- Когда же вы успели?
   - Был момент... - туманно ответил Геша, но Иван Николаевич допытывался:
   - Какой момент?
   - Вечером.  После Кражи.  - И взмолился: - Иван Николаевич, это секрет.
Можно я не буду вам рассказывать?
   - Ну,  ладно,  - смилостивился Иван Николаевич, посчитав, вероятно, что
пока это не главное,  а потом Геша сам все выложит.  -  Значит,  надо ждать,
когда Сомов поедет к профессору.
   - Точно, - подтвердил Геша. - Мы за ним следим.
   И тут замечательный человек Иван Николаевич, к сожалению, поступил так,
как на его месте поступил бы любой взрослый.
   Он сказал:
   - Это лишнее. Следить за ним будем мы. Как, впрочем, делали до сих пор.
А вы гуляйте, играйте, дышите воздухом. Каникулы надо проводить с толком.
   - А как же Сомов? - не скрывая огорчения, спросил Геша.
   - Не  долго ему  гулять осталось.  Вы,  ребята,  отлично поработали.  А
теперь дайте  и  нам  отличиться.  А  награды поровну будем делить.  -  Иван
Николаевич, конечно, шутил, но Геше было совсем не до шуток.
   - Мы не за награды старались.
   - Знаю,  что не  за награды.  Так пойми меня верно:  наступает решающий
этап,  и  сейчас  самое  главное -  не  спугнуть преступника,  взять  его  с
поличным. Поверь, это у нас выйдет лучше...
   Геша не сомневался,  что арест преступника у милиции выйдет лучше. Геша
для того и пришел к Ивану Николаевичу.  Обидно было другое: ребят отстраняли
от  дела,  которое они почти довели до конца.  А  аргумент обычный:  "Вы еще
маленькие,  вы  только мешать будете".  Разумеется,  Иван Николаевич так  не
сказал, но он так подумал. А значит, нечего его упрашивать, незачем обещать,
что "мы будем тихо себя вести,  ни во что не вмешиваться"...  Бесполезно. На
операцию по аресту Сомова их все равно не возьмут.
   Геша,  впрочем, ничего другого не ждал. Все взрослые одинаковы и в свои
дела детей не пускают. Значит, надо по-прежнему действовать самим. Тем более
что служба осведомления у  Кеши с  Гешей лучше,  чем у  Ивана Николаевича со
всем райотделом милиции, вместе взятым. Скажи ему об этом - засмеет. Значит,
не стоит и пытаться.
   Геша встал.
   - До свидания, Иван Николаевич.
   - Счастливо,  Геша. Помни: полная тайна. А когда все будет закончено, я
вам сообщу. И расскажу подробно... Да, кстати, какой номер телефона у твоего
друга?
   Геша сказал, а Иван Николаевич записал его в блокнот.
   - Сейчас  выручу  его.  Позвоню  родителям.  Скажу,  что  выполнял  мое
поручение.
   - Спасибо, - сказал Геша и вышел из комнаты.
   Он  не  обиделся  на  Ивана  Николаевича.  На  взрослых нельзя  всерьез
обижаться,  когда они  напускают тумана на  вещи,  в  которых дети прекрасно
разбираются.  Геша ведь не просил доверить им с Кешей арест Сомова и Витьки.
Что он,  младенец какой-нибудь?  Но сесть вместе,  составить план операции -
это Иван Николаевич должен был сделать.  Но не стал.  Даже всерьез о  том не
подумал.  Потому что не сумел перешагнуть придуманный взрослыми барьер между
ними и детьми: "Вот до сих пор мы вас пускаем, а дальше - ни-ни!" Жаль... Ну
что  ж,  как  говорит баба  Вера:  "Своего ума  чужому  не  вложишь".  Будем
действовать своим умом.
   Он вышел во двор и тут же напоролся на Витьку.  Витька был уже навеселе
- видно,  хватил у  магазина "на троих",  -  шел покачиваясь,  заметил Гешу,
закричал:
   - Стой!
