Глава 1



     Если входит человек, одетый как деревенщина и ведущий себя так, как
будто заведение принадлежит ему, то это наверняка космонавт.
     Это объясняется просто. Профессия заставляет его чувствовать себя
владыкой всего сущего; когда он ступает на Землю, ему кажется, что все
кругом обычные крестьяне. А что касается мешковатой одежды, то от
человека, который девять десятых всего времени проводит в космической
униформе и гораздо больше привык к глубокому космосу, чем к обществу
цивилизованных людей, трудно ожидать, что он знает, как следует одеваться.
И не успеет он коснуться Земли, как становится жертвой сладкоречивых
портняжек, которые так и вьются вокруг каждого космонавта, в надежде
отоварить ещ„ одного простака самым что ни на есть лучшим земным платьем.
     Я легко определил, что этого широкоплечего парня одевал Омар
Палаточник; накладные плечи, которые делали его ещ„ более широким; брюки,
такие короткие, что когда он сел, из-под них показались волосатые ноги;
сморщенная сорочка, которую с таким же успехом можно было напялить на
корову.
     Но я, естественно, держал свои мысли при себе, а тем временем
заказывал ему выпивку, рассчитывая, что сделал хороший вклад. Я-то
прекрасно знал, как космонавты распоряжаются деньгами.
     - Горячих двигателей! - произн„с я, когда мы с ним чокнулись. Он
быстро взглянул на меня.
     Этот тост и был моей первой ошибкой в отношении Дэка Бродбента.
Вместо того, чтобы ответить: "Свободного космоса!" или "Счастливой
посадки!", как полагалось, он окинул меня взглядом и мягко сказал:
     - Прекрасный тост, но, к сожалению, не по адресу. В жизни не
отрывался от матушки Земли.
     После этого у меня оставалась ещ„ одна прекрасная возможность
придержать язык за зубами. Космонавты не так уж часто заглядывали в бар
"Каса Маяньяна": отель был не в их вкусе, и к тому же далеко от порта. И
когда один из них появляется здесь в земной одежде, тихо усаживается в
т„мный уголок и утверждает, что он не космонавт - это его дело. Я и сам
выбрал себе это место с тем, чтобы можно было наблюдать, не будучи
замеченным самому - я иногда одалживал небольшие суммы то там, то сям,
ничего, конечно, страшного, но лучше не нарываться на неприятности. Я
должен был сообразить, что у него тоже имеются причины сидеть здесь, и
отнестись к ним с уважением.
     Но мои голосовые связки, как будто жили своей собственной жизнью,
обособленной от меня, дикой и вольной.
     - Не надо мне вешать лапшу на уши, парень, - ответил я. - Если вы
наземник, то я - мэр Тихо-Сити. Готов побиться об заклад, что вы на сво„м
веку попили на Марсе, - добавил я, обратив внимание на то, что он забавно
поднимает стакан, глубоко укоренившаяся привычка к низкой гравитации.
     - Ну ты, потише, - огрызнулся он, не шевеля губами. - Почему ты так
уверен, что я летал? Ты ведь не знаком со мной?
     - Прошу прощения, - сказал я. - Вы можете быть чем угодно. Но у меня,
слава богу, ещ„ есть голова на плечах. Вы выдали себя с самого момента,
как только вошли сюда.
     Он выругался про себя.
     - Но как? - спросил он.
     - Можете не беспокоиться. Сомневаюсь, что кто-нибудь кроме меня
заметил это. Просто я подмечаю такие вещи, на которые большинство людей не
обращает внимания, - я вручил ему свою визитную карточку, может быть
немного самодовольно. На свете есть только один Лоренцо Свайт, акционерная
компания из одного человека. Да, я - "Великий Лоренцо" - стерео,
развлекательные программы, камерные выступления - "Пантомист и Выдающийся
Художник Мимикрист".
     Он пробежал мою карточку глазами и сунул е„ в нарукавный карман - это
обеспокоило меня, так как карточки стоили мне денег - прекрасная иммитация
ручной гравировки.
     - Кажется, я теперь понимаю, - тихо произн„с он, - но чем мо„
поведение вс„-таки отличается от обычного?
     - Я покажу вам, - сказал я. - Сейчас я пройду к двери так, как ходят
наземники, а обратно вернусь такой походкой, которой вошли сюда вы.
Смотрите.
