бстрелян  латышами.  10 октября  мосты Риги были в руках  моих войск и этот
город был в моей власти. Я его не  занял, подчеркивая этим единственную цель
моей  операции, обеспечение моей военной базы, необходимой для похода против
большевиков, на  фронт  Двинск--Режица.  За все  это время, что  длится  моя
борьба против  латышей,  взбунтованных против меня своими вожаками, готовыми
заключить  мир  с большевиками,  я  доказал,  что  русская армия, которой  я
командую, армия цивилизованная, неспособная стрелять в незащищенный город, с
единственной  целью  убивать  невинных  женщин  и  детей,  в  то  время  как
вооруженные   банды   Заметене   и   Ульманиса,   усиленные   перебежчиками,
последователями  Ленина, по всей линии бомбардируют дома, в которых не живут
солдаты; они  обстреляли таким образом детский госпиталь Торенсберга, где их
снаряды  убили  сестер милосердия и больных,  они  убивали и  уродовали  тех
нескольких русских пленных, которых им удалось иметь.
     Потому,  когда  сегодня  утром   моя  станция  перехватила  телеграмму,
адресованную  как  бы  мне  подполковником  Дю-Паркэ,   в  выражениях  столь
ругательных и  грубых и в  стиле,  в  котором  так  чувствовался  перевод  с
латышского, я  отказался верить, чтобы этот офицер доблестной  и благородной
французской  армии,  которой я горд  был  быть  братом по оружию  в  течение
четырех  лет  ужасной  войны,  для  победы  которой я, четыре раза  раненый,
проливал свою кровь, мог  быть ее автором.  Я уверен,  что телеграмма, текст
которой я  прилагаю,  есть мистификация моих врагов, большевиков, посланная,
чтобы  вызвать с моей стороны оскорбительный для  благородной  Франции  и ее
армии ответ, коих я в течение всей моей жизни был восторженный почитатель.
     Проливая с моими товарищами кровь в равнинах Восточной Пруссии,  четыре
года тому  назад, дабы  помочь нашей союзнице, в боях с  врагами  на берегах
Марны, я  не  думал,  что  придет  день, когда  мне  придется  подвергнуться
унижению  оскорбительных  слов со стороны французского офицера.  Итак,  я не
хочу  верить,  чтобы  это  был  подполковник Дю-Паркэ,  который  послал  мне
подобную телеграмму.
     Я  прошу  Вас  не  отказать  в  любезности  передать  написанное Вашему
правительству и верить в глубокое к Вам уважение преданного Вам...
     Перевел Ротмистр Аничков
     Копия.
     65. Рапорт Бермонта-Авалова Деникину
     22 октября 1919. No 771/1
     Г. Митава
     Главнокомандующему вооруженными силами на юге России118.
     Рапорт.
     4 октября сего года за No 020 мною был послан Вашему Превосходительству
доклад   о   ходе   формирования   и   предполагаемых   действиях   Западной
добровольческой армии, в копии прилагаемый вновь.
     Со   времени   составления   первого   доклада  обстановка  значительно
изменилась.  Установления какого-либо  соглашения  мирным  путем с латышским
правительством и получения от него необходимых гарантий по обеспечению моего
тыла  при  выдвижении частей  армии на  большевистский фронт  достигнуть  не
удалось.
     Сосредоточение  же  в  районе  г[орода] Риги 5, 6, 7, 8  и 9 пех[отных]
латышских полков, частей кавалерии и броневых частей стало носить угрожающий
характер  в  отношении  района,  в   коем  происходит  формирование   частей
Зап[адной]  добр[обровольческой]   армии.   Демаркационная  линия  перестала
служить  обеспечением  мне необходимого спокойствия  вследствие перехода  ее
разведывательными   частями  латышей,   результатом  чего   имел  место  ряд
разновременных стычек.
     Обстоятельства   эти   побудили  меня  принять   меры  предосторожности
оборонительного   характера,    с   каковою   целью    мною   было    решено
контрнаступлением достичь  линии  реки  Западной  Двины, дабы водным рубежом
прикрыть себя от дальнейших покушений  со стороны латвийского правительства.
