и  вырванное  с
корнем дерево лежит на  земле,  а  слон  неторопливо поедает  приглянувшиеся
веточки.
  Это  была  чудесная  картина,  исполненная  покоя  и  мира,  и  я  даже
вздрогнул,  когда один за другим грянули  два выстрела  - Ларсен высмотрел в
стаде самца и всадил ему в  шею две пули.  Слон медленно повалился на бок, и
через мгновение стадо обратилось в бегство, тишину наполнил треск ломающихся
кустов, топот и  пронзительные трубные крики испуганных животных. Я был  так
ошеломлен  всем  увиденным,  что  совсем  забыл  об охоте,  и  только  окрик
датчанина:  "Стреляй,   чтоб  тебя!  Чего   ты  ждешь!"  -  вернул  меня   к
действительности. Все наставления Ларсена мигом улетучились из  моей памяти.
Как во сне,  я поднял винтовку и, не целясь,  выстрелил  в огромную голову с
растопыренными ушами. Слон споткнулся на  бегу  и, не издав ни звука, рухнул
наземь.  Передернув затвор, я  направил  ружье на  другого колосса - снова в
голову, и снова огромное  животное, покачнувшись,  падает,  ломая кусты. Три
гигантских туши  лежали  перед нами,  вздымаясь  над травой, словно надувные
аэростаты.  Я все еще  не мог прийти в себе, и к переполнявшему меня чувству
охотничьей гордости  примешивалось изумление - неужели это действительно так
просто? Убить слона оказалось  не труднее, чем пристрелить пасущуюся на лугу
корову.  Впрочем,  Ларсен  тут же охладил мои восторги,  объяснив,  что  обе
жертвы  -  слонихи,  а со  взрослым  самцом  мне было  бы  не  так-то  легко
справиться.
  Когда подошли носильщики,  мы  быстро соорудили "музассу".  Надвигалась
ночь, и преследование стада стало невозможным. Видя у костра за кружкой чая,
я услышал неподалеку какое-то бурчание и вопросительно посмотрел на Ларсена.
"Опять слоны", -  бросил он и  взял свою двустволку.  Но это  оказался всего
лишь крохотный слоненок - может быть, тот самый, которым я любовался полчаса
назад. Он был чуть больше сенбернара и  выглядел совершенно  игрушечным. Без
всякого страха подходя  к людям, он  тыкался в нас  своей смешной мордочкой,
словно  желая  сказать:  вы  отняли  у меня  мать и  теперь  должны обо  мне
позаботиться.
  Похлопав по спине тихонько  гудевшего  сироту,  Ларсен свирепо глянул в
мою сторону  и пробормотал  что-то  насчет  безмозглых новичков, не  умеющих
отличить самца от  самки. Я был  очень смущен, хотя и старался убедить себя,
что  мать слоненка не убита, а просто потеряла его в  поспешном  бегстве. На
ночь малыша устроили в  небольшом загоне из веток, а утром  я  отправил двух
людей в лагерь  Хэмминга, прося  купить  у  Чевулы и  поскорее  выслать  нам
навстречу молочных коз.
  Теперь следовало заняться разделкой туш и извлечением бивней.  Это было
жутковатое зрелище:  носильщики,  вооружившись топорами, ножами  и тесаками,
набросились на убитых  слонов, как  стая голодных  гиен. Огромные куски мяса
разрезались  на  тонкие  длинные  ломти  и   раскладывались  на  солнце  для
просушивания.  Некоторые люди забирались в распоротое брюхо слона и  яростно
врубались  в гору плоти,  словно  рудокопы  в  каком-то  чудовищном кровавом
забое. Вскоре наступил  черед бивней. Эту работу - извлечение слоновой кости
- охотник должен  уметь  выполнять  сам.  Поврежденный  бивень, естественно,
ценится ниже, и требуется искусство  и ловкость, чтобы извлечь его в целости
их костяного ложа, не потеряв ни  фунта. Опытные туземные  охотники, работая
вдвоем, затрачивают два-три  часа на вырубку бивней взрослого слона, мне  же
потребовался целый день.
  Вскоре прибыли козы, но толку от  них было мало: слоненок не желал пить
козье молоко. Я пробовал угощать его так и этак, но в конце  концов оказался
забрызган молоком с головы до ног, а в желудок моего подопечного попала лишь
малая часть. Решено было срочно отослать малыша в лагерь у Чевулы в надежде,
что  Хэмминг  с  помощью  местных  жителей  сумеет  как-то организовать  его
кормление.
