части. Словения и Хорватия
явно  тяготели  к   Германии.  Запад   признал   их  право  как   наций   на
самоопределение. Но и в Хорватии, и в Боснии на протяжении многих веков жили
сербы. И им в новых государствах была уготована участь "райи", стада, просто
рабов.
     Можно  ли было избежать  этой  войны?  Я не думал  об этом. Если бы  не
Горбачев  и  его  податливость...  Если  бы  не  трусливое  и  нерешительное
поведение  сидевшего  в  Белграде  "коммунистического правительства"...  Все
сценарии  проиграть нельзя.  История не  знает  сослагательного  наклонения,
никаких  "если".  Сейчас  уже безразлично. Война, как и  время, - это  ДАНО.
Решение  должно   касаться  только  персонального  моего   (твоего,  вашего)
поведения  в  данных обстоятельствах. Можно  рассуждать и  спорить,  ставить
свечки  в  церкви,  можно  топить  тоску  и   отчаянье  в  водке,  но  можно
действовать.  Итак, в  1991-1992  годах Югославия,  как  и  Советский  Союз,
распалась.  Сербы  вне  старой союзной республики  Сербия  создали два своих
непризнанных "цивилизованным миром" государственных образования  -  Сербскую
Краину во главе с Миланом  Мартичем и Республику Сербскую  в Боснии - с куда
более известным Радованом Караджичем у руля.
     Босния. Почему это  слово  отзывается такой  болью  в моем сердце...  В
Югославии Босния  считалась уникальной  природной крепостью, труднодоступной
для вражеских армий, оправдавшей свое  реноме еще полвека назад. И потому-то
здесь сосредоточен основной военно-промышленный потенциал погибшей Югославии
- в случае войны Тито был готов тут сражаться хоть  с НАТО, хоть с Советским
Союзом. Но когда  крепость  неприступна  для  нападения  извне,  надо что? -
поднять мятеж, расколоть  ряды ее  защитников.  Когда  Югославия  распалась,
боснийские  сербы,  фактически  брошенные  на  произвол  судьбы  официальным
Белградом, создали свою собственную республику во главе с поэтом Караджичем.
Борьба шла на два фронта - против хорват и мусульман. В этой  войне хорват и
мусульман поддерживают США и многие  европейские страны, Турция и Саудовская
Аравия. У них -  миллиарды долларов и  горы оружия.  У  сербов  Караджича  -
ничего, кроме храбрости и упорства. И мое место ТАМ.
     Я думаю  об этом под стук  колес. Мы просмотрели эту войну -  и  в  том
смысле,  что люди  не  помнили, как она  началась,  когда  и  из-за  чего...
Просмотрели  и  политики,  заняв  антисербскую позицию, не использовав право
"вето" в Совете безопасности ООН  при  наложении явно несправедливых санкций
на  сербов.  Я себе  уже все доказал.  Здесь речь не о горах - о войне. Суть
войны  в том, что  Югославия  была  нужна, пока существовал Советский  Союз.
Социалистическая,  многонациональная,  с  высоким  уровнем  жизни..  в  этом
регионе  -  и  бесспорный  военный  лидер,  Югославия давала альтернативу  в
соцлагере -  и раскалывала его. Но когда  Советский Союз стал умирать, такая
альтернатива ему стала не нужна, даже опасна, - и ее убили также. Принесли в
жертву большой политике и большим деньгам. Основное  влияние  на это оказали
прохорватская  позиция   Германии,  а  потом  -  и  поддержка  мусульманских
сепаратистов  Боснии Соединенными  Штатами.  Раскол  страны повлек за  собой
цепную  реакцию гражданской войны. Ведь если  Хорватия имеет право выйти  из
Югославии,  то  сербы,  компактно  проживаюшие  в  ряде  ее  районов,  имеют
аналогичное право  выйти  из  Хорватии и либо  остаться  в  Югославии,  либо
присоединиться  к Сербии. Тем  более что нарушались  и  ущемлялись  основные
гражданские права сербов - в первую очередь, право на жизнь.
     А поезд несет меня все дальше и дальше.
     Остановка. Как удар  топора по  плахе - Чоп. Смена колодок у вагонов  -
далее  мы  едем по  другой  колее.  Исчез  столь  привычный стук  колес, а в
соседнем  купе двое технарей неутомимо  бубнят о железнодорожных технических
нюансах  - можно  сойти с ума.  На  украинско-венгерской границе  украинские
пограничники выпрашивают у пассажиров пачки сигарет.
