ку прототип изделия
"Капкан", престарелую такую флегматичную  душегубину,  абсолютно седую вдоль
хребта,  и  пошел самолично  наводить  порядок.  Вежливо спросил  разрешения
приступать, запустил это чудо природы и биоинжиниринга в секретное окошечко,
и время засек.
     Рядом уже  околачивается, который сдавал крыс - вызвали, привезли. Весь
из  себя оскорбленная  невинность  и бедная  овечка. С  ним и директор новый
пришел.  Жесткого  характера  мужчина,  только-только   впервые   овладевший
собственным институтом, и намеревающийся всех тут построить. А у директора -
знать надо такие вещи - пунктик.  Он как-то  сболтнул,  мол идти  по жизни с
грифом "top-secret" на лбу совершенно умаялся, просто  деваться  уже некуда,
слишком высоко  забрался, а ведь есть  такое  мнение, что  работа в закрытых
учреждениях стопроцентную Нобелевку ему обломала.
     За  секретной  дверью  -  смертоубийство.  Там  мочат  зверски,  аж уши
закладывает.  Который  сдавал  крыс,  делает  похоронное  выражение  лица  и
говорит:  ну-с,  товарищи  хорошие,  пишите  объяснительные.  И   готовьтесь
возмещать  убытки  в шестикратном  размере.  "Товарищи" ему:  да вы, сударь,
чистый диверсант! Ужо мы тебя! Тот: а кто на меня стучалку написал, мол я не
все сдаю? Ну,  я и сдал вам. На ответственное хранение. Под роспись. И чего,
как самочувствие? Жалобы и предложения есть? Угробили мне ценнейшие образцы,
так лучше прикиньтесь шлангами. Пока я сам на вас не стукнул куда повыше.
     В это время мочилово за дверью обрывается резко, будто его выключили. И
только  чавканье довольное слышно. Шаронов глядит  на  секундомер. Директор:
сколько? Шаронов: десять секунд с мелочью. Директор: ничего выдающегося, так
и бультерьер  может. Шаронов: да, но мой-то красавец  натуральный  старпер и
почти нормальная  собака,  прототип  "Капкана"  в  третьем колене,  ему  уже
двенадцатый год! И учили его работать по людям, между прочим!
     Зам по режиму слабым голосом спрашивает - что, уже можно? Шаронов ему -
да,  пожалуйста.  Ну,  тот дверь приоткрыл опасливо. Выходит наружу  дедушка
"Капкана", задумчиво  жуя.  Совершенно  мерзавски  окровавленный с  носа  до
кормы.  Шаронов  ему щелкнул,  тот к ноге  прибрался,  и  ушли  они  к  себе
отмываться. Шаронов еще спросил на прощанье - мне хотя бы спасибо кто-нибудь
скажет? Но тут из секретки послышался вой  - какой, бывает, издает  теряющий
рассудок человек - и стало не до благодарностей.
     Зато слух об укрощении строптивых облетел НИИПБ буквально за день,  и с
тех пор зажили разные службы института душа в душу.
     И вообще  как-то все наладилось и успокоилось. И работа двигалась очень
успешно по всем  темам. Пока Шаронов не довыпендривался с "Тисками". Но  это
оказался единичный случай,  хоть  и наделавший  много шуму.  А  потом завлаб
Павлов, триумфально сдав госкомиссии своих полосатиков, вдруг  получил заказ
на гражданскую версию изделия "Клинок"...
     Надо  было, конечно, сразу насторожиться. Но Павлов как прочел задание,
да  вообразил, насколько потрясная выйдет  из  полосатика  домашняя  кошка -
настоящая  дорогая  игрушка  для взрослых,  -  с  ним  временное  помрачение
рассудка  от  восторга  случилось.  У  него еще  свой  кот умер  от старости
незадолго до.
     Легко представить,  каким  мечтаниям завлаб предавался, и до  чего  ему
стало грустно, когда все пошло наперекосяк.


                                *****


     Ближе к вечеру позвонил директор.
     - Как развиваются события на  вверенном  вам направлении?  - спросил он
холодно.
     - Жертв и разрушений нет, - сказал Павлов. - Я собирался лично доложить
по некоторым позициям, но, кажется, сегодня не успеваю.
     - Доложить - это хорошо. А что ваши образцы? Э-э... Не шалят?
     Павлову уже хватило  мощных эмоций  для одного дня,  поэтому он счел за
лучшее промолчать.
     -  Ладно,  - сказал директор, секунду-другую послушав шумное  сопение в
трубке. - Вы это... Так зайдите, без доклада. Есть дело.
