больно, и мне, и Глебу. Земле будет больно!
  - Что такое цветок, Тамара? - глядя девочке в глаза, спросил Орион.
  - Цветок это... это... Это то, что внутри!
  - Где он его нарисовал?
  - На камушке, - она завертела головой и вдруг просияла. - Вот он, цветок!
Это твой цветок, Орион!
  Все дружно оглянулись в направлении ее руки. На проекционной матрице
застыла картинка кристалла с узором.
  Анна оторопело смотрела на экран. Части мозаики складывались в уме в
законченную картину. Модуль управления определяет личность индивида. На
камне выгравирован набор линий. Рисунки матери - абстрактные узоры.
Девочка углядела в них "портреты". Отец и мать работали вместе... Открытие
не укладывалось в голове. "Невероятно! Обычные линии на обычном камне, и
это строит живой организм?"
Филипп впялился в экран, как в божий лик. Ответ, который он безуспешно
разыскивал годами, стоял на пороге.
  - Тамара, почему нельзя рисовать цветок два раза? - осторожно продолжал
расспрос Орион.
  - Потому что нельзя! Нельзя на земле два одинаковых! Это неправильно!
  - Спроси ее, как рисуется новый узор? - выдохнул Филипп.
  Орион обнял Тамару одной рукой и тем самым развернул к себе лицом.
  - Ты видела четыре таких камушка? - прозвучал его вопрос.
  Стас зашикал на Филиппа, и тот проглотил возмущенную тираду.
  - Да! Четыре камушка лежат в четырех ящиках из глины.
  - Где? - Орион чувствовал, как вновь закипает "второй источник".
  - Там! За стенкой. Там страшно. Там неправильно!
  Она ткнулась лицом ему в грудь и притихла.
  - Тамара, давай я провожу тебя в твою комнату, - Орион бережно отстранил
девочку и нашел ее ладошку. - И принесу тебе ужин. Ты голодна?
  - Я боюсь. Тут все ненастоящее. Потому что у него страшный цветок, - она
мотнула головой в сторону Филиппа. - Очень страшный цветок из звезд. Я
никогда такого цветка не видела.
  - Пойдем, малыш, - Орион уверенно направился к выходу.
  - Куда ты ее ведешь? - выкрикнул доктор Жулавский.
  - Куда положено вести ребенка в такое время, - откровенно огрызнулся
Орион. - В постель.
  Анна смотрела на закрывшуюся за Орионом и Тамарой дверь, на пунцового от
ярости Филиппа и на Стаса, тщетно сгонявшего с лица ликующую мину. "Он что
же, радуется, что Филиппу дали пинка?" - подумала Анна и поняла, что
разделяет его чувства.
  - Пожалуй, и мне пора в кроватку, - она встала. Ощущение нерешенного
вопроса осталось где-то в подкорке.
  - Анна!
  - Фил, нам всем надо успокоиться. Девчонка тебя боится. Постарайся не
орать на нее, ладно? Я догадываюсь, это нелегко. Но уверяю тебя: толк от
нее будет лишь в том случае, если она чувствует себя хорошо... Господи, ну
и денек!



                                  Глава 19

  Становление

  - Аза...
  - Да, милый?
  - Помнишь, как мы ездили на озера?
  - Помню, - узкие длинные ногти нежно скользнули по худой почти безволосой
груди.
  - Как нам было хорошо там вдвоем...
  - Я помню, Филипп, - она прильнула к его плечу.
  - Сколько лет назад это было? Пять? Шесть?
  - Не важно, милый. Мы помним, значит - не важно.
  Филипп закрыл глаза и откинулся на подушки.
  - Когда я закончу свою работу, мы поедем на озера снова... Ты обижаешься
на меня?
  - За что, милый?
  - Я уделяю тебе слишком мало внимания. А ты такая прекрасная... Почему ты
осталась?
  - Я люблю тебя. Я буду ждать, когда ты достигнешь своей великой цели.
  - Осталось немного, Аза. Я почти, почти у цели! Сегодня я понял нечто
кардинальное! Нечто фундаментальное! Потерпи, дорогая. Скоро я буду твой
весь полностью... Как сейчас!
  Он обхватил женщину за талию и крепко прижал к себе...

  Успокоить Тамару оказалось непросто. Стоило ей задремать, как кошмарные
сны вцеплялись в хрупкое сознание, и девочка с криком вскакивала на
кровати. Орион не стал применять медицинские препараты. Она нуждалась не в
лекарствах, а в простом человеческом тепле, но как ни старался индивид
приласкать ребенка, ничего кроме неуклюжих фраз у него не получалось. И не
мудрено. В его собственной голове поселился такой сумбур, что в пору было
лечь и вырубить все мыслительные процессы на неопределенный срок.
