вания  черт-те  сколько
переживших землетрясение домов.
   Форест-парк - самый большой муниципальный парк  в  стране.  До  событий
прошедшего мая это было приятнейшее место для тихого  воскресного  отдыха.
Здесь когда-то проводили Всемирную ярмарку, потом Олимпийские игры  -  это
все больше столетия назад. Теперь же парк стал островком культуры третьего
мира, который взяли да  воткнули  посреди  Америки,  и  амфитеатр  остался
единственным бесплатным развлечением для широких масс городских бездомных.
Томми Тьюн уже не танцевал по сцене, и давно уже умерла Элла Фитцджеральд,
и "Кэтс" или "Гранд-отель" не возили сюда артистов на гастроли, но все  же
люди сюда приходили - хоть на что-то поглазеть.
   Я шел вверх по ступенькам и разглядывал унылую толпу. Мужчины,  женщины
и дети,  молодые  и  старые,  в  одиночку  и  с  семьями,  белые,  черные,
латиноамериканские, монголоидные. Ничего общего, кроме положения на нижней
ступеньке общественной лестницы. Одетые в дешевые пончо, хэбэшные  пиджаки
и побитые молью пальто от Армии Спасения.  У  некоторых  нечем  было  даже
прикрыться от дождя, если не считать  пластиковых  пакетов  для  мусора  и
размокших картонных коробок. Неверный вспыхивающий свет нескольких еще  не
разбитых натриевых ламп высвечивал на лицах отчаяние, боль, голод...
   И гнев.
   Больше всего - гнев. Унылая, полуосознанная, безнадежная бешеная злость
людей, на которых вчера всем было наплевать, сегодня наплевать и завтра им
опять, как ни крути, стоять под плевками.
   На середине пути меня отпихнул дородный  мужик,  шедший  мне  навстречу
вниз; я споткнулся о кресло и чуть не упал на  колени  молодой  женщине  с
ребенком  на  руках.  Ребенок  жевал  кусок  правительственной  помощи   -
бутерброд с сыром. Из-под капюшона тесного анорака  глядели  блестящие  от
жара глаза, из носа тянулась длинная полоска слизи -  ребенок  был  болен.
Если  повезет,  отделается  простудой,  хотя  тут  и   пневмонию   недолго
заполучить. Его мать вскинулась на  меня  с  молчаливой,  но  непримиримой
злостью: чего уставился? - и я быстро отступил.
   Здесь никто не просил жалости. Никто не  хотел  и  ежедневных  подачек,
которые все еще  давало  правительство.  Все  они  хотели  только  одного:
выжить. И еще - мечтали дожить до того,  чтобы  послать  Сквоттер-таун  ко
всем чертям.
   Когда я добрался до крытой террасы наверху лестницы,  сумасшедший  яппи
уже переставал визжать. Там  было  полно  народа,  загнанного  на  террасу
моросящим частым дождем. Сквозь каменные арки и железные ворота были видны
пылающие и тлеющие мусорные баки на ближайшей  автостоянке,  высвечивающие
силуэты людей, жмущихся  под  весенней  холодной  моросью  к  теплу  огня,
настороженно оглядывающихся: нет ли где обезьян.
   Именно обезьян. Настоящих, ни в коей мере  не  метафоричных,  хотя  это
вполне можно было бы отнести и  патрулирующим  парк  силам  ВЧР.  Один  из
непредусмотренных  побочных   эффектов   землетрясения:   ограды   зоосада
Форест-парка лопнули по швам  и  выпустили  на  свободу  львов,  тигров  и
медведей - не говоря  уже  об  антилопах,  жирафах,  носорогах  и  слонах.
Большинство  зверей  персонал  зоопарка  переловил  в  первые  дни   после
Нью-Мадрида, хотя довольно много диких птиц ушли на крыльях,  а  у  группы
койотов и рысей хватило хитрости выбраться из города в  лесистую  западную
часть графства. Но некоторые звери, к сожалению, в  клетки  не  вернулись.
