ша.
   - О Сомове с Витькой.
   - Ты что? Они там над тобой посмеются, и только.
   - Иван Николаевич не будет смеяться.
   Иван  Николаевич  был  оперативным уполномоченным отделения  милиции  и
часто  заходил  к  ним  во  двор,  разговаривал  с  жильцами,  интересовался
житьем-бытьем.  Он и  Кешу с  Гешей знал,  всегда здоровался с ними,  как со
взрослыми  -  за  руку,  про  отметки  спрашивал.  Хороший  был  мужик  Иван
Николаевич.
   - Смеяться он не будет, - согласился Кеша, - но дело у нас заберет.
   Он так и  сказал -  "дело",  как будто был следователем прокуратуры или
инспектором уголовного розыска.
   - Заберет, - грустно подтвердил Геша. - А будем самовольничать - нам же
попадет.
   - Нет,  брат,  -  сказал  Кеша,  -  мы  это  дело  доведем до  конца  и
преподнесем его Ивану Николаевичу на блюдечке с голубой каемочкой.
   - Как это - на блюдечке? - не поняли братья.
   - Цитата,  -  отмахнулся Кеша,  -  из  "Золотого теленка".  Книги  надо
читать.
   - У нас нету, - грустно сказали братья.
   - У меня есть. Возьмите. Но только аккуратно!
   - Мы аккуратно, - расцвели братья. - Мы ее в газету завернем.
   И в это время звякнул телефон.
   Он  звякнул так же  коротко и  тихо,  как тогда -  у  Кеши в  квартире.
Кинескоп встрепенулся, отбросил плед, подбежал к телефону.
   - Але,  -  сказал он в  трубку.  -  Ну,  я,  я,  кто же еще...  Звонил,
говоришь?  И  что  говорил?..  Ага...  Ага...  Ага...  Понял тебя.  Молодец,
Говорун...  Нет,  не бросай.  Продолжай слушать... Если что услышишь, тут же
сообщай...  Я буду дежурить у телефона...  Да никто больше не подойдет, трус
ты несчастный!..  И Водяному передай:  пусть далеко не отлучается.  Все. - И
Кинескоп повесил трубку.
   - Ну что? - в один голос спросили Кеша и Геша, подражая близнецам.
   - Звонил Витька.  Сомов  назвал ему  адрес  и  номер автомобиля.  Адрес
такой: Арбат, дом номер семь. Автомобиль "Волга" ММФ 42-88. Запишите...
   Геша схватил со стола лист бумаги и шариковую ручку.
   - Чья машина? - спросил он.
   - Профессора Пичугина.
   - А дух в ней есть?
   - Есть,  вестимо.  У  хорошей вещи  и  дух  хорошо  себя  чувствует.  А
профессор к  машине с  заботой относится,  вот  духу и  привольно:  есть где
развернуться.
   - Привольно ему  будет,  когда  Витька  какой-нибудь  жиклер сопрет,  -
мрачно сказал Кеша.
   А  Геша вздохнул безнадежно:  ничем не  помочь технически безграмотному
другу.
   - Что за чушь ты несешь,  Кешка? Какой жиклер? Его и украсть-то нельзя,
надо двигатель разбирать.
   - А что именно Витька сопрет?
   - Сомов сказал: "На твое усмотрение, подороже".
   - И когда Витька пойдет на дело?
   - В двадцать три ноль-ноль.
   - Ужасно! - воскликнул Геша.
   И Кеша тоже воскликнул:
   - Ужасно!
   - Почему? - удивился Кинескоп.
   - Кто же отпустит нас из дому в двадцать три ноль-ноль?
   И  все замолчали.  Все молча переживали огромное несчастье,  неожиданно
перечеркнувшее так хорошо придуманный план.  Своеволие родителей и бабы Веры
Геша не учел. И зря.
   Все  молчали  обреченно  и   даже  не  искали  выхода  из  создавшегося
положения. Выхода не было.
   И тогда встал Кеша и сказал:
   - Я пойду.
   - А родители? - спросил Геша.
