-
так страшно было за человека.
     А все  равно, корректировочные чипы в изделиях обеих лабораторий стояли
одинаковые.
     - Есть мнение, уважаемый коллега, - сказал Шаронов, - что ты в пролете.
     - Не вполне тебя понял, уважаемый коллега.
     -  Системная ошибка, - Шаронов ткнул пальцем в Бориса,  -  там. В самом
основании.  Не заработал  я  бутылку.  Могу  объяснить,  где  прокол.  Выход
предложить - нет. То есть, я догадываюсь, как построить  изделие, отвечающее
заданию. Но это тебя не выручит. Ты ведь не можешь начинать заново с нуля. И
потом, в моих подходах слишком много  от  бай-мек. А некоторым эти  принципы
чужды. К несчастью.
     - Я ведь не дал тебе материалы по рыжикам.
     -  А  я  так...   Людишек  поспрошал,   файлики  посмотрел.   Ну,  и...
Рассказывать?
     - Обойдусь, - сказал Павлов. - Попробую выбить  хоть полгода времени, и
сам все сделаю.
     - Думаешь на представлении обаять министра?
     - Есть хоть что-то, чего ты не знаешь? - спросил Павлов неприязненно. -
Ах, да, это то, что тебя не интересует...
     -  Да  ладно,  не язви.  Некоторые  вещи мне  недоступны.  Предвидения,
например.  Вот, допустим, вчера. Уходя из вивария, я твердо знал - у Павлова
сбежал  образец.  Но  не знал,  вернется ли  он. Поспорил  с Головановым  на
стольник, что с концами. А дедуля выиграл, мать его йети.
     - Он же на пенсии! Откуда...
     - Вернули.  Консультантом в обезьянник. Представляешь,  чем  это грозит
человечеству?!  -  Шаронов  аж  облизнулся  от  предвкушения. - Вообще-то  я
выяснил, чем. Но не могу раньше времени болтать. Извини.
     -   Обезьяны  -   попса,  -  бросил   Павлов.   -   Дешевые  трюки  для
впечатлительных начальников. На войне обезьяна бесполезна, а как разведчик и
диверсант не стоит  затраченных денег.  Там,  где они  водятся,  нет  ничего
стоящего. Там, где есть стоящее, обезьяна привлекает слишком много внимания.
     -  Значит  надо сделать обезьяну  привычной.  Чтоб была  повсюду.  И не
тапочки  подавала,  а водила  машину  и смешивала  коктейли. Понимаете меня,
уважаемый коллега?
     - О,  ужас...  - пробормотал  Павлов.  - О,  ужас.  Скажите,  уважаемый
коллега, это шизофрения, или наши взялись серьезно?
     - Учти, опасный разговор. На статью потянет.
     - Ой, да ладно тебе. Все равно ничего не получится.
     - Отчего же?  Сначала как пробный шар красивые  большие  кошечки, потом
умные обезьянки... Ага?
     Павлов вытаращился на Шаронова так, что тот подался назад.
     - Слышь,  ты, чудо, -  сказал Шаронов.  - Ты хоть пытался узнать, зачем
тебе заказали гражданку?  Или по-прежнему лишних вопросов не задаешь? Всегда
готов, и все такое?
     -  В  задании  указано  -  домашнее  животное декоративного  профиля со
вспомогательной охранно-сопроводительной функцией. И... И что?
     - Да  расслабься, я  так, подумал вслух. Игры разума. Никто не в курсе,
для чего твои рыжики.  То есть,  кое-кто  знает, но молчит. Хотя, согласись,
обезьяны - это симптоматично... Первый звоночек.
     Завлабы  немного  помолчали.  Павлов  вспомнил,   что,   по  слухам,  в
ветхозаветные советские  времена  какие-то  шарлатаны  предлагали  атаковать
противника  с  помощью дрессированных ядовитых змей. А еще говорили, в некой
сверхсекретной  лаборатории настоящие,  без  дураков,  матерые  лжеученые  -
некуда  печать ставить - растили то ли боевого таракана, то  ли дистанционно
управляемую саранчу.
