удные-они преодолеют косность, эгоизм, ненависть, тщеславие.  Иного  не
может быть, потому что решающим в жизни  становится  коллектив,  народы,  их
непобедимая воля к Миру и Дружбе, потому  что  самое  удивительное  творение
природы-Разум - становится достоянием сообщества людей!

   3
   Космическое  струйное  течение,  сэкономившее  нам  десятки  лет,  плавно
изгибаясь, ушло в сторону, и мы  летим  сейчас  в  обычном  пространстве  со
скоростью 250 тысяч километров в секунду относительно ядра Галактики.
   До Земли несколько месяцев пути. Скоро будем "во дворе", то есть войдем в
нашу Солнечную систему. Пора поднимать наших друзей.
   Как?
   У человека немало достоинств. Он отважен, умен, изобретателен. Но есть  и
слабости, как у лампового радиоприемника-тому нужно время для нагрева  ламп.
У каждого из  нас  есть  свой  коэффициент  запаздывания.  Летчики  говорят:
"фитиль".  Если  он  "отсырел",  ты  не  скоро  разберешься  в  изменившейся
обстановке.
   Нервы у Глебовых надежные, но... Резкое сильное впечатление действует  на
любого  человека,  как  сверхрасчетный  импульс   электрического   тока   на
механизм-предохранитель может перегореть.
   Посовещавшись, мы включили в окнах-телевизорах вид  из  нашего  гаянского
дома на озеро Лей и, придирчиво составив текст, дали его прочесть Шелесту  и
записали его голос. Вышли из кабины и включили аппаратуру пробуждения...
   ... Евгений Николаевич почувствовал  живительное  тепло,  разлившееся  по
телу, и привычное ощущение бытия: "Аз есмь!" Червячок недоверия  шевельнулся
в  глубине  проясняющегося  сознания,  задерживая  набегающие  мысли,  точно
плотина. "Мыслю - значит живу!"-вспомнил старое изречение  и  открыл  глаза.
Осмотрелся, не поднимая головы. Что-то не то...  В  глубине  сознания  забил
чистый родник последних воспоминаний. Голове стало жарко.  "Спокойно,-сказал
он себе.-Тебя разбудили. Значит, ты и Юль спасены... Юль! Где она?"
   -  Не  надо  подниматься,  -  услышал  он  ровный  голос  Шелеста.  -  Не
волнуйтесь: Юль рядом с вами. Все в порядке, Евгений Николаевич.  Решительно
все. Лежите и слушайте: произошло такое, с чем нелегко свыкнуться... Мы тоже
рядом, в другой кабине... Молчите и размышляйте. Я расскажу по порядку...
   Глебов последовал приказу командира по привычке: раз Шелест так сказал  -
надо подчиниться. Главное - Юль тоже здесь!
   Шелест  начал  рассказ  издалека  -  с   прилета   почтовой   ракеты.   В
психологически трудных местах он делал паузы, давая время для осмысливания.
   - Не вставайте,-прикачал Шелест, окончив свой рассказ.-Мы идем к вам...
   Евгений Николаевич улыбнулся и пожал  нам  руки.  Еще  лежа  закидал  нас
вопросами:
   -  Вы  спросили  у  изумруднокожих:  знают  ли  они  Материю   Величайших
Пространств? Есть ли у них карта космических струйных течений?
   Боб хлопнул в ладоши и весело воскликнул:
   - На нем уже можно ездить!  А  мы  беспокоимся,  подготавливаем...  Карту
течений мы у них раздобыли, а вот насчет Материи  Величайших  Пространств...
Черт его знает... Разве на одних пальцах все поймешь...
   - Не пальцы, а телепатия!-с укоризной произнес Евгений Николаевич.
   - Еще и недовольны,  -  усмехнулся  я.  -  Берите  тюбик  и  завтракайте.
Окрепнете и сами разбудите Юль...
