клинка по
твердым сучьям.

Валерка спросил сбивчиво и нерешительно:

- Послушай... вот если бы я... ну, если бы со мной что-то случилось...
совсем... Вы бы взяли к себе Василька?

- Что за чушь тебе в голову лезет! - сердито сказал я.

- Все-таки скажи. Ну, если бы...

- О чем ты говоришь! - возмутился я. - Неужели бы оставили?.. Только... Он
сам захотел бы? Наша Земля ему чужая.

Валерка покачал головой:

- Не чужая, раз вы там. Кроме вас, у него никого нет.

- А ты?

Валерка сел ко мне вплотную и вполголоса произнес:

- Я неправду говорил. Лабиринт построить можно... Только никто не строил
его трижды.

- А зачем трижды? У тебя он будет второй...

При рассеянном звездном свете я заметил Валеркину улыбку, невеселую и
короткую.

- Это вроде поговорки, - объяснил он. - Трижды никто не строил, потому что
второй лабиринт отнимает жизнь у строителя.

- Почему, Валерка?

- Ну, это трудно объяснить. Ты видел огонек на клинке? В нем сгорают все
силы... Да мне даже не страшно, только обидно...

Я вспомнил, как леденела Валеркина рука.

- А если взяться всем?

- Не поможет. Первый все равно умрет... Это же лабиринт.

- Ну и к чертям его тогда!

- А как быть?

- Не знаю. Что-нибудь придумаем.

Он поднялся, встал у меня за спиной, положил мне на плечи ладони.

- Сережа, что мы придумаем? Нас закинуло неизвестно в какие времена. Только
лабиринт еще может спасти вас.

Он так и сказал - "вас".

Я сбросил с плеч его руки:

- Дудки, Светлый штурман! Этот номер не пройдет!

- Да перестань, - досадливо сказал он. - Ты же знаешь, что иногда это
необходимо. Ты же сам хотел разрубить веревку.

Оказывается, он знал!

- Ну, хотел... Я надеялся, что, может быть, спасусь. Да и выхода не было.

- А сейчас есть выход?

Я промолчал.

- Подумай о тех, кто остался там, у вас.

Это был нечестный прием. Я подумал за себя и за Володьку и... Конечно, я не
собирался соглашаться с Валеркой, но в моей твердости появилась трещинка.

- Братик умрет без тебя, - сказал я.

- Не умрет, если будет с вами.

Сзади раздался громкий шелест. Мы оглянулись. Это незаметно подошел
Володька и бросил охапку травы.

- Беседуете... - непонятно сказал Володька.

- Где Василек? - с тревогой спросил Валерка.

- Сейчас придет... А сабля у тебя острая. Ж-жик - и нет куста.

- Хороший клинок, - со скрытым беспокойством откликнулся Валерка. - Он где?
Не потеряли?

- Вот он. - Володька поднял с земли палаш. - А без него ты мог бы построить
лабиринт?

- Без него не мог бы. Давай сюда...

- Сейчас... - Володька сделал шаг назад. - Тут где-то была щель в камне...
Ага!

Клинок звякнул о валун. Володька замер на миг, потом рванулся назад и
навзничь упал в траву. Раздался короткий звук лопнувшей стали.

Мы подскочили к Володьке, а с другой стороны, роняя ветки, подлетел
испуганный Братик.

Володька лежал на спине, прижимая к груди обломок палаша.

- Ты с ума сошел! - заорал Валерка.

Володька неторопливо встал и отбросил обломок.

- Это ты сошел с ума, - сердито сказал он. - Я же слышал... Ишь чего
задумал!

Валерка сразу притих и опустил руки.

- Ну и дурак, - сказал он совсем по-мальчишечьи. - Ну и будем сидеть здесь
всю жизнь.

- Не будем сидеть, - негромко, но твердо возразил мой Володька. - Мы
пойдем. Что-то все равно должно случиться. А чтобы случилось, надо идти.

12

Мы шли.

Сначала под ногами были мелкие камни, а у колен качались пушистые метелки
на тонких стеблях. Потом вышли мы на твердую плоскость. Свет Млечного Пути
стал еще ярче, и видно было на сотню шагов. Я разглядел шестиугольные
каменные плиты, ими оказалась покрыта широкая полоса земли. Она прямой
лентой уходила к звездному горизонту.

- Смотри, Дэни, дорога, - сказал Братик и взял Валерку за руку. Другую руку
он протянул Володьке, а Володька крепко сцепил свои пальцы с моими. Мы
тесной шеренгой зашагали по гранитным плитам. В непонятном тихом мире, в
неизвестном времени, не зная куда...

