случаев, - заметила Катя.
   - Знаешь, о чем я только что подумал? - взволнованно  произнес  Денис.  -
Колюня показывал мне еще снимок тех же самых  трусиков,  только  сзади.  Так
вот, в самом низу, на сгибе, была то ли черточка, то ли  пятнышко.  Я  тогда
решил, что это фотографический Дефект,  но  чем  черт  не  шутит  вдруг  это
высовывался краешек вышивки?
   - Маловероятно.
   - На всякий случай стоит проверить. Пока ведь не доказано, что  это  были
трусики Натальи. Позвоню-ка я Cупруну, а заодно узнаю, чем закончился допрос
воинственных дам.
   Отложив фотографию в сторону, Денис подошел к телефону и снял трубку.
 
*** 
 
   Этот вечер оказался богат событиями не только для Дениса. Его  похождения
не шли ни в какое сравнение с  М,  что  произошло  с  позорно  изгнанным  из
доблестях рядов ГИБДД инспектором Зюзиным.
   Устав оплакивать свою горькую  долю,  безутешный  майор  уснул  прямо  за
столиком "Космоса-2" и проспал там почти до закрытия магазинчика.
   Почувствовав странное неудобство в теле, Паша с трудом приподнял  опухшие
покрасневшие  веки   и   сконцентрировавшись,   обнаружил   источник   этого
неудобства. Круглолицый хохол Тарасик, склонившись над майором, тряс его  за
плечо.
   - 3-забыться, ум-мереть,  уснуть,  ус-снуть  и  видеть  сны,  -  горестно
процитировал Зюзин.
   Шекспир  представлялся  Паше  наиболее  подходящим  к   его   трагической
ситуации.
   "Нам бы ваши заботы, - поменявшись мысленно местами с принцем датским,  с
неожиданной обидой подумал майор. - Тоже  мне,  проблема  -  мамаша  стервой
оказалась. Он просто мою бывшую тещу не видел. С жиру, паразиты,  бесятся  в
своей Дании. Вот кантовался бы Гамлет в России, остался бы здесь без работы,
тогда бы я и послушал его монологи".
   - Хлэбни россольчику - полегчает, - посоветовал Поддавал-пил  и  поставил
перед майором пивную кружку,  наполненную  мутной  отвратительно  выглядящей
жидкостью.
   Тарасик отошел к стойке бара и через минуту вернулся со стаканом красного
вина.
   - А мне? - обиженно спросил Паша.
   - А тоби - рассол, - безжалостно отрезал  Тарас.  -  Инакше  до  хаты  не
добэрэшься.
   - А хрен ли мне до нее добираться? - шмыгнул носом майор и с  отвращением
отхлебнул тошнотворно соленое пойло. - Кончился Паша Зюзин. Был человек -  и
нет. Как говорится, вышел в расход.
   - Добрэ, хлэбни трошкы, - не выдержал Пашиных  страданий  Поддавал-пил  и
пододвинул ему опустошенный на три четверти стакан. - Ничего страшного  -  з
роботы турнулы. Якэ цэ горэ? 3 одной погнали, на другую приймут.
   - Да на какую другую? - вскинулся Паша. - Где же я еще, ничего не  делая,
такие бабки буду загребать? Такой лафы, как в ГИБДД, даже в мафии нет.
   - Ну, не знаю, - пожал плечами Тарасик. Из сострадания к  пьяному  майору
Поддавал-пил перешел на нелюбимый русский язык. - Мало ли работы  на  свете?
Да хоть бизнесом займись.
   - К-каким еще бизнесом? Я ж ничего делать не умею!
   - И шо? Ты не умеешь - зато я умею. Общество с тобой создадим.
   - Общество? - опешил Паша. - Т-тайное, что ли?
   - Та ни, зачем тайное? Акционерное. С неограниченной ответственностью.
   - С неограниченной? - Зюзин икнул и мучительно задумался. - Как это  -  с
неограниченной?
