м ты с этой темой.
                     Ты даже написал поэму
                     О демонах и их нутре.

                     Что за причина эпидемий?
                     Каков по имени сей демон?
                     И почему - в монастыре?


XCIX

                     По Риму тесными рядами
                     Идут: работник и солдат,
                     Купец, художник и аббат -
                     И ни одной приличной дамы.

                     Кто после Евы и Адама
                     Тут сеял много лет назад
                     Людских семян единый ряд,
                     Забыл пол-сумки за горами.

                     Здесь трудно римлянку сыскать.
                     Она, супруга или мать,
                     Не признает прогулок праздных.

                     У шлюхи только площадь - дом.
                     К Парижу я теперь с трудом
                     Привыкну - слишком нравы разны.


CI

                     Что скажешь ты про Рим, Мелин,
                     Куда и нас свели дороги?
                     Как удается здесь с порога
                     И без труда достичь вершин?

                     Какой незримый властелин
                     Играет изобилья рогом
                     И почему, что снится многим,
                     Хватает на лету один?

                     На то есть разные присловья:
                     Что дураки живут с любовью,
                     Что тем несчастней, чем умней,

                     Что знают заклинанья двери.
                     Скажи, какое из поверий
                     По-твоему, всего верней?


СII

                     Не заменяет дуб сандала,
                     Гласит пословица, но тут
                     Любые дерева идут
                     На новых пап и кардиналов.

                     Судить монарха не пристало:
                     Его, Паскаль, с рожденья чтут -
                     Но чей непостижимый суд
                     Творит церковных принципалов?

                     Я видел старика с сумой,
                     Ходил на рынок он со мной -
                     И папой сделался за вечер.

                     Наверно, место сторожил.
                     А впрочем, местный старожил
                     Был тоже пастырем овечьим.


CIV

                     Гвоздика, роза и шалфей
                     На этой не растут могиле.
                     Зато здесь пребывают в силе
                     Салат, чеснок и сельдерей.

                     Так много ел он овощей,
                     Наш Юлий, в стольком изобилье,
                     Что семена ростки пустили,
                     Наружу выйдя из мощей.

                     И если ты к его гробнице
                     Придешь однажды поклониться,
                     То принеси бедняге в дар

                     И вылей здесь настой порея -
                     Он становился с ним бодрее
                     И славил больше, чем нектар.


CV

                     Когда, покинув лишь постель,
                     Правитель дарит герб миньону
                     И унижает тем корону,
                     То молча ропщем мы, Морель.

                     Но было ль видано досель,
                     Чтоб к кардинальскому амвону
                     Вели такого ж компаньона?
                     И чтоб в теченье трех недель

                     Сам папа, избранный конклавом,
                     Попал бы в плен к испанцам бравым,
                     И еле избежав битья,

                     Пробыл бы все ж три дня в неволе?
                     Начнешь тут думать поневоле
                     О странных шутках бытия.


CVIII

                     Я был Геракл, теперь я Пасквин.
                     Был прежде богоносный столп,
                     Теперь - для жалобщика столб,
                     Где клеит он памфлеты, пасквиль.

                     Каков кумир - такая паства.
                     Где раздавались крики мольб,
                     Теперь лишь гогот пьяных толп -
                     Позорней не могли упасть вы.

                     Но я стою - под стать солдату.
                     И если небосвод когда-то
                     Держал плечами Геркулес,

                     То я - людскую брань и розни,
                     Обиды, ябеды и козни,
                     Что тяжелее всех небес.


CXIV

                     Несчастна трижды та земля,
                     Где процветают фавориты,
                     Где разорительная свита -
                     Глаза и уши короля.

                     Ему удобна эта тля.
                     Не хочет он, чтоб мирный житель
                     Входил с утра в его обитель,
                     О мире и труде моля.

                     Он хочет воевать и дале.
                     А те - лишь этого и ждали
                     И хором песнь поют войне.

