напряжение.  - К счастью, кроме вас и Павла, никто  не  смог
прочитать книгу.
      -  Даже  вы?  - с неожиданным лукавством  взглянув  на
собеседника, спросил Глумз.
      -  Даже я, - ди Катнар развел руками. - Кстати, в свое
время  я  хотел, но не успел вас спросить, почему вы  решили
зашифровать ее?
     Глумз усмехнулся.
      - Это была всего лишь игра. Все, кто пытался прочитать
книгу,  отнеслись к ней слишком серьезно, именно  поэтому  у
них ничего и не получилось.
      -  Игра? - удивленно поднял брови ди Катнар. - И в чем
же ее суть?
      -  Я  вижу у вас на пальце перстень, который я подарил
вам вместе с книгой, - сказал Глумз.
     - Да, он всегда со мной.
      Ди  Катнар  положил на стол левую руку. На  безымянный
палец  был  надет  большой  серебряный  перстень  с  круглой
печаткой.  По  кругу  змеилось  выгравированное  изображение
дракона, кусающего свой хвост, в центре - вензель "Г. Г.".
      -  Вы  обнаружили  секрет, скрытый в  этом  кольце?  -
спросил Глумз.
     - Конечно...
      Ди  Катнар снял перстень с пальца и надавил ногтем  на
голову  дракона.  Сработала  потайная  пружина,  и  печатка,
опрокинувшись,   перевернулась   противоположной   стороной,
отполированной до зеркального блеска.
     - А дальше?
      -  Дальше? - ди Катнар растерянно покрутил перстень  в
пальцах. - В нем есть еще какой-то секрет?
      - В нем - нет. Позвольте, - Глумз протянул руку и взял
перстень  из  рук ди Катнара. Книгу он передвинул  на  центр
стола. - Вы помните, как называется эта книга?
     - "К истории зеркал...", - начал ди Катнар.
      -  Вот  именно  -  зеркал!  - Глумз  продемонстрировал
герцогу зеркальную поверхность печатки.
      Затем  он приложил перстень к обложке книги чуть  выше
строки  заглавия так, чтобы загадочные знаки  были  видны  в
зеркале, и медленно повел вдоль строки. Отражаясь в зеркале,
таинственные  фигурки превращались в буквы и складывались  в
слова: "Гельфульд Глумз. К истории зеркал и связанных с ними
явлений симметрии сна".
      -  Поразительно! - Герцог провел кончиками пальцев  по
лбу,  разглаживая морщины. - Все это время ключ  к  разгадке
тайны книги был у меня в руках.
     - Точнее, у вас на пальце, - улыбнулся Глумз и протянул
герцогу перстень.
      - Нет-нет, - открытой ладонью ди Катнар отстранил руку
Глумза. - Берите себе перстень и книгу и работайте с ними, у
вас  это  получится  быстрее и лучше. У меня  сейчас  совсем
другие заботы: как помочь Павлу?
      -  Что  вы собираетесь предпринять? Ди Катнар встал  и
широкими  шагами  заходил по комнате:  от  стола  к  окну  и
обратно.
      -  Павел находится в замке Хана Глора, сейчас  мы  это
знаем  точно, - медленно, словно бы размышляя вслух, говорил
он.  -  Замок Глора - это неприступная крепость. Мы не можем
нанести по нему молниеносный удар, освободить пленника и так
же быстро уйти. На осаду его потребуются недели, а возможно,
и  месяцы. Это будет равносильно новой войне. К тому же,  за
столь  длительное время Павла смогут переправить  в  другое,
неизвестное  нам место или просто убить. Да, времени  у  нас
мало.
      Герцог  умолк, остановившись возле окна.  На  какое-то
время в комнате повисло тягостное молчание.
      -  Так  как  же  быть?  - чуть  слышно,  словно  боясь
вспугнуть тишину, спросил Глумз.
      Ди  Катнар  еще  пару раз прошелся по комнате,  ударил
кулаком в раскрытую ладонь. Казалось, он собирался с  духом,
чтобы  сказать то, что хотел. Наконец, он резко опустился  в
кресло.
      -  Есть один способ, - выдохнул герцог, как показалось
Глумзу, с облегчением.
      Должно быть, ди Катнару просто нужно было разделить  с
кем-то  тот  тяжкий  груз  принятия окончательного  решения,
который давил ему на плечи.
      Он  достал  из  стола и положил перед Глумзом  тяжелую
кованую  рукоятку  меча  с выпуклой  овальной  гардой,  Змея
плотными,  тугими  кольцами обвивала рукоять  и  просовывала
голову  сквозь чашу гарды в том месте, где должно находиться
лезвие меча.
