ы опустился молодой
черноволосый парень.
   - Простите, - произнес Денис. - Я... Девушка  вздрогнула  при  звуке  его
голоса и, разозлившись от  собственного  испуга,  возмущенно  воззрилась  на
журналиста. Спрятанный за гладким Наташиным  лбом  компьютер,  автоматически
оценив стоимость одежды и обуви незнакомца, выдал  заключение,  что  уровень
дохода нахального брюнета не позволяет отнести его к  разряду  потенциальных
ослов. Если продолжить аналогию с  животным  миром,  он  безнадежно  застрял
где-то в промежутке между одноклеточными и губками.
   - Вали отсюда, - грубо сказала Наташа. - лишь, что ли, здесь занято.
   - Боюсь, вы меня не так поняли, - Зыков попытался изобразить  обаятельную
улыбку. - Я не собираюсь приставать к вам, просто хотел спросить. Однажды  я
видел вас в этом клубе в компании высокой голубоглазой блондинки. Мне  очень
нужно ее найти. Вы мне не поможете?
   Интерес нахала к Алисе переполнил чашу терпения Лигановой. Ну почему  эти
безмозглые мужики сплошь и рядом западают на вульгарных грудастых блондинок?
Почему они не могут оценить ее шарм,  грацию,  изысканную  аристократическую
утонченность?
   - Ты что,  глухой?  -  яростно  прошипела  Наталья.  -  Кажется,  я  ясно
выразилась - вали отсюда, и быстро. Иначе  позову  вышибалу  -  он  тебя  по
частям отсюда вынесет.
   - В чем дело? Этот тип к тебе пристает? - нахмурилась подошедшая Алиса.
   - Ой, это вы! - обрадовался Денис и встал  с  табурета,  уступая  Гусевой
место. - Я только спросил у вашей подруги, как вас найти,  а  она  почему-то
разозлилась.
   - И зачем я тебе понадобилась?
   -  Я  видел  вас  с  этим  человеком.  Вытащив  из   кармана   фотографию
подброшенного "гиббонам" покойника, журналист протянул его Гусевой.
   - Шарль! - изумленно  вскинула  брови  Алиса.  -  Но...  он  так  странно
выглядит... Почему он в форме инспектора ГИБДД?
   - Значит, его зовут Шарль? Вы близко знакомы? Побледневшая  Алиса  нервно
закусила губу. Она уже поняла, какую новость сообщит ей  сейчас  незнакомец,
но, цепляясь за последнюю надежду, отчаянно не хотела в это верить.
   - Это мой жених. В чем дело? С ним что-то случилось?
   - Боюсь, что да.
   - Он жив?
   Зыков отрицательно покачал головой:
   - Мне очень жаль.
   - Шарль умер? - Лиганова недоверчиво посмотрела на Зыкова. -  Что  с  ним
случилось? Попал в аварию?
   Закрыв лицо руками, Гусева застыла, все еще не  веря  в  происходящее.  В
своих мечтах она уже слышала звон свадебных колоколов, видела себя  на  яхте
рядом с веселым элегантным Шарлем, гуляла по его вилле на  Балеарах.  Теперь
ничего этого не будет. Ее мечты уже в который раз рассыпались в прах.
   - Убит, - тихо сказал Денис. - К сожалению, при нем  не  было  обнаружено
никаких документов, так что милиция не смогла идентифицировать его личность.
   - Вы из милиции?
   Справившись с первым приступом отчаяния, Гусева отняла ладони от лица.
   - Нет, но я помогаю следствию. Я журналист.
   - Журналист? - презрительно скривилась Наталья. - Только писак нам  здесь
не хватало.
   - Оставь его в покое, - вспылила Алиса. - Если Шарля убили, я хочу знать,
кто это сделал.
   - Простите, что мучаю вас, но это важно для следствия, - Зыков достал  из
кармана еще одну фотографию. - В кармане убитого была обнаружена  эта  вещь.
Она принадлежит вам?
   Гусева впилась взглядом в изображенные на снимке изящные ажурные трусики.
Ее лицо исказила гримаса неудержимой ярости.
   -  Стерва!  -  пронзительно  закричала  она,  швыряя  фотографию  в  лицо
Лигановой.
   Размахнувшись, она ударила подругу в глаз, вцепилась ногтями в лицо.
   - Стерва, стерва, стерва, - орала  и  бесновалась  Алиса,  пока  Денис  и
подоспевший вышибала с  трудом  отрывали  ее  от  испуганной,  окровавленной
Натальи.