   - А вот так! - Тарасик с азартом хрястнул кулаком по столу. -  Пельменное
акционерное общество. Не хрен мне все на дирекцию вкалывать.  На  себя  буду
работать, а то Регинка совсем достала: почему,  мол,  все  пельмени  разные,
чего это из них кошачья шерсть торчит.
   - А п-почему из них кошачья шерсть торчит? - заинтересовался майор.
   - Ой, теперь и ты туда же! - обиделся Поддавал-пил. - Ну, торчит  себе  и
торчит, кому какая разница? Подумаешь,  кошку  однажды  поленился  ободрать.
Главное - мы с тобой бизнесменами станем. Разбогатеем на  пельменях  -  и  в
Америку укатим, а там, глядишь,  через  годик-другой  и  вовсе  миллионерами
заделаемся.
   - Н-ну, не знаю, - вздохнул Паша. - Пельмени, это,  конечно,  хорошо,  но
тяжело. Одно дело - махнул палкой, иномарку остановил, баксы в карман  сунул
- и все дела. С пельменями сложней  -  ведь  их  сначала  сделать,  а  потом
продать нужно. А уж когда я в отделе на правах сидел, так  вообще  был  рай:
подписал бумажку - четыреста баксов в карман. Еще бумажка  -  еще  четыреста
баксов. Конечно, кое с кем делиться  приходилось,  но  все  равно:  подписал
бумажку - четыреста...
   - Придумал! - прервав ностальгические  воспоминания  майора,  восторженно
подпрыгнул на месте Тарасик. - Ай да я! Идея прямо-таки на миллион!
   - Ч-четыреста баксов, - майор со слезами на глазах продолжал  предаваться
ностальгическим воспоминаниям.
   - Да что ты заладил, как попугай:  четыреста  баксов,  четыреста  баксов!
Будет тебе и четыреста баксов, и пятьсот, и шестьсот, и шесть тысяч будет...
Ты лучше послушай, что я тут сообразил. Сержантов твоих с  работы  вроде  не
выгнали?
   - Нет, - покачал головой Зюзин. - С-сержантов не выгнали, а в-вот меня...
   - Да не ной ты! Врубайся лучше в фишку: мы будем толкать  пельмени  около
твоего поста ГИБДД. Только представь: твои орлы тормозят иномарки,  дерут  с
них штрафы, а мы водилам в  нагрузку  в  добровольно-принудительном  порядке
пельмени впариваем. По специальным, между прочим, расценкам!  Заартачатся  -
права отберем.
   Опальный майор, забыв о своих страданиях, изумленно уставился на Тараса.
   - Да что там один пост! С твоими связями мы опельменим  все  посты  ГИБДД
Москвы и Московской области, а потом, может, и всей России. Я даже  название
для    нашей    продукции    придумал:     "пельмени     дорожно-самостийные
Тарасо-Зюзинские".
   - Ну, дорожные - это понятно. А  почему  самостийные?  -  уточнил  слегка
протрезвевший от потрясения Паша.
   - Потому что Украина самостийная, - назидательно пояснил Поддавал-пил.  -
Даже находясь на чужбине, нельзя забывать о родине.
   - Логично, - согласился Зюзин.
   - Вот и гарно, - обрадовался Тарас. - А шоб ты не  кис,  прямо  сейчас  и
начнем.
   - Что начнем?
   - Как что? Пельменями торговать!
   - А где же их взять-то, пельмени?
   - Тоже мне, проблема!  Магазин  сейчас  закроют,  один  сторож  Хрум  тут
останется. Как заснет, а засыпает он сразу, я из морозильника ящик пельменей
и позаимствую.
   - Украдешь, что ли?
   - Можно и так сказать.
   Зюзин осуждающе покачал головой:
   - Нехорошо это - у своих красть!
   - Удивляешь ты меня, майор, - укоризненно вздохнул  Поддавал-пил.  -  Вот
скажи мне, зачем существуют "гиббоны"? Чтобы  фраеров  на  колесах  чистить.
Осуществлять, так сказать, естественный отбор денег у  населения.  Разве  не
так?
