ые очень пугаются, - сказала  Алиса.  -  А  у  тебя  крепкие
нервы.
     - Есть немного, - сказал я.
     Она стояла, сунув руки в карманы  курточки,  легонько  покачиваясь  с
пятки на носок. Сколько людей до меня смотрели в глаза этому льву,  и  что
они заказывали?
     Если это не гипноз, следовало бы окружить памятник танками...  Многие
дали бы отрубить себе руку, лишь бы узнать, какие бумаги  просматривали  и
что делали в недалеком прошлом некоторые мои коллеги, - прошлое означает и
то, что  произошло  минуту  назад...  А  ревнивые  мужья,  мелкие  жулики,
желающие подсмотреть код сейфа, нечистоплотные бизнесмены и просто грязные
типы, которых манит соседская спальня? Но если это  всего-навсего  гипноз,
каким дураком я буду выглядеть, потребовав охранять памятник? Черт возьми,
неужели начались порожденные здешними чудесами  дилеммы?  Зябко  стало  от
такой мысли.
     Меня  тянуло  спрашивать  и  допрашивать,  но  я  молчал.   Успеется.
Выпрямился, глубоко вдохнул прохладный ночной воздух, посмотрел в  сторону
моря. Небо в эту ночь было чистое, звездное,  сверкали  огни  города,  над
ними метались алые росчерки метеоритов, а над метеоритами...
     Над метеоритами, над городом, стояла  радуга  -  пронзительно  чистое
семицветье. Одним концом она упиралась  в  искристо  поблескивающее  море,
второй терялся в мельтешений городских огней. Самая настоящая  радуга,  на
полнеба. Самая красивая и яркая из всех, какие я видел в своей жизни.
     Над радугой висела Луна, огромная, круглая, пухлая, в  темных  пятнах
безводных морей. Зеленая  Луна.  Цвета  весенней  травы,  молодой  листвы,
драгоценного камня изумруда и девичьих глаз.  Луна,  которой  не  положено
быть такого цвета. Луна может  быть  белой,  желтой,  иногда  красной,  но
никогда - зеленой.
     Что могло уверить меня в том, что я не сплю и не сошел с ума?
     Успокоила трезвая и спокойная мысль -  они  начинали  точно  так  же,
Некер и Лонер. Они тоже в свое время столкнулись с  чем-то  необычным,  не
лезущим ни в какие рамки, лежащим  на  грани  ирреальности  (хотя  кто  ее
определит, эту грань?). Они  тоже  должны  были  ощутить  растерянность  и
боязнь за свой рассудок. Может  быть,  они  чересчур  испугались  за  свой
рассудок и оттого утратили его? Так что мне следует ничему не  удивляться.
Помнить, что я нахожусь  в  Стране  Чудес  и  вести  себя  соответственно.
Повстречается гном или призрак - не креститься, не бежать к  психиатру,  а
достать магнитофон и снять допрос.
     - Испугался? - спросила Алиса с интересом.
     Я вразвалочку подошел к ней, взял за плечи и заглянул  в  глаза.  Она
преспокойно улыбалась.
     - Ну? - спросил я.
     - Вообще-то  мне  мама  не   разрешает   целоваться   с   незнакомыми
мужчинами...
     - Приятно  видеть,  что  еще  встречаются  девушки,  свято  следующие
родительским заветам, - сказал я. - Это меня умиляет,  я  сентиментален...
Не передергивай, речь не о поцелуях. Ты меня  специально  сюда  притащила?
Попугать?
     - Вовсе я тебя не пугала. Развлекала, как могла.  Журналисты  обязаны
любить необычное, не правда ли? Ты доволен?
     - Еще как.
     - Прекрасно, - сказала она.
     - Поздно уже. Поехали?
     Я посмотрел на радугу  и  зеленую  Луну,  фантастическим  орденом  на
диковинной  ленте  сиявшие  в  исцарапанном  метеорами  небе.  Надо  будет
спросить о них Зипперлейна. В отчете Лонера  ни  о  чем  подобном  нет  ни
слова. Впрочем, язык не поворачивается именовать отчетом этот коктейль  из
первобытных страхов  и  мазохистских  заверений  в  собственном  бессилии.
Отчета Некера у нас нет, и вряд ли мы его когда-нибудь получим. У нас есть
только я, а у меня пока что ничего нет...
     Мы мчались по ночному городу.
     - Отвезти тебя домой? - прокричала Алиса.
