ваю, что вы оба поживете во дворце, пока мы не обсудим все основные аспекты обороны. И поскольку на это уйдет немало времени...
     Чаккел умолк. В кабинет, усердно кланяясь, вошел сутулый секретарь и приблизился к столу.
     - Зачем ты прервал меня, Пелсо?
     - Нижайше прошу Ваше Величество простить меня, - ответил Пелсо дрожащим голосом. - Но вы приказали безотлагательно сообщить вам насчет казни.
     - Казни? Какой еще... ах да. Ну, выкладывай.
     - Ваше Величество, я отправил гонца, велев передать, что исполнение приговора откладывается.
     - В этом не было особой нужды. Я просто хотел узнать, сделано ли дело. Ну, так где твой человек?
     - Ждет в восточном коридоре, Ваше Величество.
     - Да на черта он мне нужен в коридоре? Сюда его веди, старый болван!
     Пока секретарь, отвешивая поклоны, пятился к выходу, Чаккел барабанил пальцами по столу. Толлер, хоть и не хотел отвлекаться от важного разговора, посмотрел в сторону двери. Там возникла коренастая фигура Гнэпперла. Сержант не выказывал ни малейшего беспокойства, хотя скорее всего впервые в жизни явился пред очи короля. Он приблизился к Чаккелу строевым шагом, отточенным движением отдал честь и застыл, ожидая позволения говорить. Но его глаза уже встретили взгляд Толлера, и было в них зловещее торжество, которое делало слова излишними.
     Толлер потупился от печали и стыда. Словно наяву он увидел перед собой несчастного фермера, встреченного по дороге утренним днем. Неужели это было так недавно? Он обещал Спеннелю помочь, но не сдержал слова. И тем острее была его мука, что он помнил: Спеннель на него не надеялся.
     Как же он спасет целый мир, если даже одного человека не сумел защитить?
     - Ваше Величество, предатель Спеннель казнен во исполнение законного приговора, - доложил Гнэпперл, когда Чаккел жестом позволил ему говорить.
     Король пожал плечами и повернулся к Толлеру:
     - Я сделал все, что мог. Ты удовлетворен?
     - У меня к этому человеку пара вопросов. - Толлер поднял голову и сцепился взглядом с Гнэпперлом. - Я надеялся на отсрочку казни. Разве появление небесного корабля не вызвало в городе суматохи?
     - Суматохи было предостаточно, милорд, но мне это не помешало исполнить свой долг. - Сержант говорил с нескрываемым злорадством, изощренно глумясь над Толлером. - Даже палач убежал за кораблем с толпой зевак, и я был вынужден проскакать несколько миль, чтобы найти его и вернуть в город.
     "Это первый палач, которого ты нынче встретил, - подумал Толлер. - Я - второй".
     - Сержант, это весьма похвально, - сказал он вслух. - Вы, похоже, из тех солдат, для которых долг - превыше всего.
     - Так оно и есть, милорд.
     - В чем дело, Маракайн? - вмешался Чаккел. - Только не говори, что собираешься мстить обыкновенному солдату.
     Толлер улыбнулся.
     - Совсем напротив, Ваше Величество. Я так ценю этого сержанта, что хочу взять его в свои войска. Не правда ли, вы сами дали мне такое право?
     - Да, я сказал, что ты можешь брать кого угодно, - проворчал Чаккел.
     - Я хотел, чтобы сержант услышал это из ваших уст. Произнося эти слова, Толлер посмотрел на Гнэпперла, и тот встревожился, с опозданием сообразив, что его рвение оборачивается против него же.
     - Скоро нам предстоит испытывать новые небесные корабли, и у меня будет много опасных поручений. Сержант, вас ждут полеты в высоком небе, полеты без шаров. Для такого дела необходимы люди, которые превыше всего ставят воинский долг. Отошлите ваших помощников к Пэнвэрлу с моими поздравлениями, а затем обратитесь к коменданту.
     Побледневший, охваченный тяжелыми предчувствиями Гнэпперл отдал честь и покинул кабинет; по пятам за ним удалился согбенный секретарь.
     - Ты с ним чересчур разоткровенничался, - недовольно сказал Чаккел.
     - Чем быстрее разлетится новость, тем лучше. Кроме того, я хочу, чтобы сержант уже сейчас представлял свое будущее.
     Чаккел укоризненно покачал головой и вздохнул.