Через две недели  после  землетрясения  какой-то  краснорожий  деревенщина
застрелил редкого тибетского белого леопарда,  загнав  его  в  угол  среди
мусорных баков университетского городка, где зверь пытался найти себе еду.
Когда прибыли люди из зоопарка, они увидели лежащую в аллее  ободранную  и
обезглавленную тушу - воин выходного дня, застреливший леопарда, прихватил
с собой в Фентон его голову как охотничий трофей.
   Однако обезьяны, пережившие разрушение обезьянника, устроились получше.
Поймать удалось только  немногих  -  в  основном  горилл  и  орангутангов.
Большая часть шимпанзе и бабуинов ушла на  деревья,  пережила  короткую  и
сравнительно мягкую зиму, пришедшую вслед  за  летом  землетрясения.  Они,
конечно же, стали плодиться и размножаться, увеличиваясь в числе с  каждым
месяцем. И теперь стаи  обезьян  бродили  по  парку,  как  уличные  шайки,
нападая на палатки и терроризируя сквоттеров.
   Их побаивались даже солдаты ВЧР. Ходили слухи, что как-то стая шимпанзе
напала на припаркованный "Хаммер" и выгнала его экипаж  в  лес.  Если  это
правда, то молодцы шимпы:  я  предпочитаю  озверевших  обезьян  озверевшим
гориллам.
   Но обезьян не было видно - ни людей, ни  других  приматов,  так  что  я
нашел  себе  местечко  возле  дорической  колонны,  поддерживающей  навес.
Посмотрев вокруг и убедившись, что за мной не следят, я расстегнул кожаную
летчицкую куртку, сунул руку в карман и вытащил наушник своего  ПТ  [самый
миниатюрный портативный компьютер (Palm Top - помещающийся на ладони)].
   - Слышишь меня, Джокер? - спросил я, вставив наушник в  ухо  и  включив
ПТ.
   "Слышу, Джерри".
   Голос Джокера звучал у меня в ушах как средний между мужским и женским:
ХАЛ-9000  с  акцентом  жителей  Среднего  Запада.  Меня  он  слышал  через
прицепленный к моей рубашке миниатюрный микрофон.
   - Отлично, - сказал я. - Открой  файл  и  назови  его...  э-э,  скажем,
"парк", числовой суффикс - один. Готовься записать диктовку.
   Обычно я записывал  заметки  с  миниатюрной  клавиатуры  Джокера  одной
рукой. Как у большинства пишущих,  у  меня  есть  интуитивная  потребность
видеть, как возникают слова на экране. Но если бы  сейчас  вытащить  ПТ  и
начать стучать по клавиатуре, то есть объявить себя репортером... Об  этом
и  речи  быть  не  могло.  Во  время  декабрьских  бунтов  толпа  избивала
репортеров, считая их представителями властей, а в  перестрелке  во  время
поджога федерального  арсенала  в  Пайн-Лауне  убили  фотографа  из  "Пост
диспэтч". Даже если бы эти люди  и  не  были  врагами  прессы,  все  равно
кто-нибудь вполне мог бы  дать  мне  по  тыкве  и  выхватить  Джокера.  За
краденый ПТ на черном рынке можно было бы получить несколько банок тунца.
   Но кто-то в толпе знал, что здесь есть репортер.
   "Джерри?"
   - Да, Джокер?
   - Тебе срочное извещение. Я бы тебе просигналил раньше,  но  ты  сказал
тебя не вызывать.
   Уж конечно. Я отключил его динамик - не надо извещать всю толпу, что  у
меня с собой ПТ.
   "Есть небольшая  странность.  СИ  направлено  непосредственно  мне,  но
адресовано  Джону  Тьернану.  Я  не  был  информирован,  что  мы  получаем
сообщения для Джона".