     - Поезжай к себе, - ответил я. - Я тебя  провожу  как  бы.  В  лучших
традициях.
     Не стоило, разумеется, уточнять, что мне нужно было узнать ее  адрес.
Вскоре мотороллер остановился у одноэтажного дома, стоявшего  в  маленьком
саду.
     - Ну, прощаемся? - сказала Алиса. - Если захочешь новых  чудес,  рада
буду послужить мировой журналистике.
     - Послушай, а как ты сама оцениваешь эти чудеса и что о них думаешь?
     - Интервьюируешь?
     - Конечно.
     - Видишь ли, мне не нужно о них раздумывать, - сказала она. -  Потому
что у меня есть знакомый, который знает все.
     - Для меня это просто клад, - сказал я беспечно. - Познакомишь.
     - Если хочешь.
     - Ну, журналист я или нет! Это, часом, не Герон? Мне говорили,  будто
Герон все знает.
     - Никогда о таком не  слышала,  -  сказала  Алиса  (что  было  вполне
естественно, так как Герона я выдумал только что). - Моего знакомого зовут
Регар. Даниэль Регар. Слышал?
     Она открыла калитку, завела мотороллер  во  двор  и  закатила  его  к
маленькому гаражу в глубине сада. Из-за  кустов  вышла  большая  спокойная
собака, покосилась на меня, рыкнула для порядка и пошла следом за  Алисой,
махая хвостом.
     Собака ее знает. Гараж она открыла Своим ключом.  Похоже,  она  здесь
действительно живет. Так что можно отправляться восвояси.
     И я пошел прочь. Итак, девочка  из  очень  приличной  семьи,  которая
довольно неискусно подставилась мне (девочка, а  не  семья)  и  привела  к
памятнику.  Кому-то  нужно  было,  чтобы  я  осмотрел   памятник?   Кто-то
ненавязчиво хотел облегчить мне знакомство со здешними чудесами?
     Другого об®яснения нет. Неизвестный... нет,  не  доброжелатель,  гид.
Так оно вернее. И - ни капли случайности. Весь мой опыт протестует  против
попытки записать это знакомство в случайные. У меня есть кое-какой опыт, а
у милой девочки Алисы его нет, и играть она  не  умеет.  А  самую  большую
промашку допустила только что - сказала, что позвонит мне, но я-то  ей  не
давал адреса и телефона, словом не обмолвился. Значит, они меня уже ведут.
Быть может, с первой минуты. Но кого представляет милая девочка  Алиса?  А
кого, интересно бы знать, представляет Регар?
     Главный  почтамт,  как  ему  и  полагалось,  работал   круглосуточно.
Клиентов, правда, немного,  а  в  телетайпном  зале  и  вовсе  ни  одного.
Телетайпная связь старомодна и архаична, безусловно,  проигрывает  многим,
бог знает, почему вообще сохранилась (ходят слухи, что по просьбам обществ
любителей старины). Однако она  имеет  одно  несомненное  достоинство,  за
которое ее и любят такие, как я, - возможность совершенно  легально  вести
кодированные разговоры с  помощью  одного-единственного  рядка  клавиатуры
телетайпа - верхнего, где цифры...
     Я потревожил симпатичную девушку в голубом, откровенно  скучавшую  за
полированным барьером, заплатил положенную сумму и получил в  полное  свое
распоряжение маленькую кабину с элегантным хромированным аппаратом. Набрал
код абонента, под которым  абонент  значился  в  телефонной  книге.  Потом
набрал несколько других кодов, уже из числа  хранившихся  в  суперзащитных
сейфах.  Меня  почти  мгновенно  переключили   на   Панту.   Оперативность
оперативностью, но такая поспешность означало одно  -  Святой  Георгий  не
отходил от аппарата, ночевал в кабинете. Ждал моего звонка.
     - Можешь что-нибудь сообщить? - перевел я на нормальный  человеческий
язык россыпь пятизначных чисел.
     - Некер  в  депрессии.  Вышел  из  игры.  Причины   неизвестны.   Что
предпринять?
     - Ничего. Им займутся. Что еще?
     - Случайно получил данные о Дарине...
     Я сообщил ему все, что видел,  разумеется,  не  упомянув,  при  каких
обстоятельствах видел это. Попросил только проверить все побыстрее.
     Естественно, последовал вопрос:
     - Откуда ты это узнал?
     - Не могу сказать, - ответил я. - Прошу проверить как можно  быстрее.
От результатов проверки зависит многое.