  Филипп трижды вызывал индивида, но Орион игнорировал "звонки". Четвертый
сигнал пришел от Стаса. Выслушав сбивчивые объяснения, он бросил в ответ
всего одну фразу: "Отдохни. Потом поговорим". Орион смекнул, что Стас
связан присутствием босса. Собравшись, он ровным голосом подтвердил
полученное распоряжение и выключил терминал. Впрочем, отдыхать он не
планировал. Предстояло найти Анну. Он настроился на трудный разговор. Если
девушка догадалась, о чем твердила перед экраном Тамара, беседа получится
короткой. Если нет... он усилием воли приглушил логический вывод.
  Ближе к полудню, когда Тамара, наконец, крепко заснула, индивид
перепрограммировал дверную панель и быстро вышел, заблокировав замок.
Теперь в комнату девочки могли попасть только ее хозяйка и сам Орион.
Личный код доктора Жулавского индивид исключил из базы доступа с особой
тщательностью.
  Знакомый волнующий голос доносился из столовой. Орион остановился возле
настежь распахнутых дверей. Анна сидела за столиком и непринужденно
пересмеивалась с местным компьютерным гением, именовавшим себя "Старик
Юникс". На базе его хвастливые байки знали наизусть, и перед новой
слушательницей парень изощрялся пуще прежнего.
  Заметив молодого помощника Филиппа, Анна встала, отмерила "Старику Юниксу"
положенную дозу улыбки и, извинившись, выскользнула вон.
  - Я тебя искала, - она взяла Ориона за руку. - Ты такой странный сейчас.
Ты успел отдохнуть?
  - Немного.
  Она не догадалась, - с грустью подумал индивид. - Я для нее все еще
человек.
  - Что с тобой? Что тебя тревожит? Ты переживаешь из-за девочки? -
продолжала Анна, увлекая Ориона за собой.
  - Тамара успокоилась и уснула. Я переживаю за тебя.
  Анна остановилась у перил длинного узкого балкона, опоясавшего
зал-оранжерею. Внизу зеленели искусственные посадки, и лениво журчал по
имитированной горке безликий фонтан.
  - Ты мне сказала по телефону. Помнишь? - Орион осекся, не решившись
повторить вслух навсегда запечатленную памятью фразу.
  На лицо девушки легла тень тоски.
  - Я не знаю, почему я так сказала. Нет, Орион! Это, наверное,... наверное,
правда! У меня было несколько мужчин, я думала, что любила их. Но ты... ты
особенный.
  У него перехватило дыхание.
  - А Глеб? - произнес он.
  - Что Глеб? - удивленно вскинулась Анна. - Он друг детства, и вс„. К тому
же...
  Орион видел, как она борется с сомнениями. Действительно, журналистка и
влюбленная женщина воевали сейчас в ее рассудке. Слова то подкатывались к
горлу, то отступали под натиском профессиональной скрытности.
  - Глеб - индивид?
  - Тамара сказала? - Анна почувствовала облегчение. Журналистка и женщина
остались каждая при своем. - Его создал мой отец незадолго до краха. Глеб
был честным парнем. Благородным, как рыцари, - она усмехнулась. - Я его не
понимала...
  Орион не смог определить, что именно породило в ее тоне грустные нотки:
воспоминание об отце, ощущение непонимания или... потеря близкого друга.
  - Орион. Ты отдал приказ его убить?
  Тот поспешно качнул головой.
  - Он жив, Анна.
  Пусть лучше у меня на дороге встанет соперник, чем новая ложь! - Орион
отчаянно атаковал рассудком "второй источник" и опешил: ничего, кроме
второго источника в сознании больше не было.
  - Ты наврал Филиппу, что ли? - отреагировала Анна самым что ни на есть
банальным образом. Глаза ее восторженно заблестели.
  - Да, как-то так... - промямлил Орион и отважился продолжить: - Анна, Глеб
дорог тебе?
  Она отодвинулась слегка. Думать больше не хотелось. Душа жаждала ухватить
невесомую цепь удивительных чувств, зревших в сердце, притянуть к себе,
запутаться в обворожительной паутине, забыться, прикоснуться к мифическому
образу любви, поднимающемуся из праха древности.