  Отправив  слоненка,  мы   с  Ларсеном   совершили  еще  одну,  довольно
продолжительную  вылазку в сторону от  основного маршрута.  Для меня эти дни
стали  великолепной  школой -  по  дороге  старый  охотник  рассказывал, как
находить  следы  слонов,  в  каких  местах  и   возле   каких  растений  они
предпочитают держаться, и многое другое. Я  узнал, как по  осыпавшимся краям
следов  определить, сколько  времени назад здесь прошло животное  как узнать
заранее его пол  -  оказывается, отпечатки ног самца  имеют несколько  более
вытянутую форму,  чем у самок  с какой примерно скоростью шли слоны и даже в
каком настроении -  длина  шага  меняется  в  зависимости от  эмоционального
состояния животных.  Знание всех  этих  вещей необходимо каждому, кто  хочет
охотиться в африканском буше, не рискуя понапрасну своей или чужой жизнью.
  Очень ценные  сведения  может дать  характер окружающей растительности.
Слоны довольно разборчивы в пище,  и наличие где-либо излюбленных ими плодов
почти наверняка гарантирует встречу с толстокожим. Например, обычным для них
лакомством служат стручки белой  и желтой  акации, и во  время их созревания
стада переходят в лесные массивы. Можно упомянуть также растение, называемое
туземцами  "фитингула" -  внешне  оно  напоминает каучуковое  дерево,  но не
содержит млечного сока.  На  его  корнях  во  множестве образуются ребристые
трехгранные клубни, красного  цвета  и  величиной примерно  с крупную сливу.
Мякоть этих клубней  имеет  приятный  кисло-сладкий вкус, и слоны поедают их
очень  охотно,  для чего  выдергивают  молодые деревца  или выкапывают корни
бивнями. Вместе с тем они оставляют без внимания, например, плоды колбасного
дерева, пользующегося большой популярностью у многих видов птиц и обезьян.
  Ларсен научил меня, в какое место головы слона следует целиться,  чтобы
уложить  животное первым же выстрелом, независимо от  его возраста,  пола  и
размера. Это небольшая  впадина  в двух-трех дюймах  от  верхнего края  уха.
Только в этой области, не превышающей в поперечнике мяча для  гольфа,  кость
слоновьего черепа надежно пробивается обычной пулей.
  Неплохо разбираясь в оружии, я с самого начала положил глаз на винтовку
Ларсена.  Это  была  двустволка  600-го  калибра  английского  производства
900-грановая  пуля (т.е.  75 г)  выстреливалась зарядом  в 120 гран кордита.
Мертвый бой на любой дистанции,  двусторонний экстрактор и смягчающая отдачу
толстая резиновая прокладка на широком прикладе делали ее поистине идеальным
оружием для охоты на крупную дичь.
  Вскоре  нам  встретились   следы   небольшого   стада,  и   мы   начали
преследование.  Через  два дня слоны  все еще оставались  вне поля зрения, и
Ларсен сказал, что с него хватит  - пусть эти дьяволы катятся  хоть до самой
Сахары, он не мальчик, чтобы бегать за ними через всю  Африку. Вокруг лагеря
оставалось  довольно  слонов, которые  ведут  себя,  как следует - бродят  и
пасутся,  пока их не подстрелят. Видя, что я все же хочу продолжить погоню в
одиночку,  мой наставник одобрительно хмыкнул  и  тут  я, осмелев, предложил
ему  поменяться  ружьями.  Немного подумав, датчанин назвал сумму доплаты, и
сделка  состоялась.   Ларсен   повернул  назад,   в   Чизерезере,   с   моим
"Экспрессом-400" за плечами, а я пустился за стадом, горя желанием  поскорее
испытать новое ружье.
  Мне так и не удалось слонов, хотя преследование продолжалось еще четыре
дня, Удивительнее всего было то, что животные, казалось, прекрасно обходятся
без  воды. Наш путь  пролегал вдали от  водоемов, и все  встречавшиеся речки
представляли собой высохшие  песчаные  русла  -  лишь в сезон дождей  по ним
побежит живительная влага. В то время я не подозревал, что умные толстокожие
роют себе  питьевые  колодцы по  берегам рек,  и хотя,  наверное, видел  эти
глубокие узкие ямы, но не обращал на них внимания.
