запах,  что
заполнял двор и которого он раньше будто и не замечал.
     У стены Шульгин курил в  кулак,  короткие  алые  вспышки  высвечивали
только усы и часть подбородка.
     - Ну? - спросил Новиков.
     - Все чисто, - суфлерским шепотом ответил Шульгин. - Только не дурака
ли мы валяем? Разыгрались... Ни хрена за нами никто не следит.
     - Ничего... Не пренебрегай. Осторожность еще никого не  подводила.  И
шансов у нас не так много, чтобы разбрасываться...
     - Ага. А они сидят счас в  тепле  и  уюте  и  наблюдают  за  нами  по
стереофоническому экрану... Во, думают, дураки.
     - И это возможно. Но вряд ли... Да и при  этом  раскладе  мы  их  все
равно обдурим. Это я специально для них  говорю,  чтоб  подзавелись,  если
слышат. Им еще азартнее будет угадывать, что же мы для них приготовили...
     - Само собой... А все же мандражно чуток, а?
     - Я пока держусь, со  мной  это  после  дела  начнется...  -  Новиков
торопливо дотянул сигарету до фильтра и чуть было тут же не зажег  вторую,
но воздержался, чтоб не давать нервам воли. - Пойду я, Саш. Ты меня доведи
до места, а потом езжай...
     Очень редко за последнее время им удавалось ощутить состояние  такого
полного психологического контакта. Давно привычной стала манера постоянной
иронии по отношению к чему угодно, почти бессознательного ухода от  любого
проявления подлинно серьезных и искренних чувств. Пришло это еще  с  конца
шестидесятых, когда в их кругах стало обычным доказывать друг другу: нет и
не может быть в этой жизни проблем, заслуживающих того, чтобы терять из-за
них присутствие духа  и  особого  рода  скептический  оптимизм.  В  полном
соответствии с заветами  Марка  Аврелия,  императора-стоика.  "Не  теряйте
мужества, худшее впереди..."
     А сейчас вдруг оба одновременно почувствовали, что не надо, не  стоит
хотя бы сейчас продолжать эту пережившую свое время игру. Все же  привычка
взяла верх, Андрей сдержался, слегка толкнул Сашку кулаком в плечо и вышел
из подворотни.
     С улицы Гиляровского он свернул в Самарский переулок. На углу темнела
телефонная будка с выбитыми стеклами. Трубка, к счастью, была на месте,  и
Андрей на ощупь набрал номер. Светящиеся стрелки "Штурманских"  показывали
четверть третьего, и  ждать,  пока  на  той  стороне  проснутся,  пришлось
довольно долго.
     Наконец монета провалилась внутрь, и сонный голос Берестина ответил:
     - Слушаю...
     - Десантник, это я. Ничему не  удивляйся,  ничего  не  переспрашивай,
соображай быстро и отвечай только "да" или "нет". Ирина у тебя или дома?
     Берестин в трубке сразу вскипел:
     - Слушай, какого черта?
     - Стоп! Без эмоций? Да, нет?
     - Наверное, дома, но...
     - Стоп!  Слушай...  -  Новиков  надеялся,  что  если  даже  пришельцы
наблюдают за ним, они не сумеют сразу включиться в линию, определить, кому
он звонит и где установлен аппарат собеседника. - Кое-что случилось.  Твою
знакомую ищут земляки. Бегом к ней, передай мои слова,  заводите  мотор  и
вперед. Запоминай маршрут: до агитатора, горлана, главаря, там разворот, и
гони к площади того, что было много лет назад 18 марта в городе с железной
башней. Там осмотрись и медленно езжай вдоль рельсов туда,  где  высаживал
Ирину  у  дома  подруги.  По  твоим  мемуарам.  На  углу  там   гастроном,
притормозишь на секунду... По пути оглядывайся...
     - Ты что, перебрал? - раздраженно-растерянно спросил вдали Берестин.
     - Встретимся - подышу. Если понял и запомнил - вперед! И учти: на все
- ровно час...
     - Туда и быстрее можно...
     - Слушай! - вскипел Новиков. - Быстрее всего мне было  самому  к  ней
прийти и тебя не тревожить... Значит надо, раз говорю. Вперед!  -  И  хотя
Берестин что-то еще хотел сказать или спросить, Андрей нажал на рычаг.
     Примитивный, конечно, код, но кто  не  знает  Москву,  как  Берестин,
ничего не поймет, или не сразу и не все...