     - Ты не находишь, что все это несколько странно?
     - Нахожу, - ответил я. - Но ничего не поделать. Об®яснять  -  слишком
долго.
     Может быть, он не успокоился бы, общайся мы при помощи  телефона  или
видеофона, но пятизначные числа  как-то  не  располагали  к  эмоциональной
дискуссии, чему я был только рад...
     Унывать рано, успокаивал я себя, направляя стопы к  дому  Анны.  Дела
идут более-менее гладко, загадки пока не такие уж пугающие,  у  окружающих
не торчат из штанин копыта и серой от них не  пахнет,  и  на  Регара  меня
аккуратно вывели по его собственной инициативе,  и  я  вспомнил,  в  каких
случаях  возможна  лунная  радуга  -  редкое,  но  отнюдь  не  мистическое
природное  явление.  Лунная  радуга  возникает  при  определенной  степени
насыщенности атмосферы водяными парами и соблюдении еще каких-то  условий,
которых я не помню досконально. У меня есть  даже  соображения  по  поводу
зеленой Луны, фантастические, если выдвигать их в отрыве  от  совокупности
здешних странностей, но вполне уместные в Стране Чудес. Я работаю, активно
шевелю тренированными мозгами. Вот только Некер. Некер...
     Благополучно возвращаюсь до дома, никого не потревожив, проскальзываю
к себе в комнату. Пистолет и все прочее на месте.
     Ночью мне снится всякая галиматья.


        День второй.

     В комнате, оказывается, установлен модный лет десять назад  будильник
"солнечный  зайчик".  Система  из  нескольких  зеркалец,  настроенная   на
определенный час, отбрасывает на  лицо  спящего  солнечные  лучи,  а  небо
сегодня ясное, и я вскакиваю в половине восьмого -  кто-то,  мне  кажется,
нежно гладит  по  лицу  теплой  ладошкой.  Спросонья  мерещится,  что  это
Сильвия, но потом  я  соображаю,  что  никакой  Сильвии  тут  нет,  и  мне
становится грустно, настроение безвозвратно  испорчено  -  то  есть  стало
рабочим. Включаю электробритву и телевизор, чтобы послушать новости.
     Новости стандартные, обычный набор событий уверенного в своем будущем
человечества. Где-то торжественно открылся  чемпионат  мира  по  шахматам,
где-то закончился конгресс гляциологов. Один космический корабль  вернулся
от Урана, другой стартовал к  Сатурну.  Одну  научную  теорию  подтвердили
экспериментально,  другую  опровергли.  Фанатичный   изобретатель   машины
времени  Андрес  Лазарро  с  превеликим  трудом  спасен  пожарными  из-под
обломков очередной взорвавшейся модели, но бодр и  надежды  не  теряет.  В
окрестностях Манаоса студенты наблюдали летающую тарелку.
     О городе, где я сейчас нахожусь,  упоминают  единожды  -  в  связи  с
открывающимся   здесь   всемирным   фестивалем   фантастических   фильмов.
Любопытно, кто придумал провести его здесь - оптимист или любитель черного
юмора?
     Я убрал бритву, выключил телевизор и увидел сверток -  маленький,  не
больше пачки сигарет, он лежал на столе. Видимо, Анна положила его на стол
вчера вечером, а света я не включал и потому его, естественно, не  увидел.
Сверток прикрывал записку:
     "Господин Гарт! Час назад мне принесли пакет для вас, принес человек,
которого я хорошо знаю, он ближайший помощник  комиссара  Зипперлейна.  Не
знаю, когда вы вернетесь, поэтому не оставляю его у себя, а кладу  вам  на
стол. А."
     Я развернул плотную бумагу. Внутри лежали два пакетика  поменьше,  на
одном написано размашистым почерком Некера: "Послушай  сразу".  На  другом
тем же почерком: "Послушай, когда до зарезу нужно  будет  с  кем-то  своим
посоветоваться". И еще - сложенный вчетверо лист бумаги. Гриф полицейского
управления.  Надлежащим  образом   оформленный   протокол   о   том,   что
генерал-майор Некер Лео-Антуан...
     Я стоял, держа на ладони маленькие,  почти  невесомые  пакетики,  мир
вокруг  был  серым,  холодным  и  пустым.  Вот  и  все.  Детки.   Детишки.