   - Жизнь хороша!  -  сладко  потянулся  Евгений  Николаевич  и  кивнул  на
биотрон.-Даже с перерывами...

   Глава четырнадцатая
   И ЗЕМЛЯ НЕ СТОЯЛА НА МЕСТЕ!..
   1
   Чем больше скорость, тем труднее переход к движению медленному, к жизни в
более тесном пространстве.
   Для нас, летящих в звездолете "Роот", такой  переход  называется  просто:
торможение Падает скорость, ускоряется время, появляется перегрузка, которую
одинаково не любят и живой организм и мертвое вещество.
   Как улитка в раковину, заползли мы в биотроны и  вылезли  из  них  уже  в
пределах Солнечной системы. По существу "во дворе"! Так и хочется "посильнее
нажать на тормоза", но Шелест не разрешает превышать  двукратное  увеличение
веса.
   Мы ловим позывные Земли, а наш звездолет на "вечной волне"  -  специально
резервированной для галактических экспедиций-подает свои.
   Земля уже светит нам! Мы не можем еще различить материков, но видим ее, и
приборы измеряют ее тепло... Работы прибавилось всем, как  на  самолете  при
подходе к аэропорту. Поглощенные счислением пути  и  расчетами,  мы  как  бы
переселились в мир цифр.
   Земли  не  слышно,  несмотря  на  несколько  каналов  связи,   включенных
одновременно Мы немного озадачены, но внешне сдержаны, даже Юль.
   Только чуть неподвижнее стали лица,  когда  в  эфире  послышался  наконец
слабый голос:
   - Я - Марс-один, Марс-один. Вас слышу на "вечной  волне",  вас  слышу  на
"вечной волне". Даю настройку...
   Шелест включает автомат подстройки и, немного выждав, отвечает:
   - Говорит звездолет "Роот", говорит звездолет "Роот". Следуем по маршруту
Гаяна - Земля. Командир Шелест. Перехожу на прием.
   Пауза. Шелест передает текст вторично.  Пауза.  Высокий  голос  торопливо
произносит:
   - Повторите фамилию командира.
   -  Командир-Шелест.  Командир-Шелест.  Пауза.  Мы  понимаем  ее   скрытое
"красноречие": к такому нельзя отнестись спокойно-пусть  у  радиста  и  тех,
кому сейчас он докладывает, "прогреются лампы".
   - Я-Марс-один, я-Марс-один. Вызываю Шелеста...
   - Шелест на приеме.
   - Поздравляем с возвращением, дорогие! Как самочувствие экипажа?
   - Благодарю за поздравление. Самочувствие отличное. Кто вы?
   - Говорит "Марс-один"-первая советская база на Марсе.
   Мы обнимаемся,  хлопаем  друг  друга,  говорим  чепуху,  и  лишь  Евгений
Николаевич, стараясь перекричать нас, пытается сказать что-то важное. Шелест
кое-как успокаивает нас и кивает на Глебова:
   - И Земля не стояла на месте, друзья  мои!  Уже  и  на  Марсе  наш  флаг!
Послушаем же Звездолюба... Ну тише, вы!
   - У меня возникла счастливая мысль...-говорит Глебов.-Мы  улетали,  когда
люди бывали только на Луне. Верно?
   - Так. Дальше...
   - А сейчас на Марсе лишь  первая,  понимаете,  первая  база!  А?  Значит,
времени прошло немного! А? И космические струйные течения есть не  только  в
расчетах, но и в действительности... А?
   -  Марс-один,   Марс-один!   -   громко   запрашивает   Шелест.-Я-"Роот",
я-"Роот"... Который сейчас год?..
   Ответ потонул в шуме веселья. Мы увидим  своих  современников!  Ведь  вся
наша экспедиция-полет в, оба конца и пребывание на Гаяне заняла почти день в
день девять лет.