     - Если ты решил его прикончить, то поспеши. Нечего тратить драгоценное время на пустяки.
     - Ваше Величество, мне никак не удается понять одну вещь, - заявил Завотл. Пока Толлер пикировался с сержантом, он рассеянно потирал живот, склонив продолговатую голову над журналом Гартазьяна. Его уши торчали, как крошечные кулачки, а лицо было озадаченным.
     - Ты насчет мушкета?
     - Нет, Ваше Величество, насчет самих мирцев. Если эти удивительные Новые Люди - всего лишь потомки мужчин и женщин с частичным иммунитетом к птертозу, не будет ли логичным допустить, что и среди наших детей есть такие?
     - Может, и есть, - отозвался Чаккел без особой заинтересованности. - Вероятно, родители поспешили от них избавиться, не слишком о том распространяясь. Впрочем, если иммунитет - скрытый, он никак себя не проявит, покамест на этих выродков не подействуют яды. А на Верхнем Мире птерта не ядовита.
     - Пока, - напомнил Толлер. - Но если мы и дальше будем изводить бракку, шары обязательно изменятся.
     - Ну, насчет этого пускай беспокоятся потомки. - Чаккел, точно кувалдой, постучал по столу кулаком. - А перед нами - другая проблема, и решить ее надо в ближайшие дни, а не в грядущие столетия. Ты понял? В ближайшие дни.
     "Да, я тебя понимаю". - Мысленно Толлер уже поднимался в зону невесомости, в чертог хрустальной пустоты, рассекаемой искрами метеоритов, - туда, где он побывал всего два раза в жизни. И не надеялся, что побывает еще.

Глава 5

     Сон возвращался снова и снова, унося Бартана обратно в день полета.
     Только что он привязал лодку и направился к побеленному известью дому. Внутренний голос исходил криком, умоляя остановиться, но Бартан не мог повернуть назад. Сняв с зеленой двери щеколду, он распахнул ее, и там, за порогом, поджидавшая его тварь неспешно тянула к нему единственное щупальце. Как и наяву, он отскочил назад и упал, а когда вновь заглянул в дверной проем, чудовище превратилось в ворох старой одежды на стенной вешалке. С реальностью сон расходился лишь в том, что передник продолжал апатично подманивать лямкой, и это шевеление, которое не мог вызвать мимолетный сквозняк, почему-то нагоняло больше жути, чем встреча с самим чудовищем.
     На этом моменте Бартан всегда просыпался от собственного тревожного стона и с невыразимым облегчением узнавал вокруг себя обычный ночной мир. Но стоило опять заснуть, как все начиналось сызнова.
     Вскоре он привык радоваться наступлению дня, хоть и вставал с закисшей усталостью во всем теле. По воле Тринчила он застолбил себе целый надел и каждый день работал до упада, готовя ферму к приезду Сондевиры.
     Но когда на подновленном фургоне он ехал во владения семьи Форатере, солнечные краски утра, столь несхожие с мрачными тонами ночных страхов, взбодрили душу и начисто вытравили усталость.
     Ночью прошел дождь, и воздух теперь был свеж, густ и сладок; дыша полной грудью, Бартан испытывал странное возбуждение, словно он вновь стал мальчишкой с мечтательным взором, когда будущее кажется озаренным вот таким же золотистым сиянием. И радость эта подогревалась мыслью, что будущее не обмануло его, оправдало врожденный юношеский оптимизм.
     Жизнь - хороша!
     Позволив синерогу брести не спеша, Бартан вспоминал обстоятельства, сделавшие этот день особенным. От мэра Кэрродалла пришло известие, что все заявки Тринчила благополучно зарегистрированы в главном городе провинции. Фермеры счастливы были занять готовые дома и расчищенные земли, и в Бартане видели благодетеля. Через двадцать дней он женится на Сондевире - дату назначил сам Джоп Тринчил. А сегодня вечером - праздник, поселенцы хотят отметить утверждение заявок, будет пир горой и танцы до глубокой ночи.