   Я поморщился. Джон тоже был репортером "Биг мадди инкуайрер", и хотя он
был лучшим моим другом, никто никогда не лез в работу другого. Если кто-то
пытался связаться с Джоном, должен был выйти на его ПТ - Дингбэт, а не  на
Джокера. И у  нас  тоже  не  было  доступа  к  ПТ  друг  друга  без  ввода
специальных паролей.
   Но спрашивать у Джокера,  не  ошибся  ли  он,  было  бессмысленно:  эта
маленькая "тошиба" таких ошибок не делает.
   - Ладно, Джокер, - сказал я наконец, - прочти его.
   "В 15:12 получено следующее СИ: "Ваше  сообщение  получено.  Необходимо
поговорить как можно быстрее. Встречайте  меня  у  заднего  входа  Муни  в
восемь вечера". Конец сообщения. Отправитель не  оставил  регистрационного
имени или номера".


   Тут у меня мурашки пробежали по коже. Я верю в приметы не больше любого
другого, но это уже было немного чересчур.
   Направленное Джону СИ послали мне с предложением встретиться в Муни - и
смотри ты, где я его получаю? Правильно, в Муни.
   Сделав глубокий вдох, я спросил:
   - Ладно, Джокер. В чем тут юмор?
   "Что значит "юмор", Джерри?"
   - Да брось ты. Кто послал сообщение? Джон? - Я усмехнулся. - Или Джах?
   "Ответ отрицательный. Источником  сообщения  не  является  кто-либо  из
названных лиц. Отправитель сообщения не указал регистрационного имени  или
обратного номера, но я могу заверить тебя, что это не был ни один из ПТ, с
которыми я взаимодействую регулярно".
   А так  просто  не  могло  быть,  потому  что  не  могло  быть  никогда.
Электронную почту анонимно  не  пошлешь:  модем  Джокера  определит  номер
вызывающего модема. Конечно, Джокер мог где-то подцепить вирус...
   - Прошу выполнить тест самопроверки.
   "Выполняю тест". - Наступило  долгое  молчание,  пока  Дисковый  Доктор
Джокера слушал, щупал, задавал неприятные вопросы и засовывал термометр  в
его кибернетическую задницу.
   "Тест окончен, - наконец объявил Джокер. - Все сектора чистые.  Видимых
вмешательств в мою архитектуру не обнаружено".
   - Не понимаю.
   "И я не понимаю, Джерри. Но, как бы там ни было, обратного  адреса  для
этого СИ у меня нет".
   Это еще как следует до меня не доходило, когда Джокер спросил:
   "Я открыл файл, назвал его "парк" и дал  числовой  суффикс  "один".  Ты
готов диктовать, Джерри?"
   Я покачал головой, глядя, как скатывается дождь по  шиферу  навеса  над
эстрадой. Вокруг меня бродили сквоттеры, и им было наплевать на  человека,
прислонившегося к колонне и разговаривающего с  самим  собой,  схватившись
рукой за ухо. Внизу на эстраде яппи-киллера сменил оркестр  неооборванцев,
и краденую аппаратуру зашкаливало от воя расстроенных  гитар  и  завываний
обратной связи. По проходам сновали дельцы черного рынка, продавая  все  -
от размокшей воздушной кукурузы и до потерявших годность лекарств.  Вдали,
за деревьями, светились огнями башни западной части центра:  чистые,  ярко
освещенные квартиры; и на них смотрели люди, живущие в списанных армейских
палатках и  питающиеся  сухим  пайком  ВЧР,  разогревая  его  на  лагерных
кострах, стоящие в  очереди  в  переполненные  общественные  уборные.  Ваш
налоговый доллар за работой.
   - Нет, - ответил я. - Файл закрой и удали. Я отключаюсь. О'кей?
   "Понял, - ответил Джокер. - Отключаюсь".