   - Так, - согласился Зюзин.
   - А торговля существует для того, чтобы воровать. Как говорится, кто  чем
знает, тем хлеб и добывает. Если кто в торговле не ворует, знаешь, кто он?
   - Кто?
   - Пенек в пальто, вот кто. Усек?
   - Усек, - покорно согласился Паша. - Только сегодня на пост ехать нельзя.
Сержанты мои после нахлобучки у начальства  еще  в  себя  не  пришли,  да  и
проверка может нагрянуть. Придется выждать хотя бы неделю.
   - Да что нам ждать! Нельзя на пост - рванем на Киевский вокзал, там товар
расхватывают - на раз. Заодно и торговать поучишься.
   - Торговать? - смутился майор. - Что, прямо сейчас?
   Тарас посмотрел на часы и покачал головой:
   - Сейчас не получится. Хрум заснет не раньше, чем через сорок минут.  Вот
тогда и поедем.
 
*** 
 
   - Пельмени дорожно-самостийные, Тарасо-Зюзинские, хватай-налетай, в темпе
разметай! - хрипло крикнул Паша Зюзин в разбавленную жидким  светом  фонарей
липкую осеннюю темноту.
   Поддавал-пил, наблюдающий  на  расстоянии  за  торговым  дебютом  бывшего
"гиббона", кивнул смущенному майору  и  одобрительным  жестом  поднял  вверх
большой палец.
   Противный колючий ветер сек лицо мелкими дробинками снежинок. Несмотря на
позднее время, мимо деловито и безучастно сновал типичный вокзальный  люд  -
бабки с неизменными тележками, лица кавказской национальности в вытянутых на
коленках спортивных  штанах,  воняющие  мочой  бомжи,  костлявые  цыганки  в
длинных засаленных юбках, граждане, спешащие к электричкам.
   - Что это они все разного размера? - склочно осведомилась толстая  бабища
в бордовом китайском пуховике, подозрительно взирая на  пакет  с  продукцией
Тараса. - И скособоченные какие-то, словно их корова жевала.
   - Это особый сорт, - нашелся майор. - Пельменное ассорти. А что  форма  и
размер разные  -  так  это  специально  разработанный  эксклюзивный  дизайн,
разбивающий оковы обыденного однообразия.
   - Что-о? - ошеломленно вылупилась женщина. - Какие еще там оковы?
   - Обыденного разнообразия, - пояснил свою мысль Зюзин. - Держу пари  -  в
этом пакете вы не найдете двух одинаковых пельменей. В том-то  вся  фишка  и
заключается. Вот машины, к примеру,  разными  делают:  есть  джипы,  седаны,
спортивные, грузовики, фургонетки - а для чего это, спрашивается? Чтобы глаз
радовался, на дорогу глядя. Так же и мои пельмени.  Каждый  из  них  отмечен
печатью неповторимой индивидуальности. Этот вот, маленький,  расплющенный  -
"Запорожец" после аварии, вон тот, вытянутый, гладкий, блестящий, обтекаемой
формы - "Феррари", этот, кругленький, уютный - "Фольксваген-капля", а вот...
   - И почем  стоит  эта  ваша  неповторимая  индивидэдальность?  -  ядовито
осведомилась бабища.
   - Сущий пустяк. Пятьдесят рублей.
   - Что-о? - опешила женщина. - Пятьдесят рублей - за это?!! Да где  ж  это
видано - такие деньги за расплющенную тухлятину драть! А из  этого  и  вовсе
шерсть торчит. Совсем обнаглели, паразиты! Неизвестно,  что  еще  вы  внутрь
туда понапихали! Вот позову сейчас милицию,  санэпидемстанцию,  ОБХСС,  живо
вас, спекулянтов, на место поставят...
   "Не нравится - не бери", - хотел  было  ответить  оскорбленный  в  лучших
чувствах Паша, но вместо этого замер в неловкой  позе  с  протянутой  вперед
рукой, открытым ртом и пугающе неподвижным взором.