   - Родители сегодня уходят в  гости к  журналисту Баташеву.  У него день
рождения. И придут они не раньше двенадцати. А может, позже.
   - А если Витька не успеет до двенадцати?
   - Риск  -   благородное  дело,   -  красиво  заявил  Кеша,  и  близнецы
зааплодировали ему.
   Он  поклонился им,  как  кланяется артист после выступления,  и  сказал
строго:
   - Мне нужен помощник. Кто из вас пойдет со мной?
   - Я, - сказал Рыжий.
   - Я, - сказал Красный.
   - Не все сразу. Со мной пойдет Рыжий.
   - А как же я? - расстроился Красный.
   - Ты пойдешь с Гешей.
   - Когда?
   - Когда на дело выйдет Сомов.
   - Так Сомов поедет к профессору днем, - напомнил Геша, - или утром. Все
вместе и будем следить.
   Кеша потупился:
   - Я, наверное, не смогу...
   - Почему?
   - Я   не   исключаю  вариант,   что  родители  узнают  о   моем  ночном
исчезновении. И тогда они меня накажут...
   Геша с восхищением смотрел на товарища. Он сознательно шел на риск быть
наказанным, запертым дома на все воскресенье! Героический человек!
   - Нет, - сказал Геша, - ночью пойду я...
   Это тоже был героический поступок,  и  Кеша не  мог не оценить его.  Он
подошел к Геше и с чувством пожал ему руку.
   - Спасибо, друг. (Так говорили все герои книг и фильмов, рассказывающих
про   суровую   мужскую  дружбу,   и   Кеша   не   стал   менять   привычной
литературно-кинематографической формулы.)  Ты не можешь волновать бабу Веру.
Она уже старенькая. Пойду я. И не спорь.
   Решение было  принято,  и  теперь нужно было  обсудить кое-какие детали
ночного похода.
   - Как  Витька собирается на  дело?  -  спросил Кеша.  -  Пешком или  на
машине?
   - Он возьмет домоуправленческий "пикап", - сообщил Кинескоп.
   - Кто же ему разрешит?
   - Говорун передал, что Сомов тоже об этом спросил. А Витька сказал, что
это его дело.
   - Плохо,  - подвел итог Кеша. - Раз он с машиной, нам с Рыжим за ним не
угнаться. Что делать будем?
   Кинескоп повспоминал что-то, губами пожевал, загнул три пальца на левой
руке, опять губами пожевал, спросил Рыжего:
   - Ты кого-нибудь со двора знаешь?
   - Рычага знаю, - сказал Рыжий. - И еще Колесо.
   - Колесо - это кто?
   - Из "Явы" парень.
   - А "Ява" чья?
   - Мотогонщика из шестого подъезда.
   - Поговоришь с Колесом. Рычаг здесь не подойдет. У него работа нервная:
хозяин -  врач,  по ночам часто на вызовы ездит.  А мотогонщик - это хорошо.
Мотогонщики по ночам спят. У них режим.
   Ни  Кеша,  ни  Геша  не  понимали этого загадочного диалога.  Пора было
вмешаться.
   - Кто такой Колесо, - спросил Кеша, - и зачем он нам нужен?
   - Колесо -  дух мотоцикла "Ява",  - объяснил Рыжий. - Пижон, правда, но
парень добрый. Я с ним поговорю, и он нас куда надо отвезет.
   - Еще бы не отвез!  -  сварливо сказал Кинескоп. - Его бы тогда минимум
на год дисквалифицировали.
   - Как это? - не понял Кеша.
   - Лишили бы права работать. А дух без дела - не дух. Он так и погибнуть
может - от безделья. Страшное наказание...
   - А кто бы его дисквалифицировал?
   - Опять? - грозно спросил Кинескоп. - Не задавай лишних вопросов.
   И  Кеша заткнулся,  вспомнив синюю молнию от  пола до потолка и  слабый
запах озона в комнате.  Рисковать больше не хотелось в целях противопожарной
безопасности.
