ротшаля  была  литературна,
текла плавно, что слегка утомляло. Местами он был нудноват, когда ступал  на
тропинку пространных рассуждений. Но эти недостатки  нередко  встречаются  у
ученого люда.
   - Нужно, чтобы Валерий написал о тебе статью,  -  сказала  Элла,  грустно
глядя в опустевший бокал.
   - Я не против, - с готовностью произнес  Валдаев.  Ему  хотелось  сделать
приятное этому человеку, как-то отплатить за доброе расположение.
   - Нет, - Ротшаль вдруг посерьезнел. - Ни в коем случае.
   - Дяде чужда мирская слава, - засмеялась Элла.
   - Ты сама знаешь, что дело не в этом. Повисло неловкое молчание.
   - Да нет, ничего особенного здесь нет, - нарушил его Ротшаль. - Просто  я
человек суеверный. Предпочитаю  не  особенно  распространяться  в  средствах
массовой информации по моей тематике.
   - Почему? - заинтересовался Валдаев.
   - Сложно все это... У любого ученого иногда возникает  ощущение,  что  он
переступает через грань дозволенного. И та ней уже не его епархия.
   - А чья?
   - Высших сил.
   - Бога, что ли?
   - Скорее Сатаны. Мы вторглись в запретное. И многие получают по голове.
   - Что вы имеете в виду?
   - В последнее время слишком много смертей вокруг тех, кто занимается этой
проблематикой.
   - Что, заговор? - журналистское естество Валдаева взыграло.
   - Да что вы, - засмеялся Ротшаль. - Нет. Просто... Просто  случайности...
Длинная цепь нелепых случайностей.
   - Когда случайностей много, напрашивается мысль о закономерностях.
   -  Любая  случайность  -  выражение  высшей  закономерности,   -   сказал
поучительно Ротшаль. - Кто-то тасует наверху судьбы. Все  ополчается  против
тех, кто приоткрывает занавес над запретной областью.
   - Мне недавно говорили то же самое.
   - Кто?
   - Брал интервью  у  члена  секты  сатанистов...  Если  попался  на  глаза
Дьяволу, то он обращает на тебя внимание. И спускает собак.
   - И собаки эти?..
   - Имя им случай.
   - Что же, - Ротшаль задумался. - Гипотеза интересная...

***

   Эту ночь они  провели  у  него  дома.  Элла  оценила  его  патологическое
стремление к порядку: "Чисто, как в операционной".
   Уходя, чмокая его почти по-сестрински (что немножко огорчало), но  уже  с
некоторой обыденностью (что радовало) в щечку, она  заявила,  что  ее  опять
пару дней не будет, и ему сразу стало тяжелее дышать.
   Следующий день, сидя за компьютером и готовя  очередную  статью  о  новых
происках инопланетян в Бразилии, он никак не мог сосредоточиться.  И  поймал
себя на том, что торопит время. После тридцати он  зарекся  торопить  время,
поскольку понимал - с этого возраста время начинает играть против  человека.
Но сейчас он готов был стегать его. Он хотел одного - чтобы новое свидание с
Эллой настало побыстрее. Желание  вновь  встретиться  с  ней,  касаться  ее,
просто ловить аромат ее  духов,  наслаждаться  ее  волнующими  движениями  и
изгибами тела было всепоглощающим. В этом устремлении ощущалось  все  больше
даже не страсти, а какой-то томной болезненности.
   Худо-бедно он протянул время до обеда. Зажарил  себе  свиную  отбивную  с
зелены