лись четверо из тех, что прибыли вместе  с  ним.  Все
так же не произнеся ни звука, но ожесточенно жестикулируя, они  прямо-таки
вырывали друг у друга ленту с удивившей их записью.
   - Транслятор! - крикнул кто-то из них.
   Приемная кассета транслятора жадно втянула в  себя  ленту,  послышалось
зуденье - лица  альфиан  снова  неузнаваемо  исказились.  Они  поголубели,
полиловели; утончившиеся губы были мучительно закушены, кто-то сжал  виски
кулаками  -   это   было   такое   невероятное,   тысячекратно   усиленное
сопереживание  чужой  боли  и  чужого  страха,  что  Ана  не  выдержала  и
вскрикнула.
   Кончанский  ударил   кулаком   по   клавише   транслятора   -   зуденье
прекратилось. Все - и  альфиане,  и  земляне  -  облегченно  встряхнулись,
сбрасывая с себя это наваждение.
   - Мы сейчас свяжемся с базой, - проговорил один из гостей, -  и  думаю,
что мы воспользуемся аналогичными записями... Правда,  эффект  был  бы  во
много раз сильнее, если бы поток пси-импульсов непосредственно  выходил  в
космос, а не транслировался по записи.
   - То есть перенести клетки с обезьянами прямо в буй?
   - Именно! Хотя... животные находятся у нас под охраной?..
   - Ну, Совет пойдет на исключение, - сказал Рычин.
   - Да, времени у нас и у вас в обрез.
   - Если бы вы так  не  торопились,  -  начал  Кончанский,  но  дверь  за
пришельцами уже закрылась, они не простились.
   - Ну, у нас-то времени меньше, - Ана ринулась к пульту передатчика. - Я
даю запрос на всех обезьян и питонов. Кончанский с Руогомаа готовят  к  их
приему ракетодром в Куду-Кюель. Рычин, ты отвечаешь за пилотов.
   - Постараюсь. Прихвачу еще ракет, бенгальских огней и сирен, но  боюсь,
что кому-то из нас придется остаться в Совете.
   - Зачем? -  запротестовал  Кончанский.  -  Какой  смысл  контролировать
Совет, если его от буя будет отделять двухдневный перелет?
   - Не время спорить, - прервала их Ана, - действовать  пора.  Тем  более
что теперь выяснено главное. Что именно? А вот  что:  когда  я  держала  в
руках пленку с "обезьяньей" записью, я уже давно поняла, что это такое,  а
они продолжали спрашивать. Я постаралась  собрать  всю  свою  волю,  чтобы
усилить свой пси-поток - а они его не приняли! Значит,  наших  мыслей  они
читать не могут.
   - Это действительно главное, - пробормотал Рычин. - Нас  заворожила  их
способность чернеть и зеленеть. А ведь это бутафория, и только.
   - И еще, - сказала Ана. - Хоть они все и выше нас на голову и лапищи  у
них - будь здоров, они все же слабее нас.


   Огромный  космический  лайнер,  флагман  Солнечной  армады,  неподвижно
застыл на приколе у только что возведенного буя - с той  стороны,  которая
находилась под укрытием пульсирующей  защиты.  Через  некоторое  время  он
должен был отойти отсюда, унося на своем борту  всех  членов  объединенной
экспедиции; впрочем, нет, не всех. На буе навсегда оставался тот,  кого  и
на Альфе, и на  Земле  называли  просто  _он_,  хотя  имя  его  было  всем
известно: С Сеге Д. Обитателям Земли, естественно, хотелось  бы  запомнить
не  только  имя,  но  и  облик  этого  пришельца,  но  это  желание   было
невыполнимым, так как альфиане не имели  постоянного  лица  и  меняли  его
непостижимым образом. Да, многое людям было недоступно: вот и  сейчас  они
находились на борту корабля, построенного по  альфианским  чертежам  и  из
сплавов,  найденных  альфианами;  прикрывала   их   пульсирующая   защита,
созданная сетью неземных излучателей. Этот буй был выстроен тоже не людьми
- его сооружали автоматы;  увидев  размеры  этого  гиганта,  люди  поняли,
почему его можно было построить только в окрестностях Сатурна; из каменных
глыб, составляющих верхний разреженный слой кольца планеты, киберы выудили
несколько осколков помельче, расплавили их и  из  этого  расплава  соткали
тончайшее кружево космической станции, раскинувшей свои ажурные  витки  на
добрый десяток километров. Плотной  была  только  центральная  часть  этой
спирали,  не  более  шестисот  метров  в  поперечнике.  С  одной  стороны,
обращенной к Солнцу, она была выпуклой; в глубине этой выпуклости  таились
генераторы гравитации, лифт, соединяющий "ночную" сторону с  "дневной",  и
излучатели, обеспечивающие  постоянную  защиту  трюмов.  "Ночная"  сторона
представляла собой плоскость, накрытую  сверху  прозрачным  колпаком,  под
которым свободно мог бы поместиться лондонский Тауэр. Два внутренних витка
спирали помещались под куполом, вдоль стен которого  тянулись  бесконечные
клетки с обезьянами. Дальше, за  пределами  купола,  сплошная  поверхность
кончалась и начиналось каменное кружево, в  причудливый  рисунок  которого
вплетались все последующие витки пульсирующего коридора, широким раструбом
открывающегося в Пространство, словно зазывая, заманивая оттуда  неведомых
грозных  чудовищ,  которые  столько  лет   оставались   безнаказанными   и
неуязвимыми. И голодными.
