опять и опять! - повторила Ика.
    - Ладно, ладно. Я нисколько не сержусь, ведь это правда. Хотя 
я и считаюсь неплохой машиной. Еще только двадцать лет тому назад 
побил бы все мировые рекорды.
    Горошек понимающе, сочувственно покачал головой:
    - Так, так. Только двадцать лет - это с_т_р_а_ш_н_о давно.
    - Гм-гм, вот именно, - буркнул Як. - И десять лет тому назад я 
был для всех хорош. Уж очень вы спешите.
    - Кто? - удивился Горошек.
    - Ну вы, люди. Пятьдесят тысяч лет телега на колесах была для 
всех хороша и не устаревала. Потом паровоз был в моде целых сто 
лет. А потом уже все перевернулось со среды на пятницу. Взять хотя 
бы нашего друга Капитана - ведь он уже в музей годится по 
сравнению с новыми моделями, да и я тоже могу в любую минуту 
постучаться в двери этого музея. Вы думаете, я не знаю, что 
устарел? Мало надо мной реактивные на аэродроме смеются?
    - Как им не стыдно! - возмутилась Ика.
    - Ничего, - засмеялся Як. - Скоро и их очередь придет. Ведь 
уже ракеты летают. А я слыхал, сейчас делают такие опыты, после 
которых и над ракетами все смеяться будут!
    - Над ракетами? Быть того не может! - запротестовал Горошек. - 
Какие опыты?
    - Очень даже может, - спокойно возразил Як. - А опыты над 
преодолением гравитации, это как?
    - Гра... чего? - спросил Горошек.
    - Как вы сказали? - спросила Ика.
    - Гра-ви-та-ции. То есть... земного тяготения.
    - Ага! - сказали ребята не совсем уверенно.
    - Это надо еще продумать, - добавил Горошек.
    - Вот как раз и продумывают, - засмеялся Як. - Вы знаете, что 
такое земное тяготение, а? Ну... сила тяжести.
    - Ну... - начала Ика.
    - Это почему все падает на землю? - сказал Горошек.
    - Скажем, так. Так вот, хотят придумать что-то такое, чтобы 
земля перестала притягивать. И тогда...
    - Что тогда? - спросила Ика.
    - Тогда летать и над землей, и на луну, и даже еще дальше 
сумеют даже дети.
    - Из детского сада? - грозно спросила Ика.
    - Да-да! - ответил Як. - Из детского сада!
    - А когда же это будет? - настаивал Горошек.
    Як покачал крыльями.
    - Откуда мне знать. Важно, что продумывают. Вот тогда даже и 
ракеты в музей пойдут.
    - Да-а-а-а, - вздохнул Горошек. - Это действительно надо очень 
серьезно продумать.
    Вздохнул, а потом зевнул. От него зевотой заразилась Ика. 
Показалось даже, словно и Як зевнул. Может быть, потому, что они 
как раз летели в скучных, сонных тучах.
    - Так, - сказал Як, - средиземноморский центр низкого давления 
постепенно придвигается к Центральной Европе.
    - Простите, - измученным голосом сказала Ика. - Что это 
значит?
    - Это значит, - пояснил Як, - что, наверно, до самой Польши 
будем лететь в этой грязной вате.
    - Скучно, - зевнула Ика.
    - Правильно, - согласился Як. Спустя некоторое время он 
добавил: - Есть одно средство против этой скуки.
    Ика не ответила. Горошек пробудился от своей задумчивости.
    - Какое? - спросил он.
    - А сделать то, что товарищ Ика, - сказал Як.
    Горошек посмотрел на Ику. Она спала. Он вздохнул с 
облегчением: по крайней мере пока спит, никакой новой глупости не 
сболтнет. И вместе с тем немного растрогался: выражение лица у нее 
было очень усталое и беззащитное.
    Ну что ж, неудивительно, что она измучилась. Он и сам-то 
чувствовал себя так, как будто целый день без перерыва играл в 
футбол. Что говорить, поработать пришлось. Было от чего устать.
    - А я все-таки спать не буду, - тихо пробормотал он.
    - Приказа такого не было, - добродушно отвечал Як, 
протискиваясь сквозь серо-жемчужные, тяжелые от дождя, сонные 
тучи. Он даже не спросил, почему Горошек не собирается спать. 
Может быть, почувствовал, что это был бы слишком трудный вопрос.
    Дело в том, что Горошек твердо решил, что он все-таки не 
станет конструктором самолетов. Он пришел к убеждению, что это все 
же слишком старомодная профессия. Гораздо лучше заняться, скажем, 
вопросами земного тяготения. Этой... гравитацией. То есть чем-то, 
что позволило бы превращать притяжение в отталкивание, и так 
далее.
