странно, - шептала она. - Правда очень странно. И негоже говорить "начиналось", ведь я возвращалась в дом... в обыкновенный крестьянский дом... белый, с зеленой дверью... Но входить было страшно... и все-таки пришлось... Когда отворила дверь, за ней не было ничего... только какие-то тряпки на стенной вешалке... Старая шляпа, старая накидка, старый фартук... Я понимала: надо сейчас же бежать, иначе быть беде, но что-то заставило войти...
     Похолодев, Бартан замер в дверях спальни. Эннда глядела прямо на него. Сквозь него.
     - Знаешь, а ведь я ошиблась. Не было там старой одежды. Это был один из них... Он тянул ко мне щупальце... Так медленно...
     Харро шагнул к жене и схватил ее за плечи.
     - Прекрати! Эннда! Прекрати!
     - Но ты же не понимаешь. - Она улыбнулась, обвивая рукой шею мужа. Простыня снова упала на пол. - Дорогой, на меня не нападали... Это было приглашение... приглашение к любви... И мне ее хотелось... Я вошла в дом и обнялась с ужасом... и была счастлива, когда в меня вошел его сизый член... - Эннда рывком прижалась к Харро, ее голые груди набухали и сокращались.
     Кинув на Бартана умоляющий взгляд, дородный Харро мигом повалил жену на кровать, а Бартан шагнул в комнату, захлопнул за собой дверь и, бросившись к семейной чете, схватил Эннду за ноги. Зубы ее щелкали, кусая воздух, бедра двигались вверх-вниз, но движения эти уже ослабевали. Устало смежились веки, расслабились мускулы. К ней вернулся покой.
     Захватив инициативу, Бартан накрыл женщину простыней, а мысли его между тем были далеко, блуждая в незнакомом континууме сомнений и головоломок. Возможны ли такие совпадения, когда двум людям в разных местах снится одно и то же? Наверно, если обоим очень близко знаком предмет сновидения, но это же не тот случай... "И прежде всего, со мною это было не во сне!" У Бартана проступила на лбу холодная испарина, едва он вспомнил, как входил в тот дом через зеленую дверь... Но его чудовище в реальности оказалось иллюзорным, а в иллюзии Эннды оно было реальным.
     "В нашей вселенной так не бывает, - сказал себе Бартан. - Что-то неладно с нашей вселенной".
     - Кажись, ей полегче. - Харро гладил супругу по лбу. - Еще поспит нормально часок-другой, и совсем отпустит. Вообще-то я знаю, что ей нужно.
     Бартан встал, силясь привязать мысли к действительности.
     - Ну а как праздник? Может, нам разъехаться?
     - Нет, я хочу, чтобы все остались. Будет лучше, ежели Эннда проснется среди друзей. - Харро встал на ноги и поглядел Бартану в глаза. - Ни к чему об этом распространяться, верно, дружище? Не хочу, чтобы ее считали помешанной, особенно Джоп.
     - Я ничего не скажу.
     - Спасибо тебе. - Харро подался вперед, чтобы пожать Бартану руку. - Джопу не по нутру вся эта болтовня про ночные кошмары. Он говорит, тому, кто трудится не покладая рук, ничего по ночам не снится.
     Бартан заставил себя улыбнуться.
     - А что, еще кому-то снятся дурные сны?
     Не об этом ли предупреждал мэр Кэрродалл? Может быть, это лишь начало ужаса, который сгонит с земли новых поселенцев, как уже случилось с их предшественниками?
     - Сам-то я, когда кладу голову на подушку, - уныло произнес он, отбрасывая воспоминания о сегодняшнем мучительном кошмаре, - точно помираю до зари. Хоть бы что-нибудь приснилось.
     - Еще бы, ты же за целый надел взялся в одиночку. Нелегкая работенка, особенно с непривычки.
     - Мне соседи помогают. - Бартан говорил, что на ум взбредет, стараясь свыкнуться с новой картиной мира. - А когда женюсь...
     - Надо бы мне перевязать боевую рану, - перебил Харро, бережно ощупывая щеку. - Ты выйди, скажи, что мне невдомек, почему это все стоят сложа руки, вместо того чтобы готовиться к празднику. Передай, что нынешний день всем должен запомниться.