   - Ладно,  - сказал он, - собрание считаю закрытым. Да и баба Вера скоро
приедет,  пора  сматываться.  Я  иду  домой и  веду  себя  примерно и  тихо,
притупляю бдительность родителей.  Геша,  из  дома  не  уходи,  после десяти
старайся не спать: если что - позвоню. Ты, Кинескоп, держи связь с Говоруном
и Водяным.  Ты,  Рыжий, договорись с Колесом ровно на одиннадцать. Кто будет
следить за Витькой? - Он командирски оглядел своих соратников.
   Соратники внимали Кеше с  благоговением.  Кинескоп даже с  дивана слез,
стоял около,  близнецы -  те вообще по стойке "смирно" вытянулись,  ели Кешу
глазами.  Ну,  Геша -  тот просто слушал,  привык к Кешкиным замашкам: любил
дружок покомандовать, ох как любил...
   - За Витькой будет следить Водяной, - отрапортовал Кинескоп.
   - Кто с ним держит связь?
   - Связь  с  Водяным будет  держать Красный,  -  полным  ответом сообщил
Кинескоп,  совсем как на уроке русского языка:  "Что пишет Маша?  Маша пишет
письмо".
   - Пост Красного?
   - В ванной комнате.
   - А если баба Вера заметит?
   - Никак нет! Он будет невидимым.
   - Все сообщения -  Геше,  -  продолжал Кеша.  -  Он -  диспетчер. Связь
держать с ним.  Как только Витька пойдет на дело,  ты,  Гешка,  мне звонишь.
Понятно?
   - Так точно! - заорал Кинескоп, а Геша молча кивнул.
   - Ну, я пошел, - тяжело вздохнул Кеша.
   Он  знал,  что  завтрашний день  у  него  будет нелегким:  репрессии со
стороны  родителей  не  задержатся.  Но  эта  жертва  была  оправданна.  Она
приносилась на  алтарь святого дела.  Так  думал  Кеша,  а  он  любил думать
высокопарно.  И  еще он  подумал,  что возмездие грядет.  И  непонятно было,
относилось ли  сие к  Витьке с  Сомовым или к  нему самому -  за  его ночные
гуляния.
   А Геша в это время упорно думал о том,  что проблема гласности так и не
решена и это плохо,  потому что спланированная операция может сорваться,  по
сути, из-за пустяка.
   "Ну да  ладно,  -  наконец сдался он,  -  до вечера далеко,  что-нибудь
придумаю..."


   Глава восьмая
   КЕША, РЫЖИЙ И ВИТЬКА ТРЕШНИЦА

   Родители ушли в  гости в  восемь вечера.  Оставили Кеше ужин на кухне и
ушли.  Предупредили,  чтобы лег спать вовремя,  чтобы не  читал до полуночи,
чтобы не смотрел на ночь телевизор, чтобы выпил кефир, чтобы спал спокойно и
не  ждал их  прихода.  Знали бы они,  наивные люди,  кто кого ждать будет...
Впрочем,  Кеша очень надеялся,  что ждать все-таки будет он: ему не хотелось
получать наказание за преступление,  суть которого он все равно объяснить не
сможет. Не должен объяснять. Да и не поймет никто.
   Телевизор Кеша не  включал:  Рыжий все равно болтался где-то  во дворе,
договаривался с  Колесом.  В  ванной глухо урчали трубы.  Они  урчали как  и
прежде,  но теперь Кеша предполагал, что урчит Водяной: волнуется. Кеша тоже
волновался,  каждые  полчаса звонил Геше,  но  Геша  не  мог  разговаривать:
вернулась баба  Вера,  и  следовало соблюдать конспирацию.  Геша отделывался
междометиями и  туманными намеками.  Но  ровно  в  половине одиннадцатого он
позвонил сам и сказал шепотом:
   - Пора. - А потом в полный голос - уже для бабы Веры: - Спокойной ночи,
Кеша.
   Пожелание  было  достаточно  бессмысленным,   если  учесть  то,   какая
ожидалась ночь. До покоя ли будет?!
