разгром фашистской армии  в  районе  Никеля,
лишив  немцев  важнейшего  промышленного  района;  нанести  удар  по   базам
фашистского флота в Северной Норвегии и помочь ее  жителям  освободиться  от
оккупационного гнета. Это значило, что Красной Армии необходимо было перейти
норвежскую границу.
     Русские люди встречались с норвежцами именно здесь еще 700  лет  назад.
Тогда  "господин  Великий  Новгород"  заключил  дружественное  соглашение  с
подданными  норвежского  короля  Хокона  Хоконсона  о  пограничной  зоне   у
Кольского полуострова. И вот через семь веков опять нужно было решать вопрос
об упрочении  между  двумя  странами  добрососедских  отношений.  Мурманская
область граничила с норвежской областью Финмарк, а  нашему  131-му  корпусу,
подступившему к норвежской границе  у  озера  Вуоремиярви,  довелось  первым
утвердить сей факт.
     Что касается района Никеля, то оборона его  была  возложена  на  группу
войск, возглавленную немецким генералом Фогелем. Собрав в один кулак части и
подразделения,  отступившие  от  Луостари  и  перебазировавшиеся   сюда   из
Финляндии,  Фогель  надеялся,  согласно  директиве  из   Берлина,   затянуть
сопротивление на возможно более длительный срок. Однако  Карельскому  фронту
понадобилась всего неделя, чтобы  дойти  до  Никеля,  и  еще  пять  дней  на
преодоление с боями 80-километровой гранитно-болотистой пустыни,  отделявшей
гору Куорпукас от Наутси. 27 октября 31-й  корпус  генерал-майора  Минзакира
Абсалямова ворвался в Наутси с востока, а 127-й легкострелковый корпус  -  с
севера. Южнее лежала вышедшая из войны Финляндия.
     Сложнее обстояло дело с немецкими базами в Северной Норвегии.  Узнав  о
выходе наших войск на норвежскую границу, я тотчас доложил  об  этом  И.  В.
Сталину и попросил \406\ разрешения  на  переход  ее.  Одновременно  изложил
соображения командования фронта по овладению Киркенесом - главной морской  и
воздушной базой фашистов в данном районе. Откровенно говоря, я ожидал наряду
с согласием услышать еще  всевозможные  указания  относительно  политической
линии поведения  войск.  Ответ  Верховного  главнокомандующего  на  заданный
вопрос оказался весьма кратким: "Это было бы хорошо!" Так начались  операции
в Норвегии. Это была к тому времени седьмая страна,  которой  Красная  Армия
несла освобождение от гитлеровского ига.
     22 октября 131-й корпус начал бой за город Тарнет. Одновременно морская
пехота при  артиллерийской  поддержке  флота  очищала  побережье.  Отходя  к
Киркенесу, противник во все больших масштабах применял различные заграждения
и производил всевозможные разрушения на дорогах. Путь на Киркенес был сильно
заминирован, а подвесной мост  через  фьорд  взорван.  Это  замедлило  темпы
нашего  продвижения,  которое  осуществлялось  под  артиллерийско-минометным
обстрелом,  мешавшим  разминированию.  Тогда  мы  попытались  обойти  врага,
форсировав Яр-фьорд на  амфибиях  и  рыбачьих  лодках.  Берега  фьорда  были
скалисты и обрывисты. Найти  место  для  спуска  оказалось  делом  нелегким.
Наконец амфибии вошли в залив.  Спереди  и  слева  рвались  снаряды,  справа
набегали крутые волны, крутились воронки и водовороты. Лодки оказались более
устойчивыми, чем легкие амфибии. Некоторые  из  амфибий  переворачивались  и
тонули. Большую помощь оказали бойцам норвежские патриоты, вышедшие  в  море
на двух мотоботах. Они спасали  экипажи  подбитых  амфибий  и,  несмотря  на
обстрел, переправляли их на  другой  берег.  Когда  затем  при  форсировании
Эльвенес-фьорда пришлось  начинать  все  сначала  и  14-я  дивизия  наводила
десантную переправу на плотах, местные жители снова оказали  нам  поддержку.
Особенно врезались мне в память имена рыбаков Перла Нильсена, Турольфа  Пало
и Моргена Генсена. Эти патриоты рассматривали боевые  успехи  Красной  Армии
как свое кровное дело и не щадили сил, чтобы хоть чем-нибудь помочь  русским
братьям. Так же поступали в Бек-фьорде Мартен Хандсен и Усланд Хансен.