 
*** 
 
   - И в духа Святаго, Господа Животворящего, иже от Отца исходящего, иже со
Отцем и Сыном спокланяема и  сславима,  глаголавшего  пророки...  -  молился
игумен Прокопий. -  Исповедую  едино  крещение  во  оставление  грехов.  Чаю
воскресения мертвых и жизни будущего века. Аминь.
   Закончив молитву, он истово перекрестился  на  икону,  изображающую  вход
Господень в Иерусалим.
   Психоз горделиво улыбнулся. Бесценный чудотворный образ семнадцатого века
был его последним приобретением. Вот уже  четыре  дня  икона  красовалась  в
гостиной над  камином,  заменив  на  этом  почетном  месте  любимое  полотно
синяевского авторитета "Иван Грозный делает контрольный выстрел".
   Михаил Губанов с любопытством наблюдал за молящимся игуменом. Богатырское
сложение, типичная  для  священнослужителей  тучность,  барханы  складок  на
могучем бычьем загривке, пронизанная серебристыми нитями  густая  окладистая
борода...
   Несмотря на удивительную  проницательность  Психоза,  после  четырех  лет
знакомства с отцом Прокопием этот  человек  продолжал  оставаться  для  него
загадкой.
   Игумен Прокопий, в миру майор КГБ Бронислав Семенович Чумаков,  до  конца
перестройки успешно совмещал  духовную  (явную)  и  светскую  (менее  явную)
деятельность. Закончив семинарию, Бронислав Семенович, не без  вмешательства
всесильного ведомства, стал быстро продвигаться по  церковной  иерархической
лестнице.
   В начале восьмидесятых годов  Совет  по  делам  церквей  (читай:  Комитет
государственной безопасности) поставил отца Прокопия во главе  перелыгинской
церкви. Не помешай его карьере перестройка, глядишь, и стал бы майор Чумаков
архиепископом или митрополитом. Но, как говорится, все в руцех божиих.
   Сладкоголосый, как сирена, осторожный, как  ласка,  и  изворотливый,  как
змея,  игумен  Прокопий,  в  отличие  от  ряда  других  церковных  иерархов,
назначенных на посты по указке комитета, ухитрился сохранить и даже укрепить
свои позиции в смутный послеперестро-ечный период. Игумен  был  популярен  в
народе, но, заботясь о пастве, он не забывал также и о себе.
   Православие   в   России   набирало   силу.   Коммунисты,   в   одночасье
перековавшиеся в демократов, рассудив, что свято  место,  пусто  не  бывает,
решили в срочном порядке заменить изжившую себя  коммунистическую  идеологию
на безопасное в политическом отношении православие.  Пусть,  дескать,  народ
молится, лишь бы на баррикады не лез.
   Странным образом позабыв, что коммунизм  и  религия  -  вещи  даже  более
несовместные, чем политик и порядочность, бывшие атеисты с толстыми  свечами
в руках дружно двинулись в  храмы  господни,  где  неуверенно  осеняли  себя
крестным  знамением,  прикладывались  к  иконам,  как  некогда   к   ланитам
зарубежных политических деятелей, а  иногда,  дабы  впечатлить  избирателей,
даже отбивали земные поклоны.
   В церковь потекли деньги, государство давало кредиты на восстановление  и
строительство храмов. Вокруг денег, как всегда и  бывает,  тут  же  началась
нездоровая и весьма далекая  от  святости  суета.  Тут-то  отец  Прокопий  и
обратился к Психозу с неким весьма  любопытным  предложением.  Впрочем,  это
была уже совсем другая история...
   "Профессионал, -  наблюдая  за  молящимся  игуменом,  восхищенно  подумал
синяевский авторитет. - Причем  профессионал  высочайшего  класса.  Штирлиц,
мать его так, в ставке Гитлера, только вместо немецкой формы - ряса".
   Губанов так для себя и не решил, действительно ли бывший майор верует  во
Христа или же блистательно играет некогда взятую на себя роль. Скорее  всего
играет. Для веры он  слишком  умен.  Как  метко  заметил  один  американский
публицист: "Церковь - это место, где джентльмены,  никогда  не  бывавшие  на
небесах, рассказывают небылицы тем, кто никогда туда не  попадет".  Небылицы
можно рассказывать другим, но не себе. Хотя...
   Иногда Психоз задумывался, верит ли он сам - если не в бога, то во что-то
высшее, запредельное, непостижимое человеческим разумом и чувствами.
   Насчет веры,  предлагаемой  церковью,  криминальный  авторитет  не  питал
никаких иллюзий - он был слишком хорошо  информирован  о  деятельности  этой
организации.