     - Ладно, - Павлов вздохнул. - Мне надо готовиться к  представлению. Так
уж и быть, рассказывай страшную правду о рыжиках, уважаемый коллега. Добивай
бездарного.
     - Все просто. Странно, почему ты сам не допер. Наверное,  действительно
глаз  замылился. На рыжих кисках можешь  ставить крест. Жалко, да. Мне, и то
жалко.  Но  эту  серию не переделать.  Ты им выхолостил эмоциональную сферу,
ясно?  В погоне за управляемостью. Вот  и вся твоя  проблема.  Ничего уже не
получится. Между прочим, они трахаются?
     - Это как? - изумился Павлов. - Зачем? Им нельзя.
     - Можно. Они же не боевые.
     -  Ты представь, такая зверюга - и в охоте. Ей придется лопатой в пасть
закидывать контрасекс. Или она станет неуправляема. Да и голосок - ой-ей-ей.
     - Голос  оставили чтобы  мурлыкала?  А  она,  скотина, не  мурлычет,  -
заключил Шаронов. - И ласкаться не идет. Гладить хоть дает себя?
     -  Еще бы  она не  давала!  - Павлов  обиженно хмыкнул. И несколько раз
щелкнул языком. Борис тут же встал,  подошел к решетке вплотную и прижался к
ней боком.
     - На, - предложил Павлов. - Гладь - не  хочу. Большой, теплый, приятный
на ощупь, шерсть лезет очень слабо. Обгладься.
     Шаронов  осторожно потрогал  Бориса.  Тот  на  собачника  покосился, но
прикосновение  стерпел. Шаронов начал  гладить. До того профессионально, что
Павлов в очередной  раз устыдился. Естественно, он был  весьма любознателен,
но  вот  интересоваться,  как  именно  оглаживают  собак,  и  насколько  это
отличается от поглаживания кошек...
     "Искусственно   выведенных   собак-убийц,  монстров,  чьи   тела   едва
напоминают исходник, а собачьи повадки доведены почти до абсурда, - поправил
себя Павлов. - И  увеличенных кошек  с  измененным и  жестко  контролируемым
поведением,   но  тем  не  менее,   по-прежнему  обычных   кошек.   Разница.
Принципиальная.  Да, я  понимаю,  что  мне  хочет объяснить  Шарик.  Он  это
талдычит  лет  двадцать, с  тех пор, как  возомнил  себя  демиургом,  бросил
перекраивать  живое  и принялся заново  создавать  его.  Из простого биотеха
переквалифицировался  в  собачьего  бога.  И  я  по-прежнему не  могу  с ним
согласиться... Но как же ловко он Борьку гладит, зараза!".
     Шаронов   прикасался  к  Борису  словно   к  разнервничавшейся  лошади.
Успокаивал,  настраивал  на  дружелюбный  лад,  снимал  неловкость.  Рыжикам
намеренно "посадили" обоняние - чтобы не воровали из холодильников колбасу -
но хватало и человечьего нюха  понять, насколько Шаронов по запаху пес, и до
чего этот пес кровожаден. Борис наверняка переживал не лучший момент в своей
жизни, у него  сейчас личная оценка ситуации чересчур расходилась с приказом
хозяина.  Да  еще  Шаронов успел  над котом  вволю  покуражиться,  молчаливо
подзуживая и вызывая на бой.
     Павлову захотелось  даже  прихвастнуть  -  мол смотри, как я научил  их
слушаться человека!  Но он вовремя сообразил, что Шаронов в ответ  скажет "и
это  ты  не  сам  придумал".  И  добавит:  мол,  привито  кошкам  абсолютное
послушание  не  тем концом не через  то  место. И  будет, в общем, не совсем
неправ.
