ту.
Теперь предстояла самая трудная часть маневра: спустить  грот.  Для  этого
необходимо было привестись к ветру.
   Мак, не отрывая глаз, следил за набегающими с кормы волнами. И вот  он,
подходящий момент! Мак плавно повернул  ногой  румпель  от  себя,  выбирая
одновременно  грота-шкот  втугую.  "Ксора"  рванулась  к  ветру  и  тотчас
зарылась носом в воду, так что нам с Джеком пришлось крепко ухватиться  за
мачту. Не успел прийти следующий вал, как мы уже раздернули фалы,  и  грот
пополз вниз. "Ксора" сразу же потеряла ход.  Мак  бросил  румпель  и  стал
вместе с нами скатывать парус.
   "Ксора" болталась на волнах, как хромая  утка.  Только  сейчас  до  нас
дошло, какой свирепый  разыгрался  штормяга.  Пока  мы  удирали  от  него,
собственная скорость "Ксоры" скрадывала истинную силу ветра.
   - Полундра!
   Длинная волна перекатилась через наше  маленькое  суденышко.  Этак  нам
долго не продержаться. Море сделает свое; дело. Сначала  полетит  рангоут,
потом не выдержит судно, а там и наш черед.
   Из нескольких шестов и старого брезента мы соорудили  приличный  тючок,
обвязали его крепким тросом, конец которою закрепили на баке, и  выбросили
пакет за борт. Я  надеялся,  что  этот  импровизированный  плавучий  якорь
сумеет удерживать судно носом к ветру. И в самом деле, трос напрягся,  как
рояльная струна, однако, чтобы развернуть "Ксору", сопротивления плавучего
якоря оказалось недостаточно. Тогда в помощь якорю мы подняли на корме наш
штормовой стаксель. Шкотовый угол паруса я закрепил в  кокпите,  и,  таким
образом, ветер приняла лишь небольшая часть  парусины.  И  этот  маленький
парусок сработал.  Как  петушок,  что  вращается  флюгером  над  церковной
колокольней, "Ксора" мигом развернулась носом к ветру. Теперь-то  мы  были
как у Христа за пазухой. Штевень "Ксоры" четко резал волну. Лишь брызги да
пена струились по палубе. Большие волны, не в  силах  справиться  с  нами,
шипя, прокатывались мимо. Мак и Джек, не плававшие раньше по-настоящему на
малых судах, да еще  в  штормовую  погоду,  только  крякали  да  удивленно
переглядывались. Наше положение  было  куда  безопаснее,  чем,  скажем,  у
большого парусного корабля. Да и сами мы были почти сухие.
   - Джек, - сказал Мак,  -  я  начинаю  потихоньку  верить,  что  мы-таки
доберемся до острова Кокос.
   Потом он достал из шкафчика бутылку и пустил ее  по  кругу.  За  первым
кругом последовал второй, а за ним и третий. Мы не случайно доверили  Маку
надзор за виски и ромом: как истинный шотландец он был самым скупым из нас
и умел лучше всех распределять напитки. То, что нам было дозволено принять
аж по три глотка, являлось знаком его чрезвычайного расположения.
   Штормы в этих местах и в это время  года,  как  правило,  недолгие.  Не
прошло и десяти часов, как мы снова полными парусами шли на зюйд. Но после
первого шторма мы почувствовали себя куда  увереннее,  а  главное,  мы  до
конца поверили в нашу "Ксору".
   Через три недели пути мы с Маком сошлись в едином мнении, что находимся
где-то совсем  рядом  с  мексиканским  островом  Гуадалупе,  расположенным
примерно в ста милях от  калифорнийского  побережья.  И  действительно,  к
вечеру из океана вынырнули вершины гор, а на следующее утро легкий ветерок
чуть покачивал нас уже в закрытой бухте.
   Наша лоция утверждала, что этот остров  населен  одними  только  дикими
козами. У Мака и Джека уже целых три дня только и разговоров  было  что  о
жарком из козлятины. Всем  нам  не  терпелось  опробовать  поскорее  новые
охотничьи ружья.
   Якорь бросили у самого берега. Я взял бинокль. Действительно, не  более
чем в ста метрах от нас паслось козье стадо.  Я  скомандовал  спускать  на
воду тузик. Мы с Маком забрались в него. Оба были вооружены до зубов -  по
ружью на брата, не считая ножей и топоров. Ружья мы прихватили с собой  на
"Ксору",  чтобы  было  чем  на  обратном  пути  оборонять   сокровища   от
разбойников. Бедному Джеку выпало стоять якорную вахту, и он,  к  великому
своему огорчению, должен был остаться на борту.