     Я проделал вс„ это, прич„м, возвращаясь к столику, немного утрировал
его походку, чтобы он мог заметить разницу нетринерованным взглядом;
ступни мягко ступали по полу, как по плитам корабельной палубы, тело
немного наклонено впер„д и уравновешивается седалищем, руки вытянуты
впер„д и при ходьбе не касаются тела - всегда готовые схватиться за
что-нибудь.
     Там было ещ„ с дюжину деталей, которые невозможно описать словами:
короче говоря, чтобы так ходить, нужно быть космонавтом, с его всегда
напряж„нным телом и бессознательным балансированием - вс„ это приходит
только за долгие годы пребывания в пространстве. Горожанин всю жизнь
шляется по гладкой земле, по ровным полям при нормальной земной
гравитации. Его не подстерегают никакие неожиданности. Другое дело космонавт.
     - Ну как, поняли, что я имел в виду, - спросил я, опускаясь на стул.
     - Боюсь, что да, - кисло согласился он. - Неужели я действительно
хожу таким образом?
     - Да.
     - Хм-м-м... может мне взять у вас несколько уроков?
     - Это не худший вариант, - согласился я.
     Некоторое время он посидел, разглядывая меня, затем попытался
заговорить, но, видимо, изменил решение. Он сделал знак бармену и тот
вновь наполнил наши стаканы. После этого он залпом выпил свою порцию,
расплатился за вс„ и гибким движением соскользнул со стула.
     - Подождите меня, - тихонько сказал он.
     После того, как он заказал для меня выпивку, отказать я уже не мог.
Да, честно говоря, и не хотел: он заинтересовал меня. Он понравился мне,
даже несмотря на то, что наше знакомство длилось не более десяти минут.
     Он относился к тому типу крупных симпатичных некрасивых несклад„х,
которых обожают женщины и уважают мужчины.
     Он перес„к зал своей гибкой походкой и прош„л мимо столика у самых
дверей, за которым сидели четыре марсианина. Мне бы и в голову не пришло,
что какая-то штуковина, больше похожая на бревно, увенчанное тропическим
шлемом, может требовать выпивки и привилегий человека.
     Я просто видеть не могу, как они отращивают свои псевдоконечностии:
на мой взгляд это больше похоже на змей, выползающих из нор. Мне не
нравится и то, что они могут одновременно смотреть во всех направлениях,
не поворачивая головы, если, конечно, у них есть голова.
     Но е„, конечно, нет. И я совершенно не выношу их запаха!
     Никто не может обвинить меня в рассовых предрассудках. Для меня
совершенно не играет роли, какого цвета у человека кожа, к какой расе он
относится или какую религию исповедует. Люди всегда были для меня людьми,
а вот марсиане - какими-то предметами. На мой взгляд, они даже не
животные. Если бы пришлось выбирать, то я скорее согласился бы, чтобы со
мной вс„ время жил африканский кабан, чем марсианин. И то, что их свободно
пускают в рестораны, посещаемые людьми, кажется мне совершенно
возмутительным. Но, к сожалению, существует договор, так что ничего не
поделаешь.
     Когда я входил в бар, этих четверых здесь не было - я бы их
неприменно учуял . По той же самой причине их не могло быть здесь, когда я
подходил к дверям, показывая Дэку Бродбенту его походку. А теперь они были
здесь, стоя на своих подставках вокруг стола и пытаясь подражать людям. И
хоть бы вентиляция заработала сильнее.
     Даровая выпивка, стоящая передо мной, не очень-то соблазняла меня - я
просто хотел дождаться своего нового знакомого, вежливо поблагодарить его
и уйти. Тут я внезапно припомнил, что уходя, он бросил пристальный взгляд
в сторону вс„ тех же марсиан. Может быть его уход был как-то связан с
ними? Я взглянул на них снова, пытаясь определить, наблюдают ли они за
нашим столиком или нет - но разве можно сказать, куда марсианин смотрит
или о ч„м он думает? Кстати это мне в них тоже не нравится.