     "И как я его терплю?  - мысленно вздохнул Павлов. - Столько  лет  бок о
бок, всегда он в полном шоколаде, а у меня сплошь неудачи. Хотя шоколад тоже
бывает горький. До трагедии с "Тисками" Шарик почти не седой был, зато после
- за неделю выцвел. А я ведь предупреждал. Доказывал, что у  собаки, как  ее
ни  перекраивай,  есть  предел внутренней  свободы,  шагнув за который,  она
превращается в тупую косилку-мочилку. Рубанком становится. Только Шарик меня
не слушал. Привык, что наоборот - я ему в рот гляжу".
     -  М-да...  -  Шаронов обернулся, но  продолжал  машинально  почесывать
Бориса за ухом. Вот уж это с рыжиками получилось лучше некуда - они вызывали
устойчивое и все  нарастающее  желание  трогать их  руками. Щупать, гладить,
трепать и дружелюбно волтузить.
     - Что и требовалось доказать. Это не кошка. Это мебель!
     - Пуфик с лапками, - подсказал Павлов.
     - А дать ему пендаля? - вдруг окрылился идеей Шаронов.
     - Получишь сдачи, ты же не член семьи. Для начала без когтей и  слегка.
Если  не угомонишься,  будет крепче. И  дальше  по нарастающей. Убить  он не
должен, но  если угроза окажется серьезной, особенно угроза хозяину - может.
Еще мы  оставили  взрывную  реакцию на оружие.  Когда  ствол глядит  в  твою
сторону, рыжика нужно придерживать, чтобы не бросился.
     Шаронов отошел назад и окинул взглядом ряд клеток.
     - А цвет - правильный, - сказал он. - Такую экзотику  должно быть видно
издали. Во избежание массовых инфарктов.
     - И как я умудрился запороть серию... - вздохнул Павлов.
     -  Может,  тебя  смежники подвели? - осторожно предположил  Шаронов.  -
Вдруг чипы дефектные? Ты хоть проверял?
     - А то нет! Слушай, мне не нужны оправдания, я хочу понять - где именно
напортачила  "К-10"?  Ты красиво сказанул насчет эмоциональной сферы, только
мимо цели. Она не выхолощена. Там все  на месте, просто введена, как обычно,
система  команд  и  блоков.  Которая  не  влияет  на  способность  животного
испытывать эмоции. Но  что-то заедает. Ты Борьку раззадорил? С трудом. А без
вмешательства извне  он  будет ровный,  как  мой  письменный  стол.  Никакой
инициативы.  Сколько  с ним  ни целуйся, сам пообщаться  не подойдет. В  чем
загвоздка?
     - Просто ты опять сделал из кошки робота! - заявил Шаронов. - Задавил в
ней все дрянные черты характера. И она перестала быть кошкой. Пока ты растил
маленьких разведчиков, это было не критично. Теперь у тебя крупный и сильный
воин. Но кто он? Разве это кот? Разве он - личность? Да это...
     - Пуфик с лапками.
     - Именно. Нормальный кот  всегда по  натуре  сволочь.  И не надо делать
сердитые глаза. Кот позволяет любить себя, не больше. Выдерживает дистанцию.
Даже  если на  самом  деле  обожает  хозяина. Признает  только  равноправное
партнерство. И всегда готов сесть человеку на шею...
     - У тебя дикарские представления о кошках, - вставил Павлов. - Сплошные
штампы и стереотипы.
     -  Да  ну? Почему  же  тогда  вот это, - Шаронов  обвел виварий широким
жестом,  - получилось вот такое? Ты сделал их хорошими и послушными. Слишком
хорошими и чересчур послушными. И что, разве они - кошки? Да они - никто. Ты
открыл неизвестный ранее вид. Пуфик с  лапками! В войсках на твои изделия не
нарадуются...
     - Правда? -  оживился Павлов.  - Я владею только общей информацией, мол
все хорошо, штатно, без сбоев.