      Глумз  провел пальцами по выпуклому спиральному узору,
отливающему  серебристым блеском на поверхности и  бездонно-
черному  в глубине впадин. Человек, сумевший некогда сделать
столь дивную вещь, был поистине великим мастером.
     - Арлакский меч, - зачарованно произнес Глумз.
      -  Да,  арлакский меч, - подтвердил ди Катнар.  Герцог
взял  в  руку  эфес и сжал его в кулаке. Пасть металлической
змеи  открылась, и из нее выскользнуло длинное узкое лезвие,
поблескивающее бледно-фиолетовым сиянием.
     - Мне всегда было интересно, как лезвие арлакского меча
умещается в рукоятке? - сказал Глумз, завороженно  глядя  на
боевую сталь.
     - Оно же должно для этого сложиться раз в пять.
      -  На этот вопрос я тоже не смогу вам ответить,  -  ди
Катнар сделал какое-то неуловимое движение пальцами, и остро
'  b.g%--  o полоска металла исчезла в захлопнувшейся  пасти
змеи.   -  Ответ  на  него  знали  только  древние  мастера-
оружейники.  Сейчас такие мечи уже никто не делает.  В  Мире
сохранилось  только  семь  настоящих  арлакских  мечей.   Их
обнаружил мастер Бирк, потомок одного из настоящих  рыцарей-
арлаков,  и с их помощью он возродил орден. Конечно,  теперь
это  не  союз  сражающихся со злом странствующих  героев,  а
братство  людей,  неравнодушных к  судьбе  Мира  сна.  Кроме
стремления к добру и справедливости, нас объединяет незримая
внутренняя  связь, дающая нам возможность  в  нужный  момент
собирать все наши силы в единый кулак и передавать их одному
из  братьев, тому, у которого находится меч. Эта способность
чувствовать друг друга на любом расстоянии не передается  по
наследству,  но может развиться в человеке  -  далеко  не  в
каждом  -  со  временем.  Мастер Бирк обладает  способностью
находить  людей, которые могут стать арлаками, и он  уверен,
что  Павел  именно такой человек. Меч - это тест,  последняя
проверка.  Овладев мечом, становишься арлаком  навсегда.  Мы
передадим  ему  этот  меч. Это сделает Чет,  один  из  наших
братьев.
     - Но что это даст? - спросил Глумз.
      -  Когда меч будет у Павла в руках, мы сможем передать
ему силы и способности всех рыцарей ордена. К тому же арлак,
вооруженный  арлакским  мечом,  становится  неуязвимым   для
огнестрельного оружия.
      -  Не  слишком ли это рискованно? Вдруг меч попадет  в
чужие руки?
      -  Конечно, мы рискуем потерять меч. Но арлакский  меч
будет  служить только арлаку. Попробуйте, - герцог  протянул
рукоятку меча Глумзу.
      Глумз  сжал ее в кулаке. Как он ни старался,  напрягая
всю свою волю, змея на эфесе не открывала пасти. Рукоятка  в
руке Глумза оставалась только рукояткой.
      -  У меня ничего не получается, - разочарованно и даже
немного обиженно произнес Глумз.
      - И не получится, - улыбнулся ди Катнар, забирая эфес.
- Как не получилось у меня прочитать вашу книгу.
     Едва эфес оказался в руках герцога, змея открыла пасть,
и из нее выскользнуло стальное жало.
     - Арлакский меч становится мечом только в руках рыцаря-
арлака, - сказал ди Катнар.
     - А как же Павел? - с тревогой спросил Глумз. -
     Как он сможет воспользоваться мечом?
      -  Он  станет  арлаком. - Герцог хотел, чтобы  в  этих
словах прозвучала уверенность, но Глумз услышал в них прежде
всего надежду. - Ему придется им стать, - несколько по-иному
построил  первоначальную фразу ди Катнар. - Если он  захочет
спастись  и  остаться в живых. Мы сможем ему  помочь  только
после того, как он сам вырвется из замка Глора.

                          Глава 35

      Шла  уже  вторая  неделя с того  дня,  как  Павел  под
присмотром  и  руководством Мурдока приступил  к  работе  по
` ah(d`."*% книги Глумза.