     В 9 часов утра 25 октября наши передовые части  ворвались  в  Киркенес.
Невеселая картина открылась их глазам. Отступая, немцы взорвали все портовые
сооружения, разрушили административные здания и жилые помещения. \407\
     Лишь на окраине города кое-где стояли  чудом  уцелевшие  домики.  Когда
смолкли выстрелы и установилась  тишина,  стали  появляться  жители  города,
выходившие  из  пещер,  где  они  вынуждены  были  скрываться  от  фашистов.
Киркенесцы радостно встречали советских воинов. Трогательно было видеть, как
обычно  сдержанные  северяне   со   слезами   на   глазах   обнимали   своих
освободителей. Девушки окружили вниманием и заботой  наших  раненых  бойцов.
Юноши помогали им добираться до госпиталей.
     Сейчас в центре Киркенеса стоит фигура советского бойца с  автоматом  в
руке. Это каменное изваяние создано норвежским скульптором С.  Фредриксеном.
На памятнике виднеется надпись: "Отважным советским  солдатам  в  память  об
освобождении города Киркенеса в 1944 году".
     О Киркенесе у нас писали не раз, причем все время в таком духе,  что  у
читателей могло сложиться представление, будто в Северной Норвегии  объектом
освобождения явился едва ли не один Киркенес. Но это не так. Назову наиболее
значительные населенные пункты, которые тоже видели в те дни красные  звезды
на  солдатских  шапках:  Кояг-Оскар-П,  Крофтфетербукт,  Стурбукт,   Тарнет,
Бьерневанн, Саннес, Фоссторд,  Виерлунн,  Трангсунд,  Сванвик,  Воктерболиг,
Лангфьордботн, Бухольмен, Мункельвен, Нейден.
     Нейден был последним  пунктом,  до  которого  дошел  Карельский  фронт.
Дальнейшее     преследование     противника      было      нецелесообразным.
Рассредоточившиеся группки немцев  попадали  в  плен  к  борцам  норвежского
Сопротивления. Впереди лежал полупустынный, горный, весь изрезанный фьордами
район. Приближалась полярная ночь. Начались сильнейшие снегопады, на дорогах
появились заносы и почти  непреодолимые  завалы.  Высланная  от  Нейдена  на
северо-запад  разведка  донесла,  что  движение   сопряжено   с   громадными
трудностями, а противника нет.
     На созванном 28 октября Военном совете фронта  мы  констатировали,  что
операция подошла к концу. Задачи, которые были поставлены Карельскому фронту
и  Северному  флоту,  выполнены  полностью:  немецко-фашистские   захватчики
разгромлены, а их остатки выброшены с Советского Севера.  Оказана  помощь  в
освобождении Норвегии. В ночь на 29 октября я позвонил в Ставку и доложил  о
решении Военного совета  фронта  завершить  на  этом  операцию.  "Хорошо,  -
ответил мне подошедший к телефону \408\  И.В.  Сталин,  -  мы  обсудим  ваше
предложение. Вы же разберитесь во всем основательно, подумайте  о  возможных
деталях еще раз и вечером доложите окончательно".
     На командном пункте 14-й армии  я,  мой  заместитель  В.  А.  Фролов  и
командарм Щербаков изучили  ситуацию  еще  раз.  Все  говорило  о  том,  что
дальнейшее продвижение в военном  отношении  бесперспективно.  Я  вылетел  в
Мурманск.
     Вернувшись в Мурманск, я порадовался скорому возвращению, так  как  тут
же позвонил И. В. Сталин. "Мы согласны  с  решением  Карельского  фронта,  -
сказал он. - Дальше  в  глубь  норвежской  территории  не  продвигаться!  До
получения указаний об использовании войск фронта надежно прикройте  основные
направления на достигнутых  рубежах  и  создайте  сильные  резервы,  а  сами
выезжайте в Ставку".