     Венгерский пограничник придрался к отсутствию у меня ваучера. Я выезжал
за  границу впервые и  не знал, что  кроме  визы требуют  и  его.  Мне  было
приказано выйти и остаться в Украине - несмотря на югославскую визу у меня в
паспорте. Я ехал через Венгрию транзитом, и их не должны были  волновать мои
отношения с Югославией - поезд оставался территорией России. Пришлось играть
-  я  стал  объяснять,  что  не  понимаю  ломаного  русского  языка  венгра.
Поупиравшись, он заглянул в мою декларацию и в какой-то список - и пропустил
меня.  Был  он худ и  жилист,  голова брита, оттопырены уши, я  запомнил его
ненавидящий, испепеляющий взгляд. "Явно фашист," - подумалось тогда. Венгрию
мы проехали ночью и впечатлений у меня от этой страны не осталось. На выезде
венгерские  таможеники  спрашивают  наличие  водки  и сигарет. -  "Ненч?"  -
"Ненч," - отвечаю я.

БЕЛГРАД.

     Ну  вот,  наконец,   Югославия.  Поезд  едет  по   ровной,   как  стол,
придунайской равнине  -  это Воеводина, житница  страны,  спасшая сербов  от
голода  в экономической  блокаде. Везде видны  кукурузные  и пшеничные поля.
Возможно, что  это поля будущей войны. Вооруженные силы Венгрии приведены  в
состояние повышенной боевой готовности.
     При подъезде к городу  пассажиры  изумленно смотрят на изящные развязки
автомагистралей  и  красивые  современные  дома Нового  Белграда.  Я впервые
увидел  и понял, что современные жилые дома  могут быть не  только страшными
коробками, а планировка  микрорайонов  наталкивать на мысли о том, что  если
Иван   Грозный   по   легенде  ослепил  мастеров   Барму  и  Постника  после
строительства собора Василия Блаженного, то наших архитекторов ослепили ДО.
     Дома здесь построены  в  стиле постмодернизма... Тем, кто этого термина
не понимает,  попробую объяснить.  Постмодернизм  -  это легкость  бытия. Не
понятно? Отвлекусь от темы. В Китае происходят  соревнования палачей. Первый
палач одним  взмахом меча аккуратно рубит  голову жертве - и лучше, кажется,
это сделать невозможно. Но вот следующий палач делает взмах мечом - и жертва
стоит  с  головой -  как и прежде, спрашивая: "Ну и  что дальше?" -  "Тряхни
головой," - отвечает палач. Действие. Голова падает. Так вот постмодернизм -
это  та  самая  голова, которая  уже отрублена, но  не упала  и  не осознала
этого...
     Старый Белград. Пустынные улицы  -  сказываются санкции, горючее  стоит
фантастически  дорого. Автомобилей очень мало.  Сажусь в  трамвай и  пытаюсь
выяснить, сколько стоит билет. "Один динар", - говорит мне серб. Он понимает
мою русскую речь! - "Но сегодня бесплатно".
     - Почему?
     -  Сегодня   воскресенье,  контролеры  спят,  -   объясняет  он  и  для
убедительности складывает две ладони и прикладывает их  к склоненной голове.
В начале 1994  года в Югославии была  проведена  финансовая реформа, которая
ввела новый динар, жестко  привязав  его  к  немецкой  марке  -  и сделав их
равными.  Новый  динар  равнялся,  по-моему,  миллиарду  старых  - это  дает
представление о маховике гиперинфляции, поразившей осажденную страну. Но все
равно курс динара завышен - это чувствовалось по ценам.
     Я  жадно и быстро  ходил  по  городу - может, больше шансов и не будет.
Климат напоминал Сочи.  (*Хотя это неверно - Сочи на море, и там субтропики.
Может, Ростов или Краснодар?) Белград очень красив. На главной его оси стоит
два собора -  святого Марка  и святого Саввы, наиболее почитаемого  в Сербии
святого. А еще - правительственное учреждение, напоминающее по стилю Исаакия
в  Санкт-Петербурге. Я видел  две пешеходные  улицы - большую, князя Милоша,
покрытую  квадратными  плитами,  и  еще  какую-то,  мощенную  камнем,  резко
уходившую чуть  ли не спиралью вниз и влево, к рынку и еще одному храму. Эта
улица похожа на Арбат - на ней расположились художники, на стенах домов тоже
было  что-то изображено.  Ближе  к окраинам встречаются двухэтажные  домики,
заросшие виноградом и прочей зеленью. Общее впечатление  от Старого Белграда
-   это  город   "кафан",  кафе  и  закусочных...  Мелодии  я  слышал  почти
исключительно  сербские. Кирилические буквы,  двуглавые орлы  гербов, те  же
цвета  флага -  красно-сине-белый - все это  здорово  напоминало о  России и
наших с сербами общих корнях.  Казалось,  что какой-то шутник только немного
изменил русские  слова.  Может,  так могла сложиться история России, если бы
была альтернатива в истории.