                     Так некогда Нерон с кифарой
                     Во время римского пожара
                     О Трое пел и об огне.


CXV

                     Ты счастлив молодостью пылкой,
                     Не знаешь слов "банкрот" и "крах"
                     И не нуждаешься в друзьях
                     С предпринимательскою жилкой,

                     Что за приятельской бутылкой
                     Тебя заманят на паях,
                     Потом оставят на бобах
                     С очаровательной ухмылкой.

                     Ты счастлив тем, что дышишь всласть,
                     Не принимаешь денег власть,
                     Не понимаешь мир, в котором

                     Твой закадычный друг берет
                     Твои же деньги в оборот
                     И просит звать себя партнером.


CXVI

                     Бежим! Уж это не игра!
                     Войну с собой везут посланцы!
                     Уж мир окрасился багрянцем
                     От европейского костра.

                     У папы злобная пора.
                     Он хочет покарать германца
                     И ненавистного испанца -
                     Врагов святейшего Петра.

                     Знамена, пушки в поле чистом,
                     Да кони скачут, да горнисты
                     Возводят трубы к высоте.

                     Здесь все, Дилье, клянутся кровью.
                     Она в один поток с любовью
                     Слилась на жертвенном кресте.


CXVII

                     Был тот воистину умен,
                     Кто верил, что наш дух беспечный
                     Рожден эфиром бесконечным,
                     Искрою божьею зажжен.

                     Огонь сей телом защищен.
                     Свечу так пестует подсвечник
                     И печь - свой пламень быстротечный:
                     Тем жарче ей, чем ярче он.

                     И как любой огонь природный,
                     Он разгорается свободно
                     И озаряет все вокруг,

                     Потом, снедаемый годами,
                     Подернут пеплом и углями,
                     Еще раз вспыхнув, гаснет вдруг.


CXVIII

                     Увидев важных сих господ,
                     Сбегают с мостовой растяпы,
                     Прохожие снимают шляпы
                     И усмиряется народ.

                     Но я их видел в прошлый год,
                     При них, забывшись, плюнул папа -
                     Они совсем как эскулапы
                     К фонтану подошли вразброд:

                     Смотреть - нет крови ли в мокроте.
                     Зачем? Затем, что на болоте
                     Любая кочка высока.

                     Помимо войн и их последствий,
                     Чумы, огня и прочих бедствий,
                     Здесь все зависит от плевка.


СХХ

                     На карнавал, мой друг, идем!
                     Наденем там с друзьями маски,
                     Участье примем в общей пляске,
                     Повеселимся вчетвером!

                     Посмотрим после бой с быком,
                     Ручного мишку, бег в завязках,
                     Поедем в праздничной коляске
                     К актерам в загородный дом.

                     А утром нам затеять надо
                     К святым местам пелеринаду -
                     Там живописные края

                     И парочки, разбив палатки,
                     Любовью тешатся украдкой...
                     Наверно, проболтался я.


CXXI

                     Ворваться в цирк, занять ступени,
                     Кричать взахлеб, наперебой,
                     Дразнить хлопушечной пальбой
                     Быка, ревущего на сцене,

                     Желать в душе, чтоб на арене
                     Лежать остался сам герой,
                     Но, услыхав предсмертный вой
                     Животного в крови и пене,

                     Впадать в молитвенный экстаз:
                     Чтоб после повторять рассказ
                     В трактире, в гомоне и дыме...

                     Веселье это не по мне.
                     Привык держаться в стороне
                     От шумных развлечений Рима.


CXXII

                     Томитесь вы весь день в суде
                     И обсуждаете карьеры
                     Писцов, советников, курьеров
                     И судий, уличенных в мзде.

                     И в нашем банке день в труде
                     Проходит: говорим о мерах,
                     Весах, повесах, высших сферах,
                     Не понимаемых нигде.

                     Сегодня вроде день воскресный
                     Поговорим о шлюхах местных,
                     Хоть и не принято с утра.

                     А завтра снова день рабочий -
                     Займемся модами и прочим -
                     Et cetera, et cetera.