   Кеша молниеносно натянул джинсы со слоником (такие же,  как у братьев),
ковбойку и кеды,  оставил на столе записку родителям - на всякий случай! - с
туманной надписью: "Сейчас приду" - и выскочил за дверь.
   В  половине одиннадцатого двор уже  покинули чинно гуляющие пенсионеры,
вернулись к  своим  субботним телепрограммам,  к  своим пасьянсам,  к  своим
вечерним газетам, к вязанью и внукам. Внуков, в свою очередь, прогнала домой
спустившаяся темнота,  прервавшая игру в "чижика" на асфальте, в классики, в
штандер,  в  пристеночку,  в  "третий лишний".  А  среднее поколение еще  не
возвращалось из  театров,  кино или теплых компаний,  еще гуляло по улицам и
площадям летней  столицы,  еще  тянуло вверх  рюмки  и  бокалы,  произносило
красивые тосты,  еще наслаждалось игрой великих актеров на сценах и экранах.
Словом,  двор был  относительно пуст в  этот час.  Достаточно пуст для того,
чтобы не  вызвал удивления странный отъезд слесаря Витьки за рулем казенного
"пикапчика".  Чтобы не  вызвал удивления еще более странный отъезд "сопливых
мальчишек" на мощном мотоцикле "Ява".
   Мотоцикл стоял за школой,  у выезда на набережную Москвы-реки.  Рядом с
ним на теплом бордюрном камне тротуара сидели двое. Одного Кеша узнал сразу:
это был Рыжий. Рыжий вскочил, подбежал к Кеше, заторопился:
   - Он еще не выходил.  Ждем с минуты на минуту.  Водяной передал,  чтобы
готовились...
   Они подошли к мотоциклу,  около которого уже стоял напарник Рыжего. Вид
он  имел  импозантный и  броский:  черная лоснящаяся кожанка,  перечеркнутая
стрелками застежек-молний, кожаные джинсы, вправленные в высокие шнурованные
сапоги, огромные очки, висящие, впрочем, на шее, в руках - чемпионский шлем.
   Кожаный дух медленно стянул перчатку, протянул Кеше руку.
   Кеша  поначалу даже  оробел,  увидев  это  кожаное  блестящее создание,
невысокое,  правда,  как и  все духи,  но  солидное и  уверенное.  Наверняка
имеющее за плечами сотни километров гонок по сложным трассам, десятки аварий
и  десятки побед.  С таким просто познакомиться лестно было,  не то чтобы на
операцию идти. Оробел Кеша, пожал протянутую руку, сказал вежливо:
   - Меня Кешей зовут...
   - Меня Колесом... - Голосок у кожаного был ломким, мальчишеским, и Кеша
понял  мгновенно,  что  парень  старается изо  всех  сил,  хочет  произвести
впечатление и что,  в сущности,  он такой же мальчишка, как Рыжий и Красный,
да и как сам Кеша, и не стоит всерьез принимать его супербравый вид.
   - Здорово,  Колесо,  -  сказал Кеша, враз успокоившись. - А хозяин твой
где?
   - На дачу укатил.  Еще вчера.  С компанией.  - Колесо старался говорить
коротко и резко,  как мотоциклетный выхлоп:  ему,  видно,  казалось, что так
солиднее.
   - Как же мы втроем на мотоцикле уместимся? - поинтересовался Кеша.
   - Рыжий под сиденье спрячется.
   - Он же там не поместится.
   - Я уменьшусь, - сказал Рыжий, - ты не волнуйся.
   - А водительские права у тебя есть? - все еще волновался Кеша.
   - Зачем они мне? - презрительно сказал Колесо. - Я - так.
   - А если милиция остановит?
   - Меня?  - И столько изумления было в его голосе, и презрения к Кеше, и
превосходства,  что  Кеша  промолчал и  больше ни  о  каких профессиональных
моментах Колеса  не  спрашивал:  его  дело  привезти-увезти,  от  Витьки  не
отстать, а Кешино дело - общее руководство.
   Он  огляделся по  сторонам и  нашел,  что  место для наблюдения выбрано
превосходно.  Отсюда  одинаково хорошо просматривался и  Витькин подъезд,  и
домоуправленческий "пикапчик", стоящий в другом конце двора.
