вам  это дарит,  кроме  собачек.
(Смех.)  Вопрос  на засыпку. Что вы испытывали, когда аплодировали, тренинг?
Освоение нового жеста?
 Они все уже "секли", даже про "засыпку" не спросили.
 -- Да, тренинг, еще какой, ладошки горят.
 -- И только?
 -- Нет. (Несколько голосов.) Мы аплодировали вам, Митя!
 -- Спасибо. За что же?
 --  За встречу,  за  жест-новинку, за  дочку  уля Орика. Орик  встал  и
поклонился им и мне.
 -- Это, Митя, ваша первая криспа? У вас есть такие?
 --  Есть.  Да, первая и,  надеюсь, последняя. Но, честно  говоря, я  от
борьбы с  криспой устал меньше, чем  от разговоров о  ней. Я сделал  то, что
полагалось.
 -- Демонстрируя сейчас, что вы еще и скромны.
 --  Не  знаю.  Вряд  ли  я  скромный.  Папе,  маме видней...  Мы с вами
достаточно схожи. Одно племя. А в одном племени легко возникает и дружба,  и
вражда. Наша общая задача, по-моему, она и научная, избежать вражды.
 На  этой   высокой  ноте  (все  меня  поддержали,   кстати,  с  помощью
аплодисментов)  мы  и  закончили  встречу,  разве  что  некоторые  наперебой
предлагали более интимную встречу в их клубе, и я согласился.
 --  Мы  полюбили вас,  как  младшего  брата. Тебя,  вернее!--  крикнула
малюсенькая  политорочка,  тоже  "по   традиции"  красавица.  --   Я   бы  с
удовольствием потанцевала с тобой в клубе, Митя!
 -- Я тоже, -- сказал я. -- В этом деле -- я  мастер. Аплодисменты  -- и
мы простились.
 -- Я  к  квистору, -- сказал Орик.  -- Привет.  До обеда. Он  улетел. Я
немного  замешкался, и  ко  мне подошел молодой политор, почему-то  боязливо
оглядываясь.
 --  Я  только  что был на  вашем  выступлении,  меня  зовут Трэг.  Надо
поговорить. Может, это важно, а может, и нет.
 -- Если вы так и не заметили слежки, садитесь в машину, -- сказал я, он
впрыгнул, и мы взлетели.
 -- Я не задержу тебя, -- сказал он. -- Если окажется, что все это бред,
я извиняюсь за потраченное тобой время.
 -- Не стоит, -- сказал я. -- Я слушаю.
 -- Я один из лучших  кулачных бойцов Политории и состою в том же клубе,
что уль  Орик. Я не рискнул подойти к Орику (кстати, в кулачном деле Орик  у
нас  --  лучший  боец), он торопился ты  передашь ему то, что  скажу  я, он
разберется.  Вчера  вечером  была  тренировка, работало  пар  двадцать,  все
устали, расслабились под душем,  кто молчал, кто вяло  болтал,  и  я услышал
один разговор, очень непонятный, но чем-то он меня задел. Болтали  двое, шум
воды, но я хорошо слышу, я акустик...
 Я почему-то напрягся.
 --  Один сказал:  "Ну, ты  помнишь,  он  зашел  утром,  все  объяснил и
отправился  по  делу. К нашему лучшему".  "Ну и что?"  -- сказал второй. "Ты
забыл, что ли, что он обещал зайти, но не зашел".
 "Ну и  что,  задержался,  надо было возвращаться,  он и укатил в скалы,
подумаешь".
 "Может, и так, но вечером перед тренировкой из Селима позвонил а, Пик и
сказал,  что тот  не вернулся,  так как  получил  еще в  городе распоряжение
главного принять кое-какие функции в другой группе. Странно".
 "Не особенно", -- сказал второй.
 "Но к нам-то он не зашел. Не есть ли это плохой знак?"
 "Поди знай".
 "Я считаю так: нам не обязательно ждать, можно и  так пойти  куда надо,
им  будет явно  интересно узнать  про нашего лучшего  бойца. Они нам спасибо
скажут, а может, и деньжат отвалят".
 "Во, разбежался!"