     Несколько минут я просидел, вертя в руке стакан и теряясь в догадках;
что же могло случиться с моим космонавтом. У меня были все основания
предполагать, что его гостеприимство может достигнуть размеров обеда, а
если мы станем друг другу достаточно "симпатико", как говорят в Мексике,
мне даже может обломиться небольшой денежный за„м. Потому что перспективы
у меня были самые никудышные - могу признаться, что я пытался дозвониться
до своего агента, но его автосекретарь просто записывал мо„ сообщение на
пл„нку, а если у меня сегодня не окажется монеты для подкормки ненасытной
двери номера, то мне негде будет переночевать... Вот как низко упали мои
акции:  дожил до того, что вынужден жить в каморке с автоматической
дверью.
     В самый разгар моих грустных самопризнаний, меня тронул за локоть
официант.
     - Вас вызывают, сэр.
     - А? Спасибо, приятель. Принесите, пожалуйста, аппарат сюда, к столу.
     - Очень жаль, сэр. Но его нельзя принести сюда. Это прямо по
коридору, кабина номер двенадцать.
     - Вот как. Ну, спасибо, - ответил я, постаравшись придать голосу
побольше искренности, раз уж мне нечего было дать ему на чай. Проходя мимо
столика марсиан, я обош„л его далеко стороной.
     Теперь я понял, почему нельзя было принести аппарат на стол: ј 12 был
кабиной повышенной безопасности, защищ„нной от подглядываний и
подслушивания и многого другого. Изображения не было, и оно не появилось
даже тогда, когда я закрыл дверь кабины. Экран оставался молочно-белым до
тех пор, пока мо„ лицо не оказалось напротив передающего устройства.
Только тогда молочная пелена на экране растаяла и я увидел лицо своего
знакомого-космонавта.
     - Прошу прощения, что побеспокоил, - быстро сказал он, - но я очень
торопился и не мог объяснить всего. Я хотел бы попросить вас сейчас же
прийти в комнату номер 2106 в отеле "Эйзенхауэр".
     Объяснять он ничего не стал. "Эйзенхауэр" - такой же неподходящий для
космонавта отель, как и "Каса Маяньяна". Я просто сердцем почуял беду. Ну
в самом деле, не будешь же приглашать первого встречного, с которым
познакомился в баре несколько минут назад, в свой номер, да ещ„ так
настойчиво - по крайней мере, если он был одного с тобой пола.
     - А зачем? - спросил я.
     Лицо космонавта приняло выражение человека, который привык, чтобы ему
подчинялись беспрекословно: я изучал его с профессиональным интересом -
это выражение довольно таки сильно отличается от выражения гнева. Оно
больше походит на грозовую тучу, набегающую перед бурей. Но он быстро взял
на себя в руки и спокойно ответил:
     - Лоренцо, у меня нет времени объяснять. Вам нужна работа?
     - Вы собираетесь предложить мне работу по профессии? - медленно
спросил я. Какое-то мгновение мне казалось, что он предлагает мне... Ну, в
общем вы понимаете - работ„нку. До сих пор мне удавалось хранить
профессиональную гордость, невзирая на пращи и стрелы яростной судьбы.
     - Конечно же по профессии, - быстро ответил он. - Прич„м требуется
акт„р самой высокой квалификации.
     Я постарался, чтобы чувство облегчения никак не проявилось на мо„м
лице. То, что я бы согласился на любую профессиональную работу, было сущей
правдой - я бы с удовольствием исполнил роль балкона в "Ромео и Джульете",
но ни к чему показывать свою заинтересованность.
     - А какого рода работа, - спросил он. - У меня много предложений.
     Но он не клюнул на удочку.
     - Я не могу рассказывать это по фону. Вам, наверное, неизвестно, но
это факт: с помощью специального оборудования можно подслушивать даже
самые над„жно защищ„нные линии. Так что поторапливайтесь.
     Чувствовалось, что я ему очень нужен, следовательно,
заинтересованность выказывать ни к чему.
     - Послушайте, - запротестовал я. - За кого вы меня принимаете? За
мальчика на побегушках? Или, может быть, за мальчишку, который готов
разбиться в леп„шку, лишь бы ему доверили что-нибудь поднести? Я -
Лоренцо! - Я гордо вскинул голову и принял оскорбл„нный вид. - Что вы
можете мне предложить?
     - Хм... Но, ч„рт возьми, я не могу рассказать этого по фону. Сколько
вам обычно платят?
     - Что? Вы имеете в виду мой профессиональный оклад?
     - Да, да!
     - За одно выступление? Или за неделю? Или стоимость длительного
контракта?
     - Нет, нет. Сколько вы бер„те в день?
