затем удрала. Двадцать минут спустя я  села  на
поезд  до  Элтонвилля  и  даже  не  регистрировалась  в  гостинице,  когда
добралась туда. Я подождала пока открылись магазины и купила чемоданчик  и
зубную щетку и сняла комнату. Я поспала несколько часов, и в тот же  самый
день я нашла работу в единственном в городе магазине грампластинок. Платят
там двадцать шесть долларов в неделю, но мне хватит.
     Я пока что не знаю, что делается дома. Я как бы затаила дыхание  пока
не услышу, что нибудь. А пока я собираюсь подождать. У нас  есть  время  и
пока, что у меня все в порядке. Я не сообщаю  тебе  свой  адрес,  дорогой,
хотя буду часто писать. Не исключено, что Судья Блуэтт сможет  как  нибудь
заполучить наши письма. Я думаю,  что  не  помешает  быть  осторожной.  Он
опасен.
     Вот такая, дорогой,  на  сегодняшний  день  сложилась  ситуация.  Что
дальше? Я буду просматривать домашние газеты и искать все  заметки  о  Его
Бесчестьи Судье и надеяться на  лучшее.  Что  касается  тебя,  пусть  твоя
маленькая квадратная головочка не волнуется обо мне, дорогой. У меня все в
порядке. Я зарабатываю только на несколько долларов в недель  меньше,  чем
дома, и я здесь в гораздо большей безопасности и работа не тяжелая; музыку
любят некоторые хорошие люди.
     Извини, что  я  не  могу  сообщить  тебе  свой  точный  адрес,  но  я
действительно думаю, что сейчас лучше этого не делать. Мы можем  протянуть
эту историю и год, если нужно, и ничего не потеряем. Учись хорошо,  малыш;
я поддерживаю тебя тысячу процентов. Я буду писать часто.
     Любящая тебя Большая сестра Кей."

     Это письмо, которое нанятый Армандом Блуэттом человек нашел в комнате
старшекурсника Роберта Хэллоувелла в Государственной Медицинской Школе.


     - Да - я Пьер Монетр. Входите.
     Он отступил в сторону и девушка вошла.
     - Вы очень любезны, мистер Монетр. Я  понимаю,  что  вы  должно  быть
ужасно заняты. И возможно вы совершенно не сможете мне помочь.
     - Я возможно не помогу если и смогу, - сказала он. - Присаживайтесь.
     Она села на простой фанерный стул, который стоял в  конце  наполовину
стола, наполовину лабораторной полки, которая занимала почти всю  торцевую
стену трейлера. Он смотрел на нее холодно. Мягкие  светлые  волосы,  глаза
временами синевато-серые, временами немного темнее,  чем  небесно-голубые;
нарочитая   холодность,   сквозь   которую   он,   с   его    отработанной
проницательностью, легко мог видеть истинную суть. Она  была  встревожена,
подумал он; испугана и стыдится этого. Он ждал.
     Она сказала:
     - Есть одна вещь, которую я должна выяснить. Это случилось много  лет
назад. Я почти забыла об этом, а потом увидела ваши афиши  и  вспомнила...
Может быть я ошибаюсь, но только...
     Она сплела пальцы. Монетр посмотрел  на  них,  а  затем  вернул  свой
холодный взгляд на ее лицо.
     - Извините, мистер Монетр. Я похоже непонятно  говорю.  Это  все  так
неопределенно и так - ужасно важно. Дело в том, что когда я была маленькой
девочкой, мне было семь или восемь лет,  в  моем  классе  в  школе  учился
мальчик, который убежал. Он был примерно моего возраста,  и  у  него  была
какая-то жуткая ссора с его отчимом. Я думаю, что он был ранен. Его  рука.
Я не знаю насколько  серьезно.  Я  вероятно  была  последним  человеком  в
городе, который его видел. Никто его потом не видел.
     Монетр взял какие-то бумаги, полистал их, снова положил на стол.
     - Я действительно не знаю, чем я могу вам помочь, мисс...
     - Хэллоувелл. Кей Хэллоувелл.  Пожалуйста,  выслушайте  меня,  мистер
Монетр. Я проехала тридцать миль только, чтобы увидеть вас, потому  что  я
не могу позволить себе упустить даже минимальный шанс.
     - Если вы расплачетесь, вам придется  убраться,  -  проскрежетал  он.
Голос был настолько грубым, что она вздрогнула. Затем он сказал, мягко:  -
Пожалуйста, продолжайте.
     - Спасибо. Я быстро... Только стемнело, была дождливая туманная ночь.
Мы жили возле шоссе, и я зачем-то вышла на заднее крыльцо... я не помню...
