покрылся
илом. Я мысленно прикинул, до какого же места вода поднимется в пик, через
две недели, и от всей души пожелал, чтобы оценка в сто футов не  оказалась
чересчур оптимистичной. В смутном беспокойстве я  взял  Джейн  за  руку  и
отвел ее вверх по холму за отметку последнего прилива. Мы  остановились  и
посмотрели вниз на воду, до  которой  было,  по  меньшей  мере,  пятьдесят
футов.
   - Теперь можешь отпустить меня, старый развратник. - Джейн  высвободила
руку. - Однако серьезно, Марк, что хорошего, по-твоему, в том, что ты  все
вечера торчишь в "Клубе"?  Почему  не  пойти  домой,  выпить  чашку  кофе,
почитать или езде что-нибудь? - В свете, падавшем из окон, я заметил,  что
она улыбнулась, осмыслив забавную сторону этого предложения. -  Попозже  я
приведу Алана и мы все вместе пообедаем.
   - Спасибо за предложение, Джейн, - язвительно ответил я, -  но  у  меня
есть занятия получше, чем  сопровождение  приличия  ради  парочки  молодых
влюбленных.
   - Кого? У тебя совершенно ложное представление обо  мне  и  Алане.  Это
только секс и больше ничего. - Она рассмеялась. -  Ну,  как  знаешь...  До
завтра.
   Джейн быстро ушла, и улица стала неожиданно тихой. Я начал  подниматься
дальше. Теперь, когда перспектива выпивки  сделалась  реальной,  появились
мысли о том, что за этим последует. Буду сидеть в ярко освещенном зале  со
стаканом в руке, перекидываясь от случая к случаю парой слов с  коллегами,
но больше прислушиваясь к разговорам  независимых  колонистов  и  вставляя
резкие замечания в надежде спровоцировать их на  разговор  о  том,  о  чем
последние  шесть  месяцев  все  избегали  говорить.  И  буду  приходить  в
отчаяние, потому что они откажутся говорить, так как думают, что  об  этом
не хочу говорить я...
   Они заботились обо мне; они думали, что мне будет больно, если разговор
коснется Шейлы. Но без широкого обсуждения мне никогда  не  прояснить  это
дело. Они всегда будут с жалостью смотреть на человека, чью  будущую  жену
нашли мертвой за три дня до свадьбы. Я хотел, чтобы они забыли об этом.
   Риверсайд -  маленький  поселок.  Здесь  все  друг  друга  знают.  Люди
сплетничают, пересказывают слухи и строят догадки, и в  обычном  разговоре
от случайного намека может вдруг всплыть неожиданная правда.
   О том, кто убил Шейлу.



2

   Воскресный полдень.
   В "Клубе", как всегда, полно  колонистов,  перебивающих  аппетит  перед
ленчем.  Не  продохнуть  от  табачного  дыма  и  разнообразных   акцентов.
Наш"Клуб" нынче популярен  -  а  все  благодаря  Джону,  управляющему.  Он
несколько лет назад прибыл с  Земли  полный  идей,  касающихся  того,  как
должен выглядеть бар.
   Хотя жалованье ему платит Станция -  причем  это  просто  зарплата  без
комиссионных за выручку, -  он  все  равно  отдает  все  силы  процветанию
заведения. В результате независимые колонисты Риверсайда  признали  "Клуб"
своим и стали лучше относиться к Опытной Станции.  Ну  а  я,  оценив  это,
никогда не противился частым заявкам Джона на новое оборудование, и теперь
всю первоначальную обстановку -  больничного  вида  пластмассовую  мебель,
поставленную  по  правительственному  заказу,  -  сменили  удобные  мягкие
изделия производства новой фабрики в Старой Гавани.
   Последний штрих, переполошивший местную пуританскую оппозицию,  состоял
в  замене  старой  вывески,  гласившей:  "НАПИТКИ.  Лица,   не   достигшие
четырнадцати лет, не допускаются. Музыка и танцы запрещаются" -  доской  с
изображением  риверсайдского  траулера  и  текстом:  "Добро  пожаловать  в
Риверсайдский Клуб". Джон - всеобщий любимец и  прекрасно  ладит  с  нашим
единственным полицейским, скромным малым Кларком.
   Я протиснулся к бару, заказал пиво, сделал большой глоток и облокотился
спиной о стойку, осматривая зал. Большинство постоянных  посетителей  были
уже на месте, причем сотрудники Станции самым похвальным образом смешались
с независимыми колонистами.