   - Послушай-ка,  Рыжий...  -  Кеше  вдруг пришла в  голову гениальная на
первый взгляд мысль.  -  Из-за чего сыр-бор устраиваем? Разве дух в "пикапе"
не сможет проследить за Витькой?
   Колесо хмыкнул презрительно,  отвернулся,  а  Рыжий  потупился,  сказал
смущенно:
   - Нету в "пикапе" духа...
   - Как нету?
   - Очень просто.  Сначала машину кое-как собрали на заводе:  торопились,
видать, в конце квартала дело было или в конце года. А попала она к Витьке в
лапы - так с ним никакой дух не уживается, с таким работничком...
   - Вообще удивляюсь,  как  она  ездит,  -  с  презрением сказал Колесо и
поглядел на свой мотоцикл, любовно так поглядел, будто погладил.
   - Одно слово - без души вещь, - подвел итог Рыжий.
   А  Кеша  впервые  со  злостью  подумал  о  тех,  кто  относится к  делу
равнодушно:  тяп-ляп -  и снимай пенки.  Подумал так и застыдился, вспомнил,
что сам не раз грешен был.  Да что далеко за примерами ходить?  Не далее как
позавчера мама в  поликлинику ушла,  а  Кеше наказала почистить картошку и в
борщ бросить.  Но  Кеше некогда было.  Кеша читал мировую книгу про  пиратов
Мексиканского залива. Кеша картошку чистить не стал, сполоснул ее под краном
с  мылом и  утопил в  кастрюле -  все равно,  решил,  при кипячении бактерии
погибают. И сам впоследствии пострадал: весь вечер животом маялся.
   Мелочь, конечно, а стыдно. И если припомнить, таких "мелочей" у Кешки в
жизни наберется немало.  Ай-яй-яй,  как на  душе пакостно...  Кеша даже щеки
потрогал:  не  горят ли?  Хорошо,  что темно...  И  мучила бы  его совесть и
дальше,  но  тут из  подъезда вышел Витька.  Вышел,  посмотрел по  сторонам,
ничего подозрительного вроде не заметил, закинул на плечо синюю аэрофлотскую
сумочку -  инструменты у него там, что ли? - пошел вразвалочку, посвистывая,
поплевывая сквозь  зубы  длинным  замечательным плевком метра  на  четыре  -
такого Кеше никогда не освоить, и пытаться нечего.
   - Внимание, - сказал Кеша. - Рыжий, уменьшайся.
   Рыжий  пропал мгновенно,  и  только сиденье у  мотоцикла приподнялось и
вновь опустилось. Спрятался Рыжий.
   Колесо  взялся  за   руль  и   поставил  ногу  в   сапоге  на  стартер:
приготовился,  но  шуметь,  рычать двигателем раньше времени не стал.  Пусть
Витька тронется, а уж тогда и "Яву" завести недолго.
   Витька опять воровато огляделся -  все-таки боялся,  -  нырнул в кабину
"пикапа".
   - Давай, - махнул рукой Кеша.
   Колесо рванул стартер,  поддал газку,  мотоцикл взревел,  Колесо сел за
руль, Кешка - сзади, ухватился за кожаную куртку, и "Ява" плавно тронулась.
   Погоня началась,  и Кеша даже забыл о том,  что он сбежал из дома,  что
уже без десяти одиннадцать,  а  родители к  двенадцати вернутся и  что тогда
будет - ах, что тогда будет!
   Но  мотоцикл уже нырнул в  черную арку ворот,  выскочил на  Кутузовский
проспект,  проехал  перекресток на  зеленый  свет,  пропустил вперед  чью-то
"Волгу" -  из  конспиративных соображений,  -  пошел  на  разворот.  Витькин
"пикап" маячил впереди, виден был хорошо, но Кеша спросил на всякий случай:
   - Он нас не заметит?