     - Правда, правда, я  точно  знаю. Но в том и фокус,  что боевая-то твоя
версия, она же  тварь!  Когда не работает, конечно.  В свободное время у нее
эмоции  наружу  торчат,  даже, говорят,  черный юмор  проявляется.  Ей мозги
вправлять иногда нужно -  то  ремнем, то  табуреткой... Любят ее испытатели.
Понимаешь, любят!
     - Какой ты у нас... Информированный.
     - Я через  две недели  у зама по производству дела  принимаю, - Шаронов
сделал  движение  губами, будто хотел сплюнуть.  - Не  мытьем, так  катаньем
сняли  меня с  реального  живого  дела.  Ладно, им же  хуже.  Буду  тогда  в
директора лезть. Жалко для меня темы - заберу весь институт.
     - Ну, поздравляю... Товарищ начальник.
     -   Я   тебе   помогать  буду,  -  со   свойственной  ему  прямотой   и
непосредственностью пообещал Шаронов.
     Павлов в ответ благодарно улыбнулся и опасливо поежился.
     - А сейчас, уважаемый  коллега, слушай полезный совет. Успокойся, водки
тяпни, и сдавай рыжих на мясо. Пока совсем не расклеился. Пока еще можешь. Я
же вижу.
     -  Я,  собственно,  вчера  за  этим  и шел,  - признался  Павлов.  -  К
директору. Но не успел. И...
     -  Ну, топай послезавтра, - перебил Шаронов. - Да не впадай в отчаяние.
Думаешь,  один  ты  такой  невезучий?  У  меня  знаешь, сколько  аналогичных
пролетов было?
     -  На  моей  памяти штуки  три...  - Павлову очень хотелось  объяснить,
насколько все переменилось за последние сутки, но его уже не слушали.
     - Не поверишь  -  восемь!  -  гордо сообщил  Шаронов. -  Я  слил восемь
больших проектов. Один другого интереснее. Из-за некоторых до сих пор ночами
просыпаюсь. Вскакиваю, бегу к компьютеру. И  смотрю, и пересчитываю до утра.
И ничего не понимаю. Такое впечатление... Ты никому, понял? Я закономерность
учуял. Чем изящнее решение, тем меньше шансов, что оно на натуре заработает.
Будто природа  сопротивляется. Вот почему  у меня, например, "Рубанок" такой
красавец  вышел?  Да он психопат!  Когда выходит  на  режим,  у него срывает
механизм торможения. Зверь конкретно идет вразнос. Его даже кодом блокировки
не всегда остановишь. Висишь на заборе и щелкаешь, как дурак. А он  бегает и
рубает, сука.  Пока от усталости не свалится. Думаешь,  я  такого результата
хотел?!  Но  я  посмотрел  и  решил:  природа  нас перехитрила,  а  мы ее  -
проигнорируем! Раньше на охрану  участка  нужно было пять рыл с  автоматами?
Теперь довольно одной  сумасшедшей псины.  И  в чем  проблема?  Стоит  псина
ерунду,  жрет  чуть  ли  не помои. Смотрится  внушительно,  живет  долго.  А
главное, пока враг на объект не полез, собачка - умная, пушистая и ласковая.
     - Только страшная до усеру, - ввернул Павлов.
     -  Так  и  было задумано.  Это собака для  волевого и сильного хозяина.
Способная перехватить и убить волевого  и сильного врага. Что ты хочешь, она
без брони держит пять-шесть пуль из пистолета. А уж в броне...
     - Хочешь правду, и  ничего кроме  правды?  "Рубанок" твой ненаглядный -
просто сухопутная акула, извини, пожалуйста. Рыба волосатая.  Скажи честно -
зачем ты ее спроектировал? И чего ты с ней так носишься до сих пор?
     -  Тебе  рыжики - зачем понадобились?  -  вопросом  ответил  на  вопрос
Шаронов. - Геморроя не хватало на толстую задницу?
     - Хотел  выпендриться,  - признался  Павлов.  -  Сделать,  как никто на
свете.
