Дю Белле.
    Сонеты


     Вольный перевод с французского С.Я. Бронина
     М.: Скорпион, 1992
     OCR Бычков М.Н.



                            Из сборника "ОЛИВА"

XXXIII

                       Я счастлив! Я попался в плен!
                       Завидую своей я доле!
                       Мне ничего не надо боле,
                       Как грезить у твоих колен

                       И, не желая перемен,
                       Томиться в сладостной неволе,
                       Не выходя как можно доле
                       Из этих сокровенных стен!

                       Ты мой судья и мой спаситель,
                       Мой прокурор и избавитель,
                       В моей темнице солнца свет.

                       И я такому адвокату,
                       За неимением дукатов,
                       Плачу легчайшей из монет!


XXXIV

                       Триумф в былые времена
                       Справляли в честь побед военных.
                       По городу водили пленных
                       И пели гимны дотемна.

                       Крича героев имена,
                       Трофей несли до мест священных,
                       Знамена вешали на стенах
                       И выбивали письмена.

                       Мне не нужна такая слава.
                       Я за собой не знаю права
                       Водить на привязи людей.

                       Скорее сам, вздыхая тяжко,
                       Пойду за ней, в ее упряжке -
                       Вот мой триумф и мой трофей.


ХXXV

                       Жар лихорадки доктора
                       Снимают влажною припаркой,
                       А пыл любви, сухой и жаркий,
                       Смягчит любовная игра.

                       Но брызнув воду внутрь костра,
                       Вы лишь взобьете пламень яркий -
                       Чтоб потушить огонь под варкой,
                       Туда плесните из ведра.

                       А есть в любви такая мера?
                       В любви подобного примера
                       Не обнаружил я, Мадам.

                       Чем больше я сбиваю пламя,
                       Тем больше увлекаюсь Вами
                       И потушить пожар не дам!


LXV

                       Головки золотой убор,
                       И рук твоих благоуханье,
                       И голос, нежный, как дыханье,
                       И легкий мимолетный взор,

                       И своенравный разговор,
                       И нерасцветшего созданья
                       Грядущей жизни ожиданье,
                       И мысли трепетный узор,

                       И вздох, лукавый и серьезный,
                       И смех, живой и грациозный,
                       Гвоздики губ и мрамор лба -

                       Все это сети и капканы,
                       Крючки, оставившие раны,
                       Оковы и - сама судьба.

XCI

                       Верните золоту тот цвет,
                       Что так пленил меня жестоко,
                       Отдайте жемчуга Востоку
                       А солнцу - глаз лучистых свет.

                       Художнику - лица секрет,
                       Диане - грудь, Авроре - щеки,
                       Афине мудрой - лоб высокий
                       И Еве - хитрости завет.

                       Ее любви огонь верните,
                       Телосложенье - Афродите
                       И совершенство небесам.

                       Отдайте рот ее кораллам,
                       А сердце каменное - скалам
                       И черное коварство - львам.


XCVII

                       Прекрасна роза в летний зной,
                       Когда она, как снег, белеет
                       И легкою прохладой веет
                       От ветки с зеленью резной.

                       Все дышит этой белизной,
                       Все перед ней благоговеет,
                       Рука ее задеть не смеет
                       И зверь обходит стороной.

                       Но оборвут ту ветку с нею -
                       Она печалится, тускнеет
                       И обращается во прах.

                       Хотят мою похитить розу.
                       А я вдали витаю в грезах
                       И совершенствуюсь в стихах.


CII

                       Надежный страж, замок с ключом,
                       Тугая дверь, собака злая -
                       Они, держа, крича и лая,
                       Не пропустили б нипочем

                       Безумца, рвущегося в дом,
                       И он бы не попал к Данае,
                       Но бог, недолго размышляя,
                       Пролился золотым дождем.

                       О, золото! Гордец всевластный!
                       Как молнии твои опасны!
                       И как вершины высоки!

                       Оружью, крепости и страже,
                       Огню, железу, богу даже
                       С тобой сражаться не с руки!


CXIII

                       Наш век - как капля из ковша,
                       Как кем-то брошенное слово.
                       Зачем же ждешь венца земного,
                       Землей плененная душа?

                       О чем мечтаешь, чуть дыша?
                       Зачем ты мучаешься снова?
                       Сними с очей своих оковы
                       И к небу обратись спеша.

                       Там свет, которого ты жаждешь,
                       Там отдых, о котором страждешь
                       Средь ежедневной суеты.

                       И - напряги воображенье -
                       Увидишь там отображенье
                       Здесь позабытой красоты.


                        Из сборника "ДРЕВНОСТИ РИМА"

VII

                        Святая пыль седых руин,
                        Еще носящих имя Рима,
                        Но уходящая незримо
                        В небытие пустых равнин.

                        Вот с Триумфальной Арки клин
                        Слетел, дробясь неотвратимо,
                        И расхищают пилигримы
                        Обломки мраморных вершин.

                        Так разрушеньем ежедневным
                        Уносит памятники древним,
                        Уходят сами имена.