CXXVIII

                     Невольно я себя во власть
                     Препоручил чужому морю,
                     Где ветер мачту гнет в опоре
                     И рвет измученную снасть,

                     Где волны разевают пасть
                     С незваным мореходцем в ссоре.
                     Пускай! Своя ведь смерть не горе.
                     Мне безразлично, где пропасть.

                     Но если впереди дорога
                     И мне, благодаренье Богу,
                     Отсюда выплыть предстоит,

                     То пусть меня ведет Фортуна
                     К владеньям галльского Нептуна,
                     В объятья наших Нереид.


CXXIX

                     Приплыл. Мгновенья стерегу.
                     Нас море в этот раз простило!
                     Я с капитанского настила
                     Ищу друзей на берегу!

                     Уже я сил не берегу.
                     Гребу на веслах, что есть силы.
                     Все ближе и - хвала светилу -
                     Их различить уже могу.

                     Ронсар, мой, сверстник именитый,
                     Морель, с душой для всех открытой,
                     Баиф, со школьных друг времен.

                     Маньи, товарищ мой по Риму,
                     Мудрец Дора и Горд любимый,
                     Паскаль и даже сам Бретон!


СХХХ

                     Я думал там: как Одиссей
                     Вернусь из странствий многодневных
                     И обрету покой безгневный
                     В кругу соседей и друзей.

                     Сирен и пагубных Цирцей
                     Я избежал в краю плачевном
                     И думал в простоте душевной,
                     Что мне зачтется подвиг сей.

                     Но   видно, упустил я что-то.
                     Ведь уходящий на охоту
                     Рискует место потерять.

                     По здравом размышленье вижу -
                     Теперь я римлянин в Париже.
                     Есть, от чего забастовать.


CXXXV
                     (Швейцария)

                     Есть все - леса, озера тут,
                     Но горы им всего дороже.
                     Правитель строг, законы - тоже.
                     Народ плечист и любит труд.

                     Они свою монету льют.
                     Пьют за троих, едят - дай Боже!
                     На кровяных колбас похожи
                     И песни дикие орут.

                     Убрали печки изразцами,
                     Назвали комнаты дворцами...
                     Зато раздолье для крестьян...

                     Поля, луга... каменоломни...
                     А больше ничего не помню,
                     Поскольку был все время пьян.


CXXXVI
                     (Женева)

                     Здесь все похожи на теней,
                     Вернувшихся из царств Аида.
                     Женева - траурного вида,
                     Печать раскаянья на ней.

                     Здесь пришлых множество людей.
                     Одни бегут от Немезиды,
                     Другие пестуют обиду,
                     Но все - и жертва и злодей -

                     Завистливы в единой мере,
                     Грешат последним лицемерьем
                     И одинаково скупы.

                     Нигде, как здесь, не прекословят,
                     Не попрекают, не злословят -
                     Здесь всемогущество толпы.


CXXXIX

                     Придворным стал? Так не зевай.
                     Не будь здесь белою вороной,
                     А будь как все и возле трона
                     Себе локтями помогай.

                     Не будь доверчив через край,
                     Не верь любому фанфарону,
                     А сразу бей челом миньону:
                     Они здесь как ворота в рай.

                     Не кипятись - не будет проку.
                     И не клейми, Дилье, порока,
                     А будь подчас и глух и нем.

                     Тогда в тебе найдут таланты,
                     Тогда тебя сочтут галантным,
                     Тогда ты нужен станешь всем.


CXL

                     Молчанье - первый тут декрет.
                     Проходит сквозь любое сито
                     Здесь перемолотое жито.
                     Храни и ночью свой секрет.

                     Есть и второй, Ронсар, завет.
                     Не делай ничего открыто,
                     А тайно - пусть твой враг разбитый
                     Подозревает целый свет.

                     Все шатко, правда, в этой яме -
                     Враги становятся друзьями,
                     Друзей приходится гневить.