 "А я  считаю, что мы должны его опередить".  Все, -- сказал Трэг. -- Вы
что-нибудь поняли, Митя?
 -- Ничего, -- сказал я. -- Абсолютно.
 -- Я тоже  мало что понял. Но все же это про "нашего первого",  то есть
про Орика. Это тревожит.
 -- Я все  запомнил  и передам улю  Орику, а  вы,  чтобы он смог во всем
разобраться, назовите мне имена этих двух.
 -- Пожалуйста: а,Грип и а,Урк.
 -- А, Грип и а,Урк, -- повторил я. -- А звонил а, Пик, верно?
 --  Да,  еще  первый  добавил: только идти нам надо  дня через два-три,
вдруг глазастого уберут с работы вообще, как-то будет на душе легче.
 -- Если здесь есть угроза Орику,  то последнее  -- важная деталь.  Куда
вас подвезти?
 -- Никуда. Спасибо. Я пройдусь. Я снизился, и он вышел.
 -- Странно, эти двое -- безродные, но в одном клубе с Ориком.
 -- Это неэлитарный клуб.  Элитарный только в  смысле подготовки бойцов.
Высокородные и безродные на бойцовской площадке -- равны. Привет.
 -- Привет. Еще раз спасибо.
 Мы расстались. Я быстро маханул в небо и позвонил квистору.
 -- Уль Горгонерр, -- сказал я. -- Долгой жизни. Это Митя. Простите, что
отрываю вас от  важных дел. Я хотел  поблагодарить вас за  мое выступление в
технициуме. Было интересно.
 -- Правда? Превосходно! И вам спасибо, уль Митя.
 -- Простите, уль Горгонерр, не у вас ли уль  Орик? И удобно ли прервать
на секунду вашу беседу?
 -- О, вполне!
 -- Орик?  Это Митя.  Я лечу  в  планетарий, там будут  дети, Ир-фа  мне
говорил, что  они очень хотели  повидать и вас, просто очень, раз  уж вы мой
гид тем более.
 -- То есть обязательно до обеда?
 -- Да, да, да! -- жестко сказал я. -- Постарайтесь!
 -- Договорились. Долгой жизни.
 -- Я именно об этом, -- сказал я.
 Я  был очень напряжен, когда со своей  краской,  запиской и  курсом  на
бумажке летел к Ир-фа. И тут же позвонил Латор.
 -- Уль Митя, -- сказал  он.  -- Мне поручили привезти  вам с Тиллы-один
целебные корни. Завтра рейс состоится, а тут заболел мой приятель-рабочий, и
начальник работ  согласился  взять меня, а  в  Селиме меня отпустили.  Очень
хорошие корни, вы обрадуетесь.
 Спасибо, Латор, -- сказал я, и мы попрощались.
 ... С  Ир-фа мы управились  быстро.  Я сделал на модели внешнюю надпись
Пиллиной  краской, крышку  носа модели Ир-фа  снял заранее и заправил модель
топливом. Мы пристроили нашу  с папой записку для Славина, и Ир-фа установил
курс модели из расчета, что она уйдет с Тиллы-1.
 -- Еще раз объясняю, как ее  запустить, а ты, Митя,  постарайся,  чтобы
Латор понял все точно, -- сказал Ир-фа.
 Он (я вздохнул) пристроил на место крышку модели специально для меня --
неаккуратно, и я увидел, как крышка легко "поползла" своими краями по краям,
соответствующим  ей  на  нижней части  носа  модели, и  "стала"  тютелька  в
тютельку на свое место Ир-фа еще раз показал мне систему запуска.
 --  Я  узнал, -- сказал  Ир-фа,  водворяя модель  на место (к стене тем
боком, где я написал текст), -- кто ведет корабль. Я сказал ему про Латора с
большой сумкой и про корни. Пусть его не удивляет большая сумка. Все хорошо,
Митя.
 Я долго и крепко жал руку Ир-фа,  тут позвонил Орик и сказал, что летит
мне навстречу.
 -- Вылетаю, -- сказал я и добавил Ир-фа: -- Можно я забегу  просто так,
уль Ир-фа? Ну, просто так. Можно?
