рука.

"...В тот вечер Мальчик лег рано и потому рано проснулся...

Он любил спать на свежих стружках, которые оставались после работы отца.
Сгребал их в углу, мать накрывала эту кучу куском дерюжной ткани, и он
сворачивался калачиком на такой постели, вдыхая запах свежеоструганного
дерева. Но конечно, скоро накидка сбивалась, и Мальчик оказывался на
щекочущих упругих завитках. Утром он, смеясь, прыгал - вытряхивал стружки
из-под холщовой, просторно скроенной рубашки - единственной своей ребячьей
одежки для ночи и для дня. Стружки застревали и в волосах. Иногда мама
ставила его перед собой и, вздыхая, выбирала из густых каштановых прядей
желтые древесные колечки и ленточки. А потом прижимала его к себе. Но,
сделавшись постарше, Мальчик стал стесняться маминых ласк и, увернувшись,
убегал на улицу, хотя потом и покусывала совесть...

...Сейчас он сидел на плоской, обмазанной глиной крыше и сам рассеянно
вытаскивал стружки из волос. И думал, как починить побитый ветром змей. То
есть он знал как, но не хотелось браться. Было хорошо просто так сидеть на
крыше, которую уже грело солнце, и смотреть по сторонам. Назарет, обычно
бесцветный и выжженный лучами, казался сейчас уютным и даже красивым
городком. Склоны были не серыми, а ярко-зелеными, небо над головой -
густо-синим. Кричали петухи...

Опять пришел малыш Барашек, забрался на крышу и сел поодаль. Нерешительно
сказал:

- Здравствуй...

- Здравствуй, - откликнулся Мальчик. - Садись ближе... Почему ты всегда
такой, словно чего-то боишься?

- Большие мальчики часто прогоняют, - признался Барашек, задумчиво болтая
коричневыми ногами. В голосе его не было обиды, только простое объяснение.
- Иногда берут играть, но редко. Чаще всего гонят...

- Я никогда не прогоняю маленьких, - сказал Мальчик.

- Да, я знаю, - кивнул Барашек. - Но другие не так. И я привык бояться.

- Не бойся. Садись ближе...

Барашек придвинулся. Глянул светло-карими глазами - и нерешительно, и
доверчиво.

- Можно я спрошу?

- Спрашивай.

- Ты вчера говорил ребятам, что люди всему научатся... Всему на свете. Да?

- Да! - оживился Мальчик. - Правду говорю тебе, пройдет не так уж много
лет, и люди откроют всякие тайны о том, как устроен весь мир...

И будут знать, из чего сделано солнце, и почему на деревьях растут листья,
а на птицах - перья, и что за краем Земли, и...

Правду говорю тебе, будут. Узнать это не так уж трудно, надо только
время... Гораздо труднее другое, Барашек.

- Что?

- Ну, например, чтобы большие мальчики не прогоняли маленьких... И чтобы
взрослые не обижали ребят, и чтобы никто не врал друг другу. Чтобы все
любили всех и были добрыми... На это уйдут тысячи лет...

- Ну уж... - осторожно не поверил Барашек. Он был славный малыш, и умение
быть добрым, несмотря на обиды и шишки, не казалось ему трудным. А вот
разные чудеса... - Ты еще говорил, что люди научатся летать...

- Да, - сказал Мальчик. И притих. Ему показалось, что мать в доме окликнула
его.

Помолчал и Барашек. Придвинулся еще, прислонился к Мальчику плечом и
спросил полушепотом:

- А когда это будет? Чтобы летать...

- Будет... - рассеянно отозвался Мальчик и прислушался опять. Потом
вздохнул: - Только одному люди не научатся никогда...

- Чему? - огорчился Барашек.

- Сделать так, чтобы, когда человек летает, мама за него не боялась..."