Одновременно с этим я ожидал,  что  со стороны представителей  Антанты будут
приняты какие-либо  меры  воздействия  на  латышское правительство  в  целях
устранения  тех  причин,   кои  неизбежно   влекли   за   собою  вооруженное
столкновение,  но к сожалению, этого  не  последовало.  8 сего октября части
вверенной  мне армии,  после  столкновения с  передовыми  частями  латышских
войск,  стали оттеснять их до линии р[еки] Двины на фронте  от Кеккау до  ее
устья, положив ее между собой и латышскими частями.
     Во  избежание  дальнейшего  напрасного  кровопролития  и  в  стремлении
оградить г[ород] Ригу от случайных разрушений, я  отдал своим войскам приказ
остановить дальнейшие  действия и не открывать огня на противоположный берег
реки, тем более что задача предохранить себя от покушений со стороны латышей
была вполне достигнута, оставалось лишь мирным путем прийти к соглашению  во
избежание дальнейшего напрасного кровопролития. В этом отношении мною и было
сделано соответствующее обращение к латышскому правительству.
     Несмотря на все это и полное  прекращение огня с нашей стороны, таковой
со стороны латышей  не  прекращался.  Мало  того, в течение 14, 15,  16 и 17
октября ими был  произведен ряд атак с форсированием р[еки]  Двины во многих
местах, что вызвало с моей стороны ряд коротких контрударов, дабы  принудить
их отойти за Двину, что и было достигнуто. В настоящее время на фронте Двины
наступило успокоение.
     К сожалению,  в этот период со стороны Антанты не было  принято никаких
шагов  к предотвращению активных  выступлений частей латышских армий в целях
избежания  напрасных жертв, наоборот,  вместо сего,  огнем артиллерии  своих
военных   судов,  стоявших   на   Усть-Двинском   рейде,   Антанта   активно
способствовала  наступлению  латышских  частей,  дав  им полную  возможность
произвести десант.  Огнем своей  артиллерии Антанта нанесла огромные  потери
вверенным  мне  частям, исполнявшим  свой долг,  причем  потери  в некоторых
частях  доходили  до 50%  своего  состава (1  бат[альон]  1-го  пластунского
п[олка]).
     Твердо  преследуя первоначально поставленные  задачи, принятые на  себя
Зап[адной] добровольческой] армией  и изложенные в докладе от 4  октября, я,
невзирая  на  трудности,  созданные мне при формировании  частей,  продолжаю
таковое.
     В  целях  облегчения  операций  ген[ерала]  Юденича  в  районе  Пскова,
невзирая  на все созданные мне ныне затруднения  и препятствия в  дальнейшем
формировании частей  армии,  я  решил начать постепенно  посылку  частей  на
большевистский  фронт, поскольку мне это позволит сделать работа обеспечения
моего  тыла  со   стороны  латышей,   степень  текущего   снабжения  частей,
находящихся  ныне в полной зависимости от Антанты. К сожалению, с ее стороны
до сего  времени  проявляется  явная  недоброжелательность  по  отношению  к
Зап[адной]  добровольческой]  армии, преследующей  общую задачу с остальными
российскими добров[ольческими] армиями, всемерно препятствуя ее  дальнейшему
развитию, пополнению и снабжению.
     Я совершенно открыто свидетельствую  Вашему Превосходительству, что как
я, так и все чины вверенной  мне армии преследуют те же цели, исполнены теми
же надеждами и вожделениями119, как и чины тех вооруженных сил на
юге России, кои имеют счастье возглавляться Вашим Превосходительством.
     Несмотря  на  тщетные  усилия  Антанты  задушить   осуществленные  мною
формирования  путем  неправильного  освещения  моей  деятельности,  закрытия
границы с целью уничтожения  притока пополнения, снабжения и пр., я чувствую
себя  достаточно  сильным,  дабы  преодолеть  все  воздвигаемые передо  мною
препятствия. Эта сила придается  мне широким сочувствием лиц глубокого опыта
и знания дела, преданных  своему долгу  перед Родиной, стремящихся вместе  с
другими  благомыслящими  людьми вернуть  ее к  прежнему  величию,  а  потому
пользующихся  общим  доверием,  а  также  сочувствием  широкой  массы, чисто
военного  элемента, благодаря  которому я  не  сомневаюсь  в конечном успехе
формирования  60-70-тыс[ячной] армии  на  территории Прибалтики,  надлежащим
образом организованной и снабженной.