   Вот так. Самодиагностика  прошла  чисто,  и  СИ  не  оказалось  чьей-то
шуткой. Я вытащил наушник из уха и запихнул его в нагрудный карман, но мне
не давала покоя эта мистика. Почему  вдруг  сообщение,  явно  адресованное
Джону, попадает ко мне, пусть даже я и находился в нужном месте  в  нужное
время?
   Ничего другого, как отправиться  в  указанное  место,  я  не  придумал.
Обойдя колонну, я стал пробивать себе путь сквозь мокрую безнадежную толпу
к заднему выходу амфитеатра.
   Вот так это все и началось.



2. СРЕДА, 20:10

   Когда я добрался до заднего выхода, там еще тусовался  народ.  Согласно
сообщению Джокера, я на свое свидание, точнее, на свидание Джона,  опоздал
на десять минут. Пару минут я послонялся вокруг, приваливаясь к  загородке
и глядя на прохожих, и собрался уже  наплевать  на  сообщение,  сочтя  его
глюком нейронной сети, как вдруг ко мне приблизилась фигура в дождевике  с
поднятым капюшоном.
   - Вы - Тьернан? - спросила она негромко.
   Я позволил себе секунду помедлить, стараясь ее рассмотреть: средних лет
чернокожая женщина, лицо наполовину скрыто мокрым  пластиковым  капюшоном,
руки в карманах жакета. Точно такая же, как любая другая из толпы  вокруг,
вот только дождевик получше и поновее, чем  из  правительственной  помощи.
Кем бы она ни была, но сквоттером она не была.
   - Нет, - ответил я.
   Она пробормотала какое-то извинение и отвернулась, чтобы уйти.
   - Но я его друг, - быстро добавил я. - Работаю для той же газеты.  "Биг
мадди инкуайрер".
   Она остановилась, оглядела меня и снова повернулась ко мне лицом.
   - Как вас зовут? - спросила она понизив голос.
   - Джерри Розен. - Она смотрела на меня, ожидая продолжения. - Мне на ПТ
пришло СИ - кого-то здесь встретить. Я так  понял,  что  оно  должно  было
попасть Джону, но...
   - А почему Джона здесь нет?  -  Вопрос  прозвучал,  как  требование.  -
Ладно, покажите мне ваше удостоверение.
   - Пожалуйста, если  вы  настаиваете.  -  Я  пожал  плечами,  расстегнул
"молнию" на куртке и полез за пазуху.
   - Поаккуратнее доставайте!  -  резко  сказала  она  и  высунула  из-под
дождевика правую руку. Что-то уперлось мне в ребра. Я глянул вниз и увидел
миниатюрный парализатор в форме пистолета, только  вместо  ствола  торчала
пара металлических стержней,  приставленных  к  моей  груди.  Указательный
палец лежал на спусковой кнопке. Мне хотелось верить, что она  не  слишком
легко поддается.
   - Эй, леди! - сказал я. - Полегче с этой штукой.
   Она ничего не сказала, только стояла и ждала, не сделаю ли я  неверного
движения. Мне  не  хотелось  пропускать  65  киловольт  по  своей  нервной
системе, и я задержал дыхание и очень аккуратно нащупал в кармане  рубашки
свое репортерское удостоверение.
   Медленно вытащив карточку из  многослойного  картона,  я  показал  так,
чтобы ей было видно. Она внимательно изучила удостоверение, переводя глаза
с  моего  лица  на  голограмму  и  обратно,  и  наконец  слегка   кивнула.
Парализатор отодвинулся от моей груди и вернулся в карман жакета.
   - С этим предметом следует быть осторожнее, - заметил я. -  Они  бывают
опасны в такую погоду. Проводимость возрастает или...
   - Ладно, вы - другой репортер из "Биг мадди", - сказала она,  игнорируя
мой полезный совет. - А теперь скажите мне, почему здесь вы, а не Тьернан.
   - Хороший вопрос, - ответил я, - только я хотел  бы  сначала  послушать
вас. Как вам это удалось: послали СИ Джону, а попало оно ко мне?