     Павлов в ответ утвердительно вздохнул.
     - И не  пытайтесь  меня  разжалобить, -  утешил его директор. -  У всех
работы много. Все еле дышат. Давайте, шевелите ложноножками.
     Павлов собрался с  духом  - и зашевелил,  чем приказано. Очень хотелось
завершить  дневную  прогулку   через   территорию,   зачищенную  Катькой  от
супостата, но директор такой проволочки не понял бы.
     Сама  Катька,  обожравшаяся  сметаны  из  личного  завлабовского фонда,
дрыхла в клетке, запертой  на  амбарный замок. Ворону утилизировали, оконную
решетку закрепили. Поди  теперь докажи что-нибудь. Если, конечно, трехцветка
не угодила под одну из камер  слежения.  Хотя  с  какой стати. На территории
камер нет, большая слишком, ее только ночью тепловизором сканируют...
     Директор  оказался  привычно  сух   и  невозмутим.   Расположившись  за
журнальным столиком в углу кабинета, он наливал коньяк генералу  Бондарчуку,
толстому и краснолицему министерскому куратору НИИПБ.
     - Павлов, дорогуша! А вот с нами давай! - обрадовался Бондарчук.
     -  Действительно, - согласился директор,  пододвигая  завлабу рюмку.  -
Садитесь, Павлов. Выпьем за успех нашего общего далеко не безнадежного дела.
     Французских коньяков Павлов  не любил - сразу вспоминалась студенческая
общага, в любое время года, дня и ночи пахнущая  свежераздавленым клопом. Но
отказывать старшим по должности и званию было как-то неудобно.
     Генерал свою рюмку  осушил  залпом, директор просмаковал, Павлов слегка
пригубил.
     - Так что было дальше,  - сказал директор,  обращаясь к генералу. - Она
запрыгивает на пожарную лестницу,  за  каких-то несколько секунд поднимается
на  четыре этажа  и  просачивается в чердачное окно.  При  ее  габаритах это
совсем не просто,  настоящая акробатика. На  чердаке начинается  тарарам,  а
через минуту кошка выбирается наружу с вороной в зубах!..
     "Какой я идиот! - с горечью  подумал Павлов. - Надеялся скрыть  Катькин
побег  от  своих.  А  тут  дай  Бог  отмазаться  от министерства!  Если  шеф
рассказывает о Катьке генералу, значит,  у  того есть  информаторы здесь.  И
нужно  действовать на  опережение,  красиво подать некрасивую историю, чтобы
наверху  не  думали,  будто  у  нас  бардак.  А  вот  фигушки, просто  такой
гениальный   зверь   появился.  Чуть  не  надорвались,  выращивая.  Ой,  как
стыдно...".
     - ...Спускается вниз чуть медленнее, - продолжал директор, -  но тоже в
достойном темпе, и уходит обратно.  Прямиком  к  себе в корпус. По кирпичной
стене - вы только представьте - лезет к решетке, поддевает ее сначала носом,
у нее  не  выходит, тогда она  использует  переднюю  лапу, решетку отжимает,
ныряет внутрь - и конец спектаклю. Неплохо?
     Бондарчук посмотрел на завлаба и выпятил челюсть.
     -  Есть  пистолет?  -  спросил  Павлов  генерала.  -  Мне  на  минутку,
застрелиться.
     - Перестаньте, - распорядился директор.  Почти скомандовал. В институте
такую его манеру знали и не удивлялись. Просить, уговаривать, реагировать на
шутки и вообще располагать к себе этот шеф не умел. Или не считал нужным.
     - Ты молодец, - Бондарчук от души хлопнул Павлова по плечу. - Не стоишь
на месте, развиваешься. Новая модель нам пригодится.
     Павлов  хотел было сообщить,  какая  она новая,  эта модель, но  поймал
острый  взгляд директора  и только  кивнул.  Захотелось выпить,  пусть  даже
французского. Завлаб опрокинул в рот остатки коньяка.
     -  Ну,  это  не  новое изделие,  а  просто  версия "Клинка",  -  сказал
директор.   -   Мы   пробуем   сейчас   разные   варианты,  какие-то   более
раскрепощенные, какие-то менее. Трудно найти грань, за которой заканчивается
разумная инициатива бойца и начинается опасная самодеятельность.
     - Да уж! - подтвердил Бондарчук и слегка поежился.
     - Эксцессов больше не будет, - произнес директор негромко, но чертовски
убедительно. Павлов давно  заметил за шефом такое умение - брать не голосом,
а  интонацией.  "Далеко пойдет", - в который раз  подумал завлаб, и мысленно
пожелал директору пойти как можно дальше, а, главное, поскорее.