   Пока гребли к берегу, успели поспорить, кому стрелять первым, и,  чтобы
никому не было обидно, решили в конце концов метнуть жребий. Туго  набитый
патронташ Мака едва застегивался, и он  места  себе  не  находил,  мучаясь
проблемой,  как  доставить  всех  убитых  коз  на   "Ксору"   при   помощи
единственного маленького тузика.
   На береговой отмели нам пришлось вылезти и подтянуть  дальше  тузик  на
руках. Берег встретил нас удушливой жарой. На воде  ее  несколько  смягчал
свежий морской ветерок, здесь же, на суше, царил полный штиль. В  высокой,
до колен, траве мы осторожно пробирались к маленькому холмику, на  котором
видели с моря пасущееся стадо. Тьфу, пропасть! Кто бы мог подумать, что на
суше все расстояния куда длиннее, чем кажется на первый взгляд.  За  время
плавания мы порядком разучились бегать, а тут  еще  надо  тащить  "тяжелую
артиллерию" с боеприпасами!
   Примерно через полчаса мы подобрались  наконец  к  козам  на  дальность
выстрела. Стадо сбилось в плотную кучу. Лишь несколько ближе к нам  стояла
особицей одна козочка, а может, впрочем, и козел.  Кто  это  был,  мы  так
никогда и не узнали, потому  что  Мак  тут  же  сорвал  с  плеча  ружье  и
бабахнул. Коза (или козел) сделала огромный скачок и рванула прочь  вместе
с остальным стадом.
   - Добавь ей, добавь как следует! - крикнул Мак.
   Я послушно приложился, поймал на мушку зад убегающей козы  и  нажал  на
спусковой крючок.
   - Все, готова! - заорал Мак и кинулся туда, где должен был  лежать  наш
предполагаемый охотничий трофей. Но, увы, ничего там не  было,  ни  убитой
козы, ни даже следа крови.
   - Мак, - сказал я, - мне сдается, что ты  прострелил  в  небе  неплохую
дырку.
   Мак еще раз посмотрел по сторонам и рассмеялся:
   - Джон, твоя дырка совсем рядом с моей!
   Между тем стадо снова собралось на соседнем холме и паслось себе как ни
в чем не бывало. Одна только старая коза (я считаю все же,  что  это  была
именно коза) стояла ближе к нам,  метрах  в  пятидесяти  от  остальных,  и
подозрительно посматривала на нас.
   Мы медленно подбирались к стаду, но столь же медленно отступала от  нас
дозорная  коза,  и  так  же  не  спеша,  сохраняя  неизменную   дистанцию,
продвигалось вперед все стадо. Я не знаю, потеют ли козы. С меня и с  Мака
пот лил ручьями. Мухи и разная мошкара облепили нам лица  и  руки.  Но  мы
непоколебимо шли вперед, а козы столь же непоколебимо уходили от нас.
   -  Мы-таки  достанем  их,  -  сказал  Мак,  -  остров  в  длину   всего
каких-нибудь пятнадцать миль.
   Может, мы и в самом деле гнали бы  стадо  до  самого  моря,  а  там  уж
учинили бы этим  козочкам  страшнейшую  кровавую  баню.  Однако  этого  не
произошло, потому что от бухты, где стояла "Ксора", до  нас  донесся  звук
выстрела.
   Мы тотчас развернулись на сто восемьдесят и побежали по  тому  же  пути
обратно. Оглянувшись через плечо, я увидел, что козы тоже следуют за  нами
на безопасном расстоянии. Стоило нам ускорить бег - и они шли  вскачь.  Мы
останавливались, чтобы слегка отдышаться, - и в тот же  миг  они  начинали
щипать травку.
   Мысленно  мы  видели  уже  нашего  Джека,  окруженного  людоедами   или
пиратами. Одно нам было не ясно: то ли он разогнал их  своим  единственным
выстрелом, то ли как раз после этого они его одолели.
   С трудом переводя дыхание, мы достигли  наконец  нашей  бухты.  "Ксора"
мирно покачивалась на якорь-цепи. Джека нигде не было видно. Из  последних
сил проскакали мы вниз по склону - и вот перед нами на  берегу  лежит  наш
тузик, а рядом с  ним  коза,  сраженная  метким  выстрелом  в  лопатку.  К
сожалению, на сей раз это несомненно был козел,  а  от  козлов  дьявольски
неприятно пахнет.
   Мы молча столкнули тузик в воду и погребли назад к "Ксоре". Джек нехотя
поднялся навстречу нам из-под тента, где он изволил почивать.
   - Ну а где же ваши козы?