  Убедившись  в  бессмысленности погони, я  повернул  обратно.  В  лагере
произошли  некоторое перемены. За  два  дня до моего возвращения  Райт отбыл
вместе  со  своими  людьми. Он  хотел  навестить  факторию,  а  затем  снова
вернуться к нам с  большим  караваном, и уверял, что мы расстаемся не больше
чем на два месяца. К сожалению, он не смог сдержать обещание, и больше мы  с
ним не увиделись. Как мне впоследствии сообщили в официальных кругах, "Дэвид
Райт пропал без вести в ходе предпринятой им на свой страх и риск экспедиции
в Валундаленд в конце 1906 года".
  Бедного слоненка я уже не застал в живых. Оказалось, что он по-прежнему
ничего  не ел, слабел  с  каждым  днем  и  мерз от  истощения  временами  он
рисковал свалиться в костер, подходя  к самому огню. Ни  теплым, ни холодным
молоком соблазнить его не  удалось. Возможно,  сыграл  свою  роль запах  - у
слонов  прекрасное обоняние, а козье  молоко  пахнет,  конечно,  иначе,  чем
слоновье. Видя,  что  малыш  обречен,  Хэмминг скрепя  сердце  был  вынужден
пристрелить его, чтобы избавить от бессмысленных страданий. Вся  эта история
произвела на моего друга удручающее впечатление, и он просил в дальнейшем не
впутывать  его в подобные  ситуации. Я  тоже  извлек для себя два  урока  на
будущее: во-первых,  не стрелять  слоних  (тем более,  что  это  запрещено),
во-вторых,  не пытаться отлавливать слишком юных детенышей, поскольку их все
равно не удастся выкормить.
  Между  тем ва'лунда наглели с каждым днем. По ночам они подбирались так
близко к лагерю, что круглые  пули гладкоствольных ружей представляли вполне
реальную опасность. Но мы по-прежнему не  принимали никаких ответных  мер, и
это обернулось для нас самым неожиданным образом.
  Как-то  раз  двое  людей из деревни Чевулы были схвачены в  лесу нашими
противниками. Затем их отпустили  обратно, чтобы передать  нам - разумеется,
на словах - ноту следующего содержания:
  "Чинделе, теперь мы  знаем, что  вы  неуязвимы  для пуль.  Это  вам  не
поможет  -  оружие  наших  предков  сильнее  власти  колдунов. Мы убьем  вас
стрелами,  а когда вы  умрете, каждый человек  нашего племени  сделает  себе
амулет  из кусочка вашего тела и  тоже станет неуязвимым для пуль. Вы лжете,
называя  себя  друзьями  ва'лунда.  Мы  знаем,  что  вы  дети  Шаманкунгуло,
пожирающего человеческое мясо, и такие же людоеды, как и он."
  Выслушав свой приговор -  а  послы  произнесли его с большим чувством и
теперь смотрели на нас  выжидательно  - мы с Хэммингом сперва остолбенели, а
потом чуть  не  свалились от хохота. Старина Ларсен  заочно  удружил нам! Но
здесь требуется небольшое пояснение.
  "Чинделе" означает  "красные люди". Происхождение  этого прозвища очень
просто  - под африканским  солнцем наши лица, руки и ноги давно уже загорели
до  медно-красного оттенка. Что  касается обвинения  в  людоедстве,  то  оно
возникло следующим образом.
  Однажды голодный Ларсен, придя в какую-то деревню, попросил продать ему
козу. Поскольку языка ва'лунда он не знал, разговор велся с помощью  жестов.
Вождь, очень толстый человек,  привел невероятно  тощую козу, и рассерженный
датчанин, показывая то на нее, то на вождя, стал  объяснять,  что  ему нужна
другая  козы,  поупитаннее  -  а  в   качестве  примера  упитанности  служил
опять-таки  вождь. Жители пришли в ужас, решив,  что Ларсен задумал купить и
съесть   их   почтенного  предводителя.  При  этом  лишним   доказательством
каннибальских наклонностей  датчанина явилась его густая рыжая борода - вещь
для ва'лунда невиданная  и  неслыханная.  Было  совершенно ясно,  что борода
служит лишь одной цели:  прикрывать окровавленную пасть людоеда в те минуты,
когда  он пожирает человеческое мясо.  В общем, Ларсен покинул  деревню  без
козы и в страшном гневе - все от него попряталась, а по окрестностям  вскоре
разнесся слух о грозящей беде.
  Что до  нас  с Хэммингом, то  мы пришли  в страну ва'лунда с юга, как и
Ларсен, и наша кожа была такого же цвета. В дороге мы  постоянно спрашивали,
где  находится  таинственный "Чама Кунгуло",  и,  на  взгляд ва'лунда вполне
годились  ему  в  сыновья.  Впрочем,  он и  вправду был  старше  нас лет  на
двадцать.  Сопоставив  эти факты, ва'лунда  сообразили, что теперь  их  дело
дрянь - на помощь старому людоеду явились два молодых. А Ларсена они боялись
панически -  помимо возведенной  на  него  напраслины,  этому способствовали
свойственные  датчанину  вспышки  неукротимой  ярости и  слава  бесстрашного
истребителя слонов.