     - Верю,  -  согласился генерал и  поглядел на бутылку. - Ладно, давайте
выпьем за  предстоящий бенефис. Между  прочим,  дорогуша,  твой, -  он ткнул
пальцем в сторону завлаба.
     - А чего я-то? - привычно набычился Павлов.
     - Вы еще скажите "чуть что, сразу я", - предложил директор, разливая по
новой.
     - Кстати,  да,  - поддержал  его  Бондарчук. - Тебя, дорогуша, когда  в
последний раз  дергали? Ты  предварительной комиссии сдавал полосатых - вот.
Поэтому...  Будь!..  Значит,  порядок  такой.  Послезавтра  в восемь ноль по
Москве  я тебя  забираю  прямо из дома. Едем на полигон. И  там представляем
изделие министру. Официальное представление, ясно? Будешь, дорогуша, толкать
речь от института.
     Павлов обескураженно посмотрел на  директора. Тот едва заметно поджимал
губы.
     - Мне не по чину. У вас же заместители...
     - Представлять "Клинок" поедет тот, кто его делал, - сказал директор. -
Это приказ. У секретаря ознакомитесь и распишетесь.
     Павлов уставился в рюмку. Официальное представление новой модели оружия
министру  обороны -  церемония  формальная. Она  лишь означает, что  успешно
закончены испытания в войсках,  отчеты у министра на столе,  и положительное
решение по  оружию принято.  Тем не менее, соберется вся верхушка, заслушает
разработчика и  испытателей, посмотрит, как изделие действует на полигоне...
Выскажет одобрение. Ну, и банкет. Может, вся возня исключительно для банкета
затевается.  На таких банкетах проводят  очень серьезные переговоры и решают
очень большие вопросы.
     А  еще участие в представлении - статусная, знаковая вещь. Раз директор
не едет,  значит,  никак не может.  Это  же  трагедия  для  подрядчика -  не
засветить лишний  раз фамилию  и  лицо! И  то,  что шеф  посылает отдуваться
завлаба...
     - Ну, это хотя бы по-честному! - ляпнул вслух Павлов.
     И, услышав свой голос, едва не выпал из кресла.
     -  Именно так, - подтвердил директор, чуть щуря глаза. Не  понять было,
то  ли  он злится, то ли  новым  взглядом оценивает  своего  подчиненного. -
Именно.
     Павлов что-то неразборчиво буркнул и залился краской. Бондарчук давился
беззвучным смехом.
     - Тема ваша, ну и дерзайте. Потом,  извините за прямоту, у вас на  лице
написано,  что врать не  умеете. Министр таких  людей ценит. Вы  произведете
впечатление, институт заработает дополнительные очки.
     "Да,  полюбить  тебя нереально, -  подумал Павлов, - но уважать есть за
что".
     - И выступать  на  публике  ты силен,  - вставил Бондарчук.  - Шевельни
головным мозгом, придумай эффектный  ход. Как  в прошлый  раз. Чтоб  офигели
все.
     -   Это  был  опасный  трюк,  -  сказал  директор.  -  Они  ведь  могли
действительно офигеть...
     Павлов  улыбнулся. Когда министерская комиссия  приехала решать вопрос,
готов ли  "Клинок"  к  испытаниям  в  войсках,  завлаб вперед себя  запустил
четырех полосатиков. Генералы начали хвататься за отсутствующие пистолеты. А
кошки  выходили  на середину  комнаты  и  садились  рядочком. И весь  доклад
просидели,  не  шелохнувшись.  А  потом встали и ушли, тоже  первыми.  Фокус
простой -  из-за двери помощник команды  подавал.  Для  человека  в  комнате
щелчки были  на грани слышимости. И казалось, огромные коты повинуются не то
телепатическому приказу, не то магии. Генералы долго отдувались, но качество
работы оценили выше некуда.
     Наверное, устраивать такое всего через год после конфуза с шароновскими
"Тисками" - чтоб их разорвало!  - было  рискованно.  Министерство откровенно
побаивалось изделий НИИПБ,  среди приемщиков имелись люди в  возрасте, и шоу
могло кончиться сердечным приступом. Но Павлов хотел  доказать любой ценой -
его продукция не дурит, она безопасна для нашего воина, будь тот хоть трижды
генерал. А рисковать когда приперло - это завлаб тоже умел.
     Он здорово тогда институт поддержал.
     И  вот, кажется, настало время снова рискнуть. Не ради "фирмы", не ради
себя. Для рыжиков. Решение пришло в голову мгновенно, словно Павлов  давно к
нему готовился и только ждал подходящего момента.