   Облитый ярким светом фонаря, от метро к площади Киевского  вокзала  гордо
дефилировал  труп,  его  труп,  тот  самый  труп,  из-за   которого   майора
безжалостно оторвали от теплой гибэдэдэшной кормушки.
   Темные слегка вьющиеся волосы,  взлетая  под  порывами  ветра,  открывали
благородную линию высокого гладкого лба. На матовом породистом  лице  играла
самодовольная  улыбка.  Полы  элегантного  пальто  цвета  кофе   с   молоком
романтично взвивались в такт  мужественной  скользящей  походке.  Благородно
сияли не оскверненные вездесущей московской грязью светлые замшевые ботинки.
   -  Труп!  -  истошно  вскрикнул  Паша  Зюзин,   оборвав   этим   странным
восклицанием монолог разъяренной покупательницы. - Покойник!  Там  покойник!
Держите его!
   Не протрезвевший до конца майор рванулся вперед, позабыв о стоящем у него
под ногами ящике с пельменями. Споткнувшись  о  вышеупомянутое  препятствие,
злосчастный "гиббон" рухнул прямо на толстуху, в свою очередь повалившуюся в
лужу.
   Описать во всех красках последующую сцену смогло бы разве что перо гения.
Скромных талантов автора для этого, увы, недостаточно.
   - Насилуют! Грабят! Убивают! - орала осыпанная пельменями  баба,  яростно
колошматя тяжелой, как кирпич,  сумочкой  беспомощно  барахтающегося  на  ее
мощных телесах Зюзина.
   - Труп! Он там! Уходит! Хватайте его! Не дайте ему сбежать!  -  прикрывая
голову от ударов, отчаянно молил Паша.
   Внезапное появление знакомого покойника открыло перед  нетрезвым  майором
новые, совершенно неожиданные перспективы.  Теперь  все  происшедшее  с  ним
казалось Зюзину жуткой  несправедливостью.  Из  органов  его  уволили  из-за
трупа, но если труп живой, выкодит, Паша ни в чем не виноват!
   Оставалось лишь схватить паскудного  жмурика,  повязать,  доставить  пред
начальственные очи генерала Запечного - и все злоключения майора закончатся.
   Симпатизирующий  Зюзину  Запечный  наверняка  убедит  желчного   генерала
Дергунова отменить приказ об увольнении. Пашу восстановят в должности, а  то
и вернут в родной отдел по выписыванию водительских прав, -  и  жизнь  снова
станет малиной. Вновь потекут вдоль серых московских автострад молочные реки
с кисельными берегами, а майор Павел Зюзин будет щедро черпать половником их
молочно-кисельные блага.
   - Тыхо! Спокийно! Граждане, разойдитесь!  -  отгонял  от  товарища  зевак
Поддавал-пил. - Усе у порядку. Ну чого вы пялитесь? Нэ бачылы  пьяну  жинку?
Нэ буяньте, гражданка! И прекратите, наконец, його колошматить, инакше я вас
арэстую за бандитское нападение и нанесение тяжких телесных повреждений.
   Схватив Зюзина за руку, Тарасик резким рывком сорвал его с бабищи и, пока
она, оскальзываясь на  пельменях,  безуспешно  пыталась  подняться,  поволок
приятеля через толпу, подальше от эпицентра скандала.
   - Ты що, з глузду зъихав? - затолкав майора в  неосвещенное  пространство
между ларьками, Поддавал-пил выразительно покрутил пальцем у виска. - Совсем
спятил? Билая горячка началась? Який ще труп? Чого ты  на  цю  чортову  бабу
накинулся? Ще про труп какой-то орал.
   - Да не набрасывался я на  нее!  -  дернулся  майор.  -  Пусти  же  меня,
наконец! Там покойник уходит! Надо его схватить! - Якый ще покойник?
   - Тот самый, вчерашний! Жмурик, которого мне на  пост  подбросили!  Из-за
которого меня вышибли из органов! Из метро вышел, паразит, как ни в  чем  не
бывало. Сечешь?  Если  он  жив,  выходит,  я  ни  в  чем  не  виноват!  Меня
восстановят на работе, может, даже в отдел на права вернут. Надо только  его
догнать.