***

     Вскоре пришла весть, что Джоп Тринчил и его семейство появятся не раньше середины дня, поэтому Бартан мыкался, предлагая где только можно свои услуги. Это воспринималось с добродушием, но вскоре женщины дали понять, что он больше путается под ногами, чем помогает. Он и правда был рассеян; все валилось из рук. В конце концов Бартан отошел к скамье перед фруктовым садиком, где несколько фермеров млели на солнышке, распивая кувшин зеленого вина.
     - Вот и правильно, парень. - Корад Ферчер с дружелюбной улыбкой вручил Бартану полную чашку. - Оставь баб в покое, они сами распрекрасно управятся. - Ферчер был средних лет, и его желтоватые волосы выдавали близкое родство с Форатере.
     - Спасибо. - Бартан отхлебнул сладкой жидкости. - Столько суеты, ну я и подумал: без меня пока обойдутся.
     - Вон из-за чего вся суматоха. - Фермер махнул рукой в сторону ярко-синего небосвода. - На старой планете с наступлением малой ночи в самый раз бывало начинать гулянку, а тут солнце все жарит и жарит, никак не приноровиться. Неправильно это, чтоб ты знал, жить на отшибе. Я - верноподданный, как и любой другой, да только думается мне, наш король зря задумал расселить нас по всему шару. Ты глянь-ка, глянь на небо! Пустота! Так и мерещится, будто за тобой следят.
     Его соседи по скамье дружно закивали и затеяли спор о неудобствах жизни на этом полушарии Верхнего Мира, с которого никогда не увидишь планету-сестру. Некоторые их гипотезы о воздействии непрерывного дня на рост сельскохозяйственных культур и повадки животных показались Бартану довольно сомнительными. Он поймал себя на том, что остро истосковался по обществу Сондевиры; временами в голову лезли мысли об Эннде Форатере и ее ужасном сне наяву. Он был вынужден исключить совпадение, однако, быть может, ключ к тайне лежал в самой природе снов. Неужели есть зерно истины в слухах о том, что в часы сна разум отделяется от тела? Если это так, то две души способны ненароком повстречаться во время своих ночных блужданий и повлиять на сны друг друга.
     Бартану не хотелось расставаться с картиной идеального будущего, и новая схема мироздания, казалось, сулила выход. Когда крепкое вино ударило в голову, в мозгу забрезжило малоприятное, но полное и четкое объяснение некоторых сложностей и тонкостей природы. Возвращению бодрости духа поспособствовала и вышедшая во двор Эннда, желающая принять участие в донельзя затянувшихся приготовлениях к вечеринке. Поначалу она выглядела несколько заторможенной, но вскоре уже смеялась вместе с подругами, давая понять Бартану, что черный юмор минувшей ночи предан забвению, а впереди - радостный день.
     К тому моменту, когда вдали показался фургон Джопа Тринчила, непривычный к вину Бартан обрел веселую пустоту в голове, и воодушевление, которое он уже познал этим утром, вернулось к нему. Первым импульсом было пойти прямиком навстречу Сондевире, но тут возник игривый замысел удивить ее внезапным появлением. Он направился туда, где стояли фургоны, притаился между двумя высокими повозками и стал ждать, когда неподалеку остановится вновь прибывший экипаж. Оттуда высыпало больше дюжины Тринчилов, наполнив двор жизнерадостным гамом; дети состязались со взрослыми, окликая знакомых и друзей. Внушительный вес не помешал Джопу Тринчилу первым оказаться на земле. Настроен он был, по всей видимости, на знатную гульбу и тотчас рванул к праздничным столам, предоставив своим женщинам вытаскивать из фургона детей и корзинки со съестным. Бартан сомлел, увидев на Сондевире ее самое лучшее платье светло-зеленого цвета с оливковым филигранным рисунком - наряд идеально гармонировал с цветом ее кожи и волос и лишний раз утвердил Бартана во мнении, что перед ней все остальные женщины общины - серые замухрышки. Из фургона Сондевира спускалась последней. Когда она с томной грацией поднялась на ноги, у Бартана чаще забилось сердце, и он едва не бросился к ней, но тут заметил возле кибитки одного из сыновей Джопа, семнадцатилетнего молодца с преждевременно развитой мускулатурой, - он приглашающе тянул к Сондевире руки. Она улыбнулась и свесила ноги за борт, позволив огромным ручищам обхватить ее за талию. Парень легко поднял ее и осторожно поставил на землю, но отпускать не спешил. Они так и простояли несколько секунд, прижимаясь телами и глядя друг другу в глаза, и в поведении Сондевиры не было и намека на неудовольствие. Затем она слегка качнула головой, и Глэйв тотчас убрал руки, сказал что-то, чего Бартану не удалось расслышать, и побежал вслед за остальной родней.
