м обеспечении. Пока  что  гарантия  безопасности  СССР  на  нашем
северо-западе отсутствует. Чтобы создать такую гарантию,  нельзя  терять  ни
одного дня.
     Жданов отнесся к этим словам со всей серьезностью.  Выслушав  меня,  он
решил взглянуть на все еще  и  сам.  Сначала  мы  отправились  в  Карельскую
республику. Долго ездили в снегах под Кандалакшей, изучали прикрытие границы
западнее Петрозаводска. До погранзастав добирались с трудом. В  одном  месте
наш автомобиль почти весь путь  проделал  на  прицепе  у  трактора.  Жданову
самому было ясно, что зимой здесь в случае боевых действий  сражаться  будет
трудно. Начинать следовало с создания сети дорог. Ознакомление с  Карельским
перешейком  подтвердило  эту  мысль.  Договорились   уже   сейчас   заняться
подготовкой, представить в Политбюро ЦК ВКП(б) и  правительство  необходимые
заявки, а летом  развернуть  широкое  строительство.  Жданов  взял  на  себя
мобилизацию  усилий  партийных,  советских  и  хозяйственных  кругов  нашего
северо-запада, а я ранней весной собрал командиров соединений и  частей.  На
сборе были даны указания  о  неотложной  переподготовке  личного  состава  в
условиях,  приближенных  к  боевым,  и  об  участии  войск   в   предстоящем
строительстве.
     Одновременно я направил записку в адрес руководства погранотрядов.  Оно
реагировало быстро и энергично. Так, в апреле пять карельских  погранотрядов
были слиты в погранокруг.  Его  начальник,  майор  Долматов,  развил  бурную
деятельность. В июне состоялась 1-я партконференция  пограничников  Карелии,
сыгравшая  важную  роль  в  жизни   погранокруга.   Вскоре   вдоль   границы
развернулось крупное строительство. Появились  новые  заставы  с  комплексом
вспомогательных помещений, ряд новых дорог и телефонных линий. Когда  осенью
была проведена  инспекторская  проверка,  я  с  удовлетворением  узнал,  что
Карельский погранокруг по ее итогам  занял  среди  погранвойск  СССР  второе
место.
     Несколько поездок командование ЛВО провело весной, а  потом  летом.  На
этот раз, также вместе с А. А. Ждановым, мы обследовали южную часть  округа.
Оба пришли к выводу, что юго-восточнее и восточное Чудского  озера  открытая
местность, лишенная пока укреплений, представляет возможность врагам нанести
удар по СССР через прибалтийские \175\ буржуазные республики. В результате в
наркомат  было  внесено  предложение  создать  на  Псковском  и   Островском
направлениях укрепленные районы, а на севере срочно заняться  дорогами.  Это
предложение Москва утвердила, и всю вторую половину 1939 года И.  В.  Сталин
систематически интересовался, как идут у нас дела, нет ли у военного  округа
претензий. Претензий не было, так как Ленинградский обком  ВКП(б)  регулярно
присылал на строительство людей и  необходимые  материалы.  Позднее  все  же
выяснилось, что возводить укрепления следовало быстрее.

ФИНСКАЯ КАМПАНИЯ

     Барон Маннергейм и прочие. - Мировая война надвигается. - К  контрудару
будь готов! - Всеобщая воинская обязанность. - Провокация под Майнилой. - По
минным полям. - Как пройти через доты? - Дорога, на Выборг. - Взгляд сзади.
     Как известно, война с Финляндией проходила в декабре 1939 - марте  1940
годов. Однако возможность использования буржуазной  Финляндии  международным
империализмом  в  его  антисоветских  планах  наше  руководство   предвидело
заранее. Поэтому целесообразно будет начать  рассказ  о  данных  событиях  с
несколько более раннего  времени.  Дело  в  том,  что  все  наиболее  важные
политические события в Европе  второй  половины  1939  года  так  или  иначе
отразились на позиции  правящих  кругов  Финляндии:  выявившийся  в  июле  -
августе провал англо-франко-советских военных переговоров и  вместе  с  ними
провал попытки англо-французской группировки столкнуть нас один  на  один  с
Германией;  заключение  германо-советского  пакта  о  ненападении  и  провал
попыток той же группировки направить фашистскую агрессию  в  первую  очередь
против  СССР;  нападение  Германии  на  Польшу  и  возобновившиеся   надежды
международной реакции на  германо-советский  конфликт,  для  чего  Англия  и
Франция принесли Польшу в жертву фашизму, ведя на западе  "странную  войну";
соглашение  СССР  и  Германии  о  демаркационной  линии  в   Польше   (после
воссоединения \176\ украинских и белорусских земель  в  границах  Советского
Союза); крах  в  связи  с  этим  англо-французских  надежд  на  столкновение
советских и немецких войск в Польше и новые их надежды, возлагавшиеся уже на
Финляндию...
     Безрассудные лидеры буржуазной Финляндии  того  времени  вовлекли  свой
народ в ненужную ему политическую  игру  и  вместо  упрочения  дружественных
отношений с СССР лишь накаляли обстановку. Мы с  тревогой  смотрели  на  эту
политику, потому что провокация из-за кордона  против  Ленинграда  могла  бы
окрылить  империалистических  авантюристов   и   позволить   им   попытаться
сговориться о создании единого антисоветского блока.
     Советское правительство неоднократно предлагало правительству Финляндии
разрешить вопрос взаимовыгодно: отодвинуть  границу  на  несколько  десятков
километров западнее  Ленинграда.  Взамен  мы  отдавали  значительно  большую
территорию северо-западнее Онежского  озера.  Но  напрасно.  Москва  слышала
отказ, а наши пограничники получали ответ в виде выстрелов с той стороны. На
что  же  надеялись  лидеры  буржуазной  Финляндии?  Конечно,  не   на   свои
сравнительно   малочисленные   силы.   Они   ориентировались   на   обещания
империалистических держав помочь им войсками и техникой; полагали, что будет
сколочен антисоветский блок; были ослеплены  националистическими  мечтами  о
"великой Финляндии" - от Ботнического залива до Белого  моря  и  Ильменского
озера; наконец, верили, в случае неудачи наступления на Ленинград и перехода
финских войск к обороне, в прочность линии Маннергейма.
     Барон Маннергейм, генерал-лейтенант царской свиты, палач революции 1918
года в