Ретцелькинды.  Мальчики-девочки,  косички,  плюшевые  медведики,  губки  в
шоколаде, а генерал-майор Некер Лео-Антуан  выстрелил  себе  в  голову  из
табельного оружия, пистолета "Эльман-Лонг - 11,2", и эти пакетики  -  все,
что от него осталось,  от  него  и  его  последнего  задания,  которое  он
провалил вполне сознательно и бежал туда, откуда его не вернуть даже  нам.
Даже если бы я его вчера вырубил и сдал  врачам.  ЭТО  уже  сидело  в  нем
тикающей миной... Будь проклят этот город со всеми его чудесами.
     Немного успокоившись, я достал из  чемодана  маленький  магнитофон  и
вставил кассету, которую Некер  просил  послушать  сразу.  Медлил,  боялся
разрушить что-то большое и важное, как будто оно еще  не  разрушено  этими
двумя смертями... Наконец, решившись, придавил кнопку, как паука.
     Несколько секунд слышалось шипение, потом раздался спокойный,  четкий
голос Некера - так он  говорил,  прохаживаясь  перед  рядами  курсантов  в
аудитории.
     - Прощай, Антон, - сказал Некер, и я сгорбился над столом, сжав виски
ладонями. - Я не испугался и не выдохся. Я просто не смог принять решения.
Я стою посередине и не могу  сделать  шаг  в  ту  или  иную  сторону  -  я
намеренно не говорю "черное и белое", "доброе и злое", чтобы не вызвать  у
тебя ассоциаций со старым, хорошо известным. Ситуация качественно новая, и
ни один старый термин не подходит. Ты думаешь -  обтекаемые  слова,  общие
фразы? (Я машинально кивнул, не поднимая глаз, словно  передо  мной  сидел
живой и здоровый Роланд.) Извини, так надо. Я не хочу влиять на твой выбор
и твой поступок - а ты обязан будешь сделать выбор. Скоро ты все  откроешь
сам. Никаких особенных секретов здесь нет. Отправных  точек  у  тебя  две,
Регар и проект "Гаммельн". По поводу  проекта  побеседуй  с  мэром  и  его
командой. Адрес Регара - в телефонной книге. Все. Прощай.
     - Прощай, - сказал я вслух.
     У генерала Некера, как у многих, оказался билет в один конец,  только
в отличие от многих он сам купил именно такой... Пленка шуршала и  шипела,
ее оставалось больше половины в кассете, но я сидел и слушал это шуршанье.
Когда пленка кончилась, выключил  магнитофон,  надел  пиджак  и  вышел  из
комнаты.
     - Адам? - раздался за моей спиной голос Анны. - Вы что, только сейчас
пришли?
     - Нет. Ночью.
     - Господи, я думала, с вами что-то случилось...
     - Ну что со мной может случиться?
     - Да на вас же лица нет... -  сказала  она.  -  Пойдемте.  Проходите,
садитесь. Выпейте. И не думайте, что я ничего не понимаю.  Я  многое  могу
понять. Зипперлейн вам не рассказывал про моего мужа?
     - Нет, - осторожно сказал я, принял от нее бокал  и  сделал  изрядный
глоток. - Кто он был?
     - Он работал в отделе Зипперлейна. Погиб два года  назад.  Иногда  он
возвращался ночью таким же... Что у вас стряслось?
     - Так, неурядицы... Ваш сын дома?
     - Нет. Где он, я не знаю. Это страшно, но впечатление такое,  что  мы
им больше не нужны.
     - А вам не представлялось случая услышать,  о  чем  они  говорят  меж
собой?
     - Они стараются, чтобы таких случаев нам не представилось.
     - Эта змея... - сказал я.
     - Ну да, она жила в саду месяца два.
     - В саду? - искренне удивился я. И вы...
     - А что я могла сделать? Он мне сказал...  свысока  так  посмотрел  и
сказал, чтоб я не боялась, что она не укусит и не заползет в дом. В  самом
деле, я ее почти и не видела. Говорят, ОНИ очень любят животных. Всех.
     - И кошек, и собак, и людей... - сказал я. - А книги они читают?  Что
вы можете сказать об уровне их знаний?
     - Поймите вы! - почти выкрикнула она. - Хорошо, если я с  ним  раз  в
неделю переброшусь двумя словами!
     - Простите, ради бога, простите. Но  ситуация...  А  что  еще,  кроме
любви к животным?
     - Рассказывают разное. Будто у них есть в окрестностях города  места,
куда они летают на свои сборища. Летают по воздуху. Будто они  сами  могут
превращаться в животных.