   Христос проповедовал бедность - церковь алчно стяжала богатства.  Христос
призывал к милосердию и терпимости - церковь шла на любые преступления, лишь
бы усилить свое влияние. Чем же она, в таком случае,  отличается  от  мафии?
Только тем, что мафия честнее - она никогда не прикрывалась именем господа.
   Психозу вспомнились слова президента Кении Джо-мо Кениаты: "Когда прибыли
миссионеры, у африканцев была земля, а у миссионеров - Библия.  Они  научили
нас молиться, закрыв глаза. Когда мы открыли глаза, земля оказалась у них, а
Библия - у нас".
   Церковь жаждала в точности того же, что и все остальные - денег и власти,
в получении чего и преуспела,  искусно  манипулируя  словами  и  авторитетом
родившегося две тысячи лет назад еврейского мессии.
   Сейчас, конечно, церковники не так агрессивны, как  в  Средние  века,  но
ведь  и  времена  изменились:  не  позволят  светские  власти   конфисковать
имущество поджаренных на костре грешников. Основной капитал накоплен, теперь
можно  действовать  и  помягче.  Мафия,  устранив  конкурентов  и  заработав
капитал, тоже переходит на легальный бизнес.
   Губанов давно уже понял,  что  мир  превратился  в  арену  противоборства
различных  мафий   -   политических,   религиозных,   финансовых,   силовых,
криминальных. Какие бы красивые слова ни  говорились,  суть  одна:  выживает
тот, кто сильнее и подлее.
   Христа, толкующего о бедности и милосердии, распяли,  апостолам  тоже  не
поздоровилось, зато в голодной России служители божий жиреют и лоснятся, как
откормленные на сало кабанчики.
   Невольно  Губанов  окинул  взглядом  дородную  фигуру  стоящего  у  иконы
игумена.
   Еще раз перекрестившись, Прокопий благочестиво вздохнул  и  повернулся  к
хозяину дома.
   - С чем пожаловал, отче? - перешел к делу Психоз.
   - Помощь твоя требуется, сын  мой,  -  густым,  утробным  басом  прогудел
игумен.
   - Какие-то проблемы? Прокопий кивнул.
   - Богомерзкое дело свершилось. Храм ограбили.
   - Ограбили? - вскинул брови Губанов. - Я про это не слышал. И когда?
   - Позавчера, - понурился Прокопий. - Не хочется дело  огласке  предавать.
Знаем об ограблении только я, дьякон да иерей, но они люди верные - рот  зря
не  откроют.  Нехорошо  будет,  если  слухи  поползут.  Своими   силами   не
справиться, а от милиции - сам знаешь - толку немного.
   - Что взяли? Иконы?
   - Хуже. Чудотворную  реликвию.  Челюсть  святого  великомученика  Евфимия
Многострадального.
   - Евфимия Многострадального? - нахмурился Психоз, - Не слышал про такого.
Что это за святой?
   - Великомученик Евфимий, от нашествия гусениц охраняет, - пояснил игумен.
- И еще - помогает в страсти пьянства и запоя.
   - Ну, гусеницы - это мелочь, - махнул рукой си-няевский авторитет. -  Для
них инсектицида достаточно. А вот насчет страсти  пьянства  и  запоя  -  уже
посерьезней.
   - Недруги козни вокруг меня плетут,  -  пожаловался  Прокопий.  -  Дойдут
слухи о пропаже до патриарха - снимут меня, как пить дать, да и переведут  в
какой-нибудь зауральский Мухосранск. Тебе ведь тоже не с  руки,  чтобы  меня
сместили.
   - Так положи на место другую челюсть - и дело с концом, -  пожал  плечами
Губанов. - Если  надо  -  могу  достать.  Подсушим,  подчерним  -  никто  от
настоящей и не отличит.
   - В том-то и дело, что  отличит,  -  снова  вздохнул  игумен.  -  Челюсть
великомученика Евфимия  Многострадального  в  золото  оправлена,  смарагдами
украшена, да и зубы у нее особенные - в три ряда. Толпятся, наезжают друг на
друга. Другой такой не достанешь.
   - А если к дантисту обратиться? Есть у меня один - гений  в  своем  деле.
Если надо, он тебе и пять рядов сделает, не то что три.
   - Шила в мешке  не  утаишь.  Камни  в  оправе  особенные  -  кабошоны  не
правильной формы, вдобавок не чистой  воды,  а  с  вкраплениями  внутри.  Не
выйдет подделка, а коли в обмане меня уличат, совсем худо будет.
   - Есть какие-либо соображения, кто мог ее похитить?