   Улетать на два с половиною  века  и  управиться  за  девять  лет-о  таком
счастье мы не мечтали! Конечно, в последнее время, особенно после встречи  с
изумруднокожими, мы стали умом привыкать к такой возможности, но в сердце не
угасал уголек сомнения.
   В нашем звездолете творилось такое,  что  можно  представить  себе,  лишь
просмотрев  корабельный  фильм  и  прослушав   звуковые   записи.   Недавно,
пересматривая эти кадры, я обратил внимание, что возбуждение наше длилось не
так уж и долго-через три минуты Шелест принялся за деловой  разговор.  Всего
три минуты оказалось достаточно, чтобы смять  в  гармошку  два  с  половиною
предполагавшихся столетия, а заодно смахнуть  в  пережитое,  как  крошки  со
стола, и те девять лет, что мы фактически не были дома.
   Скор человек, ох и скор!
   Нам приказали взять на борт - возле орбиты  Марса  -  космонавта-лоцмана,
который поможет нам произвести заход и посадку.
   Пока газеты, журналы и радиостанции воскрешали  в  памяти  жителей  Земли
картины нашего отлета, сообщали и комментировали наше появление  в  космосе,
Шелест и Глебов принимали навигационные данные и приступили к маневрированию
для приема лоцмана.
   Я помогал им, а  Хоутону,  как  журналисту,  поручили  репортаж  о  нашей
экспедиции и космических струйных течениях.
   - Только без "музея  истории  интерьера  и  мебели",-проворчал  командир,
вспомнив нашу гаянскую виллу на озере Лей.
   Живы ли наши близкие? Увидим ли мы их? Девять лет-пустяк в  галактическом
полете-ощутимы в быстро меняющейся земной хлопотной жизни: "вода"  на  Земле
течет быстрее, чем в космосе.
   Наконец, нам сообщили: все живы, здоровы и встретят нас!
   Мы переглянулись, вздохнули широко и вольготно, и работа пошла  слаженно,
как никогда.

   2
   Лоцман у нас на борту. До этого дважды Шелест спрашивал его  имя,  а  ему
отвечали загадочно: "Узнаете!"
   Дверь компрессионного отсека отворилась,  лоцман  вошел  в  промежуточную
кабину, и мы помогли ему снять скафандр.
   На нас глянуло узкое смуглое лицо, с блестящими темно-серыми  глазами.  В
курчавых черных волосах лоцмана серебрилась седина
   - Мауки!-закричал Хоутон.-Мауки!-и кинулся к нему.
   - Боб! Милый мой Боб...
   - Вот уж этому я удивляюсь меньше всего...-как-то странно произнес Шелест
и присел на край дивана.
   Мауки поднял его своими могучими руками, и они обнялись. Досталось и моим
костям, и Евгению Николаевичу, а потом Мауки смущенно остановился перед Юль.
   - Здравствуй, ани,-певуче по-гаянски сказала она. -  Меня  зовут  Юль.  Я
жена Глебова. Мы с тобой немного земляки
   - Дорогая ани, - медленно подбирая слова, ответил  Мауки,  -  я  счастлив
видеть тебя. Разреши обнять тебя, как сестру...
   - Так ты стал космонавтом, Мауки?! - сказал я.
   - Да. Я  сейчас  был  на  Марсе,  и  мне  поручили,  поскольку  я  рядом,
сопровождать вас. - Он говорил по-русски почти без акцента. - Как обрадуются
моя жена и сыновья...
   - Твоя жена москвичка? - спросил Евгений Николаевич.
   - Нет. Я привез ее из Отунуи.
   - Поздравляю тебя, Мауки, от всего сердца!-ска-зал Шелест.
   - Спасибо, Андрей Иванович. Извините: это я просил не говорить  вам,  кто
будет лоцманом... Хотелось сделать сюрприз.
   - И достиг своей цели!
   - Не томите, Мауки,-прервал Евгений Николаевич, - расскажите, как там  на
Марсе? В самом деле обнаружены каналы? Есть жизнь?