   А вот кого я  не  ожидал  здесь  увидеть,  так  это  Артура  Дженкинса,
психиатра, и Дона Маккейба - рыжего человека с необычным акцентом, недавно
прибывшего с Земли и, судя по всему, входившего в  группу  Дженкинса.  Эти
двое сидели спиной к окну и о чем-то негромко беседовали; в окне  за  ними
круто спускались к реке купола поселка. Начался прилив, и вода  поднялась,
пожалуй, футов на шестьдесят выше ординара; ближайшая к реке часть поселка
уже эвакуировалась. В самом низу над водой  выступало  несколько  куполов,
похожих на опрокинутые вверх дном лодки.
   Не иначе как Артур и Дон наблюдали за нами, ожидая,  что  мы  впадем  в
ярость или еще как-нибудь свихнемся. На мой взгляд, они зря теряли  время.
Я чувствовал легкое похмелье, и у меня просто не хватило бы энергии, чтобы
впасть в ярость.
   Однако я вскинулся, как злая собака, когда кто-то хлопнул меня по плечу
и проревел в ухо  приветствие.  Это  оказался  Пол  Блейк,  двадцати  лет,
одинокий, самоуверенный и сегодня совершенно непереносимый. Я огрызнулся и
отвернулся.
   - Неважно себя чувствуете  сегодня,  профессор  Суиндон?  -  вполголоса
спросил Джон Толбот, перегнувшись через стойку.
   - Просто паршиво, - подтвердил я.
   - Вчера вечером было трудное сражение, но вы в конце концов победили.
   Действительно,   борьба   была   нешуточная.   Одно    дело    получить
правительственное разрешение на реквизицию траулеров, и  совсем  другое  -
привести его в исполнение и убедить рыбаков выйти завтра в море.  То  есть
уже сегодня. Я заметил, что кое-кто из них пил не переставая.  Сегодняшний
поход вниз по реке будет не из легких.
   Тут  же  вовсю  хлестал  виски  фермер  Блэкстоун,  одна   из   загадок
Риверсайда. Его ферма стоит на самой паршивой земле в  округе,  и  ни  для
кого не секрет, что ему с  его  тощими  аркоровами  не  удается  выполнить
квоту. И все-таки у него всегда водятся наличные. Чем он  зарабатывает  на
жизнь, не знает никто и  меньше  всех  -  как  я  подозреваю  -  налоговое
управление.
   - Вы почувствуете себя лучше после пары кружечек, - посоветовал Джон. -
Нет ничего лучше пива в  полдень,  чтобы  снять  похмелье...  Одно  только
плохо, - добавил  он  с  преувеличенной  серьезностью.  -  Есть  опасность
перебрать.
   - Не беспокойся, - заверил я, - сегодня мне нужна ясная голова.
   Я взял свою кружку и прошел туда, где  Джейн  и  Алан  Фипс  болтали  с
рыбаками. Из политических соображений полезно, чтобы  тебя  почаще  видели
болтающим с независимыми колонистами, да и просто  хотелось  поговорить  о
чем-нибудь, кроме работы. Наши энергичные молодые ученые  со  Станции  все
время говорят о рыбе, думают о рыбе и даже - я видел собственными  глазами
- эту  рыбу  едят.  Впрочем,  есть  и  исключения:  несколько  сотрудников
сельскохозяйственного отдела, чьи  мысли,  как  спутник,  вертятся  вокруг
аркоровы -  аркадийского  травоядного.  Хотя  моя  специальность  -  море,
оказалось, что я уже знаю кучу всего и об аркорове.
   Джейн бурно приветствовала меня и предложила сесть рядом, но  остальные
отреагировали вяло. Разговор угас, как догоревшая свечка.
   - Мы как раз говорили о нашествии рыбы, - сообщила Джейн бодро.
   - Это противоестественно, - проворчал Эрик Фипс, отец Алана.
   - А я думал, вам только того и надо, - сказал я.
   - Ее слишком много. Будет затоваривание. Да и  все  равно  вы  отобрали
наши суда. Кроме того, это в основном чернуги.
   - Послушайте. - Я был терпелив. - Мне ваши траулеры нужны будут  только
две-три недели,  и  вы  получите  компенсацию  за  это  время.  При  таком
количестве планктона Дельта будет просто кишеть толстиками, когда  приливы
станут нормальными. А чернуги уйдут. Они редко бывают  в  этих  местах,  и
непонятно, что они сейчас-то здесь делают.
   Эрик Фипс пожевал свою сигарету, намочив и  растрепав  ее  кончик.  Мне
всегда претит пользоваться с ним одной пепельницей.
