Она невре-
дима. И тогда народ удивился, что не обнаружилось в них греха.
И сказал первосвященник: Если Господь Бог не явил ваш грех, то
я не буду судить вас. И отпустил их. И Иосиф взял Марию и  по-
шел домой, восхваляя Господа и радуясь.

XVII.  Тогда  вышло указание от цезаря Августа совершить пере-
пись в Вифлееме Иудейском. И сказал Иосиф: Сыновей своих запи-
шу. Но что делать мне с Этой Девой? Кем  записать  Ее?  Женою?
Мне стыдно. Дочерью? Но все сыны Израиля знают, что Она мне не
дочь.  Да  покажет день Господнен, что будет угодно Господу. И
посадил Ее на осла оседланного, и повел его один сын, а  Иосиф
с другим сыном пошел за ними. И прошли три мили <Имеется в ви-
ду  римская  миля,  равная  1,4  км>. И посмотрел <В тексте: И
обернулся...> Иосиф и увидел, что Она печальна и подумал,  что
находящийся в Ней плод печалит Ее. Потом опять посмотрел Иосиф
и увидел, что Она радостна, и спросил Ее: Мария, отчего я вижу
Твое  лицо  то  грустным, то веселым? И Мария ответила Иосифу:
Оттого, что Я вижу перед глазами два народа, один плачет и ры-
дает, другой радуется и веселится. И прошли половину  пути,  и
сказала ему Мария: Сними Меня с осла, ибо То, Что во Мне, зас-
тавляет  Меня  идти. И он снял Ее с осла и сказал Ей: Куда мне
отвести Тебя и скрыть позор Твой? Ибо место здесь пустынно.

XVIII. И нашел там пещеру, и привел Ее, и оставил с Ней  сыно-
вей своих, и пошел искать повивальную бабку в округе Вифлеема.
    И вот я, Иосиф, шел и не двигался. И посмотрел на воздух и
увидел,  что  воздух  неподвижен, посмотрел на небесный свод и
увидел, что он остановился и птицы небесные в полете останови-
лись, посмотрел на землю и увидел поставленный сосуд и  работ-
ников,  возлежавших подле, и руки их были около сосуда, и вку-
шающие [пищу] не вкушали, и берущие не брали, и подносящие  ко
рту  не  подносили, и лица всех были обращены к небу. И увидел
овец, которых гнали, но которые стояли. И пастух поднял  руку,
чтобы  гнать их, но рука осталась поднятой. И посмотрел на те-
чение реки и увидел, что козлы прикасались к воде, но не пили,
и все в этот миг остановилось.

XIX. И увидел я женщину, спускающуюся с горы, которая  сказала
мне: Человек, куда ты идешь? Я отвечал: Ище повивальную бабку.

                             - 6 -
В  ответ  она спросила меня: Ты из Израиля? И я сказал ей: Дя.
Она же сказала: А Кто такая, Кто рожает в пещере?  Я  отвечал:
Она  обручена  со мной. И она сказала: Она не жена тебе? Тогда
ответил я: Это Мария, которая выросла в храме Господнем,  и  я
по  жребию  получил Ее в жены, но Она не жена мне, а зачала от
Духа Свтого. И сказала ему бабка: Правда ли это? И ответил Ио-
сиф: Пойди и посмотри. И бабка повивальная пошла вместе с ним.
И встали они у пещеры, и облако сияющее появилось в пещере.  И
сказала  бабка:  Душа моя возвеличена, глаза мои увидели чудо,
ибо родилось спасение Израилю. И облако тогда отодвинулось  от
пещеры,  и  в пещере тогда засиял такой свет, что они не могли
вынести его, а немного времени спустя свет  исчез  и  появился
Младенец, вышел и взял грудь матери Своей Марии. И воскликнула
бабка,  говоря: Велик для меня день этот, ибо я узрела явление
небывалое. И вышла она из пещеры, и встретила Саломею, и  ска-
зала  ей:  Саломея,  Саломея, я хочу рассказать тебе о явлении
чудном: родила Дева и сохранила девство Свое. И сказала  Сало-
мея:  Жив  Господь Бог мой, пока не протяну пальца своего и не
проверю девства Ее, не поверю, что Дева родила.