     - Минимальная сумма, которую я получаю за одно вечернее выступление -
сотня империалов. - Это было сущей правдой. Конечно, иногда мне
приходилось играть кое в каких скабрезных и глупых постановках, но получал
я за это ничуть не меньше своей обычной платы. У каждого человека должны
быть определ„нные стандарты. Я считаю, что лучше поголодать, чем
соглашаться на нищенскую плату.
     - Прекрасно, - быстро отозвался он. - Сотня империалов наличными у
вас в руке как только вы окажетесь у меня в номере. Но поторопитесь!
     - А? - я вдруг с огорчением понял, что с такой же л„гкостью мог бы
запросить и двести и даже двести пятьдесят. - Но я ещ„ не принял вашего
предложения.
     - Это не имеет значения! Мы обговорим это, как только вы появитесь у
меня. Сотня ваша, даже если вы откажетесь. Если же вы согласитесь - ну
скажем, можете назвать эту сумму премиальной и не входящей в плату за
работу.  Ну, пойд„те вы ко мне, наконец, или нет?
     Я склонил голову.
     - Конечно, сэр. Потерпите немного.
     К счастью, отель "Эйзенхауэр" расположен неподал„ку от "Каса", потому
что мне бы нечем было даже заплатить за проезд. Однако, хотя искусство
ходить пешком почти утрачено, я владею им в совершенстве - и это дало мне
возможность немного привести в порядок мысли. Уж кто-кто, а я-то вовсе не
был дураком; я прекрасно понимал, что если человек с такой навязчивостью
пытается всучить другому деньги, то настало время изучить карты, потому
что здесь явно скрыто что-то или незаконное, или опасное, или и то и
другое вместе.  Конечно, меня мало волновала законность ради законности. В
этом вопросе я был полностью согласен с Бардом, что закон часто
оказывается идиотом. Но, в основном, я ходил по правой стороне улицы.
     На сей раз я понял, что располагаю недостаточным количеством
информации, выбросил вс„ из головы и, перебросив плащ через правую руку,
ш„л, наслаждаясь мягкой осенней погодой и богатой палитрой разнообразных
запахов большого города. Дойдя до отеля, я решил пренебречь главным входом
и поднялся на двадцать первый этаж, воспользовавшись дополнительным
лифтом. Я смутно чувствовал, что это неподходящее место для того, чтобы
моя публика меня узнала. Мой космический странник впустил меня в номер.
     - Однако, вы заставляете себя ждать, - заметил он.
     - Неужели, - отозвался я как ни в ч„м не бывало и окинул взглядом
номер. Номер был из дорогих, как я и ожидал, но в н„м царил ужасный
беспорядок, там и сям по всему номеру виднелись пустые стаканы и кофейные
чашки, прич„м и тех и других было не менее чем по дюжине. Не нужно было
обладать богатым жизненным опытом, чтобы сообразить, что я - последний из
множества посетителей. На диване, уставясь на меня, лежал ещ„ один
человек, которого я сразу про себя определил как космонавта. Я
вопросительно взглянул на хозяина, ожидая, что мне представят незнакомца,
но никакого представления не последовало.
     - Ну, раз вы наконец-то явились, тогда давайте приступим к делу.
     - Разумеется, что наводит на воспоминание о какой-то премии, или
отступных.
     - Ах, да, - он повернулся к человеку на диване. - Джек, заплати ему.
     - За что?
     - ЗАПЛАТИ ЕМУ.
     Теперь я точно знал, кто здесь хозяин, хотя, как я понял позже, Дэк
Бродбент не так уж часто давал понять это. Другой быстро поднялся, вс„ ещ„
недовольно хмурясь и отсчитал мне полсотни и пять десяток. Я сунул их в
карман, к счастью, не считая, и произн„с:
     - Я к вашим услугам, джентельмены.
     Верзила пожевал свою губу.
     - Прежде всего, я хотел бы, чтобы вы поклялись даже во сне никогда не
упоминать об этой работе.
     - Если моего обычного слова недостаточно, тои моя клятва ник чему. -
Я взглянул на второго человека, вновь распрост„ршегося на диване. - Мы,
кажется, с вами незнакомы. Меня зовут Лоренцо.
     Он взглянул на меня и отвернулся. Мой знакомый из бара поспешно
вставил:
     - Имена роли не играют.