  Отсмеявшись, мы обсудили положение. Честно  говоря, я был не в восторге
от решения ва'лунда  сменить ружья на луки и стрелы. Ставшая уже привычной и
безвредная до  сих пор  пальба  казалась  куда  меньшей  неприятностью,  чем
отравленная  стрела,  бесшумно  летящая  в  спину  из  зарослей.  Увы!  Наше
равнодушие к обстрелу убедило негров, что порох и свинец  вообще  неспособны
причинить  какой-либо  вред  "чинделе",  и  теперь  нас  собирались  извести
старинным  испытанным  средством.  Все же мы сочли  самым разумным не менять
своего обычного поведения и по возможности игнорировать агрессивные  вылазки
ва'лунда - если, конечно, они будут оставаться в границах терпимого.
  17 сентября  пришло известие о  небольшом  отряде слонов, замеченном  в
верховьях Лафизи, к северо-востоку от  лагеря.  Там, в густых джунглях между
Лафизи и Макондо, росло много дынных деревьев, и не было сомнения, что слоны
направляются  именно  туда  - уже  пришло  время  созревания плодов.  Быстро
собравшись, я в сопровождении пяти человек выступил в указанном направлении.
  Солнце  уже  садилось, когда  неподалеку от  нас  в зарослях послышался
человеческий крик,  повторившийся  три раза.  Я ответил,  и  через несколько
минут  мы  встретились  с  Ларсеном. он преследовал другое стадо  слонов  и,
наткнувшись на наши следы, отправился выяснить, кто это. Я не отказал себе в
удовольствии рассказать датчанину об ущербе для нашей репутации, проистекшим
из-за знакомства с ним.
  Мы  раскинули  лагерь.  Большим  неудобством  было  отсутствие  воды  в
окрестностях  нашего  ночлега.  Правда,  во флягах  и  калебасах ее  нашлось
достаточно,  чтобы  напиться  чаю,  но  с  надеждой  на  умывание   пришлось
проститься. Выслушав мои сетования по этому поводу,  Ларсен только фыркнул и
заметил: "Подите вы в вашими  ваннами  и душами! Излишняя вода  способствует
лихорадке  лично я  купаюсь лишь после того, как вырублю  бивни у очередного
слона." Поужинав,  мы улеглись вокруг костра. Усталость  взяла свое, и скоро
мы заснули.
  Наутро мы  дружески  простились,  и  мой маленький  караван  двинулся в
прежнем направлении. Было еще  очень рано, когда я увидел  следы стада. Судя
по всему, их оставили те самые слоны, которых мы искали.
  Животные шли неторопливо, гуськом. Не  успевшая  просохнуть ночная роса
на следах свидетельствовала, что они миновали эти места за пять-шесть  часов
до нас. Определив,  что в стаде есть по  крайней мере один взрослый самец, я
прибавил шагу.
  Лес становился все гуще, и  приходилось соблюдать осторожность -  слоны
могли   неожиданно  возникнуть  прямо  перед  нами.  Следы  показывали,  что
временами животные останавливались, чтобы покормиться  в одном из таких мест
остались обильные груды навоза.
  Потрогав   кучу  босой   ногой,  Вильзони  грустно  сообщил:   "Бариди"
(холодный). Значит,  нас по-прежнему разделяло не меньше трех часов пути. Мы
шли целый день, но так и не увидели животных.
  Ночью неожиданно хлынул дождь, и выспаться не удалось -  сидя но мокрой
траве вокруг  костра,  мы  клевали  носом  и  заботились лишь  о том,  чтобы
согреться.
  К утру  дождь  прекратился,  и  караван тронулся  дальше.  Я  уже начал
опасаться,   что  слоны  каким-то  непостижимым  образом  узнали   о   нашем
присутствии.  Характер  следов изменился - животные пошли быстрее. Временами
то одно,  то другое  совершало  бросок в  сторону от общего  курса и  затем,
описав круг, присоединялось к стаду.
  Снова  стал  попадаться  навоз,  и теперь  он  был  теплым. Мы  удвоили
осторожность.   Уставший   и   озлобленный   столь   долгим  и   безуспешным
преследованием, я решил рискнуть. Впереди виднелись  густые заросли. Оставив
следы, я направился к ним кратчайшим путем. Обилие дынных деревьев позволяло
предположить, что толстокожие находятся именно там.