XX. И только протянула Саломея палец, как воскликнула и сказа-
ла: Горе моему неверю, ибо я осмелилась искушать Бога.  И  вот
моя  рука отнимается как в огне. И пала на колени перед Госпо-
дом, говоря: Господь Бог отцов моих, вспомни, что я из  семени
Авраама, Исаака и Иакова, не осрами меня перед сынами Израиля,
но окажи мне милость ради бедных: ибо Ты знаешь, что я слудила
Тебе  во  имя Твое и от Тебя хотела принять воздаяние. И тогда
предстал перед нею Ангел Господнен, и сказал ей: Саломея,  Са-
ломея,  Господь  внял тебе, поднеси руку свою к Младенцу и по-
держи Его, и наступит для тебя спасение и радость.  И  подошла
Саломея,  и взяла Младенца на руки, сказав: поклонюсь Ему, ибо
родился великий Царь Израиля. И сразу же исцелилась Саломея, и
вышла из пещеры спасенною.


XXI.  А Иосиф приготовился идти [дальше] в Иудею. А в Вифлееме
Иудейском была большая смута, ибо пришли маги <В  синоидальном
переводе  -  волхвы> и спрашивали: Где родившийся Царь иудеев?
ибо мы увидели Его звезду на  востоке  и  пришли  преклониться
пред  Ним.  И, услышав это, Ирод встревожился и послал слуг за
магами. Потом созвал первосвященников и спрашивал их в  прето-
рии,  где  должен  родиться Христос согласно писанию? Ответили
ему: В Вифлееме Иудейском, ибо так написано, и отпустил их.  И
спрашивал  потом  магов, говоря им: Какое знамение видели вы о
рождении Царя? И отвечали маги: мы видели звезду большую,  си-
явшую  среди звезд и помрачившую их, так что они почти не были
заметны, и так мы узнали, что родился Царь Израиля,  и  пришли
преклониться  пред  Ним.  И  сказал Ирод: Пойдите и поищите, а
когда найдете, известите меня, чтобы и мне поклониться Ему.  И
пошли маги. И звезда, которую видели они на востоке, шла перед
ними, пока не пришли они к пещере, и остановилась перед входом
в пещеру. И увидели маги Младенца с Матерью Его Марией, и, от-
крыв сокровища свои, поднесли Ему в дар золото, ладан и мирру.
И, получив откровение от Ангела не возврашаться в Иудею, пошли
в страну свою иным путем.

XXII.  Тогда  Ирод понял, что маги обманули его, и, разгневав-
шись, послал убийц, говоря им: Убейте младенцев от двух лет  и
младше. И Мария, услышав, что избивают младенцев, испугавшись,

                             - 7 -
взяла  Ребенка Своего и, запеленав, положила в воловби ясли. А
Елисавета, услышав, что ищут Иоанна (сына  ее),  взяла  его  и
пошла  на гору. И искала места, где спрятать его, но не нашла.
И воскликнула громким голосом, говоря: гора Бога, впусти  мать
с  сыном, и гора раскрылась и впустила ее. И свет светил им, и
Ангел Господнен был с ними, охраняя их.

XXIII. Ирод же тем временем разыскивал Иоанна и отправил  слуг
к  Захарии, говоря: Где спрятал ты своего сына? Он же ответил,
сказав: Я слуга Бога, нахожусь в храме и  не  ведаю,  где  сын
мой.  И  слуги  пришли  и рассказали это Ироду. И Ирод в гневе
сказал: Сын его будет царем Израиля. И отправил к  нему  опять
(слуг), говоря: Скажи правду, где сын твой? Ибо знай, что твоя
жизнь  в моей власти. И Захария ответил: Я свидетель (мученик)
Божий, если прольешь кровь мою, Господь примет душу  мою,  ибо
неповинную  кровь  ты прольешь перед храмом. И перед рассветом
Захария был убит, а сыны Израиля не знали, что его убили.