не важно, он был там, возле светофора. Я заговорила  с  ним.  Он  попросил
меня никому не говорить, что я его видела, и я никогда не говорила, до сих
пор. Потом, - она закрыла глаза, очевидно пытаясь  восстановить  в  памяти
каждую деталь, - мне кажется кто-то позвал меня. Я вернулась к  калитке  и
оставила его. Но я снова выглянула, и увидела  как  он  залезает  в  кузов
грузовика,  который  остановился  у  светофора.  Это  был  один  из  ваших
грузовиков. Я уверена в этом. То, как он был раскрашен... и вчера, когда я
увидела ваши афиши, я подумала об этом.
     Монетр ждал, его глубоко посаженные глаза ничего не  выражали.  Вдруг
он похоже понял, что она закончила:
     - Это случилось двенадцать лет назад? И, я полагаю, вы хотите  узнать
добрался ли этот мальчик до карнавала?
     - Да.
     - Он не добрался. Если бы он добрался, я бы наверняка знал об этом.
     - О... - Это был слабый звук, огорченный, но покорный; очевидно она и
не ждала ничего другого. Она заметно собралась и сказала:
     - Он был маленьким для своего возраста.  У  него  были  очень  темные
волосы и глаза и удлиненное лицо. Его звали Горти - Гортон.
     - Горти... - Монетр  порылся  в  памяти.  В  этих  двух  слогах  было
знакомое звучание, почему-то. Так, где... Он покачал головой. - Я не помню
никакого мальчика по имени Горти.
     -  Пожалуйста  постарайтесь.  Пожалуйста!  Вы  понимаете...   -   Она
посмотрела на него испытующе, вопрос застыл в ее глазах.
     Он ответил на него, сказав:
     - Вы можете верить мне.
     Она улыбнулась:
     - Спасибо.  Знаете,  есть  один  ужасный  человек.  Он  когда-то  был
ответственным за этого мальчика. Он ужасно обращался со мной; это  связано
со старым судебным делом, и он может суметь сделать так, что  я  не  смогу
получить деньги, которые мне причитаются после достижения совершеннолетия.
Они мне нужны. Не для меня; для моего брата. Он  собирается  стать  врачом
и...
     - Я не люблю врачей, - сказал Монетр. Если существует большой колокол
ненависти, такой как большой колокол свободы,  он  звонил  в  его  голосе,
когда он говорил это. Он встал. - Я ничего не знаю  ни  о  каком  мальчике
Горти, который исчез двенадцать  лет  назад.  Я  не  заинтересован  в  его
поисках во всяком случае, особенно если поступая таким образом я помог  бы
человеку стать паразитом и дурачить пациентов. Я  не  похититель  детей  и
ничего общего не буду иметь с поисками, которые  пахнут  этим  шантажом  в
довершение всего. До свидания.
     Она встала вместе с ним. У нее были круглые глаза.
     - Я - мне очень жаль. Действительно...
     - До Свидания.
     На  этот  раз  это  бал  бархат,  использованный   с   тщательностью,
использованный,  чтобы  показать  ей,  что  его  мягкость  это  виртуозное
мастерство,  притворство.  Она  повернулась  к  двери,  открыла  ее.   Она
остановилась и оглянулась через плечо.
     - Могу ли я оставить вам свой адрес на тот случай, если когда-нибудь,
вы...
     - Не можете, - сказал он. Он  повернулся  к  ней  спиной  и  сел.  Он
услышал, как дверь закрылась.
     Он закрыл глаза и  его  ноздри  щелочки  расширялись  пока  не  стали
круглыми отверстиями. Люди, люди,  и  их  сложные,  бесполезные,  неважные
махинации.  В  людях  не  было  никакой  тайны;   никакой   загадки.   Все
человеческое может быть выведено на свет, если спросить просто:
     - А что это вам дает?...
     ...Что могли люди знать о форме жизни, для которой идея  приобретения
была чужда? Что мог  человек  сказать  о  своих  родственниках-кристаллах,
живых камнях, которые могли общаться друг с другом и не решались,  которые
могли действовать совместно друг с другом и не снисходили до этого?
     А что - он позволил себе улыбнуться - что люди будут делать, когда им
придется бороться против чуждого? Когда им придется столкнуться с  врагом,
который нанесет удар, а потом не сочтет нужным закрепить  его  -  а  затем
нанесет другой тип удара, другим способом, в другом месте?
     Он погрузился в  понятливые  лишь  избранным  мечты,  идя  со  своими
кристаллами против суетливого, глупого человечества; забыв в своих  мыслях
бессмысленные волнения девушки, ищущей  давно  потерявшегося  ребенка,  по
каким-то собственным мелким корыстным причинам.