   Она несколько раз моргнула, не понимая:
   - Простите? Я не совсем поняла...
   - Слушайте, - сказал я, уже не понижая голоса. - Мой  ПТ  десять  минут
назад сказал мне, что для меня есть сообщение. Оно было адресовано  Джону,
но послано ко мне, и в нем говорилось, что я... то есть он, или  кто  там,
должен встретиться с кем-то в восемь вечера вот на этом месте.  И  теперь,
поскольку вы и есть этот "кто-то"...
   - Погодите минутку, - перебила она меня. - Вы получили сообщение десять
минут назад?
   - Что-то вроде этого.
   - _Десять минут назад?_ - повторила она с напором.
   Это уже начало меня утомлять.
   - Ну, десять, пятнадцать, кто там считает? Дело ведь в том...
   Две сопливки, нагрузившись до самых сисек какой-то дрянью, заработанной
на улице, прошли, шатаясь, мимо и отпихнули  меня  с  дороги.  Я  чуть  не
полетел на черную женщину, но она отступила в  сторону,  поймала  меня  за
пиджак и притиснула к колонне.
   - Дело в том, мистер Розен, - спокойно произнесла она, глядя мне  прямо
в глаза, - что сегодня я не посылала никаких СИ, но днем  получила  е-мейл
от Джона Тьернана с предложением встретиться  здесь  в  восемь.  И  вот  я
здесь, а вместо него приходите вы. Вот я и спрашиваю: где ваш приятель?
   Разговор быстро заходил в тупик.
   - Знаете что? - сказал я, на секунду снимая  шапку,  чтобы  откинуть  с
глаз намокшие волосы. - Вам придется просто поверить мне, понимаете? Джона
здесь нет. Иначе я бы об этом знал. А если вы мне СИ не посылали...
   - Если Джон не посылал мне е-мейла... - И тут ее голос  пресекся,  а  в
темных глазах мелькнул страх.
   Нет, не страх. Абсолютный ужас. Пустое, лишенное всякого выражения лицо
с отвисшей челюстью. Как у человека, заглянувшего в  бездну  и  увидевшего
там чудовищ.
   - О Господи, - прошептала она. - Началось...
   И тогда я услышал вертолеты.
   Сначала не было ничего, кроме гудения  толпы  в  амфитеатре  под  нами,
тихого шелеста дождя и далекого визга электрических  гитар.  И  вдруг  над
нами, стремительно нарастая, раздалось жужжание, и я поднял глаза как  раз
вовремя, чтобы заметить приближение первой вертушки.
   Это был "Найт Хок Эм-Эйч-6" - быстрый боевой  вертолет,  созданный  для
диверсионных ночных налетов на Средиземном море. В  чем-то  устарелый,  но
для полицейской работы в США вполне годится. Из-за глушителей на двигателе
и винтах его никто в Муни не заметил до тех пор, пока он не оказался прямо
над амфитеатром, низко, как летучая мышь, перелетев над стеной.
   Передо мной мелькнули силуэты двух человек экипажа, трафарет  "ВЧР"  на
матово-черном фюзеляже, а потом из вынесенных гондол  заполыхали  вспышки,
будто над толпой протащили в сторону лестницы  две  канистры,  оставлявшие
тонкие струйки. Рок-группа побросала инструменты и прикинулась ветошью,  а
гранаты с деревянным стуком врезались в задник и лопнули, залив  платформу
густым бледным дымом.
   "Найт Хок" резко скользнул вправо, вильнув, как рыба, тощим хвостом,  и
завис над амфитеатром, винтами разгоняя дым по эстраде и через оркестровую
яму - по рядам амфитеатра. Я уловил  запах  -  ни  с  чем  не  спутаешь  -
слезоточивого газа, однако многие сквоттеры, считая,  что  их  всего  лишь
пугают дымовыми бомбами, не торопились удирать, хотя первые  жертвы  атаки
уже давились кашлем.