   - Так и не так,-засмеялся Мауки.-Жизнь есть, в  основном  -  растительный
мир и микроорганизмы. Людей там нет, и мы пока не  нашли  хоть  каких-нибудь
следов разумной жизни, исчезнувших цивилизаций.
   - А каналы? - нетерпеливо допытывался Глебов.
   -  О,  "каналы"!-с  увлечением  рассказал  Мауки.-  На  Марсе   необычные
растения... Понимаете, там уйма  сухих  красноватых  деревцев,  напоминающих
саксаулы... Они  растут  в  песке,  любят  магнитные  поля  и  вы-рабатывают
электричество!
   - Растения-генераторы?
   - В том-то и дело. И  семена  их  наэлектризованы.  То,  что  на  прежних
марсианских картах представлялось нам как узлы,  в  которых  пересекались  и
соединялись   "каналы",   оказалось    крупными    магнитными    аномалиями.
Наэлектризованные  семена  марсианских  "саксаулов"-мелкие  и  легкие,   как
пыль,-попадая  в  зону  магнитных  силовых  линий,  приходят  в  движение  и
распределяются  вдоль  них,  потом   дают   всходы   и   образуют   огромные
"лесополосы", воспринимаемые с Земли, как сеть каналов...
   - А сезонные изменения?
   - Они связаны с влиянием солнца. Конечно, все это в общих чертах,  многое
требует уточнения, проверки, но то, что я вам рассказал, - в общем верно!
   - А что нового на Земле, Мауки? - спросил я.
   - Самое главное-заключили договор о разоружении! Сейчас уже почти на всей
Земле нет голодных, хотя остались... Бергоффы и Джексоны.
   - Живы?!-спросил Хоутон.
   - Не знаю, Боб. Да черт с ними! Не они, так  другие...  Зато  на  планете
больше нет колоний!
   - Где будем производить посадку, Мауки?
   - Андрей Иванович, не угадаете.
   - В Москве?
   - Нет, нет, не пытайтесь... На Пито-Као!
   - Пито-Као?!.
   - Да. Сейчас там международный  космодром,  дорогие  друзья.  Можно  было
подобрать и другой остров, но остановились на нем, в честь  прилета  Гаянцев
на звездолете "Тиунэла".
   Юль улыбнулась, откинула голову и мечтательно закрыла глаза. Стать  женой
жителя другой планеты, с иными  обычаями  и  взглядами,  войти  в  круг  его
сопланетников - непросто. Воображение рисует и неприятные неожиданности.
   Ее родина знала меньше горя.
   Материки Гаяны расположены в среднем поясе планеты, с мягким  климатом  и
щедрой природой, почти безвозмездно кормившей  и  одевавшей  людей.  Частная
собственность ожесточала когда-то и Гаянцев. Но у них меньше было  различных
племен, а значит-и меньше возможностей зариться на  чужое  добро  в  крупном
масштабе и затевать войны.
   Не знали гаянцы  и  религий  типа  земного  христианства,  магометанства,
буддизма и их разновидностей; не было "святых"  знамен,  прикрывающих  право
сильного бить и крошить слабого; не было  попов  и  монахов,  натравливающих
приверженцев одной веры на сторонников другой. Судьба  и  в  этом  отношении
пощадила их планету.
   История Земли сложнее, и  Юль  тревожилась,  впервые  увидев  в  телескоп
крошечную голубоватую звездочку.
   Но теперь, слушая рассказ Мауки,  Юль  утверждалась  в  вере:  раз  будут
счастливы земляне, будет хорошо и ее мужу, ей самой. У себя  на  родине  она
тоже с детства усвоила истину: счастье одного - в счастье всех!
   Голос Мауки вывел ее из раздумья.
   - Смотри, ани, - говорил Мауки, указывая рукой на телевизионный экран,  -
вот как сейчас выглядит Пито-Као, где приземлились когда-то  твои  и...  мои
предки!