     - Эй, Людоед!
     - Черт побери! Еще что?
     Дверь робко приоткрылась.
     - Людоед, там...
     - Зайди, Гавана, и говори громче. Я не люблю, когда бормочут.
     Гавана бочком вошел, после того, как притушил свою сигару об порог.
     - Там человек, который хочет увидеть вас.
     Монетр сердито посмотрел через плечо.
     - У тебя волосы седеют. Те, которые остались. Покрась их.
     - Хорошо, хорошо. Прямо сейчас, сегодня днем. Извините.  -  Он  жалко
шаркал ногами. - А что с этим человеком...
     - С меня на сегодня достаточно, - сказал Монетр. - Бесполезные  люди,
которые хотят невозможных вещей, которые не имеют  никакого  значения.  Ты
видел ту девушку, которая выходила отсюда?
     - Да. Именно это я и пытаюсь вам сказать. И этот парень  тоже  видел.
Понимаете, он ждал, чтобы повидаться с вами. Он спросил Джонварда, где  он
может вас найти, и...
     - Пожалуй, я выгоню Джонварда. Он вышла, а не  швейцар.  Что  это  за
дела, зачем он приводит людей, которые меня раздражают?
     - Я полагаю, что он подумал,  что  вам  следует  встретиться  с  этим
человеком. Важная шишка, -  сказал  Гавана  застенчиво.  -  Так  когда  он
подошел к вашему трейлеру, он спросил меня заняты ли вы. Я сказал ему, что
да, вы с  кем-то  разговариваете.  Он  сказал,  что  он  подождет.  И  тут
открывается дверь и выходит эта девушка. Она  держится  рукой  за  дверной
косяк и поворачивается, чтобы что-то вам  сказать,  а  этот  человек,  эта
важная шишка, его просто закоротило. Я не шучу, Людоед, я  никогда  ничего
подобного не видел. Он хватает меня за плечо. У меня там синяк  будет  еще
неделю. Он говорит: "Эта она! Это она!", а я говорю: "Кто?", а он говорит:
"Она не должна меня видеть! Она дьявол! Она отрубила  эти  пальцы,  а  они
снова выросли!"
     Монетр резко выпрямился и повернулся на своем вращающемся стуле  так,
чтобы быть лицом к лилипуту.
     - Продолжай, Гавана, - сказал он ласковым голосом.
     - А это все. Кроме того, что он  спрятался  за  платформой  Гоголя  и
скрылся из виду, и только поглядывал за девушкой, когда она проходила мимо
него. Она его не видела.
     - Где он сейчас?
     Гавана выглянул за дверь.
     - Все еще здесь. Выглядит скверно. Я думаю, что у  него  что-то  типа
припадка.
     Монетр  оставил  свой  стул  и  выскочил  через  дверь,  оставляя  на
усмотрение Гаваны убираться с  его  пути  или  нет.  Лилипут  отпрыгнул  в
сторону, с прямого пути Монетра, но недостаточно далеко, чтобы  уклониться
от костлявого бедра Монетра, которое сильно задело полную щеку лилипута.
     Монетр подскочил сбоку к мужчине, который скорчился позади  платформы
для выступлений. Он опустился на колени и положил уверенную  руку  на  лоб
человека, который был липким и холодным.
     - Уже все в порядке, сэр, - сказал он глубоким успокаивающим голосом.
- Со мной вы будете  в  полной  безопасности.  -  Он  подчеркнул  мысль  о
"безопасности", потому что, какой бы ни была причина, мужчина был  мокрым,
дрожащим и только что не в исступлении от страха.
     Монетр не задавал никаких вопросов, а продолжал уговаривать:
     - Вы сейчас в хороших руках, сэр. В совершенной безопасности.  Теперь
ничего случится не может. Идемте со мной; выпьем. Вы будете в порядке.
     Водянистые глаза мужчины сфокусировались  на  нем,  медленно.  В  них
появилось сознание, и некоторая неловкость. Он сказал:
     - Мм. А - легкий приступ - хм... головокружения, вы знаете. Извините,
что я... хм.
     Монетр вежливо помог ему подняться, поднял коричневую мягкую шляпу  и
стряхнул с нее пыль.
     - Мой офис прямо здесь. Пожалуйста входите и присаживайтесь.
     Крепко держа мужчину под локоть, Монетр подвел  мужчину  к  трейлеру,
помог подняться на две ступеньки, протянул руку мимо него и открыл дверь.
     - Может быть вы приляжете на несколько минут?