     -  ...Но победителей  не  судят,  -  говорил  тем временем  директор. -
Поэтому, уважаемый  коллега,  примите  это как  знак  признания  заслуг.  От
института  и меня  лично. Уверен,  что  у нас не возникнет разногласий  и  в
дальнейшем. Будем работать, добиваться новых успехов. А если что-то сорвется
-  не  станем  без нужды  переживать.  И  вообще,  стоило  бы  нам  серьезно
поговорить о  ваших перспективах. Есть мнение, что вы  давно переросли рамки
одной-единственной темы...
     "Покупаешь  меня, да? -  догадался Павлов.  - Пусть. Так даже лучше. Ты
рыжиков уже похоронил, а вот я их возьму и реанимирую!".
     -  Ага,  пошли  разговоры не  для посторонних, -  сказал  Бондарчук.  -
Давайте, чтобы вы не  объяснялись намеками, я еще  рюмочку  приму, и к  себе
поеду.
     - К сожалению, мне тоже пора, - директор взялся за бутылку.
     - План доклада представить? - деловито спросил Павлов.
     -  Незачем. Меня  все  равно завтра-послезавтра  на службе не будет.  И
потом, что вы можете сказать про базовый "Клинок", чего я не знаю?
     "Это ты подметил верно. Про базовый - ничего".
     - Справитесь, - в  голосе директора тонкой льдинкой звякнула непонятная
Павлову боль.
     - Он справится! - заверил Бондарчук, поднимая рюмку.
     В коридоре Павлов ухватил генерала за рукав.
     - В чем дело? - спросил он заговорщическим шепотом.
     -  У  него  мама умерла, послезавтра хоронить,  - объяснил Бондарчук. -
Какое уж тут представление. А кремень мужик, да?
     - Ох... А то не могу понять - что за интрига. Тогда да. Жаль беднягу, -
Павлов даже вздохнул. Искренне.
     Примерно секунду завлаб от всей души  и  без каких-либо обиняков  жалел
директора, а потом рванул к цели.
     - Ты правда хочешь на представлении эффектный фокус?
     - Кроме шуток, - кивнул  генерал. -  Скучища ведь смертная эти доклады.
Пережиток советских  времен.  Пока  не начнется  полигонная фаза, все сидят,
носами клюют с умным видом, или о своем шепчутся. Это  и для  изделия плохо.
Мало ли, что по нему уже  решение  есть. Товар нужно  так подавать, чтобы  в
душу  запал. Чтобы в память врезалось  -  ух,  какое изделие! Поэтому думай.
Материал  твой фактурный,  сам  себя  покажет. Но  сколько  он  простоит  на
вооружении - вот цена вопроса! А  будем мы потом  толкать "Клинки" за рубеж?
Ты прикинь, израильтяне за  такое оружие, которое само араба чует, и араба с
динамитом отдельно, последнюю рубаху снимут!
     - Динамит не гарантирую, - быстро сказал Павлов. - Только араба.
     -  Да  черт  с  ним.  Я  для  примера.  А  сколько  Америка отвалит  за
возможность  мексиканскую границу  закрыть?  То-то,  дорогуша.  Но чтобы  мы
смогли все эти шикарные возможности реализовать,  там,  - Бондарчук  ткнул в
потолок  толстым волосатым  пальцем,  -  о  "Клинке"  должны  помнить. Долго
помнить, с  большим  удовольствием  и гордостью  за  отчизну.  Значит, нужно
полосатиков красиво показать.
     - Так есть идея! - сообщил Павлов, всячески демонстрируя лицом озарение
мыслью. - Только потребуется твоя помощь.
     -   Догадываюсь.  Чего  задумал?  Учти,  испытатели  на  полигон  целое
отделение "Клинков" выведут.
     -  А я  -  только одну кошку! Всего лишь одну.  Но не такую,  что будут
показывать испытатели. Совсем другую.
     - Вроде той, которая сегодня погулять ушла?
     - Зачем вроде? Ее, родимую.
     Они уже  спустились вниз и стояли у проходной корпуса.  Генерал сдвинул
фуражку на затылок и поскреб обнажившуюся извилину.
     - А смысл?
     -  Она  невероятно  красивая,  -  сказал  Павлов.  -  Пушистая. Мягкая.
Приятная на  ощупь.  Ласковая.  Умница.  И  при  этом  -  боец.  Полосатики,
согласись, хороши, но выглядят  как-то блекло из-за камуфляжа. А  я  приведу
рекламный  продукт  чистой воды!  И будет внедрение образа  марки,  как  это
маркетологи называют.