   Геша остановился.
   - Слушаю вас.
   - Ты скажи: кто нам вчера мешал козла забить?
   Только  в  одурманенном алкоголем  мозгу  Витьки  мог  возникнуть такой
нелепый и неожиданный вопрос.  Видно, вспомнил он, что пионеры к ним тогда с
какой-то просьбой подходили, а потом вся катавасия началась. Вспомнил он это
и  остановил Гешу просто так.  Для смеха.  Просто потому,  что он  недавно с
удовольствием выпил "беленькой" и  закусил конфеткой "Ромашка",  и  ему было
весело,  и  пионер  попался знакомый,  смешной,  и  вчерашний случай  кстати
вспомнился.  И конечно же,  он не воспринял всерьез объяснения Геши.  А Геша
вот что сказал:
   - Вашей игре помешали добрые духи,  которые не любят,  когда обижают их
друзей.
   Это у  Геши вырвалось случайно,  из  озорства,  и  он  тут же  пожалел,
прикусил язык.
   Но Витьке ответ понравился. Витька любил шутки.
   - Духи, говоришь? - засмеялся он. - Щас я одного из тебя вышибу. - И он
больно щелкнул Гешу по лбу. Так больно, что у Геши даже в глазах потемнело.
   Он отскочил в сторону, крикнул зло и опять необдуманно:
   - Ворюга! Ты за все ответишь! - и немедленно покинул поле боя.
   Во-первых,  потому,  что Витька угрожающе двинулся к нему,  намереваясь
повторить "вышибание духа".  Во-вторых,  потому,  что Гешу уже понесло и  он
боялся проговориться.  А  сейчас никак  нельзя было  проговориться.  Главное
сейчас -  не спугнуть преступника.  А Геша и так лишнее ляпнул.  Хорошо, что
Витька не понял...
   Скорее всего,  Витька действительно не  понял Гешу.  Подумал,  что  тот
имеет в  виду  пресловутые трешницы за  услуги.  Но  не  понял -  не  значит
простил. А то, что Витька никому обид не прощает, во дворе знали все.
   И Геша тоже.


   Глава десятая
   КЕША, ГЕША И ВИТЬКИНЫ ШТУЧКИ

   К полудню Кешу помиловали.  Звонил Иван Николаевич и объяснил маме, что
Кеша выполнял его ответственнейшее поручение, о котором пока никому говорить
нельзя.  Это тайна.  Кеша разговор этот слышал -  правда,  односторонне -  и
утверждал,  что Ивану Николаевичу здорово от  мамы влетело за "использование
детей в служебных целях".  Но Иван Николаевич держался стойко,  и Кеша попал
под амнистию.
   Он тут же примчался к  Геше,  и они до обеда караулили Сомова.  Сомов в
свою  очередь караулил телефон,  но  профессор Пичугин о  себе пока знать не
давал.  То  ли  он еще не заметил пропажи,  то ли вообще из дому не выходил.
Второе  вероятнее,  потому что  пропажу инструментов можно  не  заметить,  а
спущенное колесо сразу в глаза бросится.
   Говорун передал,  что Витька звонил Сомову,  спрашивал о делах и заодно
сообщил,  что некий шкет обозвал его ворюгой. Сомов разволновался и спросил,
что шкет имел в виду. Витька успокоил его, сказал, что шкет имел в виду его,
Витькины,  водопроводные дела,  что он родителей шкета знает и  черта с  два
теперь будет им что-нибудь чинить,  пусть хоть потоп в квартире, а шкету еще
перепадет за язык.
   - Когда это ты его ворюгой назвал? - поинтересовался Кеша.
   - Утром, - сказал Геша. - Он меня по лбу щелкнул.
   - А где была твоя выдержка? Ты мог погубить всю операцию! Наше счастье,
что этот дебил ничего не понял.
   - Как ты думаешь,  -  спросил Геша,  -  что означают слова:  "шкету еще
перепадет"?