     Вдоль бесконечной ограды парка Андрей обошел по кругу  Дом  Советской
Армии, быстрым шагом  пересек  длинную  пустую  аллею,  свернул  на  улицу
Дурова. Здесь, в густой тени зарослей жасмина, ему была известна укромная,
хитро расположенная скамейка, куда он - в  то  еще  время  -  приходил  со
знакомыми девушками. Надежно прикрытый тыл и отличный обзор всех возможных
подходов. Он сел и, наконец, позволил себе расслабиться.
     Было тревожно и одновременно  весело.  Такое  ощущение  посещало  его
время от времени. Последний раз, например, - в сельве,  когда  он  остался
один на дороге у джипа, а совсем неподалеку  сухо  потрескивали  короткими
очередями АКМ, а в ответ им отрывисто и хлестко били самозарядки Гаранда.
     Он сделал все, что в этих  обстоятельствах  можно  было  придумать  и
сделать за столь короткое  время.  Если  этого  достаточно,  можно  играть
дальше.  Если  же  пришельцы  умнее  или  технически  оснащеннее,  чем  он
предполагает, тогда, конечно, дело другое. Наверх  вы,  товарищи,  все  по
местам... Но думать об этом пока не стоит.
     Тишина стояла просто поразительная. Впрочем, район здесь тихий, машин
и днем немного, а уж сейчас... Поэтому  треск  промчавшегося  вдоль  улицы
тяжелого мотоцикла заставил его вздрогнуть. Он посмотрел на часы. Пожалуй,
пора. Как раз дойти не спеша...


     Ирина спала плохо. С вечера ее томила  беспричинная  тоска,  тревога,
беспокойство. Неоформленная потребность куда-то пойти,  что-то  немедленно
сделать... Временами ага  тяга  становилась  почти  непреодолимой.  Внутри
будто  дрожала  натянутая  до  предела  струна.  Ей  хватило  выдержки   и
здравомыслия не  поддаться  странному  состоянию,  которое  было  для  нее
абсолютно непривычным, но этому не было сил удивиться. Она заставила  себя
лечь и даже задремать, но  и  во  сне  успокоения  не  наступило.  Вначале
мелькали отрывочные, бессвязные картины и образы,  а  потом  ей  приснился
сон.
     Она идет по вечерней улице. Торопится, потому что опаздывает в  кино,
на фильм,  который  надо  обязательно  увидеть.  Почти  вбегает  в  пустой
вестибюль. Билетерша машет рукой, показывает на  часы.  Ирина  знает  этот
кинотеатр. Из фойе в зал нужно пройти по изогнутому дутой коридору. И  она
сначала быстро идет, а  потом  и  бежит.  И  вдруг  с  нарастающим  ужасом
замечает, что коридор все удлиняется  и  удлиняется,  пол  становится  все
более наклонным,  медленно  гаснут  бра  по  стенам,  а  впереди  начинает
клубиться черный, все густеющий туман. Ее накрывает волна ледяного озноба.
Ирина поворачивается и бежит обратно.  У  нее  подламывается  каблук,  она
сбрасывает туфли и бежит босиком. Стены впереди  начинают  сдвигаться.  Но
все же она успевает, обдирая плечи, в узкую щель выскочить наружу.  И  тут
ей наперерез бросается билетерша. Раскинув руки, будто панночка из  "Вия",
старается поймать Ирину. Лицо старухи страшно и непрерывно меняется.
     Ирина просыпается с отчаянным криком. Сердце колотится  так,  что  от
его ударов вздрагивает все тело. И не проходит ощущение ледяного озноба.
     Включив свет, Ирина долго лежала, глядя в потолок. Мысль о том, чтобы
вновь  попытаться  заснуть,  она  сразу  отогнала.  Если  снова  приснится
что-нибудь подобное...
     И в это время на столике тихо загудел телефон.
     Ох, эти ночные внезапные звонки! Бывает, что от  них  сгорает  больше
нервных клеток, чем у летчика-штурмовика при заходе на цель...
     Голос Алексея, недовольный и вместе с тем растерянный,  вибрировал  в
трубке.
     - Только что звонил твой приятель...
     - Что? Что он сказал?
     - Говорит, встретился с твоими земляками. Чтобы я срочно бежал к тебе
и мы ехали...
     - Все! Ничего не говори! Выходи на  улицу,  я  минут  через  двадцать
под®еду. Жди на углу на квартал ниже дома... - Она бросила трубку.