     - А я, что, хуже тебя? Думаешь, ты один такой... Пижон? Я тоже. Сделал.
Как  никто.  Эксперты из министерства натурально задрожали, когда им  модель
вывели. Бондарчук сказал, "обкатка танками", которую он солдатом  проходил -
фигня и  детский сад по сравнению. Ощущения, сказал, будто стакан адреналину
тяпнул. Вот как можем! Если хочем.
     - Ну, и что же мне теперь?.. - спросил уныло Павлов.
     -  Больше  не  выпендриваться,  - посоветовал  Шаронов.  -  Слушай,  не
убивайся так. Подумаешь, слил проект. Со всеми бывает. Я же говорю  - восемь
раз  у  меня!  Худший  показатель в  отрасли! Рекорд! И ничего,  работаю, на
член-корра нацелился!
     - Я  просто  очень хотел,  чтобы  получилось... -  Павлов  оглянулся на
Бориса. - Ну скажи - красиво!
     - Вот только лапы задние ампутировать...
     - ...А какой уют такой котяра должен создавать в доме!
     - Если мебель цела останется...
     - ...А дети, они же просто в восторге будут!
     - Когда от нервной икоты отойдут...
     - Да пошел  ты! Далеко  и  надолго! -  то ли прорычал, то ли прохрипел,
наливаясь кровью,  Павлов.  - К тискам,  капканам и  рубанкам!  К пассатижам
своим!
     - Пошутить уже  нельзя, - миролюбиво сказал Шаронов, и  действительно -
пошел.
     - И  сам ты  пуфик с  лапками!  - крикнул Павлов ему вслед. -  Шариков!
Полиграф Полиграфыч!
     - Абырвалг! - отозвался через плечо Шаронов.
     Дежурный, видимо,  перетрусив, вооружился  шваброй,  залез  в  клетку к
"единичке"  и теперь  делал вид, будто там прибирает. Шаронов, проходя мимо,
издал  негромкий  противный  вой, от  которого  мелко  затряслись  оба  -  и
дежурный, и кот.
     -  Нет, вы только поглядите, и это - без пяти минут член-корреспондент!
- возмутился Павлов. - Иметь его конем!
     За решеткой  бухнуло  -  с  наслаждением повалился  на  пол  изначально
эмоционально выхолощенный, а теперь еще и нервно истощенный рыжик Борис.


                                *****


     Утро выдалось неожиданно холодным, и Павлов отметил про  себя - хорошо,
если к  обеду  не очень  разогреет. Как  любые крупные  животные, полосатики
умели  беречь  энергию,  что  делало   их,   на  взгляд   дилетанта,  слегка
заторможенными.  Прохлада заставит "Клинки" шевелиться, а значит,  выглядеть
моторнее, активнее. Лишний плюс.
     - Чудесный домик, - сказал Бондарчук, оглядываясь из отъезжающей машины
на павловский коттедж. - Ты уже выкупил его?
     - В том году. Участок маленький.
     - Зато поселок что надо. Тишь да гладь, кругом свои.
     - Угу, только дочка сбежала в Москву из этой тиши.
     - Вернется, - обнадежил генерал.
     - Когда помру, - уверенно сказал Павлов.
     - Внуков на лето будет привозить. Что я, не знаю? Сам дед.
     -  Она их возит на море.  А мне раз в полгода дает посмотреть. Говорит,
не умею правильно обращаться.
     - Да что же ты с ними вытворяешь, дорогуша?
     -  Играю... Разговариваю. Объясняю,  как устроен мир,  учу  вести  себя
хорошо. В общем, воспитываю. Что еще можно делать с детьми?
     - Сразу убивать!  Детей нужно сразу убивать,  ибо что еще с  ними можно
делать?
     Павлов недоверчиво покосился на генерала.
     - Это  цитата, - объяснил Бондарчук. - Господи, до чего же  вы, ученые,
дремучие! Не в первый раз замечаю.