   А посередине твердого диска, возле центральной башни, виднелось  что-то
голубое, небольшим  озерцом  растекшееся  по  поверхности.  Лишь  те,  кто
побывал под куполом, знали, что  это  не  вода,  а  шелковистая  и  теплая
альфианская трава. Напротив башенки, по другую  сторону  голубой  лужайки,
был  установлен  экран,  на  котором  было  видно  все,  что  делается   в
кают-компании лайнера.
   Все это, возведенное  в  непостижимо  короткий  срок,  было  чудом,  но
все-таки людей больше поражала не техника, а исступленная, фанатичная воля
альфиан, решивших во что бы то  ни  стало  очистить  космос  от  невидимых
хищников и не желающих откладывать эту фантастическую охоту на десмодов ни
на день, ни на час, ни на миг.
   Что могли поставить рядом с этой волей  и  этой  техникой  люди  Земли,
которые еще два десятилетия назад казались себе такими  целеустремленными,
такими мудрыми, такими всемогущими?
   Да только то, что они были людьми.
   Четверо альфиан сидели  за  узким  и  длинным  столом  в  кают-компании
космолета, совсем как во время межпланетных встреч  двух  Советов.  Только
теперь это были не изображения, а  живые,  вполне  реальные  великаны.  Но
сейчас их рост не бросался в глаза, потому что  люди  не  сидели  рядом  с
ними, как  обычно,  а  стояли  сзади,  за  креслами,  являя  собой  то  ли
бездейственный почетный караул, то ли второй ярус зрителей.  Взгляды  всех
восьмерых были прикованы к круглому, как иллюминатор,  экрану.  А  сколько
таких же экранов, установленных на Земле и на Альфе,  собрало  около  себя
жителей обеих планет? И на всех этих экранах медленно двигалась к  центру,
к теплой голубой лужайке, фигура в белом.  Жителям  Земли  она,  вероятно,
казалась ожившим гипсовым слепком с альфианина - у самих же альфиан  такой
ассоциации возникнуть не могло просто потому, что они не знали, что  такое
"скульптура".
   С Сеге Д опустился на траву у самого подножия башни,  согнул  колени  и
обхватил их руками. Так сидят, часами глядя в море.  Но  С  Сеге  Д  видел
перед собой только экран, с которого смотрели на него не мигая четверо его
соплеменников. Перед ним на полированной  поверхности  стола  мерцали  две
огромные кнопки, как глаза андерсеновской собаки, те самые, что размером с
чайное  блюдце.  Ловушка  была  наготове,  все  башенки  с   генераторами,
усилителями и отражателями находились под напряжением пси-токов,  но  пока
еще система раковин была закрыта общей  защитой,  протянувшейся  над  всей
Солнечной. Все это было как бы сценой, на которой альфиане, участвующие  в
деле, должны были отдать свою жизнь.
   С Сеге Д кивнул, и старший из альфиан положил ладонь на первую  клавишу
- она слегка вдавилась и затеплилась красноватым тревожным светом. И в тот
же момент над  обезьяньими  клетками  рванули  петарды,  в  каждой  клетке
отодвинулся заслон, открывающий спрятанным за ним змеям доступ в вольеры.