     Вот и случилось. Она сразу поняла  смысл  слов  Новикова  и  все  его
предосторожности. Андрей,  как  всегда,  действует  быстро  и  единственно
верным в его положении способом. Только непонятно,  почему  они  пришли  к
нему.
     Ирина  торопливо  оделась.  На  пороге,  уже  выходя   из   квартиры,
оглянулась. Придется ли вернуться сюда еще раз? Или она  уходит  навсегда?
Сейчас Ирина особенно отчетливо осознала свою принадлежность к миру  людей
и почувствовала мучительный, пульсирующий и поющий, как зубная боль, страх
при мысли о встрече со своими коллегами и соотечественниками.
     Торопясь и нервничая, Ирина открыла гараж,  завела  двигатель  и,  не
прогревая его, чего обычно не допускала, выехала на улицу.
     Теперь прояснилась и причина непонятного состояния и ночного кошмара.
Очевидно, явившись к Андрею и не обнаружив  там  ее  (как,  интересно,  он
сумел от них вырваться?), гости, а точнее - агенты неизвестной ей  службы,
начали ее искать.
     Ирина понятия не имела об аппаратуре, которую они могли в этом поиске
использовать. Она вообще знала о назначении, организации, методах работы и
техническом оснащении своих старших коллег  гораздо  меньше,  чем  рядовая
землянка ее лет знает о таких учреждениях, как ЦРУ,  АНБ,  БНД,  Моссад  и
прочее. Здесь выходят десятки и сотни книг, фильмов, статей, отражающих их
деятельность - с той или иной степенью достоверности.  Там  же  -  ничего.
Мрак, туман, молчание и тайна...
     Но исходя из общего представления об  уровне  развития  техники,  она
могла вообразить, как поисковый луч, настроенный  по  ее  характеристикам,
кружит по  городу,  пытаясь  ее  зацепить.  И  самые  первые,  на  пределе
дальности, контакты уже оказали такое воздействие на ее психику и нервы. И
как хорошо, что Новиков, даже не зная сути дела, опять  пришел  к  ней  на
помощь,  потому  что,  нащупав   ее,   локатор   стал   бы   автоматически
подстраиваться,  и  очень  скоро   возросшая   интенсивность   воздействия
полностью подавила ее индивидуальность, она пошла бы по лучу, как те крысы
на звук дудочки...
     Теперь же, предупрежденная, она сумела заблокировать свое подсознание
от волнового воздействия.
     Ей стало легче, но тут же она  подумала,  что  ничего  эта  маленькая
победа в принципе не меняет, все равно они ее найдут, и Новиков  ей  ничем
не поможет, потому что против профессионалов из ее мира он,  каким  бы  ни
был надежным парнем и верным другом, не более  чем  ребенок  детсадовского
возраста против рейнджеров.
     И все же она ехала туда, где ждал ее  Андрей.  Больше  в  целом  мире
рассчитывать все равно было не на кого.


     ...Тихая теплая ночь, одинокая  неспешная  дорога  по  старым  кривым
переулкам, огонек сигареты, вкус и  запах  табачного  дыма  успокоили  его
настолько,  что  Андрей  смог  наконец   рассуждать   спокойно   и   почти
отстраненно,  анализируя  происходящее,  как  чисто   логическую   задачу.
Сценарий сомнения не вызывал, и  он  был  почти  уверен,  что  сумеет  его
выполнить. А вот другая сторона проблемы внимания заслуживала.
     Зачем? - вот вопрос. Хорошо, что ни Сашка, ни Олег сразу об  этом  не
спросили. Он ведь и сам этого до конца  не  знает.  Там,  у  Левашова,  он
просто подавил друзей  своим  напором  и  решительностью,  сразу  переведя
проблему в сферу практической реализации. По известному, хотя и не  нашему
принципу: сначала стреляй, потом думай.
     А думать-то все равно надо.
     Неужели  им  руководит  действительно  чистый  альтруизм,  и  он,  не
колеблясь, рискует жизнью - своей и своих друзей, только ради того,  чтобы
попытаться помешать выяснению отношений между  существами,  глубоко  людям
чуждыми, посторонними и, может,  даже  и  негуманоидами?  Какое  право  он
вообще имеет на вмешательство в чужие дела?
     Впрочем, это не из той  оперы  вопрос.  Вмешиваться  во  что  угодно,
рисковать своей и чужой жизнью можно и нужно, но - ради высших  ценностей.