     При  таких условиях  все усилия  Антанты, направленные  исключительно к
использованию в свою пользу маленькой Латвии, Эстонии и Литвы, к катализации
этих  усилий, направленных из Прибалтики  для  возрождения  Единой Неделимой
России  (так  в  тексте.  -- Ред.),  меня  не  так  беспокоят,  ибо  твердая
уверенность  в  правоте своего  дела придает именно всем нам  эту энергию  и
бодрость ума, которые помогут  преодолеть всякие  преграды во имя достижения
заветной цели -- прежнего величия Родины.
     В заключение  считаю своим долгом доложить Вашему Прев[осходительст]ву,
что  в  переживаемое время всякое  одобрение и поощрение Ваше, обращенное  к
чинам вверенной мне армии,  и признание Вами тех  моих трудов и усилий,  кои
вкладывались  ими в  общее  дело по  созданию  русской армии,  удвоили бы их
энергию и усилия и  вселили бы в  них еще большую бодрость и веру в конечный
успех.
     Если  бы  Ваше Превосходительство соблаговолили принять  вверенную  мне
Зап[адную] добровольческую] армию под свое командование, то это бы еще более
укрепило бы наши  надежды на светлое будущее, о чем я  со всеми чинами армии
ходатайствую перед Вашим Превосходительством.
     Подп. Полковник князь Авалов.
     Копия.
     66. Рапорт Бермонта-Авалова Деникину
     No 228. 23 октября 1919 года. Митава.
     До настоящего времени вверенная мне армия, имеющая единственную цель --
борьбу  с   большевиками   в  России,  содержалась  на  счет   отпускавшихся
заимообразно  германскими  финансовыми  кругами  средств.  Ввиду  увеличения
численного состава армии расходы постоянно возрастают, между тем оказывавшие
нам  поддержку  германские  финансовые  круги под  давлением  Антанты  и  за
опасением  восстановления  блокады немецкого побережья не могут в  настоящее
время  прийти  нам  на  помощь,  тем  более,  что  из  этих  же  соображений
германскому      правительству     пришлось     закрыть      русско-немецкую
границу120. Не имея поэтому в своем распоряжении денежных средств
для удовлетворения насущных потребностей армии,  в  особенности в пополнении
частей необходимым конским составом,  и будучи  лишен  возможности  печатать
собственные деньги, обращаюсь к вам с ходатайством о высылке мне 15-20  млн.
рублей, которые соблаговолите вручить подполковнику Фирсову.
     Полковник князь Авалов.
     И[сполняющий] д[олжность] нач[альника] штаба полковник Чесноков.
     Копия.
     67. М. Суворов -- Бермонту-Авалову
     Берлин, Пансион Штейнплор, 23 октября [1919 года]
     Дорогой Павел Михайлович,
     Андрей Константинович  Твоим именем меня задержал в Берлине для  работы
по отправке [I)]  15 т[ысяч]  человек  в Твою  армию II) большого количества
патронов и III) по переговорам с англичанами. Он находит, что я сейчас здесь
могу  принести пользу общему делу больше, чем если бы я поехал  в Прагу. Как
Твое мнение? Он  Тебе сделает более  обширный  доклад.  Кн[язь]  Кропоткин и
генерал Давыдов вчера уехали. Особенных новостей здесь нет. Работа кипит.
     Крепко Тебя обнимаю и желаю сил выдержать борьбу до конца.
     Искренно Тебе преданный и уважающий М. Суворов.
     Копия.
     68. Бермонт-Авалов -- командующему польскими войсками генералу Галлеру
     23 октября 1919 года. Митава. No 225.
     Главнокомандующему      Противобольшевистским      фронтом     польских
войск121.