   Исступленные визги  обезумевших  от  ужаса  животных,  треск  магния  и
неистовое метание огней достигали голубой лужайки, но С Сеге Д не  замечал
ничего этого.  Он  сидел,  опираясь  плечами  о  чуть  вибрирующую  стенку
генераторной башенки, и ждал,  когда  старший  нажмет  следующую  клавишу,
выпускающую в просторы Вселенной этот поток  животного  ужаса.  Для  этого
нужно было  только  спустить  фронт  общей  защиты  под  поверхность  буя,
оставляя купол и витки "раковины" в незащищенном пространстве.
   И вдруг С Сеге Д почувствовал то, что в данной ситуации никак не  могло
происходить: кто-то тронул его за плечо. Он вскинул голову - над ним стоял
коренастый землянин с каким-то напряженным выражением  лица.  Ошеломленный
альфианин попытался  подняться,  и  в  этот  момент  короткий  удар  сбоку
отключил его сознание, и он уже не увидел, как  с  завидной  синхронностью
четверо его соплеменников, сидевших за столом, были привязаны  к  креслам.
Кончанский, Ван Джуда, парапсихолог Юнг и Руогомаа  встали  у  стола.  Они
выжидали секунды, за которые Рычин должен был  оттащить  обмякшее  тело  к
люку, из которого выглядывал уже бывший наготове Брюнэ,  корабельный  врач
космолета.
   - Давай прямо на катер, - шепотом, словно  их  мог  кто-то  подслушать,
приказал Рычин, втискивая С Сеге  Д  в  узенький  люк.  -  И  не  торопись
приводить его в себя. Ну, пошел...
   Он захлопнул ногой крышку люка и побежал назад, на бирюзовую полянку и,
догадываясь, какие тексты принимает сейчас фонотайп лайнера как  с  Земли,
так и с Альфы, закричал на бегу:
   - Руби канаты, ребята! - И увидел  на  экране,  как  широченная  ладонь
Косты Руогомаа легла на вторую клавишу.
   Он знал, что человеку не дано чувствовать пси-процессы, но ему все-таки
показалось, что потянуло пронизывающим холодом, словно где-то распахнулась
гигантская дверь в ледяную пустоту,  и  чтоб  никто  не  догадался  о  его
ощущениях, заговорил:
   - Пока со мной ничего. Может, мне что-нибудь почитать, чтобы  вам  было
заметнее, когда я... А? Да вот хоть это: "Это было в праздник Сант-Яго,  и
даже  нехотя  как-то,  когда  фонари  погасли..."  Ломятся  в  дверь,  да?
Правильно сделали, что заперли. - Он поискал глазами то место, где  совсем
недавно трава была примята, но она уже распрямилась, словно  минуту  назад
тут и не сидел альфианин. Ужас пустоты улетучился, и было Рычину спокойно,
и впервые за долгое время впереди не маячило никаких  дел,  и  можно  было
валяться на траве и читать то, что он  любил  больше  всего  на  свете,  и
желать только одного: чтобы дверь в кают-компанию открылась и вошла Ана.
   И вдруг он увидел Ану Элизастеги, и вовсе не  на  экране,  а  здесь,  в
десяти шагах от себя.
   Она стояла и смотрела на  него,  не  шевелясь,  и  по  тому,  как  были
напряжены ее плечи, можно было  угадать,  что  заведенные  назад  руки  ее
стиснуты намертво и ногти впились до крови в  темные  ладони,  и  так  она
будет стоять до тех пор, пока _это_ не случится - с ней  или  с  ним,  все
равно. Он бросился к Ане, совсем не зная, что будет делать, когда  добежит
до нее, добежит спотыкаясь и цепенея, что-то крича в этом несусветном гаме
и леденея от ужаса не за себя.
   - Нас же видят, - проговорила Ана, - нас видят, Рычин...
   Они стояли, держась за руки и смотрели друг другу в глаза,  каждый  миг
ожидая, что вот сейчас эти глаза  не  закроются,  нет  -  они  опустошатся
мгновенным беспамятством, и каждый беззвучно молился, чтобы это  произошло
с ним, только с ним...
   - Вот прошел год, - прошептала Ана, еле шевеля полиловевшими губами,  и
прошел не год, а бесконечность, когда ее губы снова разжались и по  одному
их беззвучному движению Рычин понял, что она прошептала: "Вот  прошло  два
года..."
   И тогда он подумал, что она скажет: "Вот прошло три года".  Она  больше
ничего не успела сказать, глаза ее широко раскрылись, и в них был не страх
- недоумение.
   - Почему? - крикнула она. - Почему? И кто смог?..