   Мы с Маком так умучились на охоте, что не смогли даже  ничего  соврать.
Джек сочувственно посмотрел на нас.
   - А без вас тут одна любопытная козочка подошла к самому тузику.  Стоит
и разглядывает его. Ну, я ее быстренько и ухлопал. Что же вы ее не забрали
с собой?
   Мы с легкой ухмылочкой объяснили ему,  что  это,  во-первых,  вовсе  не
коза, а козел, а во-вторых... во-вторых,  мы  картинно  описали  некоторые
козлиные специфические свойства. Джек был явно удручен  своей  неудачей  и
высказал желание, не теряя времени, пойти на берег и подстрелить  для  нас
козу. Однако корабельный совет двумя голосами против одного  провалил  его
предложение, разъяснив, что нас ждет золотой клад и поэтому  всякая  охота
есть не что иное, как пустая трата времени.  Итак,  мы  спрятали  ружья  в
кормовой рундук и поставили паруса. Наша лоция не только поведала нам, что
на Гуадалупе много коз. Она сообщала, что  дальше  к  зюйду  норд-вестовые
ветры становятся все более неустойчивыми, особенно у мыса Сан-Лукас, южной
оконечности  Калифорнийского  полуострова,  и  у  мыса   Корриентес,   что
находится в Мексике на 20ь северной широты.
   Но мы особенно не тревожились. Главное, мы теперь твердо знали: "Ксора"
- надежное судно, способное выдержать любую непогоду. Ну,  а  кроме  того,
хотя штормовые ветры в тропиках и часты, они все же  не  столь  холодны  и
неприятны, как в северных или в южных широтах.
   Соломенная шляпа вахтенного пользовалась у нас все большим почетом, тем
более что ветер потихоньку начал стихать. А впереди у нас было  еще  более
тысячи миль.
   Итак, мы заштилели. "Ксора" тихо покачивалась с обвисшими,  сморщенными
парусами. Джек готовил свое "фирменное блюдо" - горох  с  жирными  свиными
потрохами. Более "приятную" еду при 35ь в тени  трудно  себе  представить!
Мак озабоченно смотрел на горизонт, а я - на  стрелку  барометра.  Она  на
глазах падала. Мы закрепили все по-штормовому и стали ждать событий. И они
не задержались. Черной стеной на западе встали тучи, а вскоре после  обеда
на нас навалился вдруг страшной силы ветер, потащивший нас  прямехонько  к
берегу. Плавучий якорь не смог удержать нас на месте. Берег был от  нас  в
пятнадцати милях, значит, при скорости дрейфа порядка  двух-трех  узлов  к
вечеру мы сядем на острые скалы мыса Корриентес.
   Оставалось одно:  зарифить  грот,  поставить  самый  малый  стаксель  и
попытаться галсами уйти подальше от берега. "Ксора" накренилась  так,  что
зеленая вода побежала по палубе. Крепко сцепившись  руками,  мы  все  трое
съежились за каютной надстройкой,  пытаясь  хоть  как-нибудь  укрыться  от
хлынувшей на нас воды. Через каждые  пять  минут  нам  приходилось  качать
помпу. Вода проникала в корпус частично через  люки,  главным  же  образом
сквозь швы обшивки, не выдержавшие перенапряжения.
   Штормовые шквалы чередовались  со  страшенной  грозой.  Каждый  штурман
отлично знает, что молнии на море очень редко ударяют  в  суда.  Остается,
однако, неясным, знают ли об этом сами  молнии.  Так  или  иначе,  но  при
каждой вспышке мы дружно вздрагивали. Добрый католик Мак всякий  раз,  как
только рука у него оказывалась свободной, крестился. Однако обе  его  руки
почти непрерывно были в деле - одной он работал, другой - цеплялся,  чтобы
не смыло за борт. Поэтому для господа  бога  руки,  как  правило,  уже  не
хватало. В этих  случаях  Мак  обходился  богохульными  проклятиями  столь
крепкого свойства, что они вогнали бы в краску любого ломового  извозчика.
Я полагаю, однако, что бог правильно воспринимал и  крестные  знамения,  и
проклятия. Ведь и те и другие обозначали в сущности  одно  и  то  же:  "О,
господи, как велико твое море и как мало наше утлое  суденышко!"  Когда  в
полночь шторм утих. Мак поклялся душой свой  бабушки,  что  отрекается  от
мореплавания. Джек усомнился, стоят ли всех наших  мучений  эти  несколько
миллионов. А я предложил зайти в мексиканскую гавань Сан-Блас и  переждать
там непогоду.