Справа мерцал океан, слева и впереди терялась в ночи каменистая равнина.
Отдаленно шумели волны. Ветра не было. От нагретого за день гранита
поднимался теплый воздух. Идти было легко, прямой ровный путь слегка
убаюкивал, успокаивал.

- Хорошая дорога, - сказал я. - Здорово строили ваши древние мастера.

- Это не древние, - отозвался Валерка. - Это, наверное, наоборот... Я
смотрю на звезды, они сдвинулись так, как должны стоять в далеком будущем...

Володька слегка сбил шаг.

Я спросил:

- Но если сейчас... другое время, то почему всђ по-прежнему? Пустой остров.

- Он же далекий. Заброшенный...

- Но на планете, наверное, все не так. Ты не хочешь... в это будущее?

- Не хочу, - тихо ответил Валерка. - Я для него ничего не сделал еще...

- Дэни, - вдруг сказал Володька хмуро и незнакомо. - Если вернетесь, вы там
постарайтесь, чтобы не было у вас такого будущего.

- Какого? - тихо, но с тревогой спросил вместо Валерки Братик.

- Вот такого... - Володька мотнул головой. - Зачем вам будущее с военными
самолетами? Это же взлетная полоса...

Мы шли молча, уже иначе глядя на гранитные шестиугольники. Из щелей росли
кустики и трава.

- Все уже заброшено, - сказал я.

Володька все так же хмуро ответил:

- А пока не забросили, сколько было крови...

Туп-туп, туп-туп, - мягко стучали наши шаги, и казалось, что вся планета
пуста. Может быть, в самом деле пуста?

Неужели все оказалось напрасным? Зря погибли барабанщики, зря дрался я с
Канцлером?

- Но почему военные? - нерешительно спросил Валерка. - Может быть, просто
самолеты? Обыкновенные самолеты...

Володька глотнул и сказал:

- У меня папа был военный летчик... Он меня брал один раз на аэродром, семь
лет назад. Я маленький был, но помню: кругом степь и ничего нет, только
бетонная полоса, почти такая же...

А я-то думал, что все знаю про Володьку. Они с матерью про отца никогда не
говорили, и я считал, что Володька всю жизнь рос без него.

- Ты никогда не рассказывал... Он в самолете погиб?

- В машине, - тихо сказал Володька. - Они с братом ехали вдоль полосы, а на
взлете взорвался истребитель. Ну и осколком в бензобак... Машина тоже
взорвалась, их обоих и убило сразу.

- Брат тоже был летчиком? - спросил я.

- С моим братом, с Васькой. Мы же были близнецы... Меня тогда в наказание
за что-то дома оставили, а он с папой поехал...

Туп-туп, туп-туп, - глухо ударяли наши кеды по взлетной полосе. И
беспощадно ярким светом горели звезды. Между ними то и дело вспыхивали
серебряные стрелки метеоритов.

- Так вы постарайтесь... - опять сказал Володька.

- Если вернемся, - сказал штурман Дэн.

- Для этого надо вернуться, Дэни, - сказал Братик.

- Надо. А как? Между прочим, не я сломал клинок...

- Надо всем вернуться, - тихо и упрямо отозвался Володька. - Ты же не
знаешь... Может быть, все сделалось не так оттого, что ты не ушел в
плавание. Надо вернуться и пойти.

- Ну, придумай, как... - со сдержанной досадой откликнулся штурман Дэн.

- Я думаю, - с непонятной усмешкой сказал мой Володька.

Мы прошли уже несколько километров, а полоса не кончалась: видимо, для
здешних самолетов был нужен очень длинный разбег. Что нас ждет, когда
оборвется эта дорога? Самолеты в конце полосы взмывают в небо. А что будет
с нами?

Я надеялся на какое-то чудо: вдруг неведомые силы пространства и времени
унесут нас на дождливую улицу дачного поселка! Это было бы самое хорошее.
Но за этим хорошим пришло бы и самое горькое: прощание с Валеркой и
Братиком.

- Валерка... - позвал я.

- Что?

А я просто так окликнул. Чтобы голос его услышать.

- Неужели ты знаешь, как должны стоять звезды через тысячи лет? - спросил я.

- Конечно, - немного удивленно сказал Валерка. - Любой штурман знает... Вон
смотрите, впереди двенадцать звезд, прямо перед нами. Это созвездие Краба.
Раньше оно было сплюснуто, будто краб присел, а сейчас он поднялся.