   - Держу пари, все дело в Опытной Станции... Фипсы рыбачат  здесь  сотню
лет, с тех самых пор, как основали Риверсайд, - проворчал он. - И  никогда
раньше у нас не забирали суда.
   На первый взгляд Фипс кажется жалким - низенький, старенький,  с  тупой
физиономией и дрожащими от пьянства руками. Но я знал, что его  безобидная
внешность обманчива. Не раз у меня на  глазах,  если  кто-нибудь  из  моих
молодых ученых начинал над ним подтрунивать -  Фипс  вдруг  как  опрокинет
стол, как вскочит да как заорет! Не старичок, а взбесившийся баран.  Да  и
все вокруг так ощетинятся, что шутнику впору сквозь  землю  провалиться...
Сейчас, впрочем, Фипс просто был не в духе.
   - Эрик, тебе, наверно, лет шестьдесят пять, -  начал  я.  -  Тебе  отец
когда-нибудь рассказывал, что случилось в прошлые высокие приливы? Ты  сам
что-нибудь помнишь?
   Эрик задумался.
   - Мой отец погиб, - сказал он наконец. - Какая-то  драка  на  борту.  У
него был товарищ, с которым он не очень ладил, но, говорят, и не ссорился.
Один из помощников все видел.  Этот  парень  вдруг  взял  да  ударил  отца
железной свайкой - ни с того ни с сего.
   - А в тот день они ругались, ты не знаешь?
   - Да вроде нет. Отец, правда, иногда  говорил,  что  еще  доберется  до
Уортона - так звали того человека, - но это он просто ворчал. Он часто так
говорил, потому что из-за этого Уортона потерял руку, когда тот не вовремя
включил лебедку. Я был тогда молодой, но я знаю, что он никогда не говорил
это всерьез.
   Нас прервала Джейн:
   - Ради бога, Марк, давай сменим тему. Есть новости о приливах?
   - По-прежнему сообщают, что максимум  составит  сто  футов.  Это  будет
примерно через неделю. Период приливов около двадцати часов,  так  что  ты
еще увидишь свои луны - все сразу. Вот будет зрелище!  -  Я  погрузился  в
вычисления; аркадийские сутки длятся двадцать шесть часов. - Скоро  отливы
станут дневными.
   Алан Фипс проговорил мечтательно:
   - Дельта будет пересыхать. Останутся  речушки  и  заводи,  а  в  них  -
полным-полно планктона и рыбы.
   Есть вещи, которые я не люблю.  Про  молодого  Фипса  говорят,  что  он
браконьер, и жестокий. Глушит рыбу динамитом, и  когда  она,  беспомощная,
всплывает  на  поверхность,  собирает  ее   прямо   руками.   Когда-нибудь
кто-нибудь его поймает, может быть, собственный  отец...  Алан  -  высокий
красивый темноволосый парень, немного бесшабашный, что нравится  девушкам.
Он держится одиноким волком, и его редко видят в компании  других  парней.
Том Минти, к примеру, обходит его стороной. Мне кажется, что Алан  слишком
тщательно следит за своей прической. В общем, я надеюсь, что Джейн  им  не
очень увлеклась...
   - Марк!
   Я поднял глаза. Около моего кресла стоял Артур  Дженкинс.  Я  извинился
перед компанией и прошел за ним к бару. К этому времени толпа  уже  начала
редеть.
   - Я хочу попросить тебя кое о чем, - без долгих предисловий начал он. -
Ты, наверно, догадываешься, что мы приехали  присмотреть  за  поселком  на
время приливов - с учетом того, что здесь творилось  в  прошлый  раз.  Так
вот, у тебя есть лодка, и с независимыми колонистами ты ладишь лучше  всех
на Станции. Я хочу, чтобы ты меня  информировал.  Сообщай  обо  всем,  что
происходит, обо всем, что покажется тебе странным, в течение следующей не-
дели или около того. Я не  могу  выйти  с  траулерами  -  ты  знаешь,  как
сопротивляются рыбаки любому вторжению, и если они решат, что  я  за  ними
шпионю, вся работа пойдет насмарку. По ты можешь мне помочь.
   - А почему следить нужно именно за траулерами? - спросил я.
   - Пятьдесят лет назад все было как-то связано с водой. Начать  с  того,
что все инциденты имели место только в прибрежных поселках. Правда, толком
ничего не удалось выяснить. Никто не понимал, что произошло. Свидетели все
как один ничего не видели и не слышали. А когда кого-нибудь  привлекали  к
суду за убийство и насилие, обвиняемые твердили, что им пришлось  нападать
первыми, не то  жертва  сама  бы  на  них  набросилась...  Не  ахти  какое
оправдание. В общем, всех обуяла  взаимная  ненависть,  которая  сплошь  и
рядом оборачивалась насилием. Даже сами жертвы - те из них, что остались в
живых, - не могли потом сказать, почему, собственно, на них напали.  Кроме
того, многие в те дни покончили с собой. Утопились.