     - Нет, нет. Спасибо; вы очень любезны.
     - Тогда садитесь сюда. Я думаю, вам здесь будет  удобно.  Я  дам  вам
кое-что, что поможет почувствовать себя лучше. - Он набрал цифры  простого
замка, выбрал бутылку темного портвейна. Из ящика стола он вынул маленький
флакон и капнул две капли жидкости в стакан, наполнив его вином. - Выпейте
это. Вы почувствуете себя лучше. Немного амитала  натрия  -  только  чтобы
успокоить ваши нервы.
     - Спасибо вам, спасибо... - он с  жадностью  выпил,  -  вам.  Это  вы
мистер Монетр.
     - К вашим услугам.
     - Я Судья Блуэтт. По делам о наследстве, знаете ли. Хм.
     - Я польщен.
     - Ну что вы, что  вы.  Это  я...  Я  проехал  пятьдесят  миль,  чтобы
повидаться с вами, сэр, и с радостью проехал в два раза больше. Вы  широко
известны.
     - Я этого не осознавал, -  сказал  Монетр,  и  подумал:  "это  жалкое
существо такое же неискреннее, как и я". - Что я могу сделать для вас?
     - Хм. Ну, знаете. Это вопрос... э...  научного  интереса.  Знаете,  я
читал о вас в журнале. Там говорилось,  что  вы  знаете  больше  об  ур-э,
странных людях, и всяких таких вещах, чем кто-либо из живущих.
     - Я бы этого не сказал, - сказал Монетр. -  Я  конечно  проработал  с
ними очень много лет. А что вы хотели узнать?
     - О... вещь, о которой нельзя прочитать в справочниках. Или  спросить
любого так называемого ученого, если на то пошло; они просто  смеются  над
вещами, которых нет в какой-нибудь книге, где-нибудь.
     - Я сталкивался с этим, Судья. Меня нелегко рассмешить.
     - Великолепно. Тогда я спрошу вас.  Конкретнее,  знаете,  ли  вы  что
нибудь о регенерации?
     Монетр прикрыл свои глаза. Этот дурак когда-нибудь доберется до сути?
     - Какого типа регенерация? Пояс нематод? Заживление  клеток?  Или  вы
говорите о старых радиоприемниках?
     - Пожалуйста, - сказал  судья,  и  сделал  слабый  жест  рукой.  -  Я
совершенный профан,  мистер  Монетр.  Вам  придется  пользоваться  простым
языком. Что я хочу узнать - настолько  серьезное  восстановление  возможно
после сильного пореза?
     - Настолько серьезного пореза?
     - Хм. Назовем это ампутацией.
     - Ну, знаете. Это зависит от обстоятельств, Судья. Может быть  кончик
пальца. Раздробленная кость может вырасти удивительно. Вы - вы ведь знаете
о случае, когда регенерация была, скажем так, несколько больше обычной?
     Последовала долгая пауза. Монетр  заметил,  что  судья  бледнеет.  Он
налил ему еще вина, и себе тоже наполнил стакан. У него  внутри  нарастало
возбуждение.
     - Я действительно знаю такой  случай.  По  крайней  мере,  я  имею  в
виду... хм. Мне так показалось. То есть, ампутацию я видел.
     - Рука? Ступня, может быть, нога?
     - Три пальца. Целых три пальца, - сказал судья.  -  Похоже,  что  они
снова выросли. И всего за сорок восемь часов.  Хорошо  известный  остеолог
отнесся ко всему этому,  как  к  шутке,  когда  я  спросил  его  об  этом.
Отказался поверить, что я говорю серьезно. - Внезапно он наклонился вперед
так резко, что висящая кожа на его челюсти натянулась. - Кто была девушка,
которая только что вышла отсюда?
     - Охотница за автографами, - сказал  Монетр  скучающим  тоном.  -  Не
имеет никакого значения. Продолжайте пожалуйста.
     Судья сглотнул с трудом.
     - Ее зовут Кей Хэллоувелл.
     - Может быть, может быть. Вы что, изменили тему разговора? -  спросил
Монетр нетерпеливо.
     - Нет, сэр, - горячо ответил судья. - Эта девушка, это чудовище - при
свете и прямо у меня на глазах отрубила три пальца своей левой руки!
     Он кивнул, выпятил нижнюю губу и откинулся на спинку стула.
     Если он ждал бурной реакции, он не был разочарован. Монетр вскочил на
ноги и зарычал:
     - Гавана! - Он шагнул к двери и снова заорал. -  Где  этот  маленький
жирный - о; ты здесь, Гавана. Пойди и найди девушку,  которая  только  что
вышла отсюда. Понял? Найди ее и приведи обратно. Мне все равно, что ты  ей
скажешь; найди ее и приведи обратно сюда.  -  Он  оглушительно  хлопнул  в
ладони. - Марш!