   - Ты хочеш сказаты...  -  до  Тарасика  хоть  с  трудом,  но  дошла  суть
невероятного заявления майора. - Ты  имеешь  в  виду,  что  видел  человека,
похожего на твоего покойника?
   - Да не похож он, это он и есть! Зрительная память у меня не хуже, чем  у
"Кодака", а уж этого гада я, кажется, и с закрытыми глазами узнал бы.  Морда
гладкая, самодовольная, разодет в пух  и  прах,  так  и  лоснится,  паразит.
Дорогу пересек и вдоль Киевской площади к реке пошел. Бежим, может, догоним,
а то мне никто не поверит!
   - Ты точно уверен, що це вин?
   - Да провалиться мне на этом месте!
   - Так чого ж мы стоим? - вскинулся Поддавал-пил. - Уперед!
   Человек  в   светлом   пальто   мелькнул   уже   за   площадью,   миновал
Дорогомиловскую улицу и свернул на набережную Тараса Шевченко.
   Преследователи, горестно матерясь, вынуждены были остановиться на красный
сигнал светофора. Поток машин был сплошным, и проскочить  сквозь  него  было
невозможно.
   Сменив гнев на  милость,  светофор  озарил  тьму  изумрудной  зеленью,  и
приятели  рванули  вперед  со  спринтерской  скоростью.  Их   усердие   было
вознаграждено. Вылетев на набережную,  они  снова  увидели  светлый  силуэт.
Покойник  поднимался  на  крыльцо  восьмиэтажного  жилого   дома   добротной
сталинской постройки. Пара секунд ему  понадобилась  на  то,  чтобы  набрать
номер на кодовом замке. Еще мгновение - и тяжелая дверь захлопнулась за  его
спиной.
   - Стой! - заорал Паша Зюзин и, сделав  последний  отчаянный  рывок,  всем
телом ударился о бездушное дверное полотно.  -  Открой,  ты,  падла,  жмурик
поганый! Открой, говорю!
   - Слышь, майор, заспокийся! - воззвал к Пашиному разуму  Поддавал-пил.  -
Та нэ колотыся ты в нее. Дверь прочная, не высадишь, а  почнешь  бушевать  -
жильцы милицию вызовут.
   - Милицию! Точно! - отлепившись  от  двери,  Зюзин  просветлел  лицом.  -
Колюню надо вызвать. Уж он-то с этим поганцем разберется.
   - У тоби сотовый з собой? - деловито осведомился Тарасик.
   - Да какой сотовый? Меня же с работы выгнали! До него ли мне  было!  А  у
тебя нет?
   - Откуда? - пожал плечами Поддавал-пил. - В мэнэ Регина чуть  ли  не  усю
зарплату штрафами вычитает - то за воровство,  то  за  порчу  имущества.  На
водку грошей не хватает, який тут мобыльник? У мэнэ його отродясь  нэ  було.
Збигай позвони, а я пока постэрэжу твоего покойника  -  вдруг  вин  из  дому
выйдэ.
   - Ни за что, - покачал головой Паша. - Сторожить его я буду  сам.  Сейчас
напишу тебе телефон Чупруна.  Не  найдешь  автомат  поблизости  -  сгоняй  к
Киевскому вокзалу - уж там-то их полно. Только быстро.
   - Считай, що я вже воротывся, - пряча в карман бумажку с номером,  сказал
Тарасик.
   Дрожа от переполняющего его охотничьего  азарта,  майор  принялся  шагать
взад-вперед перед запертой дверью подъезда. В его воспаленном мозгу мелькали
картины сладостного примирения с генералом Запечным. Пусть  только  покойник
выйдет на улицу!  Тут-то  Паша  с  ним  и  разберется  по-свойски.  Мало  не
покажется!