  Пробираясь меж переплетенных лианами  толстых стволов,  я слышал шорох.
Это оказался догонявший  меня Вильзони. "Назад, назад,  господин! - отчаянно
зашептал мой  следопыт. - Слоны совсем  близко,  справа от нас, я их  слышу.
Скорее!" Мы поспешили в другую сторону, и через несколько минут увидели, как
поодаль зашевелились ветки. Донесся громкий треск.
  Я быстро зажег сигарету и выпустил в воздух струю дыма. К  моему ужасу,
она  медленно поплыла  по направлению  к стаду. Значит,  через минуту-другую
животные почуют  нас,  если еще  не  почуяли.  Медлить  было нельзя.  шепнув
Вильзони: "Следуй за  мной!" -  я  левой  рукой заслонил лицо  от  веток  и,
пригнувшись, побежал к слонам, которых все еще не видел.
  Треск   прекратился.  Остановившись  на   мгновение,  мы  огляделись  и
прислушались,  и в  этот  момент  сквозь  листву  в десятке  метров  от  нас
мелькнула  темно-серая  стена  слоновьего  бока   два  длинных  белых  бивня
распороли зелень кустарников и исчезли. Вскинув  ружье, я заколебался - куда
стрелять? О том, чтобы точно поразить убойное место за ухом, не могло быть и
речи - в поле зрения попадали лишь небольшие  участки огромной  фигуры, да и
то на несколько секунд.  И тут  вдруг  над нашими головами прогремел трубный
рев  -  слоны  почуяли людей.  Успев  прикинуть по движению  веток положение
головы самца, я нажал на спуск. Оглушительные  крики слонов наполнили лес, и
стадо бросилось бежать. Мы с Вильзони  прижались к самому большому  дереву и
замерли  на  месте.  Дав животным удалиться  на  достаточное  расстояние,  я
тронулся за ними. Надо было поскорее отыскать раненого слона.
  Он оказался поблизости и предупредил мое намерение. Вильзони шел позади
и  чуть правее меня. Услышав его отчаянный крик, я повернулся и увидел,  что
бедный  парень удирает  во  все  лопатки, а в двадцати метрах за  ним, круша
кусты, мчится слон с поднятым хоботом. К счастью, здесь как раз был  просвет
между деревьями, и мне удалось всадить вторую пулю  именно туда, куда нужно.
Гигант  умер мгновенно  -  колени его  подломились, и  он  рухнул, с разбега
перевернувшись через голову.
  Итак,  мое  упорство вознаградилось.  После  того, как  были  извлечены
бивни,  мы  переночевали  и  двинулись  в  обратный  путь.  Через  день  нам
встретились  следы  каравана. Это  мог быть только  Хэмминг.  Действительно,
скоро  между деревьями показался  его лагерь. Возвращаясь после безуспешного
шестидневного преследования одинокого слона, мой друг решил дать день отдыха
себе и своим  людям.  Он подстрелил большого буйвола, и теперь  в лагере шел
пир, к которому мы охотно присоединились.
  Я  думал,  что ливень прошлой ночью был лишь  досадной случайностью, но
жестоко ошибся.  Сезон  дождей  в этом  году  начался необычно рано,  и  нам
пришлось поторапливаться,  поскольку палатки остались  в  главном  лагере  у
Чевулы.
  Мы шли  к  нему  напрямик, по  компасу,  и  в пути  пережили  небольшое
приключение, которое использовали с выгодой для себя.
  На берегу одного  из  притоков Макондо караван  наткнулся на незнакомую
деревню. Жители, как обычно, приветствовали нас  выстрелами и затем скрылись
в лесу. В деревне нам досталась военная добыча -  несколько десятков женщин,
с  любопытством  ожидавших,  как "чинделе" возьмут  их в  плен. Теперь, зная
нравы и  обычая  ва'лунда,  мы  не  стали  пренебрегать этой  возможностью и
прихватили  оживленно болтавших  красавиц к себе  лагерь. Это  дало отличный
результат.  Через пару  дней  здешний  вождь  - его  звали  Калеги  - явился
выкупать пленниц. В качестве платы нам была  предложена корова с  теленком и
несколько свертков  ситца. Молочная  корова среди джунглей казалась истинным
даром  небес  -  молоко  давно  уже  стало   для  нас  забытым  деликатесом.
Отказавшись  от  ситца, мы