     - Вот как? - мой отец, достойнейший человек, умирая, взял с меня
слово никогда не делать тр„х вещей: не мешать виски с чем-либо кроме воды,
всегда игнорировать анонимные письма и, наконец, никогда не иметь дела с
человеком, который отказывается назвать сво„ имя.
     - Счастливо оставаться, господа, - я направился к двери, буквально
чувствуя, как их сотня империалов греет мне бок.
     - Подождите! - Я остановился. - Вы совершенно правы, - продолжал он.
- Меня зовут...
     - Шкипер!
     - Оставь, Джек. Меня зовут Дэк Бродбент, а это - Жак Дюбуа. Вон как
он смотрит на меня. Мы оба - классные пилоты - любые корабли, любые
ускорения.
     Я поклонился.
     - Лоренцо Смайт, - честно сказал я, - жонгл„р и художник - член
"Клуба ягнят".
     Про себя я отметил, что давно пора заплатить в клубе членские взносы.
   - - Вот и отлично, Джек, попробуй для разнообразия поулыбаться.
Лоренцо, так вы согласны держать наше дело в тайне?
     - Слово джентельмена. Мы же приличные люди.
     - Независимо от того, беретесь вы за эту работу или нет.
     - Независимо от того, приходим мы к соглашению или нет. Я честный
человек, и если меня не будут пытать, то ваши сведения в полной безопасности.
     - Я прекрасно знаю, какое воздействие на мозг оказывает неодексокаки,
Лоренцо. Никто не требует от вас невозможного.
     - Дэк, - торопливо вмешался Дюбуа. - Это неправильно. Нам следует по
крайней мере...
     - Заткнись, Джек. До гипноза дело ещ„ не дошло. Лоренцо, мы хотим,
чтобы вы сыграли роль одного человека. Прич„м сделать это необходимо так,
чтобы ни одна живая душа - понимаете НИ ОДНА - не догадалась, что это
подмена.  Согласны вы на такую работу?
     Я нахмурился.
     - Сначала вам следовало бы спросить, могу ли я сделать это и хочу ли
я сделать это. А в ч„м дело? Расскажите поподробнее.
     - К подробностям мы перейд„м позже. Грубо говоря, это обычная роль
двойника известного политического деятеля. Отличие состоит в том, что
двойник должен быть настолько похожим, что смог бы ввести в заблуждение
людей, хорошо знающих это лицо, и не выдавать себя даже при личной беседе.
Это не просто при„м парада с трибуны или награждение медалями юных
скаутов. - Он пристально взглянул на меня. - Нужно быть настоящим
артистом, чтобы так перевоплотиться.
     - Нет, - быстро сказал я.
     - Но почему? Ведь вы даже не знаете, что от вас потребуется. Если вас
мучает совесть, то уверяю вас, что ваши действия не причинят вреда тому
человеку, которого вам предстоит сыграть. - И вообще чьим-либо законным
интересам. Это действительно необходимо сделать.
     - Нет.
     - Но почему, господи, почему? Вы даже не представляете, сколько мы
вам заплатим.
     - Деньги роли не играют, - тв„рдо сказал я. - Я акт„р, а не двойник.
     - Не понимаю. Множество акт„ров с удовольствием зашибают деньгу,
публично появляясь вместо знаменитостей.
     - Таких людей я считаю проститутками, а не коллегами. Позвольте, я
объясню вам свою точку зрения. Разве можно уважать человека, который пишет
книги за другого? Можно ли уважать художника, который позволяет кому-то
подписывать свою картину - ЗА ДЕНЬГИ? Но, возможно, вы чужды мира
искусства, сэр, поэтому я попробую пояснить вс„ это на другом примере,
более вам понятном. Смогли бы вы за деньги взяться управлять корабл„м, в
то время как ктото другой будет ходить в вашей форме и, совершенно не
владея искусством управления корабля, публично называться пилотом. Ну как?
     - А сколько за это заплатят? - фыркнул Дюбуа.
     Бродбент грозно взглянул на него.
     - Кажется, я начинаю понимать вас.
     - Для художника, сэр, самое важное слава и признание. Деньги же,
просто презренный металл, с помощью которого он может спокойно творить.
     - Хм-м-м... Хорошо, следовательно, просто за деньги вы этого делать
не хотите. Может быть вас заинтересует что-нибудь другое? А е