   - Это означает, что Витька тебе еще всыплет.
   - Плохо, - расстроился Геша.
   Конечно  же,  он  расстроился из-за  того,  что  Витькина  месть  может
повредить его, Гешиному, участию в заключительной операции. А вовсе не из-за
того,  что испугался Витьки.  Геша не из пугливых.  Да и Кеша рядом. Как там
поется в старой пиратской песне:  "Мы спина к спине у мачты -  против тысячи
вдвоем!"
   А Кинескоп сказал сварливо:
   - Ты  его не  боись,  Витька-то.  Не обломится ему.  А  ежели полезет -
навтыкаем...
   - Кинескоп! - воскликнул Кеша. - Откуда у тебя этот ужасный жаргон?
   - Откуда, откуда... Посмотри с мое телевизор, не так заговоришь.
   - Вредная у тебя работа, Кинескоп, - подвел итог Геша.
   А Кеша спросил:
   - Интересуюсь,  почему в домоуправленческом "пикапе" дух не прописан, а
в  водопроводе Водяной живет,  хотя и  там  и  там Витька руку прикладывает?
Верней, не прикладывает...
   Похоже,  не прошли для Кеши даром вечерние раздумья пополам со стыдом -
о  вещах без души и бездушных хозяевах вещей.  А может,  не только вечерние.
Кто знает, о чем размышлял он, сидя под домашним арестом?
   - Сра-авнил,  -  протянул Кинескоп.  -  За водопроводом у людей не один
Витька  следит.  Водопровод  большой,  длинный,  одних  труб,  считай,  тыща
километров.  Не менее.  Да и прокладывали его в свое время на совесть.  Есть
где хорошему духу себя показать. А "пикап" - что! Так, машинка на слом...
   - Интересно  рассуждаешь,  -  возмутился Геша.  -  Совсем  как  Витька.
Машинка на слом, холить ее нечего, доломаем - купим новую, государство у нас
богатое. Так?
   И  тут  случилось совсем уж  невероятное:  Кинескоп покраснел.  Сначала
заалели уши-лопушки, потом цвет пошел по щекам, загустел помидорным наливом.
Кинескоп прижал ладошки к  лицу,  раздвинул чуть-чуть пальцы,  чтобы видеть,
сказал враз охрипшим голосом:
   - Виноват,  ребяточки, сморозил глупость аховую. Язык мой - враг мой. -
Он отнял руки от лица,  высунул язык,  скосил глаза,  чтобы разглядеть врага
получше.  Разглядел, успокоился, даже краснота со щек сползла - как не было.
- А имел я в виду совсем иное.  Говорил раньше -  должны помнить! - что один
дух ничего без людей сделать не в силах.  Попади он в такой "пикап" - верная
ему гибель. От горя да бессилия. Думаете, духи бессмертны? Фига два. Сколько
водяных погибло,  когда в  их озера да речки отходы спускать стали!  Сколько
духов на производстве в  конце кварталов нервным расстройством занедуживает!
Прав Гешка,  вредная у нас работа -  что ваша людская!  Нет ничего страшнее,
ребяточки, чем вещь без души. И от нас, духов, здесь мало что зависит. Все в
людских руках... - Помолчал секундочку и заорал: - Поняли меня?
   - Поняли, - ответил несколько опешивший Геша.
   - А раз поняли,  марш отсюда.  Отдыхать буду от ваших вопросов,  пока в
нервную депрессию не впал. - Умостился на диване, пледом накрылся, ворчал: -
Стрессы,  дистрессы,  напридумали болезней,  жить невозможно...  - Замолчал,
засопел намеренно громко: мол, сплю, сплю и сны гляжу.
   Кеша  и  Геша  вышли из  комнаты на  цыпочках,  аккуратно,  стараясь не
щелкнуть тугим замком,  прикрыли входную дверь.  Потом они пообедали у Кеши,
стойко отбиваясь от расспросов любознательных Кешиных родителей.  Их, видите
ли,  интересовало поручение Ивана Николаевича.  Сказано же было: тайна. Пока
тайна.  А позже можно будет и рассказать.  Когда позже?  Ну,  завтра. Или, в
крайнем случае, послезавтра.