    Надо признаться, что думать об этом было очень трудно. Чтобы 
не рассеиваться, Горошек прикрыл глаза.
    "Значит так, - думал он. - Как же с этим сладить? А может... 
может быть, например..."
    Увы - не скрою - именно на этом месте Горошек уснул.
    А Як, пролетая в тучах средиземноморского центра пониженного 
давления, который постепенно перемещался над Центральной Европой, 
настроил свой приемник на Москву и слушал концерт. Кто-то очень 
хорошо исполнял "Сирень-черемуху".
    - Внимание! Внимание! - вдруг заговорил Як официальным тоном. 
- Прошу приготовиться к посадке.
    Горошек очнулся первым. Сначала он был уверен, что задремал 
только на минутку. Просто глубоко задумавшись над вопросами 
земного тяготения, на минутку задумался ч_е_р_е_с_ч_у_р глубоко.
    Но очень скоро понял, что они снова проспали большую часть 
полета.
    - Уже все? - закричал он.
    - Уже все-о-о-о? - повторила, отчаянно зевая, Ика.
    - Выходит, так, - засмеялся Як. - Как спалось моим пассажирам?
    - Опять мы ничего не видели, - огорчился Горошек.
    - И не на что было смотреть, - утешил его Як. - Все время шли 
в облаках.
    - Мне кажется, - сказала Ика, - кажется мне, что я бы что-
нибудь съела.
    - Ой, и я! - простонал Горошек.
    Только теперь они осознали, что со вчерашнею ужина, в 
сущности, ничего не ели и не пили, не считая нескольких глотков 
кофе.
    И вдобавок им было стыдно. Летели над Балканским полуостровом, 
над Венгрией, над Чехословакией, пролетели половину Польши - и 
что? И ничего. Спали. Спящие царевны! Единственным оправданием, с 
грехом пополам, могли послужить облака.
    - Внимание! Захожу на посадку! - сказал Як.
    Облачность была низкая. Выскочили из нее в частом дожде. Не 
выше чем в трехстах метрах над землей. Як легко накренился, и 
тогда они увидели густой темный лес, а за лесом - пустое 
аэродромное поле, на краю которого темнел силуэт машины. Силуэт 
Капитана.
    Як коснулся земли и, понемногу тормозя, подъехал к нему лихо, 
с шиком, остановился буквально в двух метрах от автомобиля.
    - Итак, милые мои и дорогие, - сказал он, - мы свое дело 
сделали. Теперь время нам прощаться. Может быть, еще встретимся. 
На земле или в небесах. Верно?
    - Дорогой наш самолет, - сказала Ика, вылезая, - можно вас 
обнять?
    - И я хотел бы... - добавил Горошек.
    - Пожалуйста. Только без лишних нежностей. А то у меня мотор 
может заесть от волнения. Обняться? Пожалуйста. Пожмите мне винт.
    Ребята соскочили на мокрую землю.
    - Привет! - закричал Капитан.
    Резкий косой ветер брызгал дождем. Было холодно и темно, 
несмотря на ранний еще час - пять часов утра.
    - Значит, справился, старина? - сказал Капитан.
    - Кое-как, - усмехнулся, по обыкновению, Як.
    Но в его смехе любой внимательный слушатель заметил бы очень 
нежные нотки. Потому что в эту минуту Ика, а потом Горошек 
чмокнули его прямо в винт.
    - До свидания, Як! - крикнули ребята хором. - До свидания!
    - Ты был очень храбрым и добрым другом, - сказала Ика.
    - Мы тебя никогда не забудем, - сказал торжественно Горошек.
    - Даже когда буду в музее?
    - Ой, Як! - крикнула Ика.
    - Прощайте, ребята, - сказал он. - Я вас очень полюбил. А 
теперь хватит мокнуть. Долгие проводы - лишние слезы. До свидания! 
До сви-да-ния!
    - До свидания! До сви-да-ния! - кричали ребята.
    Но Як исчез за стеной все усиливающегося дождя, который стучал 
по крыше Капитана, словно сотня барабанщиков.
    Капитан, выехав на Варшавское шоссе, на полном газу мчался 
прямо к дому.
    - Ах, Капитан! - вздохнула Ика. - Если бы ты знал!
    - А я знаю. Все знаю. Як все время передавал сообщения с 
дороги. Я просто счастлив, что все обошлось так удачно. Мы очень 
беспокоились...
    - Кто?