 -- Конечно. Я буду очень рад. Удачи, -- сказал он. -- И не волнуйся. Мы
встретились  с Ориком в воздухе  и медленно, летя совсем рядом, "поплыли" на
обед. Он молчал. Я сказал:
 -- Увы, есть ситуация, и все хуже,  а не лучше, чем нам бы хотелось. Вы
знаете Трэга?
 -- Да. Славный парень. Кулачный боец. Классный.
 --  Информация от него.  Важная.  Она  его встревожила,  и  он мне  все
рассказал, хотя я понял, что сам-то  он ничего не  понимает,  но  и я сделал
вид, что тоже.
 Я пересказал ему ситуацию Трэга.
 -- Знакомые лица и опасные бойцы, -- задумчиво произнес Орик, -- а,Грип
и а,Урк. -- Он протянул через оба борта руку и сжал мою до боли. -- Спасибо,
малыш, -- сказал он.
 -- А, Тулу следует поскорее узнать имя а, Пик, -- сказал я.
 -- Это мы сделаем немедленно.
 -- Еще  а, Пик жаловался,  что их там  двое всего, и если он позвонит с
такой  идеей  из  Селима  в  квисторию,  не  исключено,  что пошлют не этих.
Опасность остается.
 -- Верно. -- Орик кивнул и тут же соединился с а,Тулом.
 -- Слушай, -- сказал  он.  -- Вы отправили политора  на  задание, пусть
тебе помогает его друг а, Пик,  понял?  Возможно, пришлем еще  одного, может
меня переиграть в кулачном бою, умный и хитрый. А то и двоих пришлем.
 -- Все понял. Все? Долгой жизни.
 -- Среди кода вы назвали а, Пика. Это не опасно?
 -- Нет. Имя а,  Пик скажет  им многое, но они  подумают,  что кто-то из
квистории звонил, кто причастен к лазутчикам. А я и есть из квистории! -- он
засмеялся.
 К обеду мы  поспели  вовремя.  Я  быстренько рассказал всем о визите  к
Ир-фа, а после уже Орик рассказал о том, что Трэг сообщил мне.
 -- Да,  мы верно решили исходить  из худшего. А история с Трэгом -- это
колоссальное везение. Надо этого а,Урка заслать туда, --  сказала  Пилли. --
Да и второго.
 -- Обдумаем, -- сказал Орик. --  Ждать и делать это не сразу -- опасно.
А быстро -- не  заподозрит ли чего а,Урк?  Он  хотел пойти в квисторию через
два-три  дня,  а если  его  вызвать  туда  завтра, он  заодно  может  все  и
рассказать. Здесь нужно подумать. Митя, ты говорил о  серьезном разговоре за
обедом. Я готов. Кстати, Митя  научил  молодых ученых  аплодировать, похоже,
теперь это может прийтись по душе всей Политории.
 -- А это что за номер? -- спросила Пилли.
 -- Потом, ладно? -- сказал Орик. -- Митя, я слушаю.
 -- Послушайте папу.  Пилли, помнишь, как мы  рассуждали об антигелловой
машине? Пап, расскажи.
 -- Орик,  я вычислил, что все упирается  в вас.  В сейф! Ха-ха! -- Папа
коротко изложил суть.  Потом добавил: -- Скрытую  дверь вы не обязаны знать,
вы из непосвященных. Но вспомните-ка, как стоит сейф и есть ли он?
 -- Есть, большой.
 -- Прижат ли он к стене... и, если нет, прижат ли  он к полу  или он на
ножках?
 Орик задумался, спрятав лицо в ладони.
 -- Он... без ножек, на полу. И он -- прижат к стене.
 -- Значит, сейф не отпадает, -- сказал папа.
 --  Да-а,  чувствую,   что  вы  можете  оказаться  правы.  Это  задачка
посложнее, чем с а,Урком. Надо думать.
 -- Надо ночью геллу проникнуть в окно квистора! -- сказала Пилли. -- Ну
а там...
 Мысль  была непродуманной, но  такой быстрой и простой, что мы с папой,
не сговариваясь, зааплодировали.
 -- Что это? -- спросила Пилли. -- Что за игры?
 -- Это аплодисменты, -- сказал Орик. -- Аплодировали тебе.