     В Белграде возле неовизантийского собора святого  Марка я нашел церковь
Святой  Троицы,  которая  окормляется  Московским  патриархатом. В небольшом
помещении  храма я увидел каменную доску с фамилиями  погибших добровольцев.
Отец Василий, для которого русские добровольцы были не в  новинку,  объяснил
мне, как добраться до представительства Республики Сербской  - на улице Моше
Пийяда. Возле представительства, бетонно-стеклянного модернового здания, был
подземный переход с эскалатором, автоматически включавшемся, когда кто-то на
него становился. В представительстве  одетый в "гражданку" худощавый бородач
с веселыми  глазами,  мой тезка, которому я  объяснил, зачем и куда еду, без
лишних  вопросов выписал мне "дозволу" - пропуск в Боснию, который мне также
давал право на бесплатный проезд в автобусе до Сараева. Там же меня угостили
кофе, который сербы запивали смесью воды с каким-то цитрусовым соком.
     Белград меня удивил - я попал в какой-то рай после  Москвы образца 1994
года. На огромных стеклянных витринах ювелирных магазинов не было решеток. В
городе  жили  нормальные  люди  -  там  совсем  не  было  "качков",  ставших
неотъемлемой частью  пейзажа брутальной,  воровской  Москвы. Ночью  в  парке
гуляли парочки - и не было никаких  мордобоев! Боже, куда я  попал!? Позже я
узнал, что Югославия  прежде была полицейской страной  и весь преступный мир
работал под полицией. В  городе много  цыган-попрошаек, они же сидели  около
церквей.  На  стене  собора  были граффити на какие-то  музыкальные темы.  В
киоске я купил пару  югославских  газет  -  по-моему, "Политику" и "Борьбу".
Незнакомый  до того  сербский  язык  становится понятным -  как-будто я  его
вспоминаю. Хм,  никакой  националистической истерии в прессе,  анализ  войны
очень  взвешеный и  толковый.  Как  во мне просыпается понимание  сербского?
Генетическая память - или языки  настолько родственны, что  все очевидно  по
контексту?
     Автобус уносил меня в Сараево - дорога от Белграда заняла восемь часов.
Из динамика льется сербская  мелодия, в которую прочно въелись мусульманские
мотивы  - мне  она  не  нравится.  Один  из  пассажиров  - молодой  парень с
оторванной по плечо левой рукой. Из разговора я понимаю, что это - результат
ранения.
     Мост через  Дрину у Зворника охраняли не только полиция, но и несколько
противотанковых ежей. Они эффектно показывали, что здесь заканчивается мир и
начинается  война. Но зачем они тут? Не понимаю. На память  приходит один из
тезисов Ислама, делящем землю на поле меча и поле мира.

ALEA JACTA EST(x).

     (x) Жребий брошен. (лат.)

     Жребий брошен. Рубикон перейден, здесь он носит название  Дрины - после
очередной  проверки, объясняя  полиции кто я и куда еду, называю имя  Славки
Алексича  (командира  отряда в  Сараево);  на вопрос: "Четник?"  -  отвечаю:
"Четник", сажусь в автобус - и вот я  там. Слово "четник" является нам обоим
понятным,  четко и ясно  объясняющим зачем и  куда я  еду. Какой-то пассажир
спрашивает: "Рус?"
     - Рус.
     - Брача ("Брат"), - почти шепотом, с  каким-то благоговением произносит
он.
     Вот она - Босния. Жадно вглядываюсь в  окружающие  картины. Пограничный
город Зворник. Страна встречает меня руинами домов. Они завораживают взгляд.
Под маскировочными  сетями  стоят, нет  - хищно  притаились  три  самоходные
артиллерийские  установки. Автобус то карабкается, то спускается  по  горной
дороге-серпантину,  порою  кажется,  что облака клубятся  под  его колесами.
Постепенно   поднимаемся  все  выше  и  выше  -  вокруг  заросшие   смешаным
(хвойно-лиственным) лесом горы, равнина  Дрины мелькнула быстро и незаметно.