   -  Действовали  профессионалы.  Замки  вскрыты   отмычкой,   сигнализация
отключена, работали в  перчатках  -  отпечатки  я  лично  снял  и  проверил.
Ограбление наверняка заказное. Кроме челюсти, ничего не тронули, это значит,
что шли именно за ней.
   - Кому она могла потребоваться?
   - Спроси что-нибудь полегче! Реликвии такого класса ценятся очень высоко,
особенно на Западе. Мог заказать какой-нибудь коллекционер, а может,  прости
господи за такую мысль, зарубежная православная церковь подсуетилась.
   - Зарубежная православная церковь? -  изумился  синяевский  авторитет.  -
Ей-то это зачем? Кража - дело не божеское.
   - Не желают нас признавать за рубежом, - объяснил игумен.  -  Обвиняют  в
том, что Русская православная церковь пошла на  сотрудниче9тво  с  советской
властью. Нет бы, говорят, мученический венец за веру принять.  Сами  хороши.
Сбежали, как крысы, в Европу, и оттуда о  мученическом  венце  толкуют.  Еще
говорят, дескать, у нас вся церковная верхушка сплошь состоит из сотрудников
КГБ или, по крайней мере, состояла.
   - Ох уж эти злые языки! - ухмыльнулся Психоз.
   - Могли и недруги мои похищение организовать, чтобы  меня  подсидеть.  Но
это вряд ли, иначе шум бы уже пошел, а пока все тихо.
   - Да, не густо.
   - Так ты поможешь?
   - Надеюсь, это благое дело зачтется мне на небесах? - подмигнул  Прокопию
синяевский авторитет.
 
*** 
 
   Вернувшись домой, Денис прямо с порога принялся с жаром рассказывать Кате
о злоключениях Паши Зюзина, подброшенном "гиббонам" покойнике  и  эпохальном
захвате спецназом "Контрольного выстрела". Не забыл он упомянуть и  о  своих
последних успехах на поприще частного сыска.
   Потрясенная масштабностью событий, Серова слушала мужа с  приоткрытым  от
восхищения ртом. Мавр тоже присоединился к компании  и  в  особо  интересных
местах настораживал уши и гордо вскидывал голову,  словно  понимая,  что  он
хоть и косвенным образом, но тоже принимал участие в расследовании. А  сотня
долларов, выплаченная хозяйке  наглого  сиамца  в  качестве  компенсации  за
испорченное пальто, - мелочь по сравнению с полученным результатом. Если  уж
искусство требует жертв, то детективная деятельность и подавно. Словом, пес,
как и его хозяин, чувствовал себя героем.
   - Сногсшибательная история! - подвела итог Катя. - Везет  же  тебе.  Едва
книгу закончил -  и  такое  роскошное  преступление  подвалило.  Почище  чем
убийство генерала Красномырдикова. Пашу Зюзина только жалко. Избаловала  его
сытная гибэдэдэшная кормушка. Куда ж ему теперь,  бедняге,  податься?  Разве
что в шоферы к Психозу.
   - Губанов, может быть, и со сдвигом, но  он  не  самоубийца,  -  возразил
журналист. - Признайся, ты бы взяла себе в шоферы Пашу Зюзина?
   - Ни за что, -  покачала  головой  Катя.  -  Вдруг  он  спьяну  еще  одну
президентскую машину протаранит?
   - Вот и Психоз его не возьмет.
   - Тогда остается одно - лоточником в рузаевский магазин.
   - Эх, все-таки жалко,  что  тебя  там  не  было,  -  снова  погрузился  в
воспоминания Денис. - Видела бы ты, как эти девицы дрались! Наталья  сначала
стушевалась было, а потом и сама в раж вошла - почище любого берсерка. Я уже
давно обратил внимание, что женщины бьются  гораздо  азартнее  и  злее,  чем
мужчины. Только техники им, к сожалению, не хватает.
   - Не злее, а истеричнее, -  заметила  Серова.  -  И  бестолковее.  И  шум
поднимают такой, что начинаешь понимать, отчего обрушились  стены  Иерихона.
Знаешь ведь поговорку: одна баба - баба,  две  бабы  -  базар,  три  бабы  -
ярмарка. Это, отметь, в  спокойном  состоянии.  А  для  дерущихся  баб  даже
сравнения не смогли придумать.
   -  Продовольственный  рынок  во  время  славяно-кавказской  разборки,   -
предположил Денис.
   - Слабовато будет. Вот если добавить ОМОН, узбеков и китайцев...