 
*** 
 
   Увлекшись мечтами о  счастливом  безоблачном  будущем,  Зюзин  так  и  не
удосужился задуматься о том, каким образом  отправленный  на  вскрытие  труп
ухитрился не только воскреснуть, но и  неким  чудесным  образом  сбежать  из
прозекторской. Возможно, тут сыграл роль пережитый  Пашей  стресс,  а  также
принятая в связи с вышеупомянутым стрессом избыточная доза алкоголя.
   Зюзин в четвертый раз прокручивал  картину  триумфального  возвращения  в
отдел по выдаче прав, когда наверху раздался звон бьющихся  стекол  и  сразу
вслед за ним протяжный, исполненный ужаса крик.
   Задрав голову, майор успел заметить, как ночной сумрак метеором  рассекло
белесое пятно, а в следующий момент асфальт у его ног содрогнулся от мощного
удара. Оцепеневший от ужаса Паша перевел  глаза  вниз,  на  содрогающееся  в
предсмертных конвульсиях тело.
   Темные пятна крови покрывали  светло-кофейную  ткань  пальто.  Из  уголка
искаженных страданием губ лениво ползла буроватая струйка.
   Время замедлило свой бег, почти остановилось. "Дежа вю",  -  мелькнуло  в
голове  у  майора.  Он  потерянно  наблюдал,  как  стихают  конвульсии,  как
замедляет свой бег тонкая бурая струйка, понимая, что  кричать  и  звать  на
помощь бессмысленно.
   Преодолевая предательскую слабость в ногах, Зюзин наклонился  и,  отогнув
воротник пальто, нащупал сонную артерию. Пульса  не  было,  так  же,  как  в
прошлый раз.
   Его покойник снова был мертв.
 
*** 
 
   Колюня Чупрун закрыл глаза и снова их открыл.
   - Твою мать! -  озадаченно  ругнулся  он,  убедившись,  что  скульптурная
группа "майор Зюзин, склонившийся над телом бельгийского атташе"  отнюдь  не
плод его воображения.
   От звука его голоса Паша испуганно вздрогнул и, потеряв равновесие,  чуть
не свалился на труп.
   - Колюня! Уже! Вот это оперативность! Раскрыв объятия, майор бросился  на
широкую грудь приятеля.
   - Что значит "уже"? - уточнил опер, утешающим жестом похлопывая  Пашу  по
спине.
   - Как - что? - не понял Зюзин. - Тебя же сюда позвал Поддавал-пил. Вот  я
и удивляюсь, что ты так быстро примчался.
   - Никто меня сюда не звал. Я сам приехал.
   - Как же  так?  Тарас  минут  десять  назад  побежал  к  автомату,  чтобы
позвонить тебе на сотовый.
   - На сотовый? Ах, черт! Совсем забыл! Я отключил его на время допроса  и,
кажется, забыл включить. Чупрун извлек из кармана трубку.
   - Так и есть. Отключен.
   - А как же ты сообразил сюда приехать?
   -  В  гости  к  твоему  вчерашнему  покойнику.  А  этот  откуда   взялся?
Коллекционируешь ты их, что ли?
   Высвободившись из объятий Паши  Зюзина,  опер  наклонился  и  внимательно
вгляделся в лицо трупа. Первое впечатление не  обмануло.  Это  действительно
был Шарль Айм.
   - Твою мать! Но ведь это тот же самый покойник! Это же он, да?
   - Он, - убежденно подтвердил майор. - Провалиться мне на этом месте, если
не он. Что ж я теперь, каждый день буду на этого жмурика натыкаться?
   - Но как такое может быть?
   - Ты меня спрашиваешь? - майор тоскливо посмотрел на приятеля. -  Слушай,
а вдруг он меня преследует? Это может  быть  нечто  вроде  профессионального
проклятия. Спелеологов достает белая женщина, альпинистов - черный скалолаз,
за моряками гоняется "Летучий голландец", а за мной - вот этот урод. Я  и  в
кино нечто подобное видел.
   - В кино ты еще не такое увидишь, - проворчал Колюня.
   В