     Бартан, осерчав, покинул свое укрытие и подошел к Сондевире.
     - Милости просим на вечеринку.
     Вопреки его ожиданиям она нисколько не смутилась, сообразив, что за ней следили.
     - Бартан! - С лучезарной улыбкой Сондевира подбежала к нему, обняла за талию и прижалась губами к его щеке. - Я тебя целый век не видела!
     - Да неужели? - буркнул он, не отвечая на объятия. - Разве ты не нашла приятный способ убить время?
     - Ну что ты?! - Ощутив напряженность в его теле, она шагнула назад и изумленно посмотрела на него. - Бартан, да что с тобой?
     - Я тебя видел с Глэйвом.
     У Сондевиры дрогнул подбородок, затем она расхохоталась.
     - Бартан! Да ведь Глэйв - всего-навсего мальчишка! И к тому же мой родственник.
     - Настоящее родство? По крови?
     - У меня с ним ничего нет. И вовсе не за что меня ревновать. - Она подняла левую руку и показала бракковое кольцо на шестом пальце. - Любимый, я его никогда не снимаю.
     - Это не доказательство... - Бартан не смог договорить - перехватило горло.
     - Почему мы ведем себя, как чужие? - Сондевира устремила на него нежный, но твердый взгляд, после чего снова обняла - на этот раз за шею - и привлекла к себе.
     Бартан еще ни разу не ложился с ней в постель, но, прежде чем закончился поцелуй, ему отчетливо представилось, как это будет выглядеть, и мысли о соперничестве - да и обо всем остальном - разом вылетели из головы. Он отвечал ей с ненасытной страстью, пока она не оторвалась от него.
     - Работа в поле сделала тебя силачом, - прошептала она. - Вижу, мне надо быть осторожной и завести побольше подруг.
     Бартан повеселел и был польщен.
     - А детей завести ты разве не хочешь?
     - Хочу, и много, но не сразу. Сначала надо хорошенько потрудиться.
     - Сегодня - праздник, и давай забудем о работе. - Бартан взял Сондевиру за руки и потянул прочь со двора, в солнечный покой беспределья, где блестели и сужались, уходя в даль, полосы спелых и неспелых злаков. Добрый час прошагали они бок о бок, наслаждаясь близостью друг друга, любовно болтая о пустяках и считая метеориты, которые иногда прочерчивали в небе серебряные штрихи. Бартан рад был гулять с Сондевирой хоть ночь напролет, но рыцарски уступил, когда она решила возвратиться к началу танцев.
     К тому времени, когда они подошли к дому Форатере, Бартана разобрала жажда. Рассудив, что от вина лучше воздержаться, он в поисках напитка послабее набрел на компанию возле бочонка с пивом. Пропустив мимо ушей сальные шуточки насчет их с Сондевирой отсутствия, он выбрался из толпы с увесистым кувшином в руке. Под навесом снова заиграло трио скрипачей, и несколько молодых женщин, в том числе и Сондевира, переплели руки и начали первый танец.
     В блаженной отрешенности Бартан прихлебывал пиво и смотрел, как растет толпа танцоров, как фермеры один за другим забывают всю свою степенность и пускаются в пляс. Он осушил кувшин, поставил его на ближайший стол и шагнул к Сондевире... и тут его взгляд упал на стайку малышей, играющих на траве возле огорода. Им было по три-четыре года, и они, образовав круг, танцевали на свой манер - бесшумно, медленнее, чем взрослые. Их подбородки уткнулись во вздернутые правые плечи, а правые руки тянулись вперед, плавно извиваясь и покачиваясь, как змеи.
     В танце не было ничего человеческого, он вызывал омерзение и в точности совпадал с движениями Эннды Форатере, когда она описывала свои ночные ужасы.
     Бартан отвернулся и нахмурил лоб. Неожиданно он почувствовал себя одиноким, и невинное веселье испарилось без следа.