     Несколько  месяцев   тому   назад  я   начал   организовывать   Русскую
добровольческую армию  для борьбы с  большевиками, поработившими Россию. При
невероятных трудностях  мне удалось создать сначала небольшой отряд, который
в течение  сравнительно небольшого времени вырос в  Западную добровольческую
армию, прекрасно вооруженную, сытую и одетую  и  представляющую грозную силу
для  врагов.  Не имея обеспеченного тыла, среди кругом  кишащих врагов  моей
Родины, стремящихся  всячески  подорвать авторитет моих войск,  распускающих
про  мои  войска и про меня  самые  нелепые  слухи  как в  печати,  так и  в
официальных сношениях, я, естественно, вынужден был принять с благодарностью
добровольную помощь и симпатии моих бывших, но честных врагов. В мою армию с
распростертыми объятиями  принимаются  добровольцы  всех национальностей,  и
русские, и поляки, и немцы, и шведы, и другие. Все, кому дороги идеалы права
и справедливости, кто с действительным сокрушением смотрит на поругание моей
Родины и христианства. Мне  нужны  солдаты, и я их беру  с радостью, хотя бы
они  были  раньше  нашими врагами. Если  они оказываются не  на высоте -- то
безжалостно мною удаляются из армии. Наша  общая  мечта  скорей занять фронт
непосредственно  против  большевиков и  возможно  скорей  перейти  в пределы
территории с чисто русским населением, ждущим нас с нетерпением.
     До сего  времени благодаря проискам врагов моей родины, которым выгодна
временная слабость славянства, я был вынужден укрепляться и подготавливаться
к наступлению на большевиков в  тылу. Теперь наступил момент, когда  я  могу
выдвинуть  свои  славные  войска  на  непосредственно  противобольшевистский
фронт, где они будут драться бок о бок, рука об руку с доблестными польскими
войсками. Для успеха  нашего  общего дела победы над большевиками  я полагаю
необходимым держать между штабами польской и русской действующих армий самую
тесную связь, самую братскую связь, каковая всегда и существовала в братских
славянских народах.  Признавая  со своей  стороны естественными национальные
стремления великой Польши как независимого самостоятельного  государства, я,
как русский и славянин до мозга костей, буду стремиться к братскому дружному
сожительству с благородным польским народом,  вполне понимая  будущие задачи
славянства  представить собою тесный,  крепкий союз против  пангерманизма  и
других мировых титанов.
     Я  не  могу   в  настоящем  сношении  более  подробно   развивать  свои
политические взгляды, но желал бы ради взаимного блага войти в  более тесный
контакт с деятелями  польского национального дела, хотел бы, чтобы  при моем
штабе состояла польская миссия преданных  своей Родине людей, могущих здесь,
на месте  ознакомиться  с  настроениями и планами  моей армии и  убедиться в
действительной  нелепости  тех  слухов,  которые  злонамеренно  распускаются
нашими врагами во  вред  Польше и во вред России, людьми,  которым невыгодна
наша дружба.
     Я просил бы Вашего согласия командировать во вверенную нам  армию своих
представителей взаимно, как честных союзников.
     Ответ не откажите сообщить мне с  командированными к Вам подполковником
Фирсовым, прапорщиком Маршал[ом] и поручиком  Шель,  коим прошу распоряжения
оказать  всякое содействие в их  просьбах по охране  самолета  и  помощи для
обратного полета.
     Полковник (подпись)
     Начальник военно-походной канцелярии полковник
     Копия.
     69. Приказ Бермонта-Авалова по Западной добровольческой армии
     Не подлежит оглашению.
     Приказ по Западной добровольческой армии No 54.
     24 октября 1919 г., г. Митава.
     Неоднократно на словах и в  приказах по армии я указывал и разъяснял те
причины, которые заставляют мою армию вместо быстрого движения вглубь России
задерживаться здесь,  где русская власть  игнорируется и где  присвоили себе
власть те, кто хочет отторгнуть от  России искони  принадлежащие  ей области
Балтийского побережья.
     Я   преследую  ту  же  цель,  которую  выполняют  войска  под  командою
доблестного генерала Деникина на юге и  на  Украине,  и  не  могу допустить,
чтобы хозяевами областей России были те, кто старается  отторгнуть от России
ее земли.
     Гг. офицеры и младшие чины.
     Вы должны знать, что значит для России  Балтийское побережье. Это выход
к морю не только для латышских и эстонских областей, но  и для  всей России,
начиная  с  далекого  Урала. Недаром великий  император Петр Первый  русскою
кровью положил себе выход к морю и этим создал из России великую европейскую
державу122.  Помните,  если  вы  отдадите  это  побережье  врагам
России, много русской крови придется пролить, чтобы завоевать его обратно. А
тем, кто  сохранит  нашей родине свободный выход к  морю,  Россия  этого  не
забудет.