     Вряд ли гулянка начнется в назначенный час, но обязательно разойдется, когда с окрестных наделов подтянется семейный народ. Бартан выехал из дому загодя, надеясь, что Сондевира поступит точно так же и у них будет несколько лишних часов. Они уже тринадцать дней не виделись, и Бартан истосковался по красоте ее лица, по нежности голоса, по головокружительным прикосновениям к ее телу. А может, она уже у Форатере? Едва подумав об этом, он подхлестнул синерога и вскоре достиг вершины небольшого холма, откуда глазам предстал широкий простор пасторальной безмятежности - картина, прекрасно подходящая его настроению. Ночной дождь оттенил синеву неба - тем яснее в нем виднелись несколько светлых завитков вдобавок к щедрому сиянию звезд. На горизонте проглядывали девственные луга, где ничто не шевелилось, кроме случайных отблесков от почти невидимых отсюда шаров птерты, кочующих по воле ветров. На полпути к ним, в бахроме вспаханных полей, расположилось поместье Форатере - несколько белых и серых прямоугольничков. Ферма эта стояла в центре поселения, поэтому Харро и Эннда Форатере предложили устроить гулянку у них.
     Насвистывая, Бартан скатил фургон с холма по подсохшим дорожным колеям. Подъехав к самому большому - жилому - дому Форатере, он увидел возле хлева несколько фургонов, но повозки Тринчилов, в которой всегда ездила Сондевира, среди них не было. Пока, видимо, собрались лишь те семьи, чьи женщины вызвались помочь с приготовлениями к пирушке.
     Уже был сооружен длинный стол, и возле него, праздно беседуя, стояла небольшая группа гостей. Поблизости с криками и смехом играла разновозрастная стайка детей, и взрослые не обращали на них внимания. Остановив фургон около хлева, Бартан понял, что они чем-то встревожены.
     - Здорово, Бартан. Чего-то ты рано. - От толпы отделился краснощекий парень с жесткой щеткой соломенных волос на голове.
     - Здравствуй... Крэйн. - Бартан не без труда припомнил имя этого молодца - у Харро Форатере было много домочадцев, в том числе несколько племянников, схожих возрастом и обличьем. - Рано, говоришь? Может, мне уехать и вернуться попозже?
     - Да нет, все в порядке. Тут, понимаешь, стряслось кое-что, и маленько нам подпортило обедню.
     - Что-то серьезное?
     Крэйн, похоже, пребывал в замешательстве.
     - Ты... зайди в дом, ладно? Харро просил. Мы уж было собрались за тобой верхового посылать, ан глядь - твой фургон с холма катит. - Он повернулся и отошел, прежде чем Бартан успел задать хоть один вопрос.
     С растущим интересом Бартан поднялся на крыльцо. Харро Форатере был типичным крестьянином, обремененным большим семейством, - хитроватый неразговорчивый мужик сорока лет. В отличие от других поселенцев он не проникся симпатией к Бартану и если уж попросил его зайти в дом, значит, и впрямь случилось что-то из ряда вон выходящее. Бартан постучал в дверь, обитую рейками, переступил порог и оказался в большой квадратной кухне. Там, у другой двери, что вела, должно быть, в спальню, стоял Харро. К щеке он прижимал тряпку, и его лицу недоставало густого румянца - родовой черты всех Форатере.
     - Ага, Бартан, вот и ты, - сдержанно произнес он. - Хорошо, что так рано. Тут без тебя никак не обойтись. Я, конечно, виноват, до сих пор не шибко жаловал тебя, но...
     - Не бери в голову, - сказал Бартан, подходя ближе. - Так чем я могу помочь?
     - Говори потише, ладно? - Харро прижал к губам указательный палец. - Помнишь, ты нам показывал чудные такие инструментики, ну, эти, для ремонта побрякушек. Они у тебя с собой?
     Удивление Бартана сменилось растерянностью.
     - Да, у меня всегда кое-что с собой... В фургоне.
     - Можешь отпереть эту дверь? Даже если с той стороны в замке ключ?
     Бартан осмотрел дверь - необычайно добротную для крестьянского дома, с замком вместо засова - свидетельством того, что прежний владелец был не из простолюдинов. Впрочем, сам замок был дешевым, очень примитивной конструкции.
     - Дело нехитрое, - прошептал Бартан. - У тебя там жена, да? Она что, заболела?
     - Да, там Эннда, только я боюсь, у нее с головой неладно. Вот почему я не выломал дверь. Стоит только до ручки дотронуться, как она - в крик.
     Бартан вспомнил Эннду Форатере - красивую, хорошо сложенную женщину лет тридцати, лучше воспитанную и более сдержанную на язык, чем жены остальных фермеров. Она славилась практичностью и редким чувством юмора, и уж от нее-то Бартан никак не ожидал душевного недомогания.
     - С головой неладно? С чего ты взял?