  - Это не то, что ты считаешь, - неловко высказалась она. - А я сама ничего
уже не понимаю. Все носятся с собственными целями, топчут других, сами
попадают по ноги, толкутся на месте, бегают по кругу. Весь мир
превращается в сумасшедший дом! И вот появляешься ты, - румянец выступил
на бледных щеках, - и я не знаю: то ли люблю тебя, то ли преклоняюсь, как
перед идолом любви. Орион, я хочу сбежать куда-нибудь, где нет лжи и
лицемерия. Где мне не придется постоянно помнить о выгоде, скрывать себя
от себя самой! Иногда мне кажется, что я хочу стать индивидом, и, как
Глеб, услышать голос земли. И жить с этим голосом в сердце. Или забыть про
все на свете, спрятаться, исчезнуть... Но ты! Я смотрю на тебя и хочу
любить!
  - Анна, - он тронул ее плечо, но тут же отдернул руку. - Я не имею права
лгать тебе. Я решил сегодня, что обязан сказать...
  В ее влажных глазах замерло ожидание.
  - Я... ты мне очень дорога. Я, наверное... люблю тебя. Но я... - он
выпрямился, одним махом отбросив неуверенность. - Я - индивид доктора
Жулавского. Твой брат создал меня.
  Анна побелела. Ладони потянулись к лицу и застыли, прижав приоткрытые алые
губы.
  - Боже... - голос затерялся в воздухе. - Орион, нет!
  - Я говорю правду, Анна. Прости меня.
  Она стремительно отвернулась. Взгляд уперся в живую зелень растений в
искусственном саду.
  - Простить за правду? - прошептала она. - Господи, что же творится в нашем
мире!
  Орион отступил на шаг, но Анна, не раздумывая, бросилась ему на грудь,
стиснула плечи, обняла и отчаянно прижалась к нему всем телом.
  - Я тебя люблю! Я тебя все равно люблю, Орион! Неужели мы стали настолько
пустыми, что только у индивидов осталась настоящая душа. Боже, что я
говорю... - она вздрогнула и попятилась.
  - Анна!
  - Я не имею права тебя любить, - слезы потекли по ее щекам. - Ты такой...
чистый. А я пустая, я даже не умею верить сердцу!... Прости, я не могу
сейчас. Я должна разобраться с собой. Прости, Орион!
  Каблучки застучали по пластиковому полу. Орион шагнул следом за девушкой,
но ноги сковало и невидимые гири потянули вниз. Что-то сжалось и ухнуло в
груди, отчаянно завертелись перед глазами стены и пол. Он уцепился за
перила и с ужасом ждал, когда поднявшийся изнутри жар поглотит его целиком.
  - Орион, - теплая рука, опустившаяся на затылок, показалась ледяной. - Что
она тебе наговорила?
  Появление Стаса стало нежданным спасением. Холодный пот остудил тело. Буря
затаилась на дне единственного источника.
  Стас настойчиво развернул Ориона к себе и посмотрел в глаза.
  - Парень, ты себя нормально чувствуешь? - на лице опекуна отразился страх.
  Орион попытался ответить, но только глотнул ртом воздух и не выдавил ни
звука.
  - А ну пошли со мной, - Стас решительно взял его под руку и повел в жилое
крыло.
  Ровное дуновение кондиционеров перемешалось с горячими всплесками
неизвестного происхождения. Орион сфокусировал взгляд на человеке и вдруг
догадался, то слышит его испуганное дыхание.
  - Не бойся, я, кажется, еще не умер.
  Бестолковая реплика нисколько не успокоила Стаса.
  - Заткнись, бога ради, - буркнул он.
  Орион оказался в своей постели. К губам прижали скользкий стакан, и вода
просочилась в пересохшее горло. Время, звуки и абрисы предметов поплыли в
тумане.
  - Малыш, ты меня слышишь? - Стас наклонился над подопечным. - Отлично.
Побудь здесь. И пока я за тобой не приду, чтоб никуда!
  Он вышел и, заметив, как ноют колени, прислонился к захлопнутой двери.
  - Ну и напугал ты меня, парень, - вполголоса пробормотал он. - Что же там
между вами произошло?... - Стас оглянулся на комнату Ориона, но решил не
возвращаться к нему с вопросами. - Да-а, уважаемый Филипп Алексеевич,
теперь держись зубами за воздух. Владеть он ими будет! Ха! Кишка тонка -
владеть человеком!


  Журналистка сидела в комнате отдыха персонала, где на полную громкость
орал видеопроигрыватель, и курила.
  - День добрый, - Стас подсел к девушке. - Позволите на пару слов?
  - Я хочу побыть одна.
  Стас демонстративно оглянулся на пятерых сотрудников перед экраном.