                        Не плачу я. Всесильно время.
                        Оно со всех снимает бремя
                        И не минует и меня.


IX

                        Седых богов высокий клир
                        И вы, жестокие светила,
                        Что в час далекий запустили
                        Волчок, вращающий наш мир,

                        Великие, на вечный пир
                        Вы славный Рим не пригласили,
                        Не отдали бессмертной силы
                        Останкам мраморных квартир.

                        Вы скажете: "Господь с тобою.
                        Ничто не вечно под луною",
                        Но мне иное мнится здесь:

                        Сам мир наш, без конца и края,
                        Светила гордые включая,
                        Однажды рухнуть должен весь.


XII

                        Уж было так: забывши честь,
                        Земля взбунтуется зловеще,
                        Людское море грозно плещет
                        И уж богам обид не счесть.

                        Но для всего пределы есть.
                        Они проснулись - небо блещет,
                        Ударил гром, земля трепещет
                        И утоляют боги месть.

                        Так Рим, гордыней упоенный,
                        Перчатку бросил всей Вселенной
                        И сеял слезы, муки, смерть.

                        Но отольются кошке слезы -
                        На Форуме пасутся козы
                        И сыплется былая твердь.


XIII

                        И все ж ни приговор судьбы,
                        Ни гнев богов, ни ярость гунна,
                        Ни посреди реки чугунной
                        Чредой плывущие гробы

                        И ни грабители-рабы,
                        Ни переменчивость Фортуны,
                        Ни страх за жизнь в ночи безлунной
                        И ни позор мужской мольбы,

                        Гордыни римской не убавив,
                        Не помешали римской славе,
                        Не поразили в сердце Рим.

                        Иные тени ярче света,
                        Зима иная жарче лета
                        И память не в урок иным.


XXII

                        Когда распался тот народ,
                        Что прежде назывался Римом,
                        И разбежались побратимы
                        От южных до седых широт,

                        Когда свершился поворот
                        И рухнул храм необозримый
                        И всех богатств и тайн хранимых
                        Хозяином стал пришлый сброд,

                        Тогда сломались и запоры,
                        Что стерегли в ларце Пандоры
                        Все семена добра и зла.

                        И Хаос воцарился снова,
                        Когда рука раба худого
                        Их вновь по свету разнесла.


XXX

                        Так поле раннею весной
                        Пробьется зеленью игривой
                        И после непокорной гривой
                        Подымет колос наливной,

                        И так осеннею порой
                        Крестьянин убирает ниву,
                        Как варвар, Рима жнец счастливый,
                        Прошелся по нему косой.

                        И как наутро дети в селах
                        Идут по скошенному полю
                        И подбирают колоски,

                        Так нас влекут его осколки:
                        Ступаем мы стернею колкой
                        И ищем древности ростки.


XXXI

                        Руины, с ними каждый год
                        Теряющие связь порталы,
                        Дворцы, что превратились в скалы,
                        Где только птица и живет, -

                        Тому причиной был не гот
                        И не воинственные галлы,
                        И не кочевники-вандалы
                        И никакой другой народ,

                        А свой виновник итальянский -
                        Круговорот войны гражданской,
                        Что всех на дно унес с собой.

                        Кто брата звал с мечом на брата,
                        Кто сделал пахаря солдатом,
                        Тот и разрушил Рим седой.


                          Из сборника "СНОВИДЕНИЯ"

I

                        Я спал уже. Передо мной
                        Последние мелькали лики,
                        Мешались в общий гул языки,
                        Когда явился Демон мой.

                        Сидел он над большой рекой,
                        Несущей солнечные блики,
                        Меня по имени окликнул
                        И все вокруг обвел рукой.

                        Гляди: здесь все, как в речке этой,
                        Игра космического света
                        И отражение божества.

                        И потому из блесток мира
                        Не сотвори себе кумира,
                        Но чти заветные слова.


VI

                        Мне снился снов кровавый ряд:
                        С детьми в укрытии волчица -
                        Их учит с жертвою возиться
                        И лижет с головы до пят...

                        Потом в компании волчат
                        Она к глухому стаду мчится -
                        Ворвались черной вереницей
                        И овцы павшие кричат...

                        Потом охотники сторицей
                        Их обложили - не пробиться -
                        Ножи и копия у всех...

                        Удары, тысячи проклятий.
                        И на плетне худой заплатой
                        Лишенный жизни волчий мех...


VII

                        Мне память сон орла хранит.
                        Он напрягает крыльев створы
                        И поднимается в просторы,
                        Где страшный свет один горит,

                        Где в вышине лишь Бог разлит,
                        Не знающий чужого взора.
                        Сгорев, он пал в родные горы
                        И там впечатались в гранит

                        Не клочья опаленной плоти -
                        Глаза, ослепшие в полете
                        От лицезрения божества.

                        И выползла из их чекана,
                        Как дым струей, как червь из раны,
                        Подруга мудрости сова.


XIV

                        От стольких призраков в тоске
                        Заснул я снова и вдругоряд
                        Приснился мне огромный город,
                        Столпотворенье на реке.