В самом деле, контур созвездия напоминал громадного краба. Володька тоже
это увидел:

- Смотрите, он поднял клешни!

Братик с улыбкой сказал:

- Не бойся, этот краб не кусается.

- А я и того не боялся. Только сначала... А как вы думаете, тот краб
обиделся на меня?

- Ну что ты! - сказал Братик.

- Хорошо, что не обиделся! - обрадовался Володька.

Он оторвался от нас и стал уходить вперед. Скоро он обогнал нас шагов на
десять. Как белая бабочка, мелькала на его локте повязка.

- Ты почему ушел? - окликнул я.

- Не мешайте, я стихи сочиняю, - знакомым полушутливым тоном отозвался
Володька.

- Самое время, - заметил Валерка.

Братик негромко рассмеялся.

А я не поверил Володьке. Догнал его.

- Володька... Ты почему никогда не говорил про отца и брата?

Он помолчал и скованно сказал:

- Ты не обижайся.

- Да что ты, я не обижаюсь. Но... почему?

- Я боялся.

- Чего?

- Ну... ты мог подумать, что я с тобой подружился, потому что мне отца не
хватает. Мама так один раз сказала. А я не потому... Мне просто хорошо
было, что ты такой...

- И мне тоже... - вдруг сказал сзади Братик.

У меня даже в горле заскребло.

Володька быстро глянул на меня сбоку и прошептал:

- В прошлом году, помнишь, ты мне сказал одну вещь? Что, если чего-нибудь
сильно захотеть, обязательно добьешься... Мы тогда еще купаться шли,
помнишь?

Я кивнул, я помнил.

- Ну вот... А я чепуху ответил. Про то, что муху в мыльный пузырь не
загонишь... Я глупый был, не сердись...

- Да я и тогда не сердился! Почему ты это вспомнил?

Володька со вздохом сказал непонятно:

- Потому что полоса кончилась.

Полоса неожиданно оборвалась, и ничего нового не было впереди. Все те же
кусты, камни да трава. Но на последней плите, на самом ее краю - то ли как
награда за наш долгий путь, то ли как насмешка - светился голубым огоньком
шарик вечного жемчуга.

Столько всего случилось перед этим, что мы сейчас даже не удивились. Мы
сели на корточки, и я взял шарик в ладонь. Он был теплый, почти горячий,
словно совсем недавно упал с неба.

- Это наша? Или это другая жемчужина? - спросил Братик.

- Не важно, - задумчиво сказал Володька. - Раз она есть, мы должны сделать,
что хотели.

- У нас нет огня, - возразил Валерка.

- Столько звезд и нет огня? - усмехнулся Володька.

- При чем здесь звезды? - спросил я.

- Потому что жемчужина - тоже звезда... Только нужны лук и стрела. Звезды
надо зажигать на высоте.

Братик молча побежал к темным кустам. Он все понимал быстрее нас. Мы
услыхали треск и шелест. Через минуту Братик вернулся, принес тонкий
длинный сук и прямую, как тростинка, ветку.

- То, что надо, - заметил Володька.

Мы с Валеркой не расспрашивали и не мешали. Володька твердо знал, что
делает. Может быть, сейчас была у власти его собственная Сказка.

Он зубами расщепил ветку-стрелку, вложил в развилку жемчужину. Зубами же
сделал на другом конце зарубку. Деловито сплюнул и сказал:

- Тетива нужна.

- А веревочка? - вспомнил я. - Она где?

Володька ответил не сразу, будто удивился моим словам. Потом досадливо
хмыкнул:

- Веревочка... Там же, где штормовка и куртка. И якорь, и маяк. Где они?..
Веревочку вспомнили. За нее никто не заругает, а за штормовку от мамы
влетит.

"От мамы влетит"! Как будто до мамы всего полчаса на электричке.

Все еще ворча, Володька размотал на локте бинт, скрутил жгутом. Они с
Братиком согнули сук и привязали жгут к его концам. Володька наложил на
тетиву стрелу с жемчугом.

- Ну, загадай, чтобы выдержала, - шепотом сказал он Братику. Тот кивнул.

- Выдержит, - успокоил я. - Вон какой жгут.

Братик и Володька неожиданно фыркнули. Володька заметил с сожалением:

- Это у него от взрослых времен. Взрослые чудовищно бестолковы.

Я, честное слово, чуть его не треснул! Ну что это такое? Дома насмешничает
- это пускай, но тут... Или совсем не понимает, где мы и что с нами?

Но Володька уже стал серьезным.

- Только не смейтесь, - попросил он.