Поражает  воздух - своей  чистотой.  В дали в дымке  синеют  вершины.  Какие
красивые пейзажи! Растоптанный рай... Вспоминается  старый,  "перестроечных"
времен   анекдот.   Папа   Римский,   Иоанн   Павел   II,   прочитал   труды
Маркса-Энгельса-Ленина и  пришел к выводу, что конец света может наступить в
отдельно взятой стране. Переосмысливаю анекдот - я даже вижу  эту страну  из
окна автобуса.
     Езда по горной дороге воскрешает в  памяти выступление  г-на Пархоменко
на "Эхе Москвы". Он,  тогда ведущий журналист газеты "Сегодня", в мае 1994 в
составе  парламентской  делегации посетил Боснию и Герцеговину. Я  помню его
выступление на радиостанции  - интервью брал,  по-моему, Алексей Венедиктов.
Последний задает вопрос  по  делу -  о роли средств массовой информации и...
Пархоменко  наивен как ребенок  -  он  считает,  что  предвзятости  западных
журналистов нет, просто  - по его словам,  дело  в  том, что сербы не смогли
найти с ними общий язык, и поэтому один  и  тот  же  взрыв сербского снаряда
показывает четырнадцать операторов, создавая сербам неприглядный  имидж. Или
он  полагает,  что так наивны все русские - спокойно скушают  эту байку.  Не
смог  "специалист"  по  Югославии ответить и  на достаточно  простой  вопрос
радиослушателя, дозвонившегося  в редакцию... Тот же г-н Пархоменко на "Эхе"
говорил  о  том,  что  много  прекрасных  дорог  -  и  перекрыть  их  просто
невозможно. Утверждение более  чем спорное. Как  раз-то дороги  и  можно все
перекрыть  блок-постами,   тяжелее  это   сделать   с  лесисто-кустарниковой
местностью по бокам путей.  Дороги прекрасны?  Да без специального навыка за
первым же поворотом можно оказаться в пропасти! Как тут только Македонский с
иллирийцами сражался? Ведь и этих дорог не было. Я ему сочувствую. Да  и вся
средневековая Европа в долгу перед римскими "стройбатами".
     Настоящим эпицентром кровавого югославского взрыва стала именно Босния,
"Югославия  в миниатюре" - гористая и лесистая  республика  в центре  бывшей
Югославии,  отделенная  от  нынешней,  "белградской"  Сербии  рекой  Дриной.
Боснийская этническая  карта носит справедливое название "леопардовой шкуры"
-  настоящая  чересполосица народов,  все  они  -  и  сербы,  и  хорваты,  и
мусульмане - южные славяне. "Мусульмане" как-то странно звучит для уха, ведь
это слово  обозначает религиозную  общность, а  не  национальность. Здесь, в
Боснии, это самоназвание южнославянской общины, состоящей из принявших ислам
в  средние  века  христиан  и  ославяненных  турок.  Ислам  принимали  здесь
добровольно, ради привилегий жить в городах, не платить  налоги, быть у руля
власти.  Очень  похоже,  как в недалеком прошлом в Союзе  вступали в партию.
Нонконформисты же,  кого все эти материальные блага  не прельстили, остались
православными,  сербами.  Прошла  такая  страшная  селекция,  генный  отбор.
Правда,   в   Боснии  был  еще  и  такой   феномен,  как  богомильство.  Эта
антихристианская   ересь,   зародившаяся   в  Болгарии,  в   веке,  кажется,
тринадцатом, именно  в ряде боснийских районов  получила статус  официальной
религии. А с приходом  турок богомилы  всей общиной и перешли в ислам. Очень
грубо, но логично, можно объяснить и образование  именно нынешней этнической
карты - в горных  районах вроде Тузлы мусульмане имеют богомильские корни, в
большинстве же районов  Боснии последователи Магомета населяли  плодородные,
удобные долины рек и города - тут комментарии излишни.
     Мы приехали в Пале - горнолыжный курорт,  временную  столицу Республики
Сербской.  Ее  почему-то пресса упорно  называет столицей, но своей столицей
сербы  считают  Сараево, в  котором  до войны  сербская  община лишь немного
уступала по численности мусульманской. Пале - всего лишь  деревенька, точнее
- поселок, состоящий  в  основном из двухэтажных каменных домов. Здесь  есть
церковь в византийском стиле,  казармы,  завод  "Фамос",  где и  размещается
несколько  министерств. В отеле "Панорама",  небольшом  трехэтажном  домике,
который весьма скромно смотрелся бы  на  фоне многих подмосковных особняков,
размещается ставка Караджича.