   ... Большой современный  городок  под  параболической  прозрачной  крышей
вырос на высоком скалистом берегу, на том месте, где раньше  ютились  жалкие
хижины "Лакки-тауна". В центре острова, на груди широкой  равнины,  высились
взлетные эстакады звездолетов.  С  одной  из  них  ушел  на  Марс  очередной
корабль, и мы мысленно пожелали ему удачи.
   У подножия величественно спящего вулкана - аэродром для космопланов, а за
горой,  в  другой  равнине,  расположилось   серое   посадочное   поле   для
звездолетов, с огромными гнездами и отверстиями туннелей - приемниками газов
и пылевых вихрей - и решетками-гасителями излучений.
   Пито-Као тоже начал свою новую жизнь!

   3
   Мы приземлились на заре. Наше Солнце первым тепло и ласково обняло нас.
   Двигатели произнесли свое последнее "уф-ф!" и замерли.
   Мы дома!..
   Десятки тысяч слов в русском языке. Но я знаю са-мое емкое и близкое-дом.
В нем поселились тысячи других слов,  и  как  бы  я  ни  пытался  живописать
встречу с родными и близкими - мало удалось бы мне прибавить к тому чувству,
какое вызывает слово "дом".
   День мы провели в городке, где, кроме семей и друзей, нас ожидала дивизия
журналистов и кинохроникеров.  Коллеги  Хоутона  готовятся  к  дружественной
атаке, намечаемой на завтра. Они оттачивают перья, смазывают пишущие машинки
(если их  смазывают!),  заготавливают,  как  патроны  и  снаряды,  образы  и
сравнения, производят рекогносцировку и распределяют обязанности.
   Нам   осталось   выполнить   последнюю   заповедь   гаянской   инструкции
космонавтов: через сорок часов после посадки на любой планете  (не  раньше!)
полностью выключить автоматику звездолета, произведя необходимую проверку по
"карте контрольного осмотра".
   Сейчас наш "Роот", хоть и покинутый нами, был ежесекундно готов к вылету.
   Правила есть правила, и из уважения к Гаянцам мы выполнили их.
   Через сорок часов (Юль напомнила нам, что уже  пора)  мы  вновь  вошли  в
звездолет. Юль читала "карту  контрольного  осмотра",  а  Шелест  и  Евгений
Николаевич проверяли и выключали многочисленные агрегаты.
   - "Проверить по Телепатону отсутствие  позывных  и  выключить",-прочитала
Юль.
   - Это зачем?-спросил Мауки, сопровождавший нас.
   - У Гаянцев телепатическая связь имеет такое же значение, как и радио,  -
объяснил Евгений Николаевич.  -  Она  удобна  тем,  что  меньше  зависит  от
расстояния и помех и расходует мало энергии. Если кто-то терпит  бедствие  -
он включает на телепатическую передачу свои позывные. Но  здесь,  на  Земле,
она еще не в ходу, и этот  пункт  имеет  символическое  значение-  можно  им
пренебречь.
   Юль не возражала, но Андрей Иванович Шелест недовольно глянул на Глебова.
   - Правила хороши в комплексе, а не по личному  усмотрению,-строго  сказал
он.-Прошу быть точным!
   Евгений Николаевич смутился и послушно включил корабельный Телепатон.
   - Секундомер!-потребовал командир.-Насколько мне помнится,  там  сказано:
"в течение двухсот секунд"...
   - Верно, командир,-сказала Юль,-я пропустила это.
   - Зря, ани. Давай уж до конца...
   Что-то сковало мое тело, сделало его холодным и напряженным. Краем  глаза
я заметил, что друзья мои побледнели. В кабине управления тихо, но  в  мозгу
каждого из нас пульсируют слова:
   - Тот уэй им Тиунэла ви... Тот уэй им Тиунэла ви...-И так, с  правильными
промежутками.
   По-русски эта фраза означает: "Я, Тот,  командир  "Тиунэлы",  нахожусь  в
опасности"!