   Через два дня,  претерпев  еще  две  сильнейшие  грозы,  мы  входили  в
Сан-Блас. Начальник порта призывал в свидетели всех святых, утверждая, что
только гринго и дураки способны решиться ходить здесь под парусами с  июля
до октября. Погода полностью подтверждала  его  правоту:  еще  три  недели
кряду каждый день бушевали штормы.
   Я сразу  же  послал  телеграмму  в  Акапулько,  настоятельно  приглашая
Хеффнера поскорее приехать к нам, чтобы мы могли сразу же  отправиться  на
"остров сокровищ". Через два дня  телеграмма  вернулась  обратно:  адресат
скончался.
   Во время очередного шторма мы созвали военный совет.
   "Ксора" стояла у пирса, крепко пришвартованная к  двум  пальмам.  Ветер
выл в такелаже. Адской канонадой казались раскаты грома, а молнии освещали
каюту ярче, чем наша керосиновая лампа. Но человек, как известно, ко всему
привыкает, особенно если находится в безопасной гавани.
   Мак был готов  хоть  сейчас  снова  идти  в  море,  а  Джек  успел  уже
произвести переоценку  ценностей  и  в  корне  изменил  свое  отношение  к
миллионам. Карта Хеффнера во  всех  деталях  прочно  отпечаталась  в  моей
голове, а главное, я точно знал на ней место, где  стоит  большой  красный
крест и где должны лежать сокровища.
   Стоило нам принять решение - плыть дальше к острову Кокос,  как  погода
смилостивилась. Грозы пошли на убыль, а  к  концу  недели  поднялся  столь
милый сердцу  моряка  легкий  бриз  и  дул,  не  переставая,  целый  день.
Начальник порта снова призвал всех святых, на этот раз в  нашу  защиту,  и
освободил нас от всех портовых пошлин и поборов.
   Последнюю тысячу миль мы отмахали за  восемь  дней.  Перед  нами  лежал
остров Кокос.
   Джек бросил  якорь  в  доброй  миле  от  берега,  и  "Ксора",  послушно
развернувшись носом к ветру, мягко закачалась на легкой зыби. На этот  раз
якорная вахта досталась Маку, а мы с Джеком погребли на  берег.  Миля  под
экваториальным солнцем - дистанция вполне приличная, и мы  были  чертовски
рады, когда причалили наконец возле одинокого дома,  рядом  с  которым  на
высоком флагштоке полоскался в слабом бризе флаг Коста-Рики.
   К миниатюрному причалу шел мужчина,  почти  такой  же  длинный,  как  и
флагшток. Во всяком случае такой же тонкий.
   - Добро пожаловать на остров Кокос, - сказал он. - Мое имя  Гейслер.  Я
губернатор острова. Вы, конечно, прибыли за сокровищами.
   Я вовсе не собирался так вот сразу взять да и выложить все наши планы.
   - Вообще-то нет, господин губернатор, в первую очередь нам хотелось  бы
немного получше познакомиться с окрестностями и поохотиться.
   Гейслер засмеялся:
   - Ну, этим вы можете заниматься  сколько  душе  угодно.  Прошу  в  дом,
сеньоры. Моя жена приготовит легкий завтрак. А потом я покажу вам на карте
места, где другие уже искали.
   Мы представились, познакомились  с  госпожой  Гейслер,  позавтракали  и
обозрели карту поиска сокровищ. Почти вся она была  испещрена  крестиками.
Красовался крестик и на том самом месте, которое, как мне помнилось,  было
отмечено красным крестом у Хеффнера.
   Гейслер жил на острове уже свыше двадцати лет, и все искатели  сокровищ
регистрировались у него. Мы с Джеком были несколько расстроены.
   - Не огорчайтесь, - сказал губернатор, - может быть, вам-то как  раз  и
повезет. Какая осадка у вашего судна?
   - Полтора метра.
   - Отлично, через час прилив, и вы сможете тогда пришвартоваться  здесь,
у причала.
   Нам оставалось только грести назад. Мак в нетерпении размахивал руками:
   - Ну как, золото уже у вас?
   - Пока еще нет, но почти. Мы знаем уже хотя бы, где оно не лежит.
   В час прилива мы подняли якорь и  с  попутным  ветром  вошли  в  бухту.
Гейслер стоял на берегу и знаками направлял наш путь. За двадцать  лет  он
должен был хорошо изучить фарватер. Когда мы были уже посреди бухты, вдруг
послышался треск.  "Ксора"  налетела  на  подводную  скалу,  и  ее  острая
верхушка  тут  же  пропорола  нам  обшивку.  Несчастное   наше   суденышко
приподнялось было на волне, но с маху снова село на риф.