    - Ну, все мы, - пробормотал Капитан. - Я, телефоны на вокзале, 
электронный мозг и те четыре радиостанции... вообще все. И вот 
что...
    - Что? - спросил Горошек.
    - Вот что, дорогие мои, - сказал Капитан торжественно, так 
торжественно, что ему пришлось даже притормозить. - Я горжусь 
вами.
    Это была чудесная минута! Ребята улыбнулись, поблагодарили и 
замолчали.
    И Капитан снова помчался наперегонки с ветром, словно был не 
старым ветераном, а новейшей моделью гоночной машины с реактивным 
двигателем...
    Понемногу смеркалось. Над Варшавой вспыхивали зарницы. Потом 
до них докатился дальний отзвук грома.
    Ика рассмеялась:
    - Горошек, это называется гроза? Горошек понимающе кивнул 
головой.
    - Что сделаем на ужин? - спросил он. У Ики заблестели глаза.
    - Первым делом, - горячо заговорила она, - первым делом 
приготовим себе бутербродов с колбасой, с рыбой, с ветчиной.
    - Да, - вдохновенно подхватил Горошек. - С копчушками, с 
ветчиной, с колбасой. А потом разогреем курицу и нажарим картошки. 
А я еще салат сделаю.
    - Чудесно. Ты сделаешь салат, а я открою банку компота. У нас 
ведь безе есть!
    - Ура! Про безе-то я забыл! - завопил Горошек, а у Капитана от 
смеха едва не закипела вода в радиаторе.


    И действительно, на ужин ребята приготовили себе все то, о чем 
здесь уже упоминалось, и был это, вероятно, самый вкусный ужин в 
их жизни.
    Вдобавок он проходил в праздничной обстановке. Немедленно по 
прибытии их начали поздравлять по телефону. Позвонил автомат из 
кабины ј 3 на Главном Вокзале, звонили представители городской 
телефонной станции и даже сама международная. Естественно, первым 
поздравил ребят телефон Ики (ведь ужин происходил у нее на 
квартире), а потом при помощи приемника их по очереди поздравили 
четыре радиостанции.
    А во время самого ужина приемник передал такую новость:
    "Как сообщает агентство АФП, пассажирский самолет Африканских 
Авиалиний был найден в Сахаре, к юго-западу от селения Ят. 
Поскольку не удалось выяснить, кто первым обнаружил место 
вынужденной посадки "Дугласа-125", спасенные пассажиры, их семьи, 
а также администрация авиалиний настоящим выражает благодарность 
всем тем, кто способствовал спасению пассажиров и экипажа 
самолета".
    Это сообщение радиоприемник повторил два раза, весело 
подмигивая волшебным зеленым глазком.
    Потом объявил:
    "При участии радиостанций Капштадта, Осло, Парижа и Киева 
передаем специальный концерт, предназначенный для героических 
спасителей "Дугласа-125".
    Горошек в этот момент жевал бутерброд с копчушкой.
    Он надулся, как белый павлин.
    - Слыхала? - пробормотал он. - Г_е_р_о_и_ч_е_с_к_и_х!
    Ика кивнула, проглотила свой бутерброд с паштетом, а потом 
сказала:
    - Да, это надо продумать.
    - Что там еще?
    - Как нам быть, чтобы мы не зазнались?
    Он посмотрел на нее с возмущением: дескать, что там еще за 
насмешки?
    Но потом задумался на минутку. И, задумавшись, сказал:
    - А знаешь что?
    - Что?
    - Ты права.
    Для дальнейших разговоров уже не было, к сожалению, времени, 
потому что золотистая подрумянившаяся курица ожидала своей 
очереди, а за ней компот и безе.
    Правда, для безе и компота, по правде говоря, уже не хватало 
места, и вообще они были не такие вкусные, как казалось сначала.
    Что поделаешь - трудно добиться полного счастья на этом свете!

    Ранним утром, когда, проклиная дождь и дорогу, вернулись 
родители, все было в полном порядке. Все, что полагалось съесть, 
было съедено, и даже посуда - помытая и вытертая - стояла на своих 
местах.
    Обеих мам удивила только одна вещь: в носках и ботинках как у 
Ики, так и у Горошка было полным-полно песка. Мама Ики в своей 
квартире, а мама Горошка - в своей, удивленно подняли брови.
    Одна спросила:
    - Это еще откуда? В песочек играли? А другая:
    - Полные ботинки песка! Пирожки лепили, что ли? Ни Ика, ни 
Горошек не отвечали. Они спали крепким и счастливым сном.