  - Одна? - он потряс большим пальцем в сторону зрителей.
  - Им на меня наплевать, - Анна затянулась.
  - Я не задержу вас надолго, - продолжал Стас, как бы не замечая
недовольства собеседницы. - Я видел, как вы разговаривали с Орионом. Ума
не приложу, почему Филипп вас до сих пор не поставил в известность... - он
невзначай покосился на Анну и встретил ее крайне недружелюбный взгляд.
Впрочем, на иное он и не рассчитывал. - Дело в том, что Орион - не совсем
человек.
  - Да? - дежурная, но вполне сознательная реплика.
  - Он индивид. Один из тех, кого создавал ваш отец.
  - И какое это имеет значение?
  Стас оказался в замешательстве. "Один-ноль в ее пользу, - признал он. -
Похоже, парень сам успел ей вс„ рассказать. Чем же она его огрела?".
  - Мне показалось, что вам, журналисту, будет интересно это узнать, -
сыграв невозмутимость, продолжал Стас вслух.
  Настороженность в заплаканных зеленых глазах. "Один-один", - улыбнулся он
про себя.
  - Спасибо за информацию, - отозвалась Анна. - Надо понимать, братец весьма
высоко поднялся в своих исследованиях.
  - Откровенно говоря, он поделил лавры с отцом. Модуль управления, тот
самый "камушек", о котором вчера болтала девчушка, он у отца просто сп„р.
  - О, как интригующе, - журналистка изобразила интерес. - А что, четыре
новые капсулы действительно существуют?
  Она не надеялась, что Стас клюнет на удочку, но он ожидал как раз
подобного вопроса.
  - Существуют. Филипп досконально скопировал кристалл с помощью компьютеров
и вскоре после появления на свет Ориона, заложил новых индивидов. Но об
этом до сегодняшней ночи знали только два человека.
  - Вы и Филипп? Тогда почему вы мне сейчас об этом рассказываете?
  - Чтобы расставить точки в забавном ночном приключении. Девочка, умышленно
или нет, выложила все, как на духу.
  - Это вы провели ее в лабораторию?
  - Да что вы! Вернее всего, она спокойненько забрела туда сама следом за
Филиппом. Он же ничего вокруг не видит, когда занят делом.
  "Он и в остальных случаях ничего вокруг не видит", - подумала Анна.
  - Филипп хочет наладить потоковое производство индивидов? - спросила она.
  - Боюсь, что да.
  - Боитесь? - и Анна ясно вспомнила слова Антона об отце и его ссоре с
сыном.
  - Вы обратили внимание, как ведет себя Орион?
  Она не ответила. Стас, не спуская глаз с дрогнувшей маски на ее лице,
продолжал:
  - Индивид - это не робот, не Продукт, которым нужно управлять. Это
личность. Причем богатая человеческая личность. Тиражирование одного и
того же человека вернее всего погубит и оригинал, и его клоны. Даже
глупенькая девочка это осознает.
  Акцент на "человека" сделал свое дело. Анна вздрогнула и отвернулась.
  - И что вы предлагаете? Вразумить Филиппа? - она нервно притушила сигарету
и потянулась за новой.
  - Для начала я хочу понять, что произошло с Орионом.
  - Где он? - Анна привстала.
  Орешек треснул. Хитринка забилась в уголки серых внимательных глаз, и Анна
зарделась. "О, женщины. Сколько же у вас личин? - с тоской и восхищением
Стас взирал на собеседницу. - И которая настоящая? Не та ли, что возникает
при мысли о любимом?"
- Парень в своей комнате. Не волнуйтесь, ничего страшного. Вымотался до
предела, теперь отсыпается.
  Анна поджала губы.
  - Вы решили, что он из-за меня?... Ради этого вся беседа?
  Настало время откровений. Стас прикинул в уме предстоящие ходы и ответил.
  - Постарайтесь понять, Анна, - доверительный тон попал не в фазу:
журналистка насторожилась. - Орион взрослел и совершенствовался на моих
глазах. Теперь он окунулся в настоящую жизнь. И мне небезразлично, как он
будет чувствовать себя впредь. Он любит вас, а значит - будет жить для вас.
  Настороженность исчезла. Девушка рассеянно покачала головой. Слабое
чувство, похожее на зависть, скользнуло по сердцу. У Ориона был настоящий
друг, опекун,... отец. Для нее в жизни не нашлось человека, взявшего бы на
себя столь тяжкую роль.
  - Почему же вы сказали, что Орион не совсем человек? - глухо спросила Анна.