 -- И это все? А что это значит?
 -- Не  узнаю Пилли, -- сказал  Орик. -- Представь,  ощути (со  мной это
сегодня  было),  когда громко весь  зал аплодирует  артистам  в театре.  Это
колоссальное впечатление!
 Пилли закрыла глаза, задумалась и сказала:
 -- Да. Точно. Это у нас может привиться. Подарок Земли.
 -- Митя еще обещал с помощью межпланетной станции доставить  и подарить
политорам собачек.
 -- Кого-кого?! -- сказала Пилли. -- Со-ба-чек?
 Я  описал Пилли собак, полаял, изобразил их разный рост,  вид,  хвосты,
два слова о несении службы, поиск преступника...
 Пилли, умница, моментально мне зааплодировала. Веселый был обед, ничего
не скажешь. И тут папа сказал Орику:
 -- Уже с помощью разных дел, пахнущих восстанием, кровью, секретностью,
опасностью,  мы  быстро  и  прочно  связали себя друг  с другом.  Я давно не
испытывал  такого полного доверия, как  к вам и Пилли, Орик. И все  же -- мы
гости, чужие, и не всякий вопрос к вам уместен...
 -- Да ну вас,  уль Владимир, -- сказала Пилли. -- Ваш  сын спасает Оли,
готов был прикончить врага Орика, а вы...
 -- Я слушаю вас, -- сказал папе Орик. -- Пилли права.
 --  Ситуация  на  Политории  и наш  отлет  могут совпасть,  и  тогда...
Скажите, вы знаете, когда ваши начнут?
 -- Нет,  -- сказал  Орик. -- Я  только чувствую ситуацию.  Думаю, что я
буду знать обо всем заранее и скажу вам, но  не исключено, что по ситуации я
узнаю все, когда все и начнется.
 -- Спасибо. Заранее -- это хорошо. Хотя, для чего?
 -- Если совпадет, я все равно постараюсь помочь вам улететь.
 -- Это будет очень непросто!
 -- Я спать хочу, -- неожиданно заявил я.
 -- Хвала небу! -- воскликнула Пилли. -- Ребенок устал. А то как  вечный
двигатель. Ложись.
 --  А мы трое,  -- сказал Орик,  --  махнем с  едой  на речку, Владимир
возьмет снасти для ловли рыбы...
 -- И я хочу, -- сказал я сонно.
 --  Мы кое-что обсудим.  Мне кажется  несколько  опасным  мой  вызов  в
квисторию а,Урка. Но если меня вдруг возьмут -- то не расстреляют, я слишком
много знаю  о повстанцах, за это  и возьмут,  и я  им буду нужен,  -- сказал
Орик.
 -- А если это случится, как мы узнаем? -- спросил папа.
 -- Если я опоздаю на два часа куда-либо и не позвоню.
 -- И как тогда быть?
 -- Добирайтесь до моро, или связь с Ир-фа.
 -- Я не об этом, -- сказал папа. -- Как вас спасать?
 -- Но не самим же!
 -- Я должен проснуться, когда стемнеет, обещаете? -- сказал я.
 -- Да. Спи, -- сказала Пилли. -- Мы прилетим вовремя.
 ... Проснулся  я  сам  рядом  дрых  Сириус. За  окном  начало темнеть,
вернее, пока сереть, и я подумал,  что надо позвонить  своим: пришла вдруг в
голову мысль кое о чем попросить  Орика. Я дозвонился до папы и спросил, где
они.
 -- А не знаю, на речке какой-то.
 -- Попроси, пожалуйста, Орика, взять для меня подзорную трубу, ладно? А
ты ловил рыбу?
 -- Ловил. На блесну.
 -- Поймал кого-нибудь?
 -- Одну. А две сорвались.
 -- Крупную?
 -- Кило.
 -- А на кого похожа?
 -- На ведьму.