   Рычин ошалело повертел головой и вдруг понял,  что  ад  кончился,  огни
затухают, вой сирен  переходит  на  басы,  и  только  перепуганные  змеями
обезьяны продолжают верещать.
   Но почему опыт прекратился, и главное - как это удалось  сделать?  Ведь
перекрыть вход в "раковину" после того, как туда попадут  десмоды,  должно
было специальное безинерционное устройство, не подчиняющееся ни людям,  ни
альфианам.  Он  обернулся  к  экрану,  там  размахивали  руками,  пытались
перекричать друг друга по крайней мере человек пятьдесят - то  есть  вдвое
больше, чем могла вместить кают-компания.
   - Вниз, - только и понял из всего этого Рычин.
   - Они кричат - немедленно вниз. Случилось что-то  экстремальное.  -  Но
Ана упрямо покачала головой. - Это приказ!
   И, видя, что Ана добром все равно не сдвинется с места, он  схватил  ее
за плечи, как когда-то (ах, да,  два  года  назад!)  тащил  обмякшее  тело
альфианина. И Брюнэ уже отчаянно махал им, высунувшись из люка, и вот  они
уже  все  вчетвером  (а  С  Сеге  Д  -  на  полу,  как  самый  крупный   и
непоместительный) медленно подруливали на малокаботажной ракетке  к  борту
космолета.
   - Восемнадцать обезьян разом,  -  захлебываясь  от  восторга,  повторял
Брюнэ. - Этого ж никто и представить не мог... Может,  это  вся  популяция
десмодов, а? Тогда просто  счастье,  что  механизм  перекрытия  "раковины"
работал  не  только  от  ваших  пси-спектров;  мы   из   профессионального
любопытства засадили на его вход в биодатчики от обезьяньих клеток.  Никто
не выполз обратно!
   - А, ерунда, - устало проговорил Рычин. - Ты не был на "Лесной  лилии",
не знаешь. Десмоды, напавшие на людей, не  смогли  преодолеть  даже  такой
преграды, как шоссе. Можно представить себе, как они деградировали теперь.
   - Логично, - сказал Брюнэ. -  Ну,  подходим,  вы  бы  хоть  руки  своим
пожали, держитесь друг за друга так...
   Ана и Рычин, не сговариваясь, подняли сцепленные руки и весьма  ощутимо
опустили их Брюнэ на шею.
   - Вот-вот, - мрачно заметил с пола потерявший  былую  экспансивность  С
Сеге Д, - вот этого-то мы и не учли - у нас  на  Альфе  такого  просто  не
бывает... - Он задумчиво гладил чернильно-лиловый рубец на шее.  -  Голову
не повернуть...
   - А мы вот такие, - сказал Рычин, у которого зубы  еще  полязгивали  от
нервного  возбуждения.  -  Мы   такие   со   всеми   нашими   страхами   и
рукоприкладством, и некоторой технической  смекалкой,  и  неподчиненностью
высшему командованию... если, конечно, всерьез  предположить,  что  высшее
командование ни о чем не догадывалось. Люди, в общем. Среди всех известных
вам гуманоидов - не сахар, я думаю.
   - И все-таки, - задумчиво проговорила Ана,  -  почему  десмоды  выбрали
обезьян, а не людей?
   - Да потому, - с некоторым злорадством пояснил  С  Сеге  Д,  -  что  вы
настолько боялись друг за друга, что  среди  тридцати  тысяч  пси-спектров
такого же _нечеловеческого_ ужаса вас отыскать не смогли даже десмоды.
   - Ну, спасибо, - шутливо поклонился Рычин. - Приравняли...
   - Пожалуйста, - расплылся альфианин, все еще поглаживая шею.
   Ракета подошла к причальному кольцу, покачалась и замерла.
   - Приехали, спасители Вселенной, - сказал Брюнэ. - Вылезайте.



   Ольга Ларионова.
   У моря, где край земли

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Знаки зодиака".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 7 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Когда до поверхности осталось около полутора тысяч  километров,  Сергей
Волохов еще не мог сказать определенно,  обитаема  планета  или  нет.  Три
малых спутника, мимо которых он проскочил, были похожи  на  искусственные,
но и тут он не мог сказать ничего определенного.
   Прежде всего сесть, а там будет видно.
   Волохов задал программу своему кибердублеру: три  витка  и  посадка  на
воду в экваториальной зоне. Это если что-нибудь случится с ним, Волоховым,
но его корабль еще будет способен подчиниться  воле  и  расчету  автомата.