     Так закончилась Петсамо-Киркенесская операция, приведшая к установлению
мира на Крайнем Севере.  Победы  воинов  Заполярья  Москва  трижды  отмечала
торжественным салютом:  в  первый  раз  -  15  октября,  после  освобождения
Печенги; во второй - 25 октября, когда наши войска пересекли государственную
границу Норвегии и затем овладели Киркенесом; в третий раз - 1 ноября, когда
Карельский  фронт  полностью  очистил  от   немецко-фашистских   захватчиков
Печенгскую  область.  В  ознаменование  одержанных  побед  и  в   память   о
героической обороне Заполярья в  1941  -  1944  годах  Президиум  Верховного
Совета СССР учредил медаль  "За  оборону  Советского  Заполярья".  В  бронзе
медали запечатлен советский солдат в полушубке, шапке-ушанке и с автоматом в
руках. Он изображен на фоне боевых кораблей, самолетов и танков. Эта  медаль
является  ныне  напоминанием  о  трудных  и  славных  делах  наших   воинов.
"Героическая защита Заполярья, - писала 6 декабря 1944 года газета "Правда",
-  войдет  в  историю  нашего  народа  как  одна  из  самых   ярких,   самых
запоминающихся страниц. Здесь враг был остановлен осенью  1941  года.  Здесь
находится участок, где врагу в течение всей  войны  не  удалось  перешагнуть
линию нашей государственной границы..."
     Норвежский народ высоко оценил вклад Красной Армии в дело  освобождения
его страны. "Мы имеем многочисленные  доказательства  дружбы  и  симпатии  к
нашей стране со стороны правительства и народа Советской  России.  Мы  \409\
следили с восхищением и энтузиазмом за героической  и  победоносной  борьбой
Советского  Союза  против  нашего  общего  врага.  Долг   каждого   норвежца
заключается в том, чтобы оказать максимальную  поддержку  нашему  советскому
союзнику". Эти слова принадлежат норвежскому королю Хокону VII, а  высказаны
они в его речи по радио 26 октября 1944 года. А вот  телеграмма,  полученная
мной от Д. Вольда, министра  юстиции  Норвегии:  "Я,  как  член  норвежского
правительства, испытываю желание, господин  маршал,  Вам,  как  командующему
этим фронтом, принести мою искреннюю благодарность..."
     Вылетая в Ставку, я не мог подозревать, что следующим большим этапом  в
моей жизни явятся боевые действия в Маньчжурии. 31 октября  Михаил  Иванович
Калинин вручил мне, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР  от  26
октября,  звезду  Маршала  Советского  Союза.   Боевые   заслуги   советских
воинов-освободителей достойно оценило  и  правительство  Норвегии,  наградив
многих из них национальными орденами и медалями. Высокая честь была  оказана
и мне, получившему орден  Святого  Олафа.  А  в  ноябре  Полевое  управление
Карельского фронта перебазировалось в Ярославль. Прошло еще некоторое время,
состоялась Ялтинская конференция трех держав, и меня уведомили, что я должен
готовиться к отъезду на Дальний  Восток.  Соглашение  трех  великих  держав,
подписанное 11 февраля 1945 года, предусматривало, что через два-три  месяца
после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит
в войну против Японии. \410\

     1-й ДАЛЬНЕВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ
     ПРОТИВ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ

     Куда мы едем? - Кое-кто в Приморье. - Рекогносцировка. - Парад и  труд.
- Бремя подготовки. - Николаев, Хренов, Крутиков... - Характеристика  врага.
- Так действовали танкисты.
     Начиная  боевые  операции  на  Дальнем  Востоке,  мы  твердо  верили  в
справедливость  нашего  дела,  в  то,  что  пришло   время   выполнить   наш
союзнический долг, изгнать  японских  захватчиков  из  Маньчжурии  и  Кореи,
оказать содействие китайскому и  корейскому  народам  в  их  освободительной
борьбе против империалистического  рабства,  наконец,  обеспечить  спокойную
жизнь советским людям на Дальнем Востоке и вернуть нашей стране  отторгнутые
у нее Южный Сахалин и Курильские острова.
     Переброску войск на  Дальний  Восток  и  интенсивную  подготовку  их  к
предстоящим  боевым   действиям   Верховное   главнокомандование   Советских
Вооруженных Сил начало еще до окончания  войны  в  Европе.  Это  мероприятие
осуществлялось энергично и в срочном порядке,  но  с  большими  трудностями.
Во-первых, войска перебрасывались на расстояние в 9 - 11  тысяч  километров.