 Глядя в  вечернее небо,  я подумал вдруг,  что сегодня что-то многовато
всяческого  транспорта в  небе,  не космического,  конечно. Кроме  того, что
постоянно по городу и над городом летали машинки типа наших, обычные, летали
еще  какие-то  блюдца  с  иллюминаторами,  вероятно,  только  верхолетные  и
грузовые, и часто  проплывали  большие корабли (тоже  грузовые), может быть,
военные. Я ощущал какое-то "брожение" в небе,  что-то их было многовато. Что
это?  Случайное совпадение  многих  рейсов  или  что-то  началось?  Вон тот,
например, зеленый и узкий, промчался с какими-то  дырками на морде, -- может
быть,  для  пушек или  пулеметов?  А  где  же  наши? Я посмотрел на  часы --
поздновато. Часы, кстати, политоры носили, цифры  были не наши. Занятно, что
политоры  не  курили, не то чтобы курили, но  сто лет назад  все бросили,  а
просто не курили, не знали, что это такое. Я  спрашивал  об  этом у Пилли, и
она, удивившись и с трудом поняв о чем речь, сказала, нет, такого у нас нет.
И  алкогольных напитков у них не  было (тоже пришлось кое-как объяснить, что
это за штучки),  пили  они какие-то, кроме чисто целебных, успокаивающие или
сильно возбуждающие травы, но это было вовсе не то.
 Наконец  вернулись Пилли, папа и Орик. И Оли  прилетела, наверное, Орик
взял ее с собой, когда трубу забирал.
 --  Спасибо, Орик, -- сказал я. -- Извините, вещь ценная, но что-то мне
неспокойно.
 -- Бери-бери. Кстати, а для чего? Планетарий?
 Я  кивнул, сказал  всем, что отлучусь минут  на пятнадцать,  и дунул  к
Латору.  Машину я, чтобы она  не  примелькалась, оставил до спуска  в нижний
город. Латор был дома.
 -- Вы выспитесь, если мы все сделаем ночью?
 -- Конечно, конечно, -- сказал Латор.
 -- Прилетайте ко мне в  двенадцать ночи на самый верх, ладно? До  Ир-фа
полетим вместе.
 Вскоре я вернулся в дом.
 -- Давай твою рыбину, покажи, -- сказал я папе.
 -- Если ее Пилли еще не разделала на кухне.
 -- Ка-ак?! -- заорал я, бросаясь на кухню.
 Нет, Пилли с ножом еще только тянулась к рыбине.
 --  Да что  ты,  Пилли,  странная какая! --  сказал  я.  --  Это же  --
инопланетная рыба! Мне ее видеть надо!
 Я стал  разглядывать папину "ведьму". Я  думал, что  она  на вид должна
быть,  как и  на Земле, поскромнее морских.  Ничего  подобного.  Не  ведьма,
конечно,  но... Почти черная, даже фиолетовая,  с  продольной узкой  красной
полосой. Рожа страшноватая, тупая, а глаза не по бокам, а очень  близко друг
к другу на лбу и очень выпуклые.
 -- Как ее зовут? -- спросил я.
 -- Алабия, -- сказала Пилли. -- Довольно вкусная.
 Я вернулся в столовую. Орик задумчиво играл с Сириусом.
 -- Что, тоже о памятнике для него подумываете? -- Ну и шутка.
 -- А знаешь -- мысль мелькнула. -- Орик улыбнулся.
 -- Кстати, -- сказал папа. -- На Политории верят в бога?
 -- Это кто -- бог? --  спросила Пилли,  входя. Папа, как мог, объяснил,
хотя это было очень непросто.
 -- Нет, такой веры у нас нет.
 -- Но какая-то есть, если даже как и на Земле, не всеобщая?
 -- Конечно, мы  без этого не обошлись, -- сказала  Пилли. -- Мы верим в
чистый разум с большой буквы: Чистый Разум.
 -- Это лишено божественного смысла? -- спросил папа. --  Ну, как вера в
любовь, в доброе начало...
 --  Если идти от  вашего бога, то Чистый Разум -- понятие божественное.
Это некий сгусток,  невидимое  облако там,  куда  и корабли  долететь-то  не
могут. Чистый Разум вбирает в себя все, что есть в нас: и высокое, и дурное,
он руководит нами, нас судит и решает наши судьбы. Все это связано с высокой
идеей.
 -- А у вас были, наверное, времена, когда политоры ели мясо политоров?
 -- Случалось. В глубокой древности.