XXIV. И во время (обряда) целования собрались жрецы и не  вст-
ретил их, согласно обычаю, Захария с благословлением. И жрецы,
стоя, ждали Захарию, чтобы совершить молитву и прославить Все-
вышнего.  Но так как он не появлялся, все они прониклись стра-
хом. И один из них дерзнул войти (в святилище) и увидел у  ал-
таря  кровь  запекшуюся,  и  голос  возвестил: Убит Захария, и
кровь его не исчезнет до тех пор, пока не придет отмщение. Ус-
лышав такие слова, испугался жрец и, выйдя,  рассказал  другим
жрецам.  И они решились войти и увидели, что там было, и стены
храма возопили, и жрецы сами разорвали одежды  свои;  но  тела
его не нашли, только кровь, сделавшуюся, как камень, и объятые
ужасом вышли и возвестили народу, что убит Захария. И услышали
все  колена народа, и плакали и рыдали о нем три дня и три но-
чи. После трех дней жрецы  стали  советоваться,  кого  сделать
вместо  него,  и жребий пал на Симеона. Это ему было возвещено
Святым Духом, что он не умрет, пока не узнает Христа живого.

XXV. А я, Иаков, который написал этот рассказ в Иерусалиме, во
время смуты скрывался в пустыне до тех пор, пока не умер  Ирод
и  смута не стихла в Иерусалиме. Славлю Господа Бога, даровав-
шего мне премудрость, чтобы описать это.  Да  будет  благодать
Его для всех, боящихся Господа нашего Иисуса Христа.