Мало ли что бывает, когда садишься на незнакомую планету, пусть вроде бы и
похожую на Землю, но все же чужую, да еще садишься в первый раз,  если  не
считать вынужденных учебных посадок на Регине-дубль.  Да  еще  у  тебя  не
работает метеоритный локатор и нет  связи,  а  сам  ты  далеко,  немыслимо
далеко, так далеко, как никто  еще  не  бывал,  потому  что  бывали  самое
большее в шестой зоне дальности, а ты сейчас - в седьмой.
   Корабль шел по тугой спирали, он не  сделал  еще  и  одного  витка,  но
Волохов  уже  знал,  где  он  попытается  сесть.  Вон  там,  на   западной
оконечности  экваториального  материка.  Там,  где  желтый  язык   пустыни
выползает к самому океану, размыкая тонкую зеленоватую полоску  прибрежной
растительности. Удобное место.  Если  у  тех,  кто  там,  внизу,  нет  еще
космодромов, надо будет предложить им построить первый именно здесь.
   Волохов усмехнулся: ох уж эти контакты, вожделенные контакты,  которыми
бредят первокурсники астронавигационных школ. Вот  так  именно  и  бредят:
сяду, мол, и тут же объединенными усилиями начнем строить космодром...  Но
ведь прежде всего надо сесть.
   Волохов двинул плечами, проверяя в последний раз, удобны ли  крепления,
и резко бросил машину вниз. Нечего крутить лишние витки, можно сесть и  на
втором. Планета была  молодчиной,  она  даже  не  имела  ни  одного  пояса
радиации, и обидно было бы нарваться на какую-нибудь каверзу  вот  сейчас,
когда до поверхности каких-то полтора витка, и машина  медленно  входит  в
ночь, и ночь эта  выгибает  навстречу  свой  пятнистый  горб,  испещренный
мутными растекающимися огнями больших городов.
   Вот те на, спохватился вдруг Волохов, а  ведь  это  и  вправду  города.
Огромные, четко спланированные города. Хорош бы я  был,  если  бы  сунулся
сюда, на ночную сторону, не имея запаса высоты. Надо вылезать на  свет.  И
поскорее, потому что локаторы полетели к чертям.
   На дневную половину он выскочил внезапно и тут же  повел  машину  вниз.
Вот-вот  должен   был   начаться   тот   пустынный,   хорошо   прожаренный
экваториальный материк, который он облюбовал для посадки. Волохов снизился
до трех тысяч метров и тихо пополз над проступившей под  ним  поверхностью
планеты. Здесь она казалась необитаемой. Все это было прекрасно, он  сядет
в укромном уголке и мирно починит свои локаторы я фон межпланетной  связи,
а к тому времени его, по  всей  видимости,  найдут  аборигены  и  он  таки
посоветует им построить свой  первый  космодром  на  этом  узком  песчаном
языке, размыкающем зеленую прибрежную  кайму  и  жадно  тянущемся  к  воде
океана.
   Волохов  сбавил  скорость.  Если  у  них  имеются  средства  надземного
сообщения, то, возможно, они захотят познакомиться с ним  еще  в  воздухе,
хотя бы для того, чтобы указать ему путь на свою посадочную площадку. Так,
во всяком случае, поступили бы мы. Правда,  засечь  его  могли  бы  только
радары  -  над  пустыней   висела   довольно   плотная   облачная   дымка.
Искусственный климат? Гм...
   Волохов покосился  на  заглохшие  локаторы,  потом  отсоединил  от  них
противометеорную  защиту  и  перевел  ее  на  ручное  включение.  Все-таки
спокойнее. И нырнул еще на пятьсот метров вниз.
   Тонкая пелена облачного марева осталась над ним, и Волохов  понял,  что
желтовато-песчаный массив, расстилающийся под ним, мог быть чем угодно, но
только не пустыней. Прежде всего  эти  многочисленные  темные  полосы,  не
четкие, а какие-то дымные, расплывчатые. Овраги  или  каналы.  Причудливый
геометрический рисунок, в который они складываются, не оставляет  сомнений
в том, что они созданы не природой. И это  вообще  не  песок.  Это  желтая
растительность,  напоминающая  земные  саванны.  Материк,  отведенный  под
плантации, - вот что это. О посадке не может быть и речи, придется  тянуть
до самого океана и скорее всего садиться на воду.
   Вдали, у  самого  горизонта,  неясно  обозначилась  зеленая  прибрежная
полоса, и Волохов включил антигравитаторы. Машина медленно пошла  вниз,  и
Волохо