Долг, присяга, честь и так далее... Честь? Он же именно об этом говорил  в
свое время Ирине. И давал слово. Допустим. Но это опять только его  личная
проблема. И ведь, самое смешное, что в реальном общечеловеческом мире этой
проблемы просто нет, потому что ее не может и не  должно  быть.  Признано,
что контакты с пришельцами будут  совсем  не  такими,  и  не  таким  людям
доверят их осуществлять. Соответствующую литературу  читать  надо.  А  он,
некий Новиков А.,  если  ему  больше  нечем  заняться,  играл  бы  в  свой
преферанс, не лез бы, куда не просят...
     Андрей, как ему показалось, уловил некую нить. Вот-вот: не просят.  А
кто  его  должен  просить?  Если  ждать,  когда  кто-то   где-то   сначала
задумается, потом сообразит, согласует, с кем положено, и  лишь  потом,  в
установленном  порядке,  кого  нужно  попросит...  Но  как  тогда  быть  с
формулой: "Если не ты, то кто? Если не сейчас, то когда?"  Да  и  в  конце
концов, будь на месте пришельцев просто граждане иностранного государства,
собравшиеся причинить вред лицу, попросившему у нас политического убежища,
и то их действия подлежали бы пресечению. А  уж  в  данном  случае  -  тем
более. И кстати, друзья  его  среагировали  именно  так.  Это  он  сгоряча
вообразил, что они слепо ему подчинились,  а  они  ведь  тоже  сразу  суть
вычленили.
     Новиков улыбнулся невольно. В  общем,  еще  раз  подтверждается,  что
всякое первое побуждение обычно бывает благородным.
     Он вышел на площадь перед Рижским вокзалом. Несмотря на позднюю ночь,
людей было порядочно. Войдя внутрь, Новиков, ожидая условленного  времени,
покрутился  среди  встречающих  и  от®езжающих,  попил  теплой   воды   из
фонтанчика, на секунду задержался у зеркала в  туалете.  Нет,  вид  вполне
уверенный, губы не трясутся. А что, собственно, рефлектировать? Выбора нет
и не было. "Жизнь принуждает человека ко многим добровольным действиям", -
вспомнил он.
     Из глубокой  тени  за  выступом  стены  Новиков  увидел  под®езжающую
"семерку" со знакомым номером  и,  не  дожидаясь,  пока  она  остановится,
нырнул в переднюю дверцу. Ирина,  сидевшая  за  рулем,  повернула  к  нему
бледное лицо. Глаз видно не было, но  Андрей  ощутил  ее  тревогу,  страх,
немой вопрос. Такой он ее еще не видел. И от этого сразу  стал  собранным,
ироничным, не знающим сомнений - каким она его и знала.
     - Привет! Молодцы, под®ехали четко. Что значит десантная выучка! - он
обернулся, кивнул Берестину. - А теперь по  газам,  Ира,  и  -  вперед  за
орденами...
     Ирина придавила акселератор.
     - Что случилось? Теперь ты сообщишь, надеюсь? - спросил Берестин.
     Новиков подробно рассказал обо всем. Берестин заговорил первым.
     - Это похоже на правду, Ира?
     Она не успела ответить.
     Машина выскочила на перекресток, и Новиков, не успев даже  понять,  в
чем дело, отчаянно выкрикнул "Стой!" и изо всех сил вдавил правую  ногу  в
пол, словно сам сидел за  рулем.  Ирина  среагировала  одновременно,  или,
пожалуй, на полсекунды раньше, вывернув руль влево и резко затормозила.  И
тут же на них обрушилось что-то  черное,  громадное,  бесформенное.  Удар,
лязг,  звон,  машину  поволокло  боком  -  и  все  кончилось.  По   улице,
стремительно удаляясь, уносился в темноте грузовик  без  огней,  вроде  бы
ЗИЛ-130.
     Новиков  и  Берестин  выскочили   одновременно.   "Семерка"   стояла,
развернутая почти на 180 градусов - и удивительно целая. Только  смят  был
угол правого крыла да дребезжала сорванная облицовка фары... И все...
     Ирина тоже выбралась из-за руля.
     - Все целы? - севшим голосом спросила она.
     - Все. Давай от®езжать, а то еще ненужные зрители появятся...
     Произошел невероятный случай - одновременно  с  ними  на  перекресток
вылетел идущий без света на огромной скорости грузовик, кто там  сидел  за
рулем: пьяный, сумасшедший или угонщик - неизвестно,  и  не  хватило  доли
секунды и метра расстояния, чтобы  их  автомобиль,  смятый,  как  бумажная
салфетка, влепило в стену ближайшего дома.