Как будто нам было до смеха!

Володька медленно поднял и плавно растянул свой лук.

- Что, Васек? Стреляем?

- Давай! - звонко сказал Братик.

Хлопнула тетива. Мы взглянули вверх, но, конечно, не увидели стрелу. А
Володька в это время проговорил торопливо, но отчетливо:

Житель моря, старый краб,
У тебя есть звездный брат.
Попроси его помочь
Разорвать чужую ночь!

Он поспешно передохнул, словно собираясь говорить дальше, и в эту секунду
по глазам ударила вспышка.




Золотой шар загорелся над нами, озарив землю ярким, почти солнечным светом.
Я зажмурился и услышал, как рядом смеются Братик и Володька. Смеются, будто
не грозят нам больше никакие беды.

Я открыл глаза и увидел, что шар уменьшается. Но он не угасал, он уходил в
высоту. Быстро улетал к звездам и скоро сам стал как яркая звезда. А еще
через несколько мгновений затерялся среди звездных россыпей, которые стали
бледнеть на странно посветлевшем небе.

Володька тихо сказал:

- Улетела наша звездочка, не разглядеть.

- В свои приборы я бы разглядел, - откликнулся Валерка.

- Ну, значит, разглядишь, - неожиданно весело пообещал Володька.

И только тогда я сообразил, что нет ни острова, ни взлетной полосы. Мы
стояли среди камней над обрывом, недалеко от места, где я сорвался. Небо
светлым было от луны. Она по-прежнему освещала белые домики Гавани, а у
набережной я различил Валеркин корабль.

13

Братик сказал Валерке:

- Видишь, Дэни, мы дома. А ты не верил.

- И сейчас почти не верю, - ответил Валерка. И не обрадованно даже ответил,
а скорее утомленно. - Как это случилось, не пойму.

- Просто сказали вовремя нужные слова, - то ли шутя, то ли серьезно
объяснил Володька.

- Ну, может быть, - рассеянно проговорил Валерка. Это он Володьке сказал, а
смотрел на меня. Внимательно и неотрывно.

- Ты что, Валерка?

- Подожди, не двигайся, - попросил он.

- Почему?

- Ну, пожалуйста... Я хочу запомнить тебя таким.

Вот оно что. Уходит Сказка.

- Значит, конец? - спросил я одними губами.

- Да, - беззвучно сказал он. И спросил погромче: - Хочешь взять что-нибудь
на память?

- А можно? Не исчезнет при переходе?

Он чуть-чуть улыбнулся:

- Если будешь держать в руках. Держи крепче - пронесешь.

Я торопливо скинул через голову матроску и свернул в тугой узелок.

Валерка кивнул. Посмотрел на луну, на море. Виновато сказал:

- Теперь надо идти.

И он шагнул к тропинке.

- Дэни, - окликнул я. - Постой... Мы всђ сделали как надо? Не будем ни о
чем жалеть?

Валерка обернулся.

- Всђ, - сказал он. - Всђ, что могли за один день. Звезда горит над
островом, она лучше маяка. Штурманы не будут больше огибать Каменный
барьер... А остальное... Что ж, будем делать каждый у себя. Ты же знаешь,
дел хватит на всю жизнь.

- Тогда идем, - сказал я и шагнул за Валеркой.

Несколько секунд я чувствовал, как мне гладит голые плечи ласковый ветер
Валеркиной планеты. А потом ощутил на себя плащ, сапоги и всю прежнюю
амуницию. И осталась у меня от детства только свернутая в узелок матроска.
Я вздохнул и сунул ее в просторный карман плаща.


Мы подошли к началу улицы, где стояли глухие длинные дома. Остановились.

- Всђ, - сказал Валерка.

Значит, в самом деле уже всђ? Насовсем?

Василек растерянно как-то посмотрел на старшего брата, на меня. Подошел ко
мне и неловко прижался к моему рукаву. Потом быстро взял за обе руки
Володьку и отвел в сторону.

Я взглянул на Валерку.

- Что ж, прощай, - тихо сказал Валерка. Прикусил нижнюю губу, посмотрел мне
в лицо. Тоска была у него в глазах.

- Прощай, - с трудом сказал я.

Он шагнул вплотную и лбом прислонился к моему плечу. Я неловко обнял его.

Прощай, Валерка. Теперь в самом деле прощай. Видимо, законы Сказки
нерушимы. Три раза встречаются люди, и третья встреча - последняя. Остается
сжать зубы, чтобы не заплакать, и разойтись.