     Он вернулся на свое место, его лицо двигалось. Он посмотрел  на  свои
руки, потом на судью.
     - Вы абсолютно уверены в этом?
     - Да.
     - Какая рука?
     - Левая. - Судья провел пальцем вокруг ворота. - Э... мистер  Монетр.
Если этот мальчик приведет ее обратно сюда, ну, э... я, то есть...
     - Насколько я понимаю вы ее боитесь.
     - Ну, э... я бы этого не сказал, - сказал судья. - Поражен, да. Хм. А
вы бы не были?
     - Нет, - сказал Монетр. - Вы лжете, сэр.
     - Я? Лгу? - Блуэтт выпятил грудь и уставился на хозяина карнавала.
     Монетр полуприкрыл свои глаза и начал считать пункты на пальцах.
     - Похоже, что несколько минут назад вас испугал вид левой  руки  этой
девушки. Вы сказали лилипуту, что пальцы снова выросли. Очевидно, что вы в
первый раз видели регенерацию руки. И однако вы рассказываете мне, что  вы
консультировались с остеологом по этому поводу.
     - Здесь нет никакой лжи, - сказал Блуэтт напыщенно. -  Действительно,
я видел восстановленную руку, когда она стояла здесь в двери, и это было в
первый раз. Но я так же видел, как она отрубила эти пальцы!
     - Тогда зачем, - спросил  Монетр,  -  приходить  ко  мне  и  задавать
вопросы о регенерации? - Глядя как судья с трудом  подыскивает  ответ,  он
добавил: - Давайте, Судья Блуэтт. Либо  вы  не  назвали  изначальную  цель
своего прихода сюда, либо - вы видели  случай  такой  регенерации  раньше.
Ага. Значит в этом дело. - У него загорелись глаза. - Я  думаю,  вы  лучше
расскажите мне всю историю.
     - Дело не в этом! - запротестовал судья. - Послушайте,  сэр,  мне  не
нравится этот перекрестный допрос. Я не вижу...
     Будучи человеком проницательным,  Монетр  протянул  руку  и  коснулся
страха, который так близко навис над этим человеком с влажными глазами.
     - Вы в большей опасности, чем вы подозреваете, - прервал он. - Я знаю
в чем состоит эта опасность, и я  пожалуй  единственный  человек  в  мире,
который может помочь вам. Вы будете сотрудничать  со  мной,  сэр,  или  вы
уйдете отсюда немедленно - и будете расхлебывать последствия. -  Когда  он
говорил это,  его  гибкий  голос  был  настроен  на  мягкий,  резонирующий
диапазон, который явно напугал судью до полусмерти.  Цепочка  воображаемых
ужасов, которые отразились  на  бледнеющем  лице  Блуэтта,  вероятно  была
цветистой, мягко говоря. Слегка улыбаясь Монетр откинулся на спинку  стула
и ждал.
     - В-вы позволите... - Судья налил себе еще вина. - Э...  Значит  так,
сэр.  Я  должен  сразу  же  сказать  вам,  что  все  это  просто...   э...
предположение с моей стороны. То есть, вплоть до  того  момента,  когда  я
сейчас увидел девушку. Кстати - я не хочу, чтобы она меня видела. Не могли
бы вы...
     - Когда Гавана приведет ее обратно, я вас спрячу. Продолжайте.
     - Хорошо. Спасибо, сэр. Так вот, несколько лет назад я привел  в  дом
ребенка. Уродливое маленькое чудовище. Когда ему было не то  семь,  не  то
восемь лет, он убежал из дома. С тех пор я о нем  ничего  не  слышал...  Я
думаю, ему сейчас должно быть около девятнадцати - если он жив.  И  похоже
есть какая-то связь между ним и этой девушкой.
     - Какая связь? - подсказал Монетр.
     - Ну, она похоже знает о нем кое-что. - Поскольку  Монетр  беспокойно
заерзал ногами, он выпалил: -  Суть  в  том,  что  с  ним  были  кое-какие
неприятности. Мальчишка был однозначно буйным. Я его выпорол и запихнул  в
кладовку. Его рука - совершенно случайно, как вы понимаете - его рука была
раздавлена дверью. Хм. Да - очень неприятно.
     - Продолжайте.
     - С тех пор я... э... ищу, ну вы знаете, то есть, если  этот  мальчик
вырос, вы понимаете, он может быть обижен... кроме  того,  он