Часть II

СТУДЕНАЯ АРЕНА

Глава 6

     Приближаясь к парадному входу дворца, Джесалла Маракайн вела разговор только о домашних пустяках. Толлера это смущало и раздражало - уж лучше бы она вооружилась зловещим молчанием.
     За двенадцать дней, что промелькнули после "визита" небесного корабля, он ни разу не был дома и потому обрадовался, когда Джесалла приехала сама, чтобы провести с ним ночь. Но напрасно он рассчитывал на привычные радости семейной жизни: супруга держалась с загадочной прохладцей, а когда узнала, что он добился разрешения улететь с первой небесной крепостью, стала язвительной.
     Позже, в постели, она отвечала на его ласки с покорством статуи - наверно, резкий отпор не был бы для него столь мучителен. В конце концов он выбросил из головы мысли об интимной близости, но долго не мог сомкнуть глаз, лежа в полном изнеможении души и тела. А к утру провалился в бездну, и было это не просто падение, а долгий, в целый день, полет из зоны невесомости...
     - Тебя ждет Кассилл, - отрывисто произнес Толлер. - Хорошо, что домой ты поедешь не одна.
     Джесалла кивнула.
     - Не просто хорошо, а очень хорошо. А то тебе неровен час взбрело бы в голову и его забрать в небо.
     - Что за глупости? Мальчик не увлекается полетами.
     - Он и ружьями не увлекался, пока ты его не заставил мастерить эти проклятые мушкеты. Теперь я вижусь с ним едва ли чаще, чем с тобой.
     - А, так ты из-за этого? - Толлер остановил ее в многолюдном коридоре с высоким потолком и дождался, когда группа чиновников отойдет на солидное расстояние. - Что же ты ночью не сказала?
     - Разве это бы изменило твои планы?
     - Нет.
     Джесалла поморщилась.
     - Тогда что толку было говорить?
     - А что толку вообще приезжать во дворец? Чтобы причинить мне боль?
     - Боль? Ты сказал - боль? - Джесалла недоверчиво рассмеялась. - До меня дошли слухи о твоей безумной выходке, о дуэли с этой бестией Каркарандом или как там его...
     Толлер растерянно заморгал - он не ожидал, что жена сменит тему.
     - У меня не было другого выхода...
     - А теперь тебя за каким демоном тянет в небо? Знаешь, Толлер, каково женщине, чей муж скорее готов погибнуть, чем с нею жить?
     Толлер искал подходящий ответ, делая вид, будто ему мешают говорить двое чиновников с конторскими книгами, подошедшие слишком близко. Чиновники с нескрываемым интересом глядели на них. Возникла одна из тех ситуаций, когда жене удавалось вызвать у Толлера почти сверхъестественный страх. На красивом бледном овале ее лица застыло хмурое выражение, в серых глазах светился ум, с которым Толлер вряд ли мог тягаться. Толлер не помнил случая, когда бы он ухитрился ее переспорить, особенно если речь шла о чем-нибудь важном.
     - Понимаю, у меня пока мало доказательств, но времена наступают тяжелые, - медленно проговорил он. - Я делаю лишь то, что должен, и особой радости от этого не испытываю... - Видя, что Джесалла недоверчиво качает головой, он не закончил фразу.
     - Не лги мне, Толлер. И себе не лги. Ты же просто счастлив.
     - Чепуха.
     - Ответь мне на один-единственный вопрос. Ты часто вспоминаешь Леддравора?
     Толлер снова был сбит с толку. Он вызвал в памяти, а затем изгнал из нее облик военного принца, с которым сошелся в смертельном поединке, когда их корабли совершили посадку на Верхнем Мире. Если бы не Леддравор, жизнь Толлера сложилась бы совершенно иначе.
     - Леддравора? А почему я должен его вспоминать?
     Джесалла улыбнулась той приторной улыбкой, которая часто предшествовала ее самым коварным и жестоким ударам.
     - Потому что ты - из того же теста. - Она отвернулась и быстро зашагала по коридору, лавируя в толпе с грациозной легкостью, которой Толлер мог только завидовать.
     "Никто не вправе говорить мне такие слова", - с тревогой подумал он, бросаясь вдогонку, но успел поравняться с женой лишь на переднем дворе, в ослепительном сиянии солнца. Кассилл уже вывел синерогов из стойла.