 -- С массовым размахом?
 -- Нет, в отдельных племенах.
 -- Как и у нас на Земле, -- сказал папа.
 --  Ну,  если  и  у  вас  так  было,  и рабство было, --  вы  не  менее
парадоксальное общество, чем мы.
 --  Иногда  мне  кажется,  -- сказал  папа, -- что  надо не  только  не
позволить  элите улететь, но нужно улететь самим,  элиту бросить, улететь на
огромную хорошую планету и зажить на ней большим и свободным сообществом.
 -- Орик, он бог, что  ли, уль Владимир?  Попал  в точку: ведь  бродят в
воздухе и такие идеи, правда, втихую.
 Я чудом вдруг ощутил, что через минуту мне следует быть наверху иглы.
 Корабли в ночи проплывали  чрезвычайно редко. В общем, Латору не сложно
было  уйти  в  темное  небо  и потом спуститься  ко мне, что  он  и  сделал,
прилетев,  конечно, с  сумкой и фонарем.  Он возник на  перилах балкона  как
черный ангел, едва видимый в темноте мы спустились вниз, он поздоровался со
всеми,  и мы  быстро  съехали  вниз и моментально  взлетели. Сразу  же я все
подробно объяснил ему.
 Не  дожидаясь моего предложения, он все повторил.  Мы летели высоко, но
отыскали планетарий точно (геллы отлично видели в темноте), я сделал широкую
дугу, спустился на уровень галереи метрах в двухстах от нее и сказал Латору:
пора. С сумкой и фонарем в ней он легко скользнул вниз, волна от его крыльев
пробежала мягко по моему лицу, и он стал удаляться, бесшумно толкая крыльями
свое  тело вперед  я  немного  спустился, завис  над землей и  достал трубу
Орика. Было тихо кругом, пусто и достаточно темно какой-то неясный свет все
же  шел с неба, и кое-как я  видел Латора вдалеке. Вот он долетел  до  окон,
пошарил,  видимо, рукой, глазами нашел щель,  секунда-другая -- и он исчез в
галерее.  Я  был  очень  напряжен,  было  нелепое  ощущение,  что  опасность
притаилась где-то внутри  галереи. Мелькнул на секунду  слабый свет фонарика
Латора, потом большая пауза, вновь я едва различил Латора уже снаружи, опять
--  пауза (он  закрывал окно), и очень скоро его  крылья оказались  над моей
головой, и он опустился в кресло.
 -- Закрыли окно хорошо? -- шепотом спросил я.
 -- О, да. Щелочка с палец. Махонькая.
 -- Отлично. Погнали.
 Я ушел в небо, мы тихо скользили в теплом воздухе,  я  попросил  Латора
раскрыть  сумку,  он  раскрыл,  и  этого  было  достаточно,  чтобы  все  ему
объяснить.
 --  Модель топливом  заправлена, -- сказал я. -- Теперь только полет. И
сделаете вы  вот так. -- Я зажег фонарь  и, светя  им прямо в сумку, показал
ему систему запуска. Он  все время кивал головой и после медленно  и дважды,
как бы успокаивая меня, повторил все, что сказал я.
 -- Ир-фа  сказал,  что обыскивать  вас  не будут.  Во  время работ,  до
отдыха,  не надо  оставлять сумку  в корабле.  (Он  кивнул.)  Если вдруг вас
забросят на Тиллу-два, не смущайтесь, установленный курс годится. Вот и все.
А как Мики?
 -- О, завтра уже будет летать, как птичка.
 -- Это прекрасно, -- сказал я. -- А я попробовал "планировать".
 -- И как? Понравилось?
 -- Потрясающе! И получилось, главное, с первого раза.
 -- Здорово, это не часто бывает. Так говорят.
 -- Я не полечу в нижний город, ладно? Добросить вас поближе?
 -- Это неважно, -- сказал он, -- летите пока вот так. -- Жест рукой.  Я
ускорился, Латор закрыл сумку и, положив  мне руку на  плечо, сказал:  -- Не
волнуйтесь. Будем надеяться.
 Я сказал:
 -- Да, да. Спасибо. Вы вернетесь к  вечеру, да? Сразу звоните мне. Е