   - Пойдем навестим Колесо, - предложил после обеда Кеша. - Познакомишься
с ним...
   - Он не покажется,  -  усомнился Геша.  -  На улице,  да еще среди бела
дня...
   - Тогда скажем ему пару слов - и домой, к телефону.
   Это  было  опрометчивое  решение,  и  Геша,  как  более  выдержанный  и
серьезный  человек,  должен  был  понимать  или  хотя  бы  почувствовать его
опрометчивость.  Но  он  не  понял  и  не  почувствовал,  помчался  с  Кешей
вперегонки - за школу, к выезду на набережную Москвы-реки, где стоял красный
красавец "Ява-350".
   Они  остановились около него,  и  Кеша по-хозяйски погладил теплую кожу
сиденья, покачал машину, спросил:
   - Ты здесь, Колесо?
   Ответа не последовало.
   - Что я говорил? - сказал Геша.
   - Ничего страшного. Он-то нас слышит.
   - Кто это вас слышит?  - поинтересовались сзади, и, обернувшись, Кеша и
Геша увидели пятерых парней,  которые стояли у ворот -  руки в карманах,  на
губах улыбочки, прически с чубчиками, с залихватскими чубчиками на глаза.
   - Кто это вас слышит?  -  повторил вопрос самый старший из пятерых,  на
вид лет пятнадцати.
   И Кеша вспомнил, что как-то видел этого парня вместе с Витькой. Шли они
тогда по улице Дунаевского,  шли в обнимочку, как лучшие друзья, хотя Витька
намного старше парня - может даже, на целых пять лет.
   - В чем дело? - спокойно спросил Кеша. - Что вас интересует?
   - Нас интересует,  кто из вас Геша,  -  засмеялся парень,  и  остальные
четверо тоже засмеялись,  как будто парень сказал что-то  ужасно остроумное,
веселое до невозможности.
   - Я Геша.
   - Ты-то нам и нужен,  -  заявил парень.  -  А второй может идти домой к
папе и маме.
   Ну, это уж было совсем не в правилах Кеши.
   - С  вашего разрешения,  к папе и маме я пойду позже,  -  ледяным тоном
сказал он.
   И  опять  парень засмеялся.  И  остальные опять  засмеялись.  А  парень
обернулся к своим дружкам, спросил у них:
   - Разрешим ему?
   И один из четверых ответил, все еще посмеиваясь:
   - Пусть остается, если дурак.
   Как просто было бы сейчас сорваться с места,  побежать назад,  во двор,
мимо  школы,  нырнуть в  подъезд,  уйти от  этих парней,  пожаловаться Ивану
Николаевичу. Но разве смогли бы они потом простить себе эту легкую трусость,
открыто посмотреть друг другу в  глаза?  Нет,  не смогли бы...  И  надо было
остаться здесь,  у  набережной,  двое  против пятерых,  остаться,  чтобы  не
вспомнить через год,  и  через пять  лет,  и  через десять,  как  они  жалко
струсили.  И не мучиться при этом от невозможности исправить прошлое. Нельзя
его исправить:  это известно даже в тринадцать лет.  Просто надо попробовать
не ошибаться вовремя...
   - Я не дурак, - сказал Кеша, - и поэтому я останусь.
   Старший парень  подошел к  нему,  взял  двумя  пальцами за  подбородок,
посмотрел в глаза.
   - Получи конфетку! - Размахнулся левой, целясь в глаз.
   А Кеша убрал голову,  и кулак парня просвистел мимо, задев ухо. Здорово
задев...  И боль придала Кеше и решимости,  и силы.  Он вспомнил уроки отца,
поймал руку парня, резко вывернул ее. Парень согнулся от неожиданной боли, и
Кеша  сильно ударил его  коленом в  подбородок,  отпустил и  снова  ударил -
правой в солнечное сплетение. Конечно, парень был покрепче Кеши и посильнее,
но он никак не ожидал сопротивления со стороны сопливого пацана, и пацан все
сделал по  правилам,  успел сделать -  парень схватился за  живот и  сел  на
корточки, безуспешно глотая открытым ртом воздух.