   Колесо и  отвечать не  стал на  глупый вопрос,  только мотнул головой в
красном шлеме -  не отвлекай,  мол!  -  сидел впереди, влитый в мотоцикл. Не
человек -  мотокентавр.  Это  Кеша  так  подумал и  засмеялся:  конечно,  не
человек.  Но со стороны все,  наверно,  выглядело благопристойно, потому что
милиционеры не свистели,  не требовали остановиться и  предъявить права,  не
гнались за ними на желтой машине с  сиреной и светящейся вертушкой на крыше,
и Кеша успокоился,  тихо наслаждался быстрой ездой по вечернему городу.  Так
поздно по  Москве он  не  ездил:  не  приходилось как-то.  А  на мотоцикле и
подавно.
   Витька  на  своем  "пикапчике",   видно,   не  волновался,   ехал  себе
спокойненько  -   мимо  кафе  "Хрустальное",   мимо  Киевского  вокзала,  по
Бородинскому мосту,  мимо магазина "Руслан",  где Кеша с мамой покупали папе
костюм в прошлую субботу.
   Ах  как далеко она была -  прошлая суббота,  так далеко,  что Кеша даже
засмеялся.  Мог ли он предположить,  что с  нынешней субботы у него начнется
новая  жизнь,  совсем  новая,  полная  невероятных  приключений,  насыщенная
опасностью. Короче, настоящая жизнь. А до нынешней субботы было детство. Вот
она,  жизнь: мчаться по освещенной вечерними огнями Москве на почти гоночном
мотоцикле,  ловить  ртом  влажный,  теплый  воздух,  пахнущий летним дождем,
душной пылью, бензином и острым запахом опасности, лучшим запахом в мире.
   Они свернули со Смоленской площади на Арбат, сбросили скорость. "Пикап"
впереди тоже замедлил движение,  прижался в правый ряд, держал на спидометре
километров сорок,  не больше.  Вероятно,  Витька смотрел в  окошко на номера
домов,  искал  нужный.  Но  вот  нашел,  резко  свернул  направо в  какой-то
переулочек -  их  на  Арбате  куча!  Колесо  совсем  замедлил ход,  поставил
нейтральную передачу,  ехал по инерции. Доехав до угла, притормозил. Они еще
успели заметить зад Витькиной машины, завернувшей во двор дома. Отталкиваясь
правой ногой от  тротуара,  Колесо проехал поворот во  двор и  остановился в
переулке поодаль.
   - Ты почему за ним не свернул? - спросил Кеша.
   - Конспирация. Зачем глаза мозолить?
   И Кеша восхитился предусмотрительностью Колеса. Ведь он даже не включил
передачу,  когда  по  переулку ехали,  ногой отталкивался,  потому что  шуму
меньше. Умно!
   Из-под сиденья неизвестно каким образом появился Рыжий, о котором Кеша,
честно говоря,  забыл.  А  он просто возник ниоткуда,  встряхнулся воробьем,
сказал сердито:
   - Неудобно под сиденьем...
   - Катайся в  такси,  -  склочно заметил Колесо.  -  Я тут побуду,  а вы
идите.
   Они на  цыпочках -  это уж был явный перебор:  зачем на цыпочках-то?  -
вошли  во  двор,  встали у  стенки,  огляделись.  Витька сидел на  лавочке у
подъезда,  насвистывал "Подмосковные вечера",  сумка рядом стояла.  И  вид у
Витьки был  такой  незаинтересованный,  такой праздный -  дышит воздухом или
девушку  ждет,  -  что  Кеша  даже  на  секунду усомнился в  его  преступных
намерениях.  Но только на секунду, потому что тут же увидел он серую "Волгу"
и номер ММФ 42-88. Именно этот номер называл Витьке Сомов.
   Рыжий потянул Кешу за рукав.
   - Куда ты?
   Рыжий  прижал палец  к  губам,  показал на  маленький садик  за  низким
зеленым заборчиком.  И верно,  там можно было неплохо спрятаться, а потом по
газону среди кустов подобраться поближе к машине, все видеть, все подмечать.
Они  нырнули в  кусты,  бесшумно -  по-индейски -  проб