   Кстати, насчет слезоточивого газа: его невинное название вводит всех  в
заблуждение, он, мол, просто заставляет слегка поплакать. Мало кто знает о
слепящей невыносимой боли, когда он попадает  в  глаза;  еще  хуже  -  его
вдохнуть. Тогда пиши пропало.
   Туман приближался к нам, а тем временем осознавшие опасность  сквоттеры
стадом ринулись к заднему выходу. Вокруг нас, толкаясь и вцепляясь друг  в
друга когтями и зубами, рвались к выходу из  амфитеатра  люди,  охваченные
паникой газовой атаки. Я схватил за руку свою собеседницу  и  со  словами:
"Быстро отсюда!" - потянул ее к выходу.
   Мы проталкивались и прорывались  сквозь  толпу,  пока  нам  не  удалось
протиснуться через затор в воротах - так, теперь бежать к автостоянке. Все
еще вцепившись в ее руку, я оглянулся - и как раз вовремя, чтобы  увидеть:
опасность далеко не миновала.
   В воздухе послышался шум винтов, и гораздо громче, чему "Эм-Эйч-6".  По
автостоянке хлестнул ураганный вихрь, терзая полы  палаток  и  брезентовые
навесы,  во  все  стороны  полетел   мусор,   опрокидывая   краденные   из
супермаркетов тележки, бурно заплясали над урнами языки пламени.  Я  резко
затормозил и глянул вверх. На нас  спускался  гигантский  силуэт,  сверкая
мигающими красными и синими огнями, шаря прожекторами во  тьме,  как  НЛО,
атакующий беззащитный город.
   Не  то  чтобы  летающее  блюдце  -  скорее  "Ви-22   Оспрей".   Большой
двухпропеллерный вертолет сел прямо рядом с Муни; и если замеченный мной в
овальном иллюминаторе силуэт, одетый в снаряжение  для  разгона  бунтующих
толп и вставлявший магазин в  свою  штурмовую  винтовку  "Хэклер  и  Кох",
принадлежал Элвису Пресли, то мне предстоял серьезный разговор  с  королем
рок-н-ролла о его дальнейшей карьере.
   Это был полномасштабный налет ВЧР, и нужно быть таким идиотом,  как  я,
чтобы не заметить его  приближения.  Члены  городского  совета  уже  давно
вопили насчет "отбить обратно у сквоттеров Форест-парк", и наплевать,  что
именно они придумали поселить в парке семьдесят пять тысяч бездомных. Удар
назревал давно, и захват сквоттерами Муни был последней каплей.  По  этому
поводу разливался соловьем  Стив  Эстес  -  член  городского  совета,  чьи
политические амбиции могли сравниться только с его собственным "эго".
   Но сейчас не время разбираться в интригах местной  политики.  Подлетели
еще "Оспрей". Первый уже сел; из отскочившей со  звоном  двери  посыпались
солдаты ВЧР. Воняло слезоточивым газом, люди бежали, спасаясь от солдат, -
вот-вот затопчут.  Вокруг  места  приземления  вертолета  уже  раздавались
крики, заглушаемые гулким "ка-чуннг!" лопавшихся в толпе газовых гранат.
   Нечего было и думать удрать  через  стоянку  -  я  слышал  рев  моторов
подъезжающих  с  другой  стороны  холма  ЛАВ-25  -   "Пираний",   колесами
подминавших на скорую руку сооруженные сквоттерами вокруг Муни  баррикады.
Через несколько минут нас накроют слезоточивым газом,  водометами,  сетями
или резиновыми пулями.
   Справа круто обрывалась заросшая насыпь.
   - Сюда! - крикнул я ей в ухо. - Вниз по склону!
   - Нет! - проорала она, выдергивая у меня руку.  -  Мне  надо  в  другое
место!
   - Да вы...
   - Заткнись и слушай! - Она схватила ме