Я глянул поверх Валеркиного плеча и увидел Братика и Володьку. Они держали
друг друга за локти и молчали. Потом разом опустили руки и стали медленно
отступать друг от друга. Валерка словно почувствовал это. Оторвался от меня
и тоже стал отходить. Спиной вперед. И как-то само собой получилось, что
Братик оказался рядом с ним, а Володька рядом со мной.

И мы расходились, расходились, не отрывая глаз друг от друга...

Потом, как при первом расставании в Северо-Подольске, почувствовал я, что
Валерку и Братика отделила от меня прозрачная, но глухая стена.

Я смотрел на уходящих друзей не отрываясь. За ними сияло лунное
пространство. Валерка теперь казался черным тонким силуэтом. А Братик вдруг
попал в поток лучей и словно вспыхнул серебристым светом: в его
растрепанных волосах, в каждой шелковинке его рубашки, на незаметных
волосках рук и ног загорелись голубоватые искры. Словно кто-то кинул в него
горстями светящуюся пыль...

Чтобы так и запомнилось все, я закрыл на секунду глаза. А когда открыл,
Валерки и Братика не было. Круглая луна катилась за дождевые облака, и
голубой мир Валеркиной планеты угасал. Я отвернулся.

- Пойдем, - прошептал Володька.

Он дал мне теплую свою ладошку, и мы пошли не оглядываясь. Сначала по
улицам. Потом мимо плетня с железным шиповником, мимо темных дач и мокрых
берез. К станции.

Дождь перестал, но воздух был зябкий. Я накинул на Володьку край плаща.

На платформе все так же одиноко горел фонарь. Я посмотрел на Володьку. У
него было непонятное лицо: хмурое, но не очень печальное. Он словно
тревожился о чем-то и чего-то ждал. А может быть, просто крепился, чтобы не
показать печаль. Он глянул на меня снизу вверх, и брови у него разошлись.

- Ну, ты чего? Ты держись, ладно?

Я заставил себя улыбнуться и кивнул.

...Потом был вагон электрички с его яркими лампами и лаково-черной ночью за
окном. Тоска не отпускала меня. И под железное грохотанье колес я думал,
что все это несправедливо. Нельзя, чтобы люди расставались без надежды
встретиться. Если это было по правде, если есть она, Валеркина планета, то
должен же быть способ не терять друг друга! А если это сказка, на кой черт
она нужна, такая жестокая!

И тут я понял, что вру сам себе. Эта сказка была нужна. Разве лучше, если
бы я не встретил Валерку и Братика совсем? Нет! Несмотря на всю горечь и
тоску, я счастлив. Потому что Валерка и Братик есть. Все равно есть!

Тоска пройдет, сказал я себе, а память останется. Может быть, с грустью, но
уже без боли мы будем вспоминать все, что случилось. С печалью и с радостью
одновременно. Я и Володька...

Володька приткнулся у меня под боком. Вдоль вагона дуло. Володька свернулся
на сиденье калачиком, натянул на ноги полу моего плаща и тихо дышал. Мне
показалось, что он дремлет, и я хотел укрыть его получше. Но когда я
посмотрел на него, увидел тревожно распахнутые глаза.

...Домой мы добрались на случайном такси. Была глубокая ночь.

- У меня переночуешь? - спросил я.

Володька покачал головой:

- Дома.

Я понял его. Ему нужно было остаться одному со своей печалью и тревогой.
Чтобы успокоилась душа. Может быть, ему захочется плакать, а это лучше
делать, когда один...

Но меня по-прежнему беспокоило его лицо. В глазах у Володьки была не только
грусть, а еще какое-то странное ожидание.

- Володька... ты боишься чего-то?

- Ну что ты... - сказал он серьезно. Сжал мой локоть и ушел к себе.

Я постоял перед закрывшейся дверью. Потом подумал: мало ли какие глаза
могут быть у человека, который проник в неведомый мир, нашел и потерял
друга...

ЭПИЛОГ

До утра мне снился Океан: его ровный накат на плоские пески Желтого
острова. Сначала были синие волны под ярким солнцем, затем они стали
янтарно-прозрачными под ясным закатом, а дальше - темными, с россыпью
бликов от яркой луны. У раскиданных по берегу камней волны разбивались и
разбрасывали брызги.

Вдруг эти брызги стали стекленеть на лету и со звоном ударяться в
распахнутые створки моего окна.

Я открыл глаза и успел заметить, как вверх ускользнула сверкающая
стеклянная пробка. А может быть, мне показалось...

Было ясное утро. Голубело небо, ярко жел