      Павел,  как  мог,  затягивал этот процесс.  Без  конца
ссылаясь  на  усталость, головную  боль  и  плохой  сон,  он
добился  того,  что  работал только  три  часа  утром  после
завтрака  и два часа вечером. Остальное время он проводил  в
своей  комнате,  валяясь  на  постели  или  прогуливаясь   в
обществе  Мурдока по двору замка, наблюдая за хозяйственными
работами центурионов. Иногда, в качестве награды за  хорошую
работу,  Мурдок  выводил  Павла в старый,  заброшенный  сад,
расположенный  на  заднем  дворе  замка,  в  котором  царили
тишина, покой и запустение.
      Сидя  за  компьютером  с  колпаком  на  голове,  Павел
старательно изображал кретина, не понимающего, что  от  него
хотят,  доводя  порою Мурдока до бешенства.  Он  смотрел  на
монитор  невидящими  глазами, не  слушал,  что  говорил  ему
Мурдок,  вместо размышления над очередной фразой прокручивал
в  голове какие-нибудь яркие воспоминания из прошлой  жизни,
читал  про  себя  стихи, тарахтел скороговорками,  вспоминал
сюжетные повороты любимых книг и фильмов.
      Для Мурдока его ухищрения не оставались незамеченными,
но  он  не  особенно  обращал на  них  внимание,  поскольку,
несмотря  ни  на  что, страницы книги понемногу  заполнялись
словами.
      Гораздо  в  меньшей степени был доволен работой  Павла
Глор.  Поскольку  после  каждого сеанса  расшифровки  Мурдок
стирал  большую часть восстановленного текста,  оставляя  на
дискете  лишь  самую  малость, только  чтобы  показать,  что
старания  Павла  не  совсем  бесплодны,  у  Глора  были  все
основания  считать, что процесс движется  слишком  медленно.
Всякий  раз,  когда Павел в сопровождении  Мурдока  проходил
через  его  комнату,  Глор, играя  желваками,  провожал  его
недобрым  взглядом.  Лишь убеждения  Мурдока  -  а  убеждать
хозяина он умел - удерживали Глора от того, чтобы перейти  к
более жестким и более действенным, по его мнению, методам.
      Однако  долго  так продолжаться не  могло.  Павел  все
сильнее  и отчетливее ощущал в себе растущее напряжение.  По
мере  того, как исчезала надежда, ее место в душе  заполняло
клейкое,  серое, дурно пахнущее отчаяние. Павел  чувствовал,
что  близок  к  срыву. В любую минуту он  мог  не  выдержать
навалившейся  на  него,  придавившей  к  земле   тяжести   и
совершить  какой-нибудь  отчаянный,  безрассудный  поступок,
чтобы    только    прекратить   наконец   это   нескончаемое
самоистязание.
      Спал  Павел,  на самом деле, плохо. От  нечего  делать
ложился  он рано и долго не мог уснуть, ворочался с боку  на
бок,  то  обдумывая невероятные планы побега, то представляя
картины  героической  смерти, или  просто,  лежа  на  спине,
слушал  однообразный, одуряющий гул уставшего от постоянного
напряжения мозга.
      Ночь  была жаркая и душная. А решетка на окне, на  вид
декоративная,  но  на  деле  -  Павел  убедился  в  этом   -
необычайно   прочная,  казалось,  создавала   дополнительную
преграду для свежего воздуха.
      Откинув  горячую, влажную простыню, Павел сел,  свесил
-.#(  с кровати, оттолкнул в сторону коврик и с наслаждением
прижал  босые  пятки к холодному каменному  полу.  Встав  на
ноги,  он  взял со столика тяжелые часы, вделанные  в  кусок
необработанного  гранита, и, подойдя к  окну,  в  мертвенно-
бледном  лунном свете стал рассматривать циферблат.  Стрелки
показывали четверть четвертого.
      Внезапно  ночную  тишину прорезал протяжный  тоскливый
волчий  вой.  Услышав  его, на дворе оживились  и  о  чем-то
заговорили центурионы.
      Павел горько усмехнулся: впору было самому запрокинуть
голову назад и отчаянно, надсадно завыть.
      На  следующий день работа, вопреки прилагаемым  Павлом
стараниям,  продвинулась неплохо, и вечером Мурдок  позволил
Павлу прогуляться в саду.
      Охрана  из  центурионов  осталась  у  входа:  высокая,
неприступная крепостная стена, окружающая вместе с замком  и
примыкающий к нему сад, сама по себе была надежной гарантией
от  возможного  побега. Никаких ворот и дверей  на  этом  ее
участке  не  было, а стоки для дождевой воды, выходившие  по
другую  ее сторону в крепостной ров, были настолько  узкими,
что  протиснуться  в них казалось невозможно  даже  ребенку.