  - Потому что это правда. Восемь месяцев назад он вышел из капсулы, похожей
на те, которые сейчас стоят в личной лаборатории вашего брата. Возможно, я
выразился неточно. Он - иначе рожденный человек. Ему в сто крат труднее
освоиться в нашем обществе. Но он имеет право на нормальную жизнь. И дать
ему эту жизнь может только тот, кто вырос на земле среди людей. Филипп
этого не понимает. Но Тамарины "нарисованные цветки" он вчера осознал,
будьте уверены. И теперь горит желанием использовать девочку в своих целях.
  "Девочка похожа на мать. Мать рисовала узоры", - закрутилось в голове у
Анны. Разговор на террасе: "Что ты рисуешь?" - "Посмотри, это Диво". -
"Эти черточки?"
Ей потребовалось двадцать лет, чтобы понять мамину мечту...
  - Вы полагаете, создание индивидов можно продолжить? - робко спросила она.
  - Если Тамара сумеет нарисовать код на камне, и мы поможем индивидам
познать человеческие чувства, да. Филипп жаждет спасти цивилизацию после
всемирного потопа, - Стас усмехнулся в усы. - А, по-моему, многих надо
спасать уже сейчас от черствости, примитивизма и бесчеловечности.
  "Создать индивида! Создать еще одного искреннего, мудрого человека с
доброй душой и открытым сердцем, - мысли закружились у Анны разноцветной
счастливой радугой. - Когда такие люди вольются в человеческое общество,
общество заметит их и повернется к ним лицом. Пойдет за чистотой и
искренностью, как отважилась пойти я!"
- Убедить Тамару будет нелегко, - с трудом приглушив восторг, начала Анна.
- Филипп вел себя вчера как последний дурак. Вряд ли девочка согласится
участвовать в его работе. Ему нужно наладить с ней отношения. И вообще,
нам понадобится время.
  - Мне нравится это "нам", - кинул Стас. - А Филиппа я беру на себя.
   

  Уткнув палец в стену, Тамара чертила на ней невидимую линию. Коридор
тянулся и тянулся вперед, встречные люди проходили туда-сюда, иногда
задевали и, обронив дежурное "извините", шли по делам.
  Холодно. Цветы не живут, когда холодно. Глеб. Глебушка...
  Слезинка пробежала по щеке.
  Хлопали железные двери. Плясали цветные точки в узком окошке. Белые
одежды. Плохие одежды.
  Тамара пристроилась за спиной пожилого человека в очках, увлеченно
изучавшего шуршащие бумаги. Хлопнули двери. Тамара пошла в новый коридор.
Человек в очках оглянулся по сторонам, произнес грубое слово, и железные
двери закрыли его в маленькой комнатке.
  Он обижается на комнатку. А комнатка не виновата. Он велел ей неправильно
ехать.
  Темно.
  - Кошка, кошка, где твоя дорожка?
  Кошкины глазки видят вс„ в лесу.
  Кошка, кошка, подожди немножко.
  Солнышко станет и прольет росу.
  Стена была совсем холодной, и Тамара отдернула пальчик. По телу пробежал
озноб.
  Дядя Боря говорил, что бабушку Владлену положили под землю, когда она
уснула. А я не сплю. Я живая. И я иду под землей. И земля не обижается.
Интересно. И немножко страшно.
  Раздался отчетливый скрип. Тамара вмиг притихла и присела на корточки. В
темноте показался огонек. Женщина с плохими мыслями прошла мимо. Девочка
сжалась в комочек. Мысли были настолько черными, что она боялась на них
смотреть. Но там, откуда она пришла, тоже были мысли.
  Как мышки в погребе, - Тамара осмелела. -
Мышка одна,
она голодна.
  Зернышко пожевала,
другое достала.
  День за днем.
  Мышки вдвоем.
  Зернышки тают,
люди страдают.
  Зима холодная,
деревня голодная...
  - Ой.
  Тамара уперлась в приоткрытую дверь.
  Плохое место. Очень плохое. Но Глеб бы не испугался. И я не боюсь.
  Она проползла между железной колодой и острыми обрезами скрипучих ворот и
отважно шагнула в новый коридор. Большущие детские глаза расширись от
ужаса. Тамара прижимала к груди кулачки, будто удерживала в себе желание
бежать без оглядки.
  Я буду смелой, и земля разрешит мне стать взрослой, чтобы Глебу всегда
было хорошо. Я не боюсь мышек...
  Коридор внезапно кончился, и девочка почувствовала дуновение. Кто-то
медленно и глубоко дышал.
  - Кошка, кошка