   Кеша не  стал добивать поверженного врага.  Он бросился на помощь Геше,
которого атаковали трое,  врезался в кучу малу, кому-то вмазал в подбородок,
кому-то -  в  живот,  кто-то все-таки попал ему в  глаз,  и  Кеша на секунду
ослеп,  только радужные искры замелькали в  мозгу.  И  в  это  время на  них
откуда-то обрушился поток холодной воды.
   Кеша мгновенно прозрел -  только глаз дико болел, - отскочил в сторону,
обернулся.  Пожарный  шланг,  которым  дворники поливали мостовую и  зеленый
газон  у   школы,   сам   собой  развернулся  и,   приподняв  над  асфальтом
металлический  наконечник,  будто  узкую  змеиную  головку,  сильной  струей
поливал дерущихся.
   Собственно,  ребята  уже  не  дрались.  Они  прикрывали лица  руками от
сильной холодной струи,  отступали к воротам,  а шланг извивался на земле, и
струя снова настигала их, хлестала по ним, явно пытаясь попасть по лицу.
   - Геша,  сюда!  -  крикнул Кеша,  и Геша подбежал к нему,  встал рядом,
вытирая ладонью кровь из разбитого носа, спросил гнусавым голосом:
   - Это ты включил?
   - Нет.
   - Кто же?
   - Не знаю, - ответил он, хотя догадывался, чьи это были штучки.
   Он  вспомнил вроде  бы  безобидные и  хвастливые слова Кинескопа насчет
"навтыкаем" и подумал,  что духи никогда и ничего не говорят просто так. Они
помнят все свои обещания и точно выполняют их. А главное, вовремя.
   Другое  дело,   что  странное  поведение  водопроводного  шланга  плохо
увязывалось с заявлением Кинескопа:  дух,  мол,  не может причинить человеку
ощутимого вреда.  Хотя какой же это вред -  душ холодный,  отрезвляющий?  Ни
тебе  увечий,  ни  тебе  опасного членовредительства.  Скорее  -  польза:  в
такую-то жару...
   Впрочем,  парни думали иначе и  пользы в  душе не видели.  Один из них,
увернувшись от струи,  подбежал к крану и начал лихорадочно закручивать его.
Пожарная кишка,  как  огромная змея анаконда,  живущая в  джунглях Амазонки,
встала на дыбы, обрушила на хитрого парня холодный душ. Он сжался под душем,
но кран не бросил,  закрутил,  и  кишка-анаконда бессильно упала на асфальт.
Парень поднатужился и снял ее с крана.
   Потом встряхнулся, как кот, пошел к Кеше и Геше, сжав кулаки:
   - Ну, гады, сейчас получите!
   И остальные тоже пошли,  только вожак все еще не мог отдышаться,  сидел
на асфальте, держась за живот: видимо, Кеша ему здорово врезал.
   Кеша  и  Геша медленно отступали к  воротам.  Между ними и  бандой было
всего шага четыре, и они держали дистанцию, как две враждующие армии. Кеша и
Геша,  пятясь,  прошли  арку  ворот,  очутились  на  пустынной  в  этот  час
набережной,  и  неоткуда было ждать помощи,  и  стоило рассчитывать на себя,
только на себя.
   Но  в  этот момент тяжелые чугунные створки ворот сдвинулись с  лязгом,
неожиданно разделив две враждующие армии прочной границей.
   - Открывай,  -  приказал отдышавшийся вожак,  и один из четверых дернул
створку,  но она не поддалась.  Тогда он дернул сильнее, и остальные помогли
ему, навалились вчетвером на ворота.