Во-вторых,  нужно  было  соблюдать  строжайшие   меры   предосторожности   и
маскировать перевозку большого количества людей и техники.  В-третьих,  сеть
железных дорог развита была в том районе слабо, а пропускная способность  их
являлась низкой. В-четвертых, сроки оказались весьма сжатыми. Тем  не  менее
только за май - июль 1945 года на Дальний Восток и в  Забайкалье  прибыло  с
запада 136 тысяч вагонов с людьми и  \411\  грузами.  Всего,  включая  силы,
находившиеся здесь ранее, к началу войны против  Японии  была  сосредоточена
группировка советских войск, насчитывавшая более 1,5 миллиона человек, свыше
26 тысяч орудий и минометов, 5,5 тысячи танков и  самоходных  артиллерийских
установок и более 3800 боевых самолетов. Эти перевозки потребовали  большого
искусства  от  лиц  и  организаций,   планировавших   само   мероприятие   и
обеспечивавших  его  выполнение.  Сил  было  накоплено   немало,   так   что
первоначально развернутая в Приморье группа войск была затем преобразована в
отдельный  фронт.  Этого  же  требовали  и  особые  задачи,  вставшие  перед
находившимися здесь соединениями.
     Первым днем, когда я непосредственно стал работать "для Востока", можно
считать практически 28 марта. В этот день я прилетел на "Дугласе" из  Москвы
в Ярославль, где  дислоцировалось  Полевое  управление  бывшего  Карельского
фронта. В Ярославле в течение двух дней мы вместе с начальником штаба А.  Н.
Крутиковым, моим заместителем по тылу И. К. Николаевым и командующими родами
войск напряженно работали над планом переброски  фронтового  управления.  31
марта из Москвы прибыл специальный поезд. Погрузились, тронулись.  Тут,  как
это всегда бывает, среди офицеров стали ходить различные версии относительно
того, куда мы едем. Мой адъютант  извещал  меня  через  каждые  два  часа  о
блуждавших по  составу  предположениях:  Болгария,  Чехословакия,  Германия.
Никто ни разу не упомянул о Дальнем  Востоке.  Домыслы  исчезли  сами  собой
только после того, как наш поезд, выйдя 1 апреля из  Москвы  по  Горьковской
железнодорожной линии, проехал  через  Киров  и  затем  повернул  в  сторону
Сибири. По-видимому, каждый понял, куда мы направляемся. Я же точного  места
назначения не объявлял. Естественно, что никто не  решился  и  спрашивать  у
меня. В дороге я  освежал  свои  знания  о  дальневосточном  театре  военных
действий, вспоминал службу в ОКДВА, читал захваченные  из  Москвы  книги  по
истории, географии, этнографии народов Приморья, Маньчжурии и Кореи.
     В Хабаровске в мой вагон с докладом об  обстановке  явился  командующий
Дальневосточным фронтом М. А. Пуркаев. Посетив в гражданской форме его штаб,
я условился о том, как будем в дальнейшем поддерживать связь. 13  апреля  мы
прибыли в  Ворошилов-Уссурийский,  где  нас  встречали  прежний  командующий
Приморской  группой  войск  \412\  генерал-лейтенант  Ф.  А.   Парусинов   и
сопровождавшие его лица.
     На  следующий  день  было  объявлено  о  создании  Полевого  управления
Приморской группы войск из бывшего Полевого управления  Карельского  фронта.
Всем офицерам  немедленно  заменили  удостоверения  личности,  и  они  стали
дальневосточниками. Подчинялась группа  войск  в  то  время  непосредственно
Верховному   главнокомандующему.   В   нее   первоначально    входили    1-я
Краснознаменная  армия  генерал-лейтенанта  М.  С.  Саввушкина,  25-я  армия
генерал-майора А. М. Максимова, 35-я армия генерал-майора В.  А.  Зайцева  и
9-я воздушная армия  генерал-майора  авиации  В.  А.  Виноградова.  Все  эти
объединения наряду с другими ранее входили в  Дальневосточный  фронт  -  так
назывались в совокупности наши вооруженные силы в  Приамурье  и  Приморье  в
1941 - 1944 годах. Командовал ими до 1943 года мой  сослуживец  еще  по  1-й
Конной армии генерал армии И. Р. Апанасенко. Став заместителем  командующего
Воронежским фронтом и стажируясь там  для  получения  боевого  опыта,  Иосиф
Родионович погиб во время Харьковско-Белгородской операции,  после  чего  на
Дальнем Востоке были  дополнительно  произведены  некоторые  перемещения  по
службе. Я считаю это обстоятельство довольно важным и  останавливаюсь  здесь
на нем потому, что, на  мой  взгляд,  личный  момента  руководстве  войсками
играет существенную роль.  Так,  между  недостаточной  боеготовностью  армий
Приморья и неверными методами работы Ф, А. Парусинова имеется прямая связь.