     - И передвигать взглядом предметы?
     Об этом было упомянуто в докладе Лонера.  Правда,  сам  он  этого  не
видел - кто-то рассказал.
     - И передвигать предметы, - кивнула Анна, ничуть не удивившись.  -  И
становиться невидимыми. И будто бы они не наши дети, а подменыши,  которых
нам подсунул дьявол или эриданцы. Если  бы  вы  знали,  сколько  слухов  и
россказней ходит по городу... Расспросите вашу блондинку.
     - Ого, - сказал я. - Которую?
     - Ту, с которой вы были в "Волшебном колодце". Вас там видел один мой
знакомый.
     - А что блондинка?
     - Говорят, она имеет  какое-то  отношение  к  здешнему...  к  здешним
чудесам. Некоторые ее боятся.
     - Значит, к чудесам имеют отношение и взрослые?
     - Говорят... Это подруга Регара, есть  такой  астроном,  о  нем  тоже
говорят разное,  особенно  после  случая  с  Харелом  Тампом  -  они  были
друзьями...
     - А кто такой Харел Тамп? Ну-ка, расскажите!
     - Жутковатая история...
     История    действительно     была     жутковатая.     Харел     Тамп,
инженер-электронщик,  знакомый  знакомых  Анны,   спокойный,   веселый   и
уравновешенный  человек,  позавчера  застрелил  свою  беременную  жену,  в
которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу  со
скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские  и  жуткие  слухи,
которые Анна даже  пересказывать  не  хочет.  Тамп  содержится  в  местной
тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами...
     Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал  я.  Нужно  немедленно  его
увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность -
это ребенок, а дети... Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже
не  родившимися,  заслуживает  внимания.  Правил   игры   нет,   я   волен
устанавливать их себе сам. И все тут.  И  пусть  я  потом  буду  выглядеть
дураком...
     Я тут же позвонил Зипперлейну из своей комнаты.  Моя  просьба  насчет
тюрьмы особенного восторга у него не вызвала, скорее наоборот, он  немного
обиженно напомнил, что от него требовали соблюдать полнейшую  секретность,
а о какой  секретности  может  идти  речь,  если  я  собственной  персоной
заявлюсь в тюрьму? Я постарался об®яснить ему деликатно, что старше его по
званию, обладаю определенными полномочиями,  а  обстоятельства  и  условия
игры могут меняться, и я уверен, что это как раз тот случай...
     Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил
обойму и сунул пистолет в карман. Вышел из  комнаты,  из  дома,  из  сада,
пошел по тихим, по шумным улицам.  Настроение  было  сквернейшее.  Мне  не
привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно бы  не
по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что до  сих
пор  скрывалось  за  стандартными  формулировками  "погиб  при  исполнении
служебных обязанностей"...
     Вскоре я вышел к условленному месту  и  увидел  голубую  малолитражку
Зипперлейна.
     - Итак, комиссар? - спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще
больше напоминал печального коршуна.
     - Мы едем в тюрьму, -  обнадежил  он.  -  Надеюсь,  у  вас  серьезные
основания нарушать правила игры?
     - Как бы вам вообще не пришлось отказаться от правил игры,  -  сказал
я. - Под личиной дурачка-репортера я много не наработаю (я не сказал  ему,
что и так уже раскрыт). Нет, я не Собираюсь вешать на  грудь  табличку  со
своей фамилией  и  должностью,  но  что-то  мне  нужно  менять...  Как  вы
расцениваете историю с Тампом?
     - Обычная житейская драма.
     - Речь идет о ребенке, пусть и нерожденном, а дети...
     - Пустяки, - сказал он. Слишком поспешно сказал.
     - И это позиция  полицейского  офицера?  -  спросил  я.  -  Абсолютно
немотивированное убийство, а это всегда странно...
     - Как вы поступите,  если  окажетесь  перед  глухой  стеной,  которую
невозможно обойти или взорвать?
     - Поищу калитку, - сказал я.
     - А если калитки нет? Мы здесь стоим перед стеной,  давно  разбили  о
нее кулаки, а кое-кто и головы...
     - Понятно, - сказал я. - Вы признаете, что увидели в случае с  Тампом
Нечто, но боитесь, что окажетесь бессильны  что-либо  выяснить...  Что  он
говорил на допросах?
     - Орал, чтобы его повесили... Вот, возьмите. Сделали  специально  для
тюрьмы.
     Он положил мне на колени бордовое удост