   Но  они все равно не  открывались,  словно кто-то  держал их,  не давал
сдвинуть створки, и парень крикнул вожаку:
   - Они не открываются.
   Кеша с Гешей переглянулись,  поняли друг друга без слов. И Кеша спросил
ехидно:
   - Силенок не хватает? Может, помочь?
   И  тут  он  увидел совсем невероятную картину:  позади парней,  все еще
силящихся  открыть  ворота,   брезентовая  змея  шланга  медленно  ползла  к
водопроводному крану.  Вот  она  доползла до  него,  приподняла конец,  сама
наделась на кран,  и тот начал раскручиваться. Если бы Кеша не знал, чьи это
проделки,  то  он  бы  просто не поверил собственным глазам,  решил бы,  что
перегрелся на солнце, схватил солнечный удар и ему мерещится бог знает какая
ерунда! Но Кеша превосходно знал, чьих это рук дело. И он с упоением глядел,
как напор воды идет по шлангу,  распрямляет его, как разворачивается шланг и
- великолепное зрелище! - бьет струей по спинам хулиганов.
   - Кто пустил воду? - заорал вожак, отбегая от струи.
   Но  шланг хитро извернулся,  лег на пути,  и  вожак споткнулся об него,
грохнулся на асфальт.
   И тут -  уж совсем неожиданно!  -  тронулся мотоцикл "Ява". Он тронулся
бесшумно,  подогнул под себя короткие ножки-подставки,  разгоняясь, помчался
на  парней.  И  это  было  настолько страшное зрелище  -  бесшумно несущийся
мотоцикл без водителя, - что нервы у вожака не выдержали.
   - Ребя,  атас!  -  во  всю глотку закричал он и  первым бросился бежать
прямо по газону, мимо школы.
   И  вся  его  насквозь промокшая,  перепуганная банда рванулась за  ним,
забыв о  Витькином поручении проучить шкета и наверняка не думая о том,  что
Витька будет недоволен:  поручение-то не выполнено. Только наплевать им было
и  на  Витьку,  и  на  шкетов-пионерчиков,  потому что  непонятное поведение
пожарного шланга,  чугунных ворот и  бесхозного мотоцикла было куда страшнее
вполне реального и привычного гнева Витьки.  Ну,  выругается он.  Ну, по шее
накостыляет.  Так  это же  знакомо.  Это обычно.  Это вам не  самодвижущийся
мотоцикл!
   - С  мистикой шутки плохи,  -  все  еще гнусавя,  сказал Геша:  нос его
распух и сильно напоминал по форме и цвету нос старика Кинескопа.
   - Какая же это мистика?  -  возразил Кеша,  чей глаз посинел и  заплыл,
оставив узкую щелочку для зрачка. - Это духи...
   - Кто,   кроме  нас,  знает  о  духах?  Никто.  А  значит,  поверить  в
происшедшее невозможно, оно нереально.
   - Слушай,  -  с  сомнением сказал Кеша,  -  а  если бы мотоцикл задавил
кого-нибудь?
   - Ты  что?  -  удивленно воззрился на  него Геша.  -  Кинескоп же  ясно
сказал:  вред  причинять нельзя.  Расчет был  точный -  на  испуг.  Духи  не
ошибаются.
   Кеша  и  Геша легко открыли ворота,  вошли во  двор.  Мотоцикл спокойно
стоял на привычном месте,  задрав вверх переднее колесо: ножки-подставки его
надежно  упирались в  асфальт.  Пожарный  шланг  лежал  у  стены,  аккуратно
свернувшись,  -  словом,  так,  как  его  оставили  дворники после  утренней
поливки.  И трудно было представить -  даже Кеше и Геше, - что эти бездушные
вещи только что вели себя вполне одушевленно.  Но как ни сомневайся,  а  это
было именно так. И Кеша с Гешей знали души этих вещей. Вернее, их духов.
   Кеша подошел к мотоциклу, постучал по бензобаку:
   - Спасибо,  Колесо, выручил. - Потом наклонился к водопроводному кра