     -  Я  сам  по  жизни  немного  рекламщик,  если  ты  позабыл, - заметил
Бондарчук, на глазах скучнея.  - Чего только кому не впарил. Идея, дорогуша,
продуктивная. Но  боязно  мне  выпускать на представление  экспериментальный
образец. Он не задавит министра как  ту  ворону, твой  рекламный продукт, а?
То-то будет образ марки! Ваш людоед Шариков от зависти лопнет.
     - Во-первых, образец предсерийный, он уже прошел все  тесты... - соврал
Павлов. Впервые, наверное, за несколько лет соврал.
     -  Только я об этом образце сегодня впервые услышал! Не люблю сюрпризы,
даже  приятные. Не  положено так, ребята.  Могли бы  держать меня  в  курсе.
Точнее,  обязаны были.  Совсем  распустились, скоро у вас  какой-нибудь Змей
Горыныч улетит, а я ни сном, ни духом! На что это будет похоже?
     - Извини,  но такие  претензии  -  к директору, пожалуйста... Значит, а
во-вторых, я  дам тебе пульт управления,  положишь в карман и будешь держать
палец  на кнопке. Хотя нет... Лучше я  просто  дам тебе слово. Вообще, пошли
сейчас ко мне в "К-10", посмотришь Катьку, все сомнения отпадут.
     - Катьку?  - генерал  одним  движением  руки  заставил  раствориться  в
воздухе  охранников, кажется, надеявшихся проверить у него документы, и  сам
открыл Павлову дверь на улицу. - Ну, если Катьку...
     -  Она десятая в  серии,  поэтому  имя  на букву "К".  Такая  Катька...
Натуральная. Вот увидишь.
     К  ступеням  административного  бесшумно  скользнула  длиннющая  черная
"Волга".
     - С твоей стороны понадобится  сущая ерунда, - говорил Павлов. - Завтра
тебе позвонят из нашей секретки и спросят, выписывать ли Павлову однодневный
пропуск на образец... А ты их перебьешь и скажешь - ну да, образец ка десять
эр десять, все согласовано. Запомнишь?
     - Директор в отъезде, беспокоить его по мелочам нетактично, заместители
не в курсе, но есть Бондарчук, который может распорядиться, а потом будет во
всем виноват! - заключил генерал. - Ну и пройдоха ты, Павлов! Чего тебе надо
на самом деле, а, дорогуша?
     - Образец ка десять эр десять, - повторил завлаб. - Запомни.
     - Если она сожрет министра,  тебя  прямо на месте пристрелят, - сухо  и
очень серьезно пообещал генерал, садясь в машину.
     - А если кого помельче? - спросил Павлов.
     - Ты залезай! - раздалось из "Волги". - Знаю я ваших дряней, они всегда
первым делом старшего начальника жрут!


                                *****


     - Сдается  мне,  -  сказал  Павлов,  - ты  замышляешь что-то  разумное,
доброе, вечное.
     - Угадал, - кивнул Шаронов. - Есть во мне такая фигня. Как увижу я кота
- ну душить его, скота! Как замечу кошку, так обижу крошку...
     Снова он  сам явился, без приглашения. Опять стоял у  второй  клетки  и
наблюдал  за  Борисом.  Рыжик  надоедливого  гостя  игнорировал,  но  Павлов
заметил,  что дается  коту  это упражнение не  без  труда.  Шаронов каким-то
образом "раскачивал" заторможенную психику кота.
     Конечно, максимум, чего Шаронов мог добиться - срыва в легкую агрессию.
Павлов  не стал  говорить  этого  вслух,  ему  было  интересно  наблюдать за
коллегой.  Два завлаба представляли расходящиеся  ветви одной научной школы.
Павлов как был  по образованию, так и остался чистой воды биотех, Шаронов же
тяготел  к направлению,  на  Западе называемому  "бай-мек". В  принципе  это
расхождение было обусловлено спецификой изделий,  но с каждым  годом трещина
углублялась, все  больше  напоминая  пропасть.  Вместе с ней росло  взаимное
недоверие, и  дай завлабам спокойно поработать  еще лет десять,  они, может,
разругались бы. Павлов со своей колокольни не раз предупреждал Шаронова, что
тот допрыгается. Шаронов постоянно твердил Павлову,  что тот все  портит.  И
действительно,  "тему  К-10"  преследовали  неудачи.  Зато когда  Шаронов  с
"Тисками" вправду допрыгался, Павлов  работу бросил и побежал его  держать