     Дальше машину повел Берестин.
     - Это не похоже на ответный ход твоих коллег? - спросил Андрей, когда
они выехали из путаницы темных переулков на Новокировский проспект.
     - Нет. Думаю, исключено. Зачем им это?
     - А если они все время за нами наблюдали, поняли,  что  ты  полностью
изменила святому делу, и решили поступить по всей строгости...
     - Нет, - вновь возразила Ирина. - Если ты все  рассказал  верно,  они
прибыли совсем недавно, нашли по пеленгу квартиру, удивились, что меня там
нет, ведь я, по правилам, не должна расставаться с блоком.  И  сейчас  они
меня ищут другими способами: по резонансным частотам биотоков.  Но  тут  у
них тоже не получится. В Москве сильный естественный  фон,  да  и  я  умею
защищаться... А таких видеодетекторов, чтобы найти незнакомый  об®ект  без
селекторов информации, без корректировки полей, без подключения к  местным
компьютерным сетям, просто быть не может. Такую аппаратуру нужно  собирать
из земных деталей и элементов, согласовывать  с  характеристиками  здешних
информполей,  долго  настраивать  и  регулировать   по   эталонам...   Это
нереально... Я потратила на это больше года, в благоприятных условиях...
     - Но ты по себе судишь, а они ведь могут иметь другое оснащение.
     - Нет, - в третий раз сказала Ирина. - Ты никак  не  поймешь.  Судишь
по-земному. А там  все  иначе...  Прогресса  в  нашем  смысле  (Новиков  с
радостью отметил это машинальное "в нашем") там давно уже  нет.  И  ничего
такого, чего не знала бы я, за прошедшее время  там  придумать  просто  не
могли. Представь себя в середине прошлого века. Ты же  мог  гарантировать,
что при любой ситуации никакой гениальный ученый телевизор собрать  бы  не
сумел. Так и там. Все что нужно и можно - давно  изобретено.  Но-моему,  у
них лет тысячу уже ничего не менялось...
     - Ох и тоска, наверное, - сказал Берестин.
     - Совсем нет, - как-то слишком горячо возразила Ирина.  -  В  древнем
Риме или Афинах на скуку, по-моему, никто не жаловался, хотя  технического
прогресса там и не было. Скорее,  здешняя  ситуация  больше  раздражает  -
ничего постоянного. Что пять лет назад было новинкой  -  сегодня  ненужная
рухлядь, за время активной жизни раз десять надо переучиваться...
     - Короче, ты утверждаешь - случайность, - перебил ее Новиков. - может
быть, но если случайности такие, я отношусь к ним настороженно.
     - Привыкай. После того, что мы с вами успели сотворить со временем, я
уже ни за что не поручусь. С нами  может  случиться  все,  что  угодно.  И
жаловаться будет некому...
     - Отчего же обязательно - жаловаться? Вот Алексею  вообще  жаловаться
грех... - машинально с®язвил Новиков, имея в виду  не  только  историю  со
спортлото, не и всю его эпопею.
     - Может, о чем другом поговоришь? - резче, чем  следовало,  отозвался
Берестин. - Скажи лучше, куда ехать...
     Ему было неприятно присутствовать при разговорах Новикова с Ириной, в
эти моменты она очень менялась, становилась непохожей на себя, и  его  это
злило, хотя, как  человек  воспитанный,  он  всячески  старался  этого  не
показать. Не говоря даже о разнице между четырьмя  месяцами  знакомства  и
десятью годами дружбы, главную роль в их разном отношении к  Ирине  играло
то, что для Берестина она была представительницей высшего разума,  которую
он полюбил, для Новикова же - старинной, с юности подружкой, которая через
много лет попала в какую-то глупую историю с пришельцами. Ни Ирина, ни тем
более Новиков не посвящали Берестина в тонкости  своих  отношений.  Старый
знакомый,  который  помог  Ирине   исправить   последствия   берестинского
опрометчивого поступка - и все.
     Вот и сейчас Берестин почувствовал острый укол ревности.  Он  написал
свои записки отнюдь не для опубликования, и презентовал  их  Ирине,  чтобы
она лучше поняла его к ней отношение. А она, получается, давала их  читать
Новикову. Это было как измена, насмешка над его доверием и откровенностью.
И так их с Ириной отношения складываются трудно и  странно.  Поначалу  она
дала понять, что готова пойти ему навстречу, и вдруг все изменилось, стало
зыбким и неопределенным.  Они  по-прежнему  ч