   Шелест посмотрел на Юль.
   ... До позднего вечера мы пытались связаться если не с Тотом (он-то  вряд
ли жив), то с автоматическим Телепатоном, подававшим сигналы.
   Обсуждали,  спорили,  строили  предположения,  снова  и  снова   включали
Телепатон, но ответа не получили. Засечь место передатчика не представлялось
возможным: телепатическая связь не пригодна пока к пеленгации.
   И мы сообща разработали план поисков. Если Тот каким-то образом улетел  с
Пито-Као, естественно предположить, что он приземлится на ближайший материк.
Им была Южная Америка. Но с каким курсом мог лететь Тот?
   Вероятнее всего, через Перу и Бразилию. Ближайшая -  Перу.  Кордильеры  -
Восточные и Западные - с высотами под 5-6 тысяч  метров,  горными  потоками,
лесистыми склонами и скалистыми ущельями. Может быть, там?
   А "Фея Амазонки"? Ее нашли не так уж далеко от Манауса, вверх по  течению
Пуруса, притока Великой реки... Не сам ли Тот погиб там? Не его  ли  останки
обнаружили Бергофф и Кордоне?

   Глава пятнадцатая
   НЕОЖИДАННАЯ...
   1
   Бергофф, невзирая на возраст и "волнения" бизнеса, старел  медленно.  Его
врач, выпив больше положенного, высказал смелое предположение:
   - Некоторое... гм... простите, патрон, сужение...
   - Артерий?!-испуганно прервал Бергофф.
   - Нет, нет. Сужение интеллекта, я хотел сказать, кругозора,  вероятно,  в
некоторых  случаях  поощряет...  гм...  неувядание  и   несколько   как   бы
растягивает молодость.
   Бергофф не обиделся.
   - Браво, док, - осклабился он. - Я знаю это мудрое  правило  со  школьной
скамьи.
   Визит Хоутона встревожил миллионера. Он зорко следил за движениями  Боба,
готовый к обороне.
   - Хелло, патрон, - с наигранной веселостью  проговорил  Хоутон,  войдя  к
нему в кабинет.
   - Хелло, - упавшим голосом  слабо  ответил  Бергофф,  слегка  приподнимая
верхнюю губу.-Читал о вашем возвращении. Рад видеть вас  преуспевающим  и...
целехоньким.
   - Не хочу отвечать вам тем же, - изрек Боб. - За вами крупный долг,  и  я
еще приду за ними... в другой раз.
   Бергофф задышал ровнее: старой акуле  приходилось  слышать  и  раньше  "в
другой раз"-ухо сделалось привычным к этим словам.
   - Вы хотите рассказать о путешествии на Гаяну?- прощупывая почву, пошутил
он.
   - Вот что, Бергофф. - на йоту повысил тон Боб, - я не люблю мерзавцев  и,
сами понимаете, только а крайней необходимости прихожу к ним.
   Бергофф промолчал. "Оскорбление-далеко не худшее в жизни", - подумал он.
   - Немалую сумму сгребли  вы,  продав  Пито-Као  под  космодром,-продолжал
Хоутон.-И все же я могу помочь вам увеличить состояние...
   Бергофф налил стакан сельтерской и  прополоскал  рот.  Разговор  принимал
деловой характер-не мешает взвесить шансы: трезвый рас-чет  всегда  лежит  в
основе бизнеса.

   - Мне необходимы все подробности того дня, когда  вы  с  Ривейро  Кордоне
нашли "Фею Амазонки".
   Бергофф поднял густые брови, опустил нижнюю губу и уставился на  Хоутона.
Потом привычка ничему не удивляться помогла ему осмыслить предложение, и  он
коротко спросил:
   - Сколько?
   - Что, сколько...
   - Я буду иметь на этом деле.
   Хоутон сжал кулаки:
   - Много.
   - Я бы хотел уточнить сумму, - настаивал Бергофф.