   - Ты знаешь, что сегодня я увожу все траулеры к Мысу? Несколько  недель
они не будут стоять у поселка.
   - Вот и хорошо. Следи за рыбаками, а я буду следить за  остальными.  Но
будь осторожен. Не задавай слишком много вопросов. Просто следи.
   Предупреждение  было  излишним.  Я  знал,  как  независимые   колонисты
относятся к любителям совать нос в чужие дела. Стоит им решить, что кто-то
слишком любопытен, и из них слова не вытянешь. А  я  следил  за  ними  уже
шесть месяцев...


   Наша  флотилия  из  восьми  траулеров  отчалила  с  началом  отлива   и
направилась вниз по течению. Я уже перебазировал "Карусель" на  стоянку  у
Мыса и стоял теперь с Персом Уолтерсом в его крошечной рулевой  рубке.  Мы
шли первыми. (Перс оказался самым  сознательным  из  капитанов.  Во  время
вчерашнего   спора   в   "Клубе"   этот   могучий   сорокалетний   человек
продемонстрировал здравый смысл и здорово меня поддержал.)
   Остальные траулеры шли цепочкой сзади. Время от времени я оглядывался и
проверял, все ли в порядке. В общем-то,  я  волновался  зря  -  траулерами
управляли надежные руки. Тем не менее я бы не  поручился,  к  примеру,  за
Эрика Фипса: с него станется где-нибудь напротив Якорной Заводи взять да и
бросить траулер на скалы, а потом потребовать компенсацию от правительства
за то, что оно заставило его плыть по такому сильному течению.
   - Здесь нашли утонувшую Шейлу. У нее был пробит череп.
   Меня как током ударило.
   - Именно так.  -  Я  быстро  овладел  собой.  Наконец-то  кто-то  хочет
поговорить со мной об этом.
   - Что? - Перс смотрел на меня с недоумением.
   - Она лежала в воде вон там, между корнями деревьев,  -  ответил  я.  -
Полиция сказала, что Шейла, должно быть, свалилась и разбила голову.
   - Да, так они сказали, - подтвердил Перс. -  Послушайте,  профессор.  Я
извиняюсь. Я не хотел вас обидеть. Наверное,  думал  вслух.  Это  со  мной
бывает. Я знаю, вы не хотите об этом говорить. Я ни в коем разе  не  хотел
вас расстраивать.
   - Ничего, Перс, я не  расстроился.  Прошло  полгода;  со  временем  все
сглаживается. По мне, лучше  поговорить  об  этом,  чем  видеть,  как  все
избегают этой темы и жалеют меня.
   - Может, оно  и  так.  Да  только  когда  вы  начали...  ну,  в  общем,
засиживаться каждый вечер в заведении, мы все поняли, что вы, так сказать,
топите свое горе. Мы иногда говорим об этом, но все понимают, что не стоит
делать это при вас.
   - Похоже на то, - признал я и перешел прямо к сути. - Что ты думаешь  о
смерти Шейлы, Перс?
   Он поморщился. Должно быть, его покоробило слово "смерть".
   В Риверсайде с годами выработался  особый  этикет,  требующий  говорить
иносказательно о многих вещах. Поселок наш удаленный и изолированный, если
не считать контактов Станции и еженедельных перевозок рыбы на  грузовиках.
Словами типа "смерть" здесь не пользуются -  это  считается  непристойным.
Если хотят сказать что-нибудь неприятное, то прибегают к эвфемизмам.
   - Полиция сказала, что это несчастный случай, - пробормотал он.
   Я понял еще кое-что. По  всей  вероятности,  они  вообще  не  обсуждали
смерть Шейлы. За пять лет я разобрался в обычаях Риверсайда, хотя  многого
все еще не знаю. В общем, судя по тому, что я  знаю  об  обычаях  поселка,
разговоров о неожиданной смерти избегают. Эта тема несет печать проклятия.
Убийцей может оказаться любой.
   Аркадия одержима децентрализацией, и периферийные поселки  не  очень-то
подчиняются правительству. Риверсайд, к примеру, признает власть  Комитета
поселка, а не Всеаркадийского Совета.  Так  что  отсутствие  информации  о
прошлых приливах не удивляет - пострадавшие прибрежные поселки просто бой-
котировали правительственных следователей...