     Сын Маракайнов ростом пошел в отца, но материнские черты бросались в глаза. Он был долговяз и мускулист и мог, как довелось узнать Толлеру, без передышек и видимой усталости бежать по два-три часа. От матери ему достались изящно очерченный овал лица и задумчивые серые глаза под пышной черной шевелюрой.
     - Добрый утренний день, мама, - сказал он, и тотчас все его внимание переключилось на Толлера. - Я привез образцы новых зарядных шариков. На испытаниях ни один ствол не подвел, все остались целы и невредимы, так что можем хоть сейчас делать надежные мушкеты. Хочешь посмотреть? Они в седельной сумке.
     Толлер поймал холодный пристальный взгляд Джесаллы.
     - После, сынок. Не сегодня. Поручаю это вам с Роблем. Подумайте насчет промышленного изготовления. А у меня сейчас другие дела.
     - Ах, ну да! - Кассилл поднял брови и посмотрел на отца, не скрывая обожания. - Так это правда? Ты летишь на первой крепости?
     - Приходится. - Толлер вздохнул - ему бы хотелось, чтобы сын отреагировал как-нибудь иначе. Но что поделаешь, если почти вся твоя жизнь прошла в разъездах по поручениям короля, и мальчик вырос, можно сказать, без отца. Толлер часто корил себя за это, но корил молча. Сын видел в нем знаменитого искателя приключений и считал, что таким отцом можно только гордиться. Даже после того, как мальчик всерьез увлекся новой наукой, металлургией, между Толлером и Джесаллой не возникло соперничества за сыновнюю душу, но теперь взаимоотношения сторон в треугольнике изменились, и далеко не самым простым образом. И вдобавок именно тогда, когда Толлер был по горло в делах. Первые две небесные крепости построили в считанные дни; за такой срок невозможно предусмотреть весь риск намеченного старта, а тот уже заполнил все мысли Толлера, и оттого остальное казалось ему слегка нереальным. Душой он уже несся ввысь, в опасные синие просторы, и досадовал, когда дела земные прерывали его полет.
     - Я еще сегодня успею поговорить с Роблем, - сказал Кассилл. - Тебя долго не будет?
     - В первый раз - дней семь, наверно. Многое зависит от того, насколько гладко пройдут испытания.
     - Желаю удачи, папа. - Кассилл пожал Толлеру руку, затем придержал на поводу синерога матери. Она взлетела в седло, как заправская наездница, даже юбка на ней была с разрезом, чтобы не стеснять движений.
     - А ты не хочешь пожелать мне удачи?
     Джесалла смотрела на Толлера сверху, и гнев на ее лице уживался с печалью. В прическе точно кокарда поблескивала серебряная прядь.
     - С какой стати? Разве ты не уверял, что полет будет совершенно безопасен?
     - Да, но при чем тут это?
     - До свидания, Толлер. - Джесалла развернула синерога и поехала к воротам. Кассилл недоумевающе посмотрел ей вслед.
     - Папа, что-нибудь не так?
     - Ничего такого, чего мы не сможем исправить, сынок. Хорошенько заботься о матери.
     Кассилл вскочил в седло и двинулся следом за Джесаллой. Толлер проводил их взглядом и, как слепой, побрел обратно во дворец, навстречу людскому потоку. Он не прошел и десятка ярдов, когда услышал за спиной торопливые женские шаги. Ему тут же взбрела в голову сущая нелепица: это Джесалла решила вернуться, чтобы помириться прямо сейчас. Он повернулся на каблуках, и радость мигом сменилась разочарованием: к нему спешила невысокая брюнетка лет двадцати пяти, в шафрановом мундире небесного капитана, на плечах - синие полоски, эмблема наспех сформированной Небесной Службы. Лицо - приметное, с волевым подбородком, пухлыми тубами и густыми не по моде бровями, которые как будто собирались нахмуриться.
     - Лорд Толлер, - выпалила она, - можно с вами поговорить? Я - небесный капитан Бериза Нэрриндер. Мне уже несколько дней не удается с вами встретиться.
     - Простите, капитан, - сказал Толлер. - Вы выбрали самое неподходящее время.
     - Милорд, это отнимет всего минуту. А дело весьма серьезное.
     Толлер пристально взглянул на женщину, которую не смутил его отказ. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что она довольно привлекательна, вот только мундир на ней выглядит дико. Тотчас он спохватился и рассердился на себя, а еще - на королеву Дасину, у кото