                     И потому, чтоб чувств не выдать,
                     Люби, как можешь ненавидеть,
                     И пуще глаза ненавидь.


CXLI

                     Позволь мне дать тебе совет.
                     Я не хочу, чтоб слог твой ясный
                     И простота стихов прекрасных
                     Тебе, мой друг, пошли во вред.

                     Касаться короля не след.
                     Порочить трон его опасно.
                     И Бога не гневи напрасно -
                     От молний их спасенья нет.

                     Не лезь, смеясь, в чужую ссору -
                     Не станешь яблоком раздора:
                     Все позабудут, но не смех.

                     Короткое он длится время,
                     А после остаешься с теми,
                     Кого ты высмеял при всех.


CXLII

                     Кузен, когда порок клянешь,
                     Старайся в гневе неподдельном
                     Не называть имен отдельных
                     И, паче чаянья, - вельмож.

                     В застолье ветреная ложь
                     Дороже истины бесцельной.
                     От той наутро страх похмельный
                     Сильнее, чем у пьяниц дрожь.

                     Не изощряйся в остроумье,
                     Узнают в нем твое безумье,
                     Хоть не расскажешь никому.

                     Находят птицу по полету,
                     Помечен дом мышей пометом,
                     И виден мастер по клейму.


CXLIII

                     Острот не принимаю я.
                     Они коварны, точно слухи:
                     Чернят исподтишка и глухо -
                     Уходят из-за них друзья.

                     Скорей быка из муравья
                     Раздую и слона из мухи,
                     Чем состязаться в этом духе -
                     Есть правда лживее вранья.

                     И все ж, Визе, хоть верно это,
                     Я, походив по белу свету,
                     Сатиру склонен предпочесть.

                     Пусть одиозны острословы,
                     Пусть меру надо знать, злословя,
                     Но многократно хуже - лесть.


CXLIV

                     Я мог бы, Горд, забывши честь,
                     Прикинуться безродной голью,
                     С удобной этой сжиться ролью,
                     В доверье сильных мира влезть,

                     Чудес с три короба наплесть,
                     Незаменимым стать в застолье,
                     Блистать аттическою солью
                     И во дворце чужом расцвесть.

                     Я мог бы торговать товаром:
                     Туманом, воздухом и паром -
                     Наполнить только бы мошну.

                     Я мог бы жить в сто раз умнее,
                     Но не желаю, не умею.
                     А тех, кто может, - не кляну.


CXLV

                     И не рассчитывай, Белло,
                     Чтоб мы с тобой разбогатели,
                     Чтоб поэтическое дело
                     Доход кому-то принесло.

                     Твой труд пойдет тебе во зло,
                     Мишенью станет колким стрелам.
                     Так не томись душой и телом -
                     В цене иное ремесло.

                     Ворочать за столом делами
                     И торговаться в общем гаме,
                     Пока не вспухнет голова.

                     Рука, известно, моет руку,
                     А добродетель и наука -
                     Одни лишь громкие слова.


CXLVI

                     Так часто мы себе вредим.
                     То просьбу вымолвить не смеем,
                     То в самомнении хмелеем
                     И вставить слово не дадим.

                     Себя старанием своим
                     Подать, как должно, не умеем,
                     А после завистью болеем,
                     Без денег и друзей сидим.

                     Наверно, мы - большие дети.
                     Пусть так, Морель, но, Бог свидетель,
                     И я поблажки тут не дам:

                     Кто умудрился в мире этом
                     Остаться истинным поэтом,
                     Тому воздается по делам!


CXLVIII

                     Не злись, Ронсар, что под луной
                     Поэты вирши расплодили.
                     Немногим боги подарили
                     Бессмертья кубок золотой.

                     Не в каждом демон есть живой,
                     Что старца тащит из могилы:
                     Такого беса знал Вергилий,
                     Гораций знал. И мы с тобой.

                     Так не грусти, не падай плетью.
                     У нас есть пропуск в долголетье,
                     Все