Часовые  на стенах неусыпно следили за тем, чтобы  никто  не
подобрался к замку незамеченным.
     Сад был небольшой, овальной формы. Выстроенный с учетом
требования  всех  правил,  некогда  он,  вероятно,   являлся
настоящим произведением садоводческого искусства. Но сейчас,
всеми  забытый  и  неухоженный, представлял  собой  довольно
жалкое  зрелище,  наводящее  на грустные  мысли  о  дряхлой,
обременительной старости.
      Павел и Мурдок шли молча: разговаривать было не о чем.
Оба  отлично понимали, что их союз против Глора - временная,
непрочная   конструкция,  держащаяся  только   на   взаимных
недоговорках,  которая, как бы ни повернулись  в  дальнейшем
события,   непременно   рухнет,   лишь   только   закончится
совместная работа.
      Мурдоку  подобные прогулки были скучны и  неинтересны.
Когда  они  вышли к расположенному в центре сада  небольшому
пруду,  давно нечищенному, покрытому плотным зеленым  ковром
водной  растительности,  он  сел  на  выщербленные  каменные
ступени,  ведущие  от  развалившейся  беседки  к  воде,   и,
задумчиво глядя вниз, принялся выводить концом трости какие-
то замысловатые узоры на земле.
      Павел продолжил прогулку вокруг пруда в одиночестве; у
них  с  Мурдоком было заранее оговорено, что он имеет  право
отходить  в сторону, но не исчезать при этом из поля  зрения
своего контролера.
      Пройдя  половину  пути  и  оказавшись  на  максимально
возможном  расстоянии  от  ненавистного,  опостылевшего  ему
Мурдока, Павел опустился на землю и, раскинув руки,  лег  на
траву. Глаза его глядели в небо, где не было и не могло быть
ни  центурионов, ни стен, ни Мурдока, ни Глора, одни  только
облака, плывущие своей, одной им ведомой дорогой из ниоткуда
в никуда.
      Неожиданно  он почувствовал, как ладони его  коснулось
gb.-то  теплое  и  влажное.  Павел  повернул  голову   и   с
удивлением увидел высовывающуюся из кустов маленькую веселую
и  хитрую  мордочку.  Это была черная гладкошерстная  такса.
Прежде  Павел не видел в заброшенном саду никакой  живности.
Даже лягушки не квакали по вечерам на заросшем тиной пруду.
      Павел  призывно  пошевелил  пальцами,  и  такса  снова
лизнула  его открытую ладонь, однако из кустов не вышла.  На
этот раз, когда собака вытянула голову, Павел заметил на ней
ошейник,  к  которому снизу был подвешен какой-то  довольно-
таки большой цилиндрический предмет. Осторожно двигая рукой,
чтобы  не  привлекать  лишний раз  внимания  Мурдока,  Павел
провел  по цилиндру пальцами и почувствовал узорное плетение
металла. Такса негромко и нетерпеливо заскулила. Павел  сжал
предмет  рукой. Собака как будто этого и ждала, выскользнула
головой  из  ошейника, еще раз лизнула  протянутую  руку  и,
попятившись задом, скрылась в кустах.
      Непонятный предмет и то, каким странным образом  он  у
него  оказался,  возбуждали у Павла любопытство  и  интерес.
Однако, укротив нетерпение, он повернулся на бок и посмотрел
на  противоположный берег пруда. Мурдок сидел все на том  же
месте, наклонив голову и что-то рисуя своей тростью. Быстро,
но  осторожно,  не  делая  резких  движений,  Павел  спрятал
цилиндр под рубашку, засунув его за пояс брюк.
      Вернувшись  в  свою комнату, Павел убрал  цилиндр  под
матрас.  Он  достал его снова, только когда  в  коридоре  за
дверью стихли шаги полуночной смены караулов.
      Чтобы  лучше  разглядеть таинственный  предмет,  Павел
подошел  к  окну.  Включать  ночник  он  не  стал,  опасаясь
привлечь внимание сторожащих его центурионов.
      Он  держал в руках рукоятку меча, выполненную  в  виде
свернувшейся в тугую пружину змеи, просунувшей голову сквозь
небольшую   овальную   гарду.  Павел   недоуменно   покрутил
рукоятку. В голове вихрем проносились разрозненные мысли.
      Что  за странная такса, разгуливающая с рукояткой меча
на  шее?  Откуда она появилась в саду? Хотя, конечно,  такса
могла пролезть и по водостоку...
       Когда   Павел  припомнил,  как  все  произошло,   ему
показалось,  что  собака  вела себя  так,  будто  специально
пришла отдать ему то, что висело у нее на шее. Но откуда она
пришла и кто ее послал?