     Но несмотря на  всю тяжесть выполнения этой  задачи,  я  помню всегда о
необходимости спешить  на помощь  Центральной  России  и перебрасываю  часть
[сил] на большевистский фронт, чтобы скорее увидеть наших родных, изнывающих
под игом большевиков, и спасти их.
     Не заслуживает  звания командующего тот, кто не обеспечивает свой тыл и
не охраняет  мирное и  трудолюбивое население, которое без того подвергалось
бы той же участи, как наши братья в глубине России.
     Приказываю  старшим  начальникам  обстоятельно  разъяснить   это  своим
младшим чинам и указать на то большое дело, к которому они призваны на благо
и счастье своей Родины, великой и единой России.
     Искренно любящий до забвения нашу дорогую Родину и вас, мои друзья,
     верный  России  солдат,  командующий  армией  (подпись) полковник князь
Авалов.
     Копия.
     70. А.К. Гершельман -- Бермонту-Авалову
     Берлин, 25 октября 1919 [года]
     Дорогой Павел Михайлович.
     Сегодня брат мой Коля едет в Митаву, и  я просил его передать  Тебе это
мое письмо. Коля  обо  всем  Тебе  доложит лично. Ввиду травли, предпринятой
против  нас  всей  левой  германской  печатью, мы  ускорили  наш переезд  из
Карлсбада и занимаемся теперь на новой квартире в Шарлоттенбург Рошерштрассе
No 9, где и будет жить Непорожний с братьями Бодик.
     Нам  приходится сейчас работать при крайне трудных  условиях, тем более
что и  Антанта выпустила  теперь против  нас  своих  агентов в лице  русских
офицеров, как например, прапорщика гр[афа] Ребиндера, который по примеру нас
открыл тоже свое бюро; Ребиндер друг и приятель барона Ган[а]; предпринимаем
меры,  чтобы  парализовать  их деятельность.  Когда  теперь  с  очевидностью
выяснилось, что Юденичу  очень  туго приходится под  Петербургом и что войск
его недостаточно,  чтобы завладеть столицей, все в Берлине уверены, что Ты с
Твоей армией решишь на всем Северо-Западном фронте участь большевиков; все с
нетерпением ждут разрешения вопроса об участи Риги и  выхода Твоего с армией
на Московскую  дорогу.  Вот уже несколько  дней в Берлине находится  генерал
Гурко, но, к несчастью, ни Непорожний, ни я его еще не видели.
     По  негласным  имеющимся у меня сведениям, Гурко  всецело  стал на Твою
сторону; постараюсь  обязательно повидать Гурко, который должен меня помнить
по   войне,   так   как   я  у   него   во   время   похода   на   Восточную
Пруссию123  был  личным   ординарцем,   командированным   от   16
гусарского полка.
     Третьего дня в  Берлин вернулся гауптман Меркер, он у  нас был, и ведем
теперь переговоры, чтобы его вновь привлечь к работе.
     Так у нас все благополучно. Виктория Викторовна просит Тебе кланяться и
посылает Тебе флакон французских духов, которые она здесь случайно получила.
     Крепко   Тебя  целую,  искренно  Тебя  любящий  и  преданный,  Твой  А.
Гершельман.
     Да хранит Тебя Господь Бог.
     Копия.
     71. Расписка о:
     72. Бермонт-Авалов -- А.А. Любимцеву
     25 октября 1919 No 269.
     Милост[ивый] госуд[арь] Александр Алексеевич.
     Те средства, которые я должен получить, чтобы окончательно сформировать
вверенную  мне армию,  еще  не  дошли  до меня,  и в настоящее время,  когда
приходится  ожесточенно бороться  с врагами России  за  каждую  пядь  родной
земли, я  нуждаюсь  в поддержке каждого, кто любит свою Родину, почему  я  и
обращаюсь к Вам, как к достойнейшему патриоту российской державы, с просьбой
помочь моей армии средствами, которые экстренно мне  необходимы и  о которых
Вам  сообщит мой представитель в  г[ороде] Берлин[е]  кап[итан]  Непорожный.
Надеюсь, что Вы придете на помощь дорогому нам делу и тем своей Родине.
     Остаюсь (без подписи)
     Его Высокоблагородию А.А. Любимце