     - Это ночью началось. Просыпаюсь, гляжу - Эннда ко мне жмется... ну, ты понимаешь - в любовном смысле. Настойчиво так подбирается да еще постанывает, я, конечно, пошел навстречу. Да и выбирать-то не приходилось, ежели правду сказать. - Харро помолчал, вперив в Бартана жесткий взгляд. - Но это - между нами, ладно?
     - Конечно. - Бартан давно заметил, что фермеры, хоть и сыплют напропалую сальными словечками, весьма неохотно рассказывают о своих интимных отношениях с женами.
     Харро кивнул.
     - Так вот, как дошли мы до этой, ну, как ее...
     - Вершины блаженства, - подсказал Бартан.
     - Ага... Эннда как цапнет зубами!
     - Но... - Бартан замялся, удивляясь, сколь велика, оказывается, разница в любовных играх горожан и селян. - В порыве страсти... разве это редко бывает?
     - Вот так вот? - Харро отнял тряпку от щеки, и Бартан содрогнулся, увидев рану в форме открытого рта- почти замкнутый круг, зашитый внахлест черной ниткой и щедро припудренный толченым перечным цветом - излюбленным кровоостанавливающим снадобьем колкорронцев, - но все же кое-где сочилась кровь. Кожа вокруг укуса сильно потемнела, и было ясно, что шрам останется на всю жизнь.
     - Извини, - промямлил Бартан. - Ничего не понимаю.
     - А после как накинется! Как начнет вопить и дубасить меня кулаками по голове! Убирайся, кричит, из комнаты! Я так растерялся, что пулей оттуда вылетел, а когда спохватился, Эннда уже заперлась. И все время выкрикивала что-то вроде: "Не сон! Не сон!" А потом умолкла, и уже несколько часов - ни звука. Только если кто-то пытается отпереть дверь... Бартан, я за нее боюсь. Надо к ней попасть, а то как бы она чего с собой не сотворила. Как она кричала! Как...
     - Жди здесь. - Бартан вышел из дома и, не реагируя на вопросительные взгляды гостей, быстро зашагал к своему фургону. Там он открыл ящик и вытащил сверток с ювелирными инструментами. Рядом появился Крэйн Форатере.
     - Сможешь, - осведомился он, - с дверью справиться?
     - Надеюсь.
     - Молодчина. Знаешь, Бартан, когда она развопилась, мы все побросали и - в дом. Глядим, а он - голый и в кровище. Напялили на него тряпье какое-то, рану заштопали, в кухне прибрали... Он ничего не рассказывает - стесняется, наверно. Думали, может, не стоит нынче гулянку устраивать, дела-то вон какие...
     - Посмотрим, когда в спальню войдем, - сказал Бартан, торопясь назад. - Держись рядом. Понадобится помощь, я тебя кликну.
     - Молодчина, Бартан! - пылко повторил Крэйн.
     Харро сидел на корточках около двери в спальню. Бартан опустился рядом с ним на колени, хорошенько рассмотрел замок и удовлетворенно хмыкнул. Затем выбрал подходящий инструмент и поднял голову.
     - Сейчас надо действовать быстро, чтобы она не успела ничего сообразить, - произнес он. - Когда открою, сразу вбегай, понял?
     Харро кивнул.
     Одним движением Бартан провернул ключ в замочной скважине и отпрянул. Харро кинулся на дверь плечом. Через дверной проем в свете из разбитого окна Бартан увидел Эннду Форатере - она забилась в дальний угол, дико взлохмаченные черные волосы падали ей на лицо, в котором не осталось почти ничего человеческого. Зрачков не было видно, одни белки, а на подбородке запеклась кровь, и на груди, на ночной рубашке, тоже багровели потеки.
     - Ты кто?! - визгливо крикнула она мужу. - Убирайся! Не подходи!
     - Эннда! - Харро метнулся вперед и обхватил жену за плечи, не замечая града ударов. - Разве не узнаешь? Это же я! Я только помочь хочу! Только помочь! Эннда, пожалуйста!
     - Ты - не Харро! Ты... - Она умолкла, прижав ладонь ко рту. - Харро? Харро?
     - У тебя был кошмар, но все уже позади. Успокойся, милая. - Харро подвел жену к постели и заставил сесть, многозначительно косясь на Бартана и кивая на окно - мол, постереги.