   Hикoлaй Бepдяeв.
   Истина Православия


   Христианский мир мало знает Православие. Знают только
внешние и по преимуществу отрицательные стороны Православной
Церкви, но не внутренние, духовные сокровища. Православие
было замкнуто, лишено духа прозелетизма и не раскрывало себя
миру. Долгое время Православие не имело того мирового
значения, той актуальной роли в истории, какие имели
Католичество и Протестантизм. Оно оставалось в стороне от
страстной религиозной борьбы ряда столетий, столетия жило
под охраной больших империй (Византии и России) и хранило
вечную истину от разрушительных процессов мировой истории.
Для религиозного типа Православия характерно то, что оно не
было достаточно актуализировано и выявлено во вне, не было
воинственно, но именно потому небесная истина христианского
откровения наименее в нем исказилась. Православие и есть
форма христианства наименее искаженная в существе своем
человеческой историей. В Православной Церкви были моменты
исторического греха, главным образом в связи с внешней
зависимостью от государства, но само церковное учение, самый
внутренний духовный путь не подверглись искажению.
   Православная Церковь есть прежде всего Церковь
   предания в отличии от Церкви Католической, которая есть
Церковь авторитета, и церквей протестантских, которые суть
церкви личной веры. Православная Церковь не имела единой
внешне-авторитарной организации и она незыблемо держалась
силой внутреннего предания, а не внешнего авторитета. Она
оставалась наиболее связанной с перво-христианством из всех
форм христианства. Сила внутреннего предания в Церкви есть
сила духовного опыта и преемственности духовного пути, сила
сверхличной духовной жизни, в которой всякое поколение
выходит из сознания самодовольства и замкнутости и
приобщается к духовной жизни всех предыдущих поколений
вплоть до Апостолов. В предании я имею один опыт и одно
ведение с Апостолом Павлом, с мучениками, со святыми, и со
всем христианским миром. В предании мое знание есть не
только знание личное, но и сверхличное, и я живу не в
отдельности, а в теле Христовом, в едином духовном организме
со всеми моими братьями во Христе.
   Православие есть, прежде всего, ортодоксия жизни, а не
ортодоксия учения. Еретики для него не столько те, кто
исповедует ложную доктрину, сколько те, кто имеет ложную
духовную жизнь и идет ложным духовным путем. Православие
есть, прежде всего, не доктрина, не внешняя организация, не
внешняя форма поведения, а духовная жизнь, духовный опыт и
духовный путь. Во внутреннем духовном делании видит оно
сущность христианства. Православие есть наименее нормативная
форма христианства (в смысле нормативно-рациональной логики
и морального юридизма), и наиболее духовная его форма. И эта
духовность и сокровенность Православия нередко бывали
источником его внешней слабости. Внешняя слабость и
недостаток проявления, недостаток внешней активности и
реализации бросались всем в глаза, духовная же его жизнь и
духовные его сокровища оставались сокровенными и незримыми.
И это характерно для духовного типа Востока в отличие от
духовного типа Запада, всегда актульного и выявляющегося во
вне, но нередко в этой активности себя духовно истощающего.
В мире нехристианского Востока духовная жизнь Индии особенно
сокровенна от внешнего взора и не актуализируется в истории.
Эта аналогия может быть проведена, хотя духовный тип
христианского Востока очень отличается от духовного типа
Индии. Святость в мире православном, в отличии от святости в
мире католическом, не оставила после себя памятников
письменности, она оставалась сокровенной. И это еще причина,
почему трудно извне судить о о духовной жизни Православия.
   Православие не имело своего века схоластики, оно
пережило только век патристики. И Православная Церковь и
доныне опирается на восточных учителей Церкви. Запад считает
это признаком отсталости Православия, замирания в нем
творческой жизни. Но факту этому можно дать и другое
истолкование; в Православии христианство не было так
рационализировано, как оно было рационализировано на Западе
в Католичестве при помощи Аристотеля и воззрений греческого
интеллектуализма. Доктрины никогда не приобретали в нем
такого священного значения, и догматы не были прикованы к
обязательным интеллектуальным богословским учениям, а
понимались прежде всего как мистические факты. В
богословском же и философском истолковании догматов мы
оставались более свободными. В XIX веке в России была
творческая православная мысль и в ней было проявлено больше
свободы и духовного дарования, чем в мысли католической и
даже протестантской.
   Духовному типу Православия принадлежит изначальный и
нерушимый онтологизм, который представлялся явлением
православной жизни, и затем уже и православной мысли.
Христианский Запад шел путями критической мысли, в которых
субъект был противопоставлен объекту, и была нарушена
органическая цельность мышления и органичная связь с жизнью.
Запад силен сложным развертыванием своего мышления, своей
рефлексией и критикой, своим уточненным интеллектуализмом.
Но тут и была нарушена связь познающего и мыслящего с
первобытием и первожизнью. Познание выводилось из жизни,
мышление выводилось из бытия. Познание и мышление не
протекали в духовной целостности человека, в органической
связанности всех его сил. На этой почве Западом были сделаны
великие завоевания, но от этого разложился изначальный
онтологизм мышления, мышление не погружалось в глубину
сущего. Отсюда схоластический интеллектуализм, рационализм,
эмпиризм, крайний идеализм западной мысли. На почве
Православия мышление оставалось онтологическим, приобщенным
бытию, и это явлено всей русской религиозно-философской и
богословской мыслью XIX и XX веков. Православию чужд
рационализм и юридизм, чужд всякий норматизм. Православная
Церковь не определима в рациональных понятиях, она понятна