     Генерал-лейтенанта Парусинова я знал давно, в частности еще по  финской
кампании. Это был человек со своеобразными  взглядами  на  вещи  и  нелегким
характером. Он казался несколько  обиженным,  на  мой  взгляд,  что  его  не
оставили командующим  Приморской  группой  войск.  Ему  поручили  руководить
Чугуевской  опергруппой,  но  он  действовал  безынициативно.  Посетив   эту
опергруппу, я указал ему на равнодушное с его стороны отношение  к  делу.  В
дальнейшем мы так и не смогли сработаться, и он отбыл в резерв Ставки.
     Дни в Приморье оказались заполненными до предела.  Одним  из  важнейших
мероприятий   я   считал   установление   тесного   контакта    с    местной
парторганизацией и  Тихоокеанским  флотом.  Встречи  с  секретарем  крайкома
ВКП(б) Н. М. Пеговым и командующим Тихоокеанским флотом \413\адмиралом И. С.
Юмашевым открыли собой цепь тех часто повторявшихся далее бесед, без которых
фронт не смог бы нормально функционировать. Тогда  же  были  посланы  первые
офицеры на рекогносцировку местности, чтобы штаб  с  самого  начала  получил
четкое представление о том, где и как будут действовать войска.
     Вслед за офицерами поехал знакомиться с  войсками  и  местностью  и  я.
Начал с 35-й армии, расположившейся в районе Лесозаводска.  Достаточно  было
получить первые сообщения от офицеров  с  побережья  Японского  моря,  чтобы
убедиться в  недостаточной  обеспеченности  этого  нашего  фланга  в  случае
высадки японцами десанта. Пришлось срочно создавать  Чугуевскую  оперативную
группу войск. Во главе ее был поставлен сначала Ф. А. Парусинов,  затем  его
заменил В. А. Зайцев. Пока Зайцев переформировывал и  готовил  к  переброске
части своей  группы,  я  приступил  к  осмотру  границы.  В  форме  рядового
пограничника выехал в расположение погранвойск и побывал в  двух  пулеметных
батальонах,  укрепленном  районе,  поселке  Графск  и  артбатарее,  а  затем
присутствовал на проведенных по моему распоряжению учениях 264-й  стрелковой
дивизии.
     По  такой  же  программе  действовал  и  далее.  В  Спасске  состоялось
совещание Военного совета  1-й  Краснознаменной  армии.  Здесь  мы  посетили
приграничные пади и наблюдательные пункты, пробираясь по таежному бездорожью
от сопки к сопке верхом на лошадях. Далее состоялись смотровые учения  365-й
стрелковой дивизии.  Оттуда  мы  проехали  по  ряду  погранзастав  и  еще  к
нескольким сопкам. Потом провели смотровые учения 258-й стрелковой дивизии.
     Наша  программа  прервалась,  когда  9  мая  вся  Советская  страна   с
ликованием отмечала День Победы над фашистской Германией. У  нас  состоялось
торжественное празднество в Ворошилове-Уссурийском. Особо приятное для меня,
как командующего группой  войск,  событие  произошло  20  мая,  когда  стали
выгружаться первые эшелоны прибывавшей с запада 5-й  армии,  которая  должна
была усилить Приморскую группу войск.
     После смотров  состоялись  совещания  военных  советов  армий.  На  них
подводились  итоги  учениям,  разбирались   действия   соединений,   частей,
подразделений и составлялись  новые  директивы.  Проводилось  форсированное,
систематическое и напряженное обучение войск опыту \414\современной войны. В
нужных случаях пришлось кое-кого отстранить от должности, но в основном дело
пошло без особых понуканий.
     Для флота, авиации, артиллерии и танковых войск были выработаны  особые
директивы. Крупным мероприятием  явилось  перебазирование  войск  Чугуевской
опергруппы (ЧОГ) к району ее расположения. В конце мая  -  начале  июня  был
совершен переход через Сихотэ-Алиньский хребет. Он пришелся как раз на время
таяния снегов в горах и разлива рек. По  почти  непроходимым  местам  войска
совершили многодневный переход на 350 километров и заняли рубежи у побережья
Японского  моря.  Я  решил  произвести  рекогносцировку  маршрута  и   новой
дислокации ЧОГ