     Бартан подошел к окну, распахнул ставни, превратив полоску сияния в поток солнечного света. Эннда непонимающе оглядела комнату и повернулась к мужу.
     - Лицо! Посмотри, что я сделала с твоим лицом! - Послышался всхлип, жалобнее которого Бартану не доводилось слышать, после чего Эннда опустила голову и, увидев кровавые пятна на тонком хлопке ночной рубашки, стала рвать ее с себя.
     - Пойду воды принесу. - Бартан двинулся к выходу.
     Крэйн переминался у порога, и Бартан махнул ему рукой, чтобы пока не входил. Затем окинул взглядом кухню и обнаружил на буфете кувшин из зеленого стекла и таз. Как можно неторопливее налил в таз воды, взял мочалку, мыло и полотенце и постучался в спальню. Там уже лежала на полу ночная рубашка, а ее хозяйка куталась в простыню, сдернутую с кровати.
     - Все в порядке, дружище, - сказал Харро. - Входи.
     Бартан вошел в комнату и держал таз, пока Харро смывал кровь с лица жены. По мере исчезновения безобразного струпа Харро заметно веселел, и Бартан подумал, что уход за страждущими в равной степени полезен и ухаживающему. У него тоже полегчало на душе, хоть и было совестно за свой эгоизм - как-никак особенный, долгожданный праздник едва не сорвался. Эннде Форатере приснился очень плохой сон с довольно тяжелыми последствиями, но жизнь возвращается в свою привычную колею, и вскоре Бартан будет отплясывать с Сондевирой - живот к животу, бедра к бедрам.
     - Вот так-то лучше, - сказал Харро, вытирая полотенцем лицо жены. - Всего-то навсего кошмар приснился... Скоро все позабудешь и...
     - Это не кошмар. - Голос Эннды звучал надломленно, плачуще, что слегка ослабило оптимизм Бартана. - Все было на самом деле.
     - Да что ты несешь! - возразил трезвомыслящий Харро.
     - А как же твое лицо? - Эннда принялась ритмично раскачиваться вперед-назад. - На сон это было не похоже. Как наяву. И мне казалось, так будет всегда... Всегда-всегда...
     Харро решил пошутить:
     - Разве это могло быть хуже, чем мои сны после твоей стряпни - особенно пирогов на нутряном сале?
     - Я ела твое лицо. - Эннда спокойно - и оттого жутко - улыбнулась мужу. - Харро, я не просто укусила тебя за щеку. Я съела все твое лицо. За несколько часов... Я отхватывала тебе губы и пережевывала их. Оттягивала зубами ноздри и тоже пережевывала. Прокусывала глаза и высасывала жидкость. Когда я закончила, у тебя не осталось лица. Ничего не осталось, даже ушей... Только красный череп с клочком волос на макушке. Вот что я с тобой сделала сегодня ночью, мой любимый. Так что не рассказывай мне про кошмары.
     - Все уже позади, - произнес Харро с тревогой в голосе.
     - Ты так думаешь? - Эннда закачалась энергичнее, точно под воздействием невидимого двигателя, который вдруг прибавил обороты. - Но ведь это еще не все. Я тебе не рассказала про черный подземный ход... Про кишащих во мгле гадов... которые льнули ко мне плоскими чешуйчатыми телами...
     - Я, пожалуй, лучше пойду. - С тазом в руках Бартан повернулся к двери.
     - Э, нет, парень, не уходи. - Харро поспешно вскинул руку. - В компании ей легче.
     - У них много ног... и у меня... у меня было много ног... и туловище... и щупальца... Они росли прямо из горла. - Эннда перестала раскачиваться, подперла щеку плечом, вытянула руку перед собой и начала ею плавно покачивать. Она явно кому-то подражала, и этот "кто-то" жил в глубинах сознания Бартана, порождая безотчетный страх.
     - Ну, я только таз вынесу. - Он сам себе казался предателем: знал, что ни секунды не задержится в доме, и пускай эта злосчастная парочка улаживает свои проблемы без него. А он тут вообще случайный человек, и чужие дела его совершенно не касаются. Бартан увернулся от руки Харро, торопливо вышел на кухню и поставил таз с хлюпающей в нем мочалкой на каминную полку. Он уже повернулся и двинулся к выходу, но тут хозяйка дома, не заметив, что с ее нагого тела соскользнула простыня, поднялась на ноги и пустилась в диковинный танец, раскачивая и дергая перед собою рукой.
     - Начиналось это