     - Зато генералы пошли очень культурные! -  надулся Павлов.  Он  пытался
вспомнить, кого ему  процитировали, и  никак не  мог. -  Готов поспорить, ты
читал  художественную  литературу, когда  был  юным  лейтенантом,  чистым  и
наивным. Что отложилось в памяти, тем и размахиваешь до сих пор.
     -  У  лейтенантов  нет  времени  на  книжки.  Я  начал  всерьез  читать
капитаном. Если честно, от безделья.  В Гвинее-Бисау случались очень скучные
дни.  Ну,  и...  Правда,  выбор  был  специфический.  Когда  ты  взрослый  и
прагматичный рашен милитэри спешиэлист,  а на улице плюс сорок, а под ногами
ядовитые  змеи,  а  в  желудке  пол-литра  джина  для отпугивания малярии...
Короче, нелегко в  таких обстоятельствах умиляться  каким-то розовым соплям.
Хотелось  суровой  мужской  прозы с легким налетом романтизма. Джек  Лондон,
помню, хорошо вписывался. Особенно северный цикл. По контрасту, наверное!
     - Так это из Лондона - про убивать детей? Вот не подумал бы...
     - Нет, - покачал головой Бондарчук. -  Это, конечно же,  не Лондон. Это
такой Даниил Ювачев. Расслабься, дорогуша, ты не знаешь.
     - Куда уж нам! - фыркнул Павлов. - Простым русским биотехам...
     -  А-а,  по-твоему,  мне в  таких материях  тоже нельзя разбираться?  -
усмехнулся  Бондарчук.  -  Не  положено? Что  за  штампы у  тебя  в  голове!
Совершенно дикарские представления о генералитете. А я, между  прочим,  и на
фортепьянах могу. Ну,  чуточку. Не очень громко. Слушай,  Павлов,  дорогуша,
меня тут осенило, ты пашешь на оборонку лет двадцать, а?
     - Скоро тридцать.
     - И что ты знаешь о нынешней армии, прохвессор?
     - Что она профессиональная, и гораздо лучше прежней, - буркнул  Павлов.
Его армейский опыт был стандартным: пара коротких тренингов  и один месячный
полевой  сбор давным-давно.  Разобрать автомат  завлаб,  наверное, смог бы и
сейчас, а вот собрать обратно - вряд ли.
     - Хороший ответ, - похвалил Бондарчук. - В духе официальной пропаганды.
А военная доктрина наша - как она на твой взгляд?
     - Ничего себе, - осторожно сказал Павлов. - Нормально.
     - М-да... Сколько мы общаемся,  всегда  я тебя  расспрашивал  про  твою
работу. А надо было рассказывать про свою. Дорогой ты мой товарищ Павлов! Да
будет тебе известно, что  именно новая  российская  военная доктрина сделала
НИИПБ столь нужным и полезным. Ваши с людоедом Шариковым разработки придадут
армии  некоторые свойства, которых ей недостает. Критически  недостает, я бы
сказал. Ты это... Гордишься?
     -  Скорее боюсь, - честно признался  Павлов.  -  Как вы  своими  новыми
свойствами размахнетесь, да как врежете...
     - Ерунда! - отмахнулся  Бондарчук.  -  У  нас и  в мыслях  нет врезать.
Размахнуться можем. Острастки ради. Минуточку... Эй, дорогуша! Ты поворот не
пропустил?
     - Там копают, товарищ генерал, - отозвался водитель. - Мы дальше.
     - Там расширяют стоянку у аквапарка, - сказал Павлов.
     - А аэропорта у вас, случаем, нет?
     - Зачем аэропорт? - удивился Павлов. - До Москвы час экспрессом.
     - Аквапарк! - Бондарчук  раздраженно фыркнул  и сразу оказался похож на
настоящего генерала. - Дорогуша,  ты  хоть помнишь времена, когда аквапарков
не было?  И экспрессов не было.  И  ничего  вообще не  было!  В  мой  родной
городишко по выходным приезжала на базар машина с ко