   Да, мы-таки засели.  Пять  тысяч  миль  верой  и  правдой  служила  нам
"Ксора", и вот всего в каких-то трехстах метрах от цели мы посадили ее  на
скалы. Я с большой охотой бахнул бы Гейслера золотым  слитком  по  черепу.
Но, к его счастью, золота у нас пока еще не было.
   Едва спала вода, Гейслер добрался до нас вброд и  принялся  извиняться.
Он совсем упустил из виду,  что  у  фарватера  есть  небольшое  колено.  Я
поклялся себе никогда больше не верить туземцам, а  полагаться  только  на
карты, лаг и лот. Этой клятве я верен и по сей день. Потому мне  всегда  и
везет.
   Мы притащили с берега  несколько  хороших  жердей  и,  орудуя  ими  как
вагами, сняли нашу "Ксору" с камней. Пока Мак с  Джеком  перетаскивали  на
берег наши пожитки, я кое-как наскоро  залатал  пробоины.  С  наступлением
прилива мы ввели "Ксору" на прибрежную отмель и привязали носовой  швартов
к гейслеровскому флагштоку.
   Следующие  две  недели  мне   пришлось   работать   по   своей   старой
специальности - корабельным плотником. Оказалось,  что  "Ксора"  во  время
аварии пострадала довольно сильно. Оба моих спутника отправились на поиски
сокровищ. В первые дни они занимались этим очень  рьяно.  По  вечерам  они
демонстрировали мне волдыри на своих ладонях и делились планами, как лучше
потратить миллионы. Но экваториальное солнце имеет  особое  свойство:  оно
глушит всякое трудовое рвение. Через неделю оба искали сокровища только на
теневой стороне. Вечером губернатор ставил на своей карте новые  крестики,
отмечающие места, где не лежит золото.
   На третьей неделе "Ксора" снова была в порядке, и я  подумал,  что  мог
бы, пожалуй, теперь и сам попытать счастья. Я взял лопату и кирку и  пошел
в том же направлении, куда утром отправились Мак  с  Джеком.  Не  успел  я
пройти и нескольких  сот  метров,  как  мне  послышалось,  будто  рядом  с
тропинкой кто-то перепиливает дерево. Любопытства ради я раздвинул  кусты.
Там в траве лежали оба искателя сокровищ и храпели так, будто миллионы уже
принадлежали им. Сперва я хотел было  их  разбудить.  Но  потом  тихонечко
улегся рядом с ними. Проснулись мы все разом, лишь когда  госпожа  Гейслер
ударила в гонг из окна своей кухни. Это был сигнал к ужину.
   В  подавленном  настроении  плелись  мы  обратно.  Вечером  мы   решили
капитулировать и прекратить дальнейшие поиски. Губернатор горячо поддержал
нас в этом решении, пообещав тотчас  известить  нас  открытками,  если  он
найдет хоть один золотой слиток.
   Понемногу наше настроение поднялось. Следующие три дня мы с шуточками и
песнями снаряжали "Ксору" в путь. Видимо, человек не  создан  все  же  для
поиска сокровищ. Я окончательно похоронил все надежды  стать  когда-нибудь
миллионером и твердо решил никогда больше, ни при каких обстоятельствах не
заниматься добыванием миллионов, в какой бы валюте они ни были.
   Мы сердечно распрощались с семейством Гейслер. Затем, непрерывно  делая
промеры глубины, осторожно вывели "Ксору" из  бухты,  поставили  паруса  и
взяли курс на Гуаякиль, лежавший от нас в шестистах милях к осту.
   Не прошло и пяти дней, как мы были уже у входа в порт.
   Но так в него и не вошли. В городе свирепствовала желтая  лихорадка,  и
нам посоветовали идти лучше в Кальяо, еще по меньшей мере за тысячу миль.
   Была пора южных ветров, и нам пришлось лавировать навстречу им.  Целыми
днями мы шли короткими галсами вдоль побережья. На ночь  закладывали  один
длинный галс в сторону моря. "Ксора" бежала ходко, и 11 октября мы  отдали
швартовы в Кальяо.
   Здесь мне удалось очень выгодно продать наше милое суденышко, пронесшее
нас на себе в полной сохранности без малого семь тысяч миль.  Сокровищ  мы
не нашли. Зато получили огромное удовольствие, а я приобрел ценный опыт  в
управлении малыми судами в открытом море.
   Выгодная продажа "Ксоры" покрыла все долги, но сам  я  остался  тем  же
бессребреником, что и прежде.
   К счастью, мне сразу же  предложили  должность  кап