   - Пожалуй, ты права. Визг в  "Лиловом  мандарине"  стоял  такой,  что  на
стойке бара стаканы вибрировали. Подружек едва разняли.  Вышибала  и  бармен
держали Алису, а двое других парней - Наталью. Гусева орала, что трусики  на
фотографии принадлежали Наталье, дескать, они были вместе, когда Лиганова их
покупала. Наталья возражала, что такого белья в Москве полно и, мол, мало ли
чьи трусы таскал в кармане  Шарль.  Потом  Алиса  обозвала  подружку  мелкой
завистливой  шлюш-кой,  и  та,  окончательно  разъярившись,  крикнула,   что
действительно спала с Шарлем, что Айм никогда  в  жизни  на  Гусевой  бы  не
женился и что он, дескать, жаловался,  что  в  постели  Алиса  холодна,  как
маринованная сардина, и мизинца Натальиного не стоит.
   Гусева лягнула вышибалу в голень, врезала бармену головой  в  челюсть  и,
когда они ослабили хватку, попыталась вновь наброситься на подругу.  Тут,  к
счастью, прибыл Колюня и забрал обеих красоток на допрос в управление.
   - Удивительно,  сколько  проблем  из-за  каких-то  трусиков,  -  покачала
головой Катя. - Теперь я  понимаю,  почему  многие  фотомодели  предпочитают
вообще не носить белья.
   - Трусики, между прочим, не какие-то, а  очень  даже  ничего,  -  заметил
журналист, питающий слабость к изящному женскому белью.  -  Итальянские,  по
тридцать долларов штука. Хочешь, фотографию покажу?
   - Невероятно, - покачала головой Серова, внимательно  разглядывая  тонкие
голубые кружева. - Удивительное  совпадение.  Несколько  часов  назад  Штерн
подарил мне точно такие же.
   - Что? - Денис ревниво воззрился на супругу. - Штерн? Это еще что за тип?
Раньше ты о нем не упоминала. И почему, интересно, он дарит моей жене нижнее
белье?
   - Разве я тебе не написала в записке? Штерн -  это  бернский  зенненхунд,
которого я ездила тренировать.
   - Ты хочешь сказать, что бернский зенненхунд решил расплатиться  с  тобой
за занятия нижним бельем?
   - Он настоящая  лапочка,  -  умиленно  вздохнула  Серова.  -  Разбалован,
конечно, но мозги - как у профессора. Значит, дело было так. Хозяин  показал
мне Штерна, мы договорились об оплате занятий, я стала заниматься с псом,  а
Андрей ушел в другую комнату работать на компьютере. Мы  позанимались  минут
сорок, а потом зенненхунд притащил откуда-то в точности такие же  трусики  и
положил их мне на колени, причем, что любопытно - он не предлагал поиграть с
ним в тряпочку, а именно сделал мне подарок.
   - Настоящий джентльмен, - оценил Зыков. - В любом случае я рад, что  моим
соперником оказался пес,  а  не  златокудрый  германский  миллионер.  А  как
отнесся к галантности Штерна его хозяин?
   - Он как раз  вернулся,  когда  я  рассматривала  трусики.  Мое  внимание
привлекла одна пикантная деталь: в самом низу у  них,  в  точности  напротив
наиболее привлекательной для мужчин  части  женской  анатомии,  была  вышита
крошечная   золотистая   бабочка.   Андрей   заметил,   что   бабочка   меня
заинтересовала,  и  объяснил,  что  его  жена  недавно  приобрела   какую-то
супернавороченную  японскую   швейную   машинку   с   огромным   количеством
запрограммированных вышивок и теперь таким образом придает  индивидуальность
своему нижнему белью - вышивает в самых неожиданных  местах  то  миниатюрных
гномиков, то кораблики, то цветочки.
   - Погоди-ка!
   Денис выхватил фотографию из рук Кати.
   - В чем дело? Ты решил поискать вышивку? - удивилась она. - По-моему, там
ничего нет. Кстати, упоминая о развлечениях  супруги,  Андрей  едва  скрывал
раздражение. Похоже, что-то у них не ладится.
   Зыков внимательно посмотрел на снимок и вздохнул.
   - А этот Андрей случайно к  тебе  клинья  не  подбивал?  -  подозрительно
осведомился он. - Когда мужичина дает понять симпатичной девушке, что у него
проблемы с женой, как правило, он делает это не без задней мысли.
   - Если и подбивал, то абсолютно безуспешно, - засмеялась Серова. - Он  не
в моем вкусе. Штерн мне понравился гораздо больше.
   - Странное совпадение. В один день  обнаружились  Две  Женщины,  носившие
точно такие же трусики, как те, Что лежали в кармане покойника.
   - Это называется теорией парных