     В автобус входит группа молодых шумно ведущих себя парней в камуфляже и
с автоматами "Калашникова".  Еще через час мы добираемся  до Новосараева - в
какой-то из моментов,  когда он объезжает  Сараево  с восточной стороны,  из
окон правого борта автобуса виден контролируемый мусульманами город. Взаимно
- мусульмане на какой-то  миг видят и автобус,  поэтому дорога в  этом месте
прикрыта бруствером  из  дерево-земляных  укреплений и  искореженных остовов
автомобилей. Видны пара небольших  кладбищ.  Одно христианское,  с крестами.
Другое мусульманское, с квадратными надгробиями. В глубине души радуюсь, что
мало  шансов попасть  под  бомбежку:  автобус  на  горной  дороге  -  мишень
идеальная. Я  представляю  себе, мысленно  бросая взгляд  с  высоты птичьего
полета на медленно ползущую белую  коробочку автобуса, как пилот элементарно
выходит на  такую цель... Один заход,  белое  пятно  попадает в  перекрестье
прицела... Пожелание "Счастливой охоты!"  сбывается. Вспышка пламени - вот и
все,  конец  пути,  души  пассажиров  возносятся  на небо. Но справа - опять
крутой  склон, заросший  густым хвойным  лесом.  Крутой  поворот. Я, похоже,
приехал.


 * ГЛАВА No 2. ВОЗДУХ ВОЙНЫ. КРЕЩЕНИЕ. (1994 г.)



     Карта,  иллюстрирующая  фактическое положение противоборствующих сторон
летом 1994.

     Опять в окно  вдали  мелькнуло Сараево.  Вот  остановка, по-моему  моя.
"Грбавица" - такое незнакомое слово произносят сербы. Я не до конца понимаю,
что это название района города, но оно по звучанию - "грб" - ассоциируется с
другим,  известным мне -  Еврейской  Гроблей  (кладбищем), местом дислокации
Русского  Добровольческого отряда. Я  выхожу.  С  небольшим волнением вдыхаю
воздух. Воздух войны, чистый и прозрачный, он немного пьянит.  Осматриваюсь.
Внизу  раскинулся  город, вокруг  - горы. Кто  -  где, не  ясно.  Сербы  мне
поясняют, как пройти к русским. Пробираюсь среди небольших  двух-трехэтажных
белых домиков,  тесно разбросанных  по склону  горы.  Людей не  видно. Между
домами там и сям развешаны одеяла и  плащпалатки, местами изрешеченные - они
не дают  мусульманским снайперам вести  прицельный  огонь по  улицам. Вскоре
женщина-сербиянка  предупреждает  меня,  что  там,  куда  я иду  -  стреляет
("пуцает") снайпер. Да уж, блуждать по совершенно незнакомому городу в таких
условиях немножко  неприятно, можно  по незнанию  попасть под пулю.  Сейчас,
много дней спустя, я вижу, как снайпер поймал бы в окуляр прицела нескладную
фигурку человека с  сумкой,  вышедшего  на  простреливаемый  участок  словно
непуганный  дикий зверь -  на сидящего  в секрете охотника. Тем более, стало
потом  ясно,  первоначально  мне  по  ошибке указали путь не к  отряду, а  к
российскому  посту  "голубых  касок".  Наконец  я  вышел  к  нужному дому  -
ориентиром  мне  послужила  песня  Александра  Розенбаума,   по-моему,   его
"казачьей"  серии.  Под  крышей висит черный флаг с  черепом  -  здесь  штаб
четнического отряда, командир которого - Славко Алексич. На крыльце навалена
гора из ковров. На самом доме три черно-белые листовки. Взгляд задерживается
на  одной из них...  Фото усатого  мужчины в берете. Майор Войска Республики
Сербской. Александр Шкрабов... 1954-1994... Смертью  храбрых... На  соседнем
листке  - Анатолий Астапенков... 1968-1994... Одногодок... Мне сюда. Вот она
- база русских добровольцев.
     Трехэтажный  дом  по  улице  Охридская  врезан  в  крутой  склон   горы
Дебелло-Брдо,  так  что окна на юг, в сторону  улицы  (и  высоты) имеет лишь
верхний этаж. Окна двух  других этажей выходят только в небольшой садик. То,
что дом  повернут практически  "спиной"  к  горе, я потом понимаю, и