    Оба папы расхохотались. Отец Горошка пожал плечами:
    - Ты сама вчера еще в песок играла.
    А отец Ики, который, как говорила мама, вечно фантазировал, 
сказал попросту:
    - Очевидно, они были в Сахаре.


        ПРИКЛЮЧЕНИЕ ТРЕТЬЕ

    А самое интересное приключение случилось на последней - вновь 
теплой и солнечной - неделе сентября.
    Накануне вечером родители играли в карты, и отец Ики сказал:
    - Ребята тоже люди.
    - Правильно! - согласился отец Горошка. - А в чем, собственно, 
дело?
    Родители сидели вчетвером за картами и жаловались на то, что в 
такую прекрасную погоду приходится сидеть в городе, поскольку и те 
и другие были приглашены на именины, на которые обязательно надо 
пойти, а то именинник обидится.
    Когда перестали жаловаться и даже пришли к заключению, что на 
именинах можно будет потанцевать, отец Ики сказал, что "ребята 
тоже люди". Потом отец Горошка спросил: "А в чем, собственно, 
дело?" - и в соседней комнате, где Ика с Горошком о чем-то спорили 
вдруг стало тихо.
    Мама Горошка, которая как раз выигрывала, не любила разговоров 
за картами.
    - Мы играем, - спросила она, - или разговариваем?
    Некоторое время все молчали. Мама Горошка, которой поначалу 
везло, партию проиграла. Тут она и спросила:
    - Что ты имел в виду?
    Отец Ики улыбнулся:
    - Поездку за город.
    - Как, что? - закричали обе мамы. - За город? Ребят? Одних? 
Куда? Как?
    - Разве я сказал "одних"? - удивился отец Ики.
    Кажется, в соседней комнате кто-то тихонько захихикал. 
Родители переглянулись, мама Ики погрозила мужу пальцем, а отец 
Горошка не выдержал и расхохотался во все горло.
    - Тетка Педагогика завтра едет в Казимеж на Висле, - сказал 
отец Ики сладким голосом. - Она звонила и спрашивала, не отпустим 
ли мы с ней ребят. Как вы считаете, можно?
    И тут из соседней комнаты, где все еще царила полная тишина, 
донесся страшный крик:
    - Можно! Мож-но! Мож-но! Мож-но!
    И тут же Ика с Горошком нога в ногу, рука об руку, плечом к 
плечу торжественным маршем вошли в родительскую комнату. Крича в 
такт: "Мож-но! Мож-но! Мож-но!" - они обошли вокруг стола и со 
скромным видом остановились возле отца Горошка, который сказал:
    - Предложение принято. Можно.
    - А тетка Педагогика их не запилит? - спросила мама Ики, что 
было не слишком любезно в отношении тетки.
    - Нет, - сказал отец Ики. - Она едет с женихом.
    - А-а-а! - сказали все.
    Отец Ики обратился к Горошку и дочке с очень серьезным видом:
    - А вы не замучите тетку Педагогику?
    - Речи быть не может, - заявила Ика.
    - А что скажет Горошек? Горошек задумчиво покачал головой.
    - Я вот над чем думаю, - сказал он. - Есть ли вообще на свете 
такая сила, которая может замучить тетку Педагогику?
    Ну, вот и было решено, что ребята тоже люди и в силу этого 
поедут с теткой Педагогикой и ее женихом за город, в Казимеж.


    Тетка Педагогика была, во-первых, никакая не тетка, а просто 
подруга мамы Ики. Во-вторых, звалась она вовсе не Педагогикой, а 
Данкой. И в-третьих, ее прозвали Педагогикой, потому что она 
всегда твердила, что самое главное - воспитание, воспитание в 
соответствии с новейшими данными науки, то есть педагогики.
    В принципе тетка была очень мила, пока не вспоминала про 
педагогику. К счастью, случалось это не чаще, чем раз в день.
    А недавно тетка влюбилась в одного знакомого отца Горошка и с 
тех пор вообще заметно притихла. Дело в том, что ее жених был тоже 
человек разговорчивый и терпеть не мог, чтобы его прерывали.
    Из Варшавы в Казимеж около четырех часов поездом и час 
автобусом. Первые полтора часа говорил только жених тетки, а тетка 
умиленно слушала.
    Впрочем, нельзя отрицать, что этого высокого рыжего, 
веснушчатого жениха стоило послушать, хотя иногда понять его было 
нелегко, потому что говорил он об очень трудных вещах. Он говорил 
об археологии. Он был ученым, специалистом по раскопкам и как раз 
недавно открыл какие-то чрезвычайно интересные следы славянского 
селения, существовавшего полторы тысячи лет тому назад.