                        Дворцы вблизи и вдалеке
                        Предстали мысленному взору.
                        Его вершины с небом спорят,
                        Но он построен на песке.

                        И ветер вдруг подул в потемках,
                        Принес тревожную поземку
                        И разражается гроза.

                        И все: дома, дворцы, курганы -
                        Сметает грозным ураганом
                        И вновь смежаются глаза.


                            Из сборника "ЖАЛОБЫ"

I

                     К земле не опускаю глаз,
                     Не возвожу их к небосводу:
                     Меня не манит Суть Природы
                     И не зовет Вселенский Глас.

                     Не повторяю темных фраз
                     И не слагаю громкой оды,
                     Но исхожу из обихода:
                     Пишу, как есть  все, без прикрас,

                     И каждый день несу в сонеты
                     Свои дела, мечты, секреты -
                     Они мои секретари.

                     Богатством их наряд не пышет
                     И говорят они, как пишут
                     Газеты и календари.


II

                     Поэт, проворнее меня,
                     Готов в погоне за наградой
                     Скакать чрез горы и преграды,
                     Пегаса шпорами тесня.

                     А я любимого коня
                     Пасу у городской ограды
                     И ногти не грызу с досады,
                     Не морщу лоб, весь мир кляня.

                     Пусть то, что я пишу без позы:
                     Стихи ли то иль в рифмах проза -
                     Свободно ходит по строкам.

                     А тот, кто важен не по росту,
                     Кто думает, что это просто,
                     Пускай он так напишет сам.


IV

                     Гомер давно уж читан не был.
                     Пылится на столе Гораций,
                     Петрарка, покоритель граций,
                     И друг Ронсар, любимец неба.

                     Поэты на турнирах Феба
                     Стремятся с ними поравняться,
                     А мне не надо изощряться:
                     Прошу у Муз не славы - хлеба.

                     Мой дом и невысок и тесен -
                     Довольно мне для грустных песен
                     Того, что сердце подсказало.

                     И пусть другие чтут кумиров,
                     Хлопочут о бессмертье лиры
                     И воздвигают пьедесталы.


V

                     Влюбленный о любви поет,
                     Честолюбивый ищет славы,
                     Придворный щеголь льстит лукаво
                     И умножает тем доход.

                     Ученый нам преподает,
                     Святоша исправляет нравы,
                     Богач рифмует для забавы,
                     Гуляка всех за стол зовет.

                     Придира вас на слове ловит
                     И тонко в адрес ваш злословит,
                     Храбрец грозит пером врагу.

                     Все темы по плечу поэтам.
                     Лишь я несчастен и об этом
                     Единственно писать могу.


VI

                     Я был, мне помнится, упрям,
                     Гордился стихотворным даром
                     И в поэтическом угаре,
                     Уподоблял себя богам,

                     Когда ко мне по вечерам
                     Являлись Музы в парке старом.
                     Но где теперь тот холод с жаром,
                     Восторг с презреньем пополам?

                     Я словно побывал в холопах.
                     Мне сердце тысячи поклепов
                     Сомнений и обид грызут.

                     Мне безразличен дар мой божий
                     И будущий читатель тоже
                     И Музы от меня бегут...


VII

                     Как я тогда гордился тем,
                     Что знает двор меня презренный,
                     Что Маргарите несравненной
                     Приятен слог моих поэм.

                     Тогда, не скованный ничем,
                     Я улетал от жизни бренной
                     К поэтам, жителям Вселенной,
                     И те со мной делились всем.

                     А нынче, как пророк в опале,
                     Кому в доверье отказали,
                     Стою столбом - без слов, без чувств.

                     Нет вдохновенья без признанья
                     И нет любви на расстоянье...
                     Молва - кормилица искусств.


IX

                     О, Родина! Твой сын по праву,
                     Твой баловень, с недавних лет
                     Ищу тебя, как странник след,
                     Утерянный в тени дубравы.

                     Я с детства был тебе по нраву.
                     Так отчего ж, когда я сед,
                     Ты отвернулась? - Мне в ответ
                     Лишь ветер сотрясает травы.

                     Стою один среди волков
                     И непонятен им мой зов,
                     А я взываю о пощаде.

                     Твои ягнята все в чести,
                     Не страшно им, как мне, брести
                     И нет овцы паршивой в стаде!


Х

                     Три года пробыв на чужбине,
                     Устав смиряться всякий миг
                     И проклинать чужой язык,
                     Пишу я книгу на латыни.

                     Не предал я былой святыни,
                     Но храм чужой умом постиг,
                     К иному роднику приник,
                     Ищу глотка воды в пустыне.

                     Нас всех здесь эта участь ждет.
                     Овидий, сосланный, и тот
                     Учился готскому наречью.

                     На здешних берегах, Ронсар,
                     И твой ненужен будет дар
                     И бесполезно красноречье.


XI

                     Хотя стихам никто не рад,
                     Хоть время нынче не для Музы,
                     Хоть двор не ищет с ней союза
                     И б