   Все рассуждения вылетели у меня из головы,  когда  траулеры  пронеслись
между утесами и на угрожающей скорости выскочили из Дельты. Перс боролся с
рулевым колесом, и я поймал его укоризненный взгляд - по собственной  воле
он никогда не отправился бы в такое плавание.  Море  на  подходах  к  реке
усеяно острыми скалами. Многие коварно прячутся всего в нескольких  дюймах
под поверхностью; при этом никакими буйками  они  не  отмечены,  и  рыбаки
обходят их по памяти.
   Правда, уровень воды был в этот момент выше среднего,  зато  течение  -
вдвое быстрее обычного, так что все маневры приходилось  начинать  загодя.
Сейчас все зависело от капитанов. Любой нуждающийся и ожесточившийся рыбак
мог воспользоваться случаем и разбить свой корабль.  Мне  оставалось  лишь
беспомощно всматриваться в цепочку стремительно мчавшихся траулеров...
   Но  я  недооценил  гипертрофированную  гордость  этих  людей.   Цепочка
сохранилась, змеей проскользнув между  невидимыми  препятствиями,  которые
при подобной скорости запросто  могли  продрать  деревянную  обшивку  дна.
Никто из этих восьми не собирался позориться и ставить под  сомнение  свое
лоцманское мастерство. В одном  месте,  когда  мы  прошли  высокие  скалы,
сердце у меня сжалось, потому что траулеры рассыпались во все стороны, как
перепуганные овцы; но скоро цепочка восстановилась, и я понял, что  каждый
капитан знает свой безопасный проход в этом месте  и  предпочел  следовать
им, а не доверять лидерству Перса.
   - Прошли нормально, профессор.
   Хотя я не ожидал увидеть эмоции на его широком лице, Перс  улыбался.  Я
думаю, он волновался не меньше, чем я...
   Расслабившись,  я  следил,  как  со  стороны  моря  подлетела  огромная
птица-бульдозер. Ее шея низко изогнулась, и лопатообразный  клюв  подбирал
планктон  с  поверхности,  так  что  она  кормилась  на  лету.  Когда  она
отклонилась от своего курса, чтобы обогнуть  нас,  неожиданно  разыгралась
мгновенная драма. Из воды выпрыгнула чернуга,  схватила  птицу  за  шею  и
потащила ее, трепыхающуюся и бьющую крыльями, в  воду.  Яростное  сражение
закончилось тем, что  птица-бульдозер  вырвалась  на  свободу,  поднялась,
крича от страха и боли, развернулась и снова направилась к морю. Это  была
грозная птица, с внушительными когтями  и  размахом  крыльев,  по  меньшей
мере, футов двенадцать  -  я  никогда  раньше  не  слышал,  чтобы  чернуги
пытались напасть на такую. Я посмотрел на Перса; тот поднял брови и  пожал
плечами.
   - Они и мяучек цапают, - сказал он.  -  Последнее  время  они  какие-то
странные.
   Мы  повернули  налево  и  направились  к  месту  погрузки,  обходя   на
почтительном расстоянии зону рифов. Течение замедлилось; поверхность  воды
усеивал вынесенный рекой мусор. Я заметил матрас и пару стульев  -  кто-то
все же умудрился опоздать с эвакуацией, несмотря на все предупреждения...
   Наконец  мы  добрались  до  стоянки.  Умолк  мотор,  плюхнулся   якорь,
прогрохотала цепь; мы встали.
   Следом подплыли и бросили якорь остальные. Мы разместились под высокими
утесами примерно в миле от устья. Наверху, на фоне неба, подобно одинокому
часовому, выделялся изящный треножник портального крана. Вскоре на вершине
утеса показались сухопутные  участники  нашей  операции.  Я  узнал  Джейн,
махавшую нам рукой. Она видела, как мы лавировали между скалами.
   Следующий  час  мы  провели,  загружая  мешки  с  кормом  на  траулеры.
Управились на удивление быстро. Капитанов охватил  азарт.  Похоже,  теперь
они смотрели на это мероприятие  как  на  вызов  их  искусству  мореходов.
Сухопутная команда спустила мешки на узкий галечный пляж под скалой, а  мы
перетаскивали их на траулеры на большом ялике, который я реквизировал  для
этой цели.
   Вскоре заработали лебедки и поднялись,  расплескивая  воду,  якоря.  Мы
снова пустились в путь, направляясь к загонам. Я  начал  перешучиваться  с
Персом, довольный тем, как гладко идет операция. Конечно,  не  весь  месяц
будет так удобно, в какие-то дни придется работать