    - Стлашно интелесные, - говорил он, выговаривая "л" вместо 
"р", - стлашно!
    - Ах! - вздыхала Педагогика.
    - Это будет сенсация, - качал головой Рыжий.
    Ика толкнула Горошка локтем.
    - Ты, - шепнула она, - что такое сенсация?
    - Сенсация? - ответил Горошек. - Это что-то необыкновенное, 
страшно необыкновенное.
    - Да, - думал вслух Рыжий, - это будет пожалуй, стлашная 
сенсация.
    И замолчал.
    Все молчали. В купе они были только вчетвером. Поезд шел среди 
леса, чудесного осеннего леса - золотого, красного, желтого. Лишь 
местами проглядывала хмурая зелень сосен.

        Унылая пора, очей очарованье!
        Приятна мне твоя прощальная краса...

    Это тетка Педагогика начала читать стихи. Когда она кончила, 
Рыжий попросил:
    - Повтоли, пожалуйста, дологая!
    Она повторила.
    Все заслушались музыкой этих стихов об осени, каждый по-
своему. Ика смотрела на осенний лес, и ее темные глаза еще больше 
потемнели. Рыжий прикрыл глаза и положил руку на теткину ладонь.
    А Горошек смотрел на тетку Педагогику и поражался не только 
красоте стихотворения. Его поразило лицо тетки: он заметил, что, 
не особенно красивая, пожалуй, даже некрасивая, тетка Педагогика 
вдруг удивительно похорошела. Пропали строгие морщинки на лбу, 
глаза просияли в ласковой улыбке, грациозно изогнулась шея. Как 
это случилось? Каким чудом резкий голос тетки Педагогики стал 
таким теплым и мягким?
    "Ага! - подумал Горошек. - Тетка Педагогика влюблена. Надо это 
дело продумать, потому что сразу видно, что самая лучшая 
Педагогика - это Педагогика любящая".

    В Пулавах предстояла пересадка с поезда на старый скрипучий, 
разбитый автобус.
    Ике он очень не понравился.
    - На этом автобусе, - проворчала она, - Мешко Первый ехал 
креститься и уже тогда расплавил подшипники.
    - Ика, - грозно сказала тетка Педагогика, - может быть, ты 
хочешь пойти пешком? Для тебя это имело бы серьезное 
воспитательное значение!
    Но Рыжий все уладил. Уложил рюкзаки на полки, тетку назвал 
"кисонькой", после чего она сразу затихла и зажмурилась - совсем 
как кошка на солнышке, - а когда автобус тронулся, Рыжий поднял 
светлые брови и спросил:
    - Милостивая госудалыня, очевидно, пеледвигается исключительно 
пли помощи леактивных самолетов?
    Ика покраснела.
    - Милостивая государыня, - огрызнулась она, - еще будет 
передвигаться при помощи реактивных самолетов.
    - А может, и лакет?
    - Может, и ракет.
    Тетка Педагогика хотела было вмешаться в этот разговор, но 
Рыжий снова положил руку на ее ладонь.
    - Милостивую госудалыню смешит как доистолический Мешко, так и 
вполне истолический автобус, - обратился он снова к Ике.
    - Смешит!
    Горошек покачал головой.
    - Юмор не запрещен, - обратился он к вербе, мимо которой как 
раз проезжал автобус.
    - Нет, - согласился Рыжий, - и не будет заплещен. Именно 
поэтому еще через тысячу лет какая-нибудь новая Ика будет лопаться 
от смеха, что кто-то там когда-то, наплимел в двадцатом веке, 
пеледвигался на каких-то там неуклюжих, длевних самолетах и 
лакетах. Велно или нет?
    Ответа ой не дождался. Только Горошек снова покачал головой:
    - Надо это продумать.
    Рыжий засмеялся:
    - Это велно.
    Автобус раскачивался на выбоинах, словно лодочка на штормовой 
волне. Из корзины торговки, сидевшей на заднем сиденье, вдруг 
высунул голову рассерженный гусак и загоготал изо всей мочи. Рыжий 
подмигнул и ответил ему таким замечательным гоготанием, что 
настоящий гусак просто смутился. И представьте себе, тетка 
Педагогика, вместе того чтобы возмутиться, захихикала вместе со 
всеми!
    - Ах, ты, рыжий гусь! - шепнула она.
    Когда все успокоилось, Ика взглянула на "рыжего гуся" более 
добрым взглядом. А "гусь" обнял тетку Педагогику за плечи и снова 
разговорился.