      Напряженно перебирая и отбрасывая возможные  варианты,
Павел бессознательно сдавил рукоятку в кулаке.
      Беззвучно  открылась пасть змеи, и из нее выскользнуло
длинное, узкое лезвие, мерцающее в темноте ровным фиолетовым
светом.
      Павел  коснулся острием меча одного из прутьев оконной
решетки и, почти не прилагая никаких усилий, перерезал  его.
Лезвие  прошло сквозь железо, оставив тонкий разрез,  словно
это был сыр.
      Сжимая рукоятку меча, Павел почувствовал, как вытекают
из  него  ставшие  уже привычными отчаяние, безнадежность  и
одурь,  как плечи и руки наливаются силой. Он ощутил  людей,
пославших этот меч и отдающих ему свои силы. Среди них был и
герцог ди Катнар, и стрелок Чет из Лабора, и десятки других,
*.b.`ke он пока еще не знал.
      Прямо  сейчас  Павел  мог  вырезать  оконную  решетку,
выбраться  во  двор  и,  пробившись  сквозь  охрану   замка,
вырваться  на свободу; он чувствовал в себе силы, знал,  что
способен сделать это.
      Его остановила мысль о книге. Нельзя было оставлять ее
в  руках  Глора.  Кто знает, не сумеет ли  Мурдок  сам,  без
участия  Павла, продолжить расшифровку? Хотя до  сих  пор  в
книге не восстановлено ни одного осмысленного фрагмента,  но
обрывков фраз и отдельных слов уже предостаточно. Он  должен
уничтожить то, что уже успел сделать.
      Павел  провел  мизинцем по хвосту змеи,  и,  захлопнув
пасть, змея проглотила лезвие меча.
      Убрав  меч  под подушку, Павел впервые за  много  дней
уснул  спокойным,  крепким  сном,  в  котором  не  было   ни
центурионов,  ни Мурдока, ни Глора, ни даже книги  Глумза  -
одни облака.

                          Глава 36

        Утром    Павла    разбудил   центурион,    принесший
завтрак.Быстро  приняв душ, Павел оделся и спрятал  меч  под
рубашку.
      За  столом  он  с аппетитом, какого не  испытывал  уже
давно,  съел  большой кусок жареного мяса с яичницей.  Когда
Павел уже допивал чай, в комнату вошел Мурдок.
      -  Как  спалось,  мой  друг? -  помахивая  тросточкой,
поинтересовался он.
      - Великолепно, - ответил, радостно улыбнувшись, Павел.
- Готов приступить к работе.
     Мурдок удивленно вскинул левую бровь.
     - Откуда вдруг такое рвение?
      -  Кажется,  я  нашел ключевое слово ко всему  тексту.
Мурдок непонимающе свел брови вместе.
     - Что значит "ключевое слово"?
     - Идемте к компьютеру, я покажу.
      Мурдок  смерил его настолько подозрительным  взглядом,
что Павел на мгновение испугался, что переигрывает.
     - Прошу. - Мурдок указал рукой на дверь.
     В комнате Глора Павел, в ответ на неприязненный взгляд,
приветливо  кивнул хозяину замка, отчего у того  побагровело
лицо и злобно раздулись ноздри.
      Мурдок включил компьютер, вставил полученную от  Глора
дискету в дисковод и взял в руки шлем с проводами.
     - Прошу, - снова произнес он, кивком головы указывая на
кресло перед монитором.
      Павел  подошел  к столу и молча достал из-под  рубашки
меч. Из открывшейся пасти змеи вырвалось стальное жало.
     Мурдок от неожиданности выронил шлем, который с треском
раскололся о пол.
     Двумя взмахами меча Павел разрубил монитор и процессор.
Вытянув  дискету,  он  поднес  ее  к  острию  меча;   тонкая
полимерная   пластинка  съежилась,  сжалась   в   комок   и,
превратившись в большую черную каплю, плюхнулась на пол.
      Опешивший  Мурдок стоял, словно прикованный  к  одному
месту,   и,  открыв  рот,  безумными  глазами  наблюдал   за
действиями Павла.
     Отшвырнув Мурдока в сторону, Павел бросился к двери. Он
понимал,   что  успех  теперь  ему  могла  принести   только
стремительная, молниеносная атака.
     Высадив дверь ударом ноги, он ворвался в комнату Глора.
      Людей в комнате оказалось больше, чем он ожидал. Кроме
Хана  Глора, там находился Кит Глор,