лишь для живущих в ней, для приобщенных к ее духовному
опыту. Мистические типы христианства не подлежат никаким
интеллектуальным определениям, они также не имеют признаков
юридических, как не имеют признаков и рациональных.
Подлинное православное богословствование есть
богословствование духовно-опытное. Православие почти не
имеет схоластических учебников. Православие сознает себя
религией Cвятой Троицы; не отвлеченным монотеизмом, а
   конкретным тринитаризмом. В духовной жизни, в духовном
опыте и духовном пути отображается жизнь Святой Троицы.
Православная литургия начинается со слов: "Благословенно
Царство Отца, и Сына, и Святаго Духа". Все идет сверху, от
Святой Божественной Троичности, от высоты Сущего, а не от
человека и его души. В Православном представлении нисходит
сама Божественная Троичность, а не восходит человек. В
западном христианстве гораздо меньше выражена Троичность,
оно более христоцентрично и антропоцентрично. Это различие
намечается уже в восточной и западной патристике, из которой
первая - богословствует от Божественной Троицы, а вторая - от
человеческой души. Поэтому Восток раскрывает, главным
образом, тайны догмата тринитарного и догмата
христологического. Запад же, главным образом, учит о
благодати и свободе и об организации церкви. На Западе было
большее богатство и разнообразие мысли.
   Православие и есть христианство, в котором наиболее
раскрывается Дух Святой. Православная Церковь поэтому и не
приняла filioque, что видит в этом субординационизм в учении
о Духе Святом. Природа Духа Святаго наименее раскрывается
догматами и доктринами, но по действию своему Дух Святый нам
ближе всего, наиболее имманентен миру. Дух Святый
непосредственно действует на тварный мир и преображает
тварь. Это учение раскрыто величайшим русским святым
Серафимом Саровским. Православие не только существенно
тринитарно, но видит задачу мировой жизни в преображении
Святой Троицы, и по существу пневматично.
   Я говорю все время о глубинах тайн в Православии, а не
о поверхностных в нем течениях. Пневматологическая
теологоия, ожидание нового излияния Духа Святаго в мире
легче всего возникает на православной почве. Это
замечательная особенность Православия: оно, с одной стороны,
консервативно и традиционно более, чем Католичество и
Протестантизм, но, с другой стороны, в глубине Православия
есть всегда великое ожидание религиозной новизны в мире,
излияния Духа Святаго, явление Нового Иерусалима. Почти
целое тысячелетие Православие не развивалось в истории; ему
чужд был эволюционизм, но в нем таилась возможность
религиозного творчества, которая как бы приберегалась для
новой, еще не наступившей исторической эпохи. Это выявилось
в русских религиозных течениях XIX и XX века. Православие
более резко разграничивает божественный и природный мир,
Царство Божие и царство кесаря, и не признает тут возможных
аналогий, к которым часто прибегает католическая теология.
Энергия Божественная действует скрытно в человеке и в мире.
Про тварный мир нельзя сказать, что он есть божество, или
что он божественен, нельзя и сказать, что он
вне-божественен. Бог и божественная жизнь не похожи на мир
природный и природную жизнь, тут нельзя проводить аналогии.
Бог - бесконечен; природная жизнь - ограничена и конечна. Но
энергия божества переливается в природный мир, воздействует
на него и просветляет его. Это и есть православное видение
Духа Святаго. Для православного сознания учение Фомы
Аквината об естественном мире, утверждающее его в
противоположении миру сверхестественному, есть уже форма
секуляризации мира.
   Православие в принципе своем пневматично, и в этом его
своеобразие. Пневматичность и есть последовательный, до
конца доведенный Тринитаризм. Благодать не есть посредник
между сверхестественным и естественным; благодать есть
действие Божественной энергии на тварный мир, присутствие в
мире Духа Святаго. Именно пневматизм Православия и делает
его наименее законченной формой христианства, выявляя в нем
преобладание новозаветных начал над началами ветхозаветными.
На вершине своей Православие понимает задачу жизни, как
стяжание, приобретение благодати Духа Святаго, как духовное
преображение твари. И это понимание существенно
противоположно законническому пониманию, для которого мир
божественный и сверхестественный есть закон и норма для мира
тварного и естественного.
   Православие, прежде всего, литургично. Оно научает
народ и развивает его не столько проповедями и преподаванием
норм и законов поведения, сколько самим литургическим
действием, в котором дан прообраз преображения жизни. Оно
научает также народ образами Святых и внушает культ
святости. Но образы святых не нормативны; в них дано
благодатное просветление и преображение твари действием Духа
Святаго. Эта ненормативность Православия делает его труднее
для путей человеческой жизни, для истории, мало
благоприятным для всякой организации и для творчества
культуры. Сокровенная тайна действия Духа Святаго на тварь
не была актуально переведена на пути человеческой жизни.
   Для Православия характерна свобода. Эта внутренняя
свобода может не замечаться извне, но она повсюду разлита.
Идея свободы, как основы Православия, была выявлена русской
религиозной жизнью XIX и XX века. Признание свободы совести
очень отличает Православную Церковь от Церкви Католической.
Но понимание свободы в Православии отличное и от понимания
свободы в Протестантизме. В Протестантизме, как и во всей
западной мысли, свобода понимается индивидуалистически, как
право личности, охраняющей субя от посягательства всякой
другой личности и определяющей себя автономно. Православию
чужд индивидуализм, ему свойственен своеобразный
коллективизм. Религиозная личность и религиозный коллектив
не противостоят друг другу, как внешние друг для друга.
Религиозная личность находится внутри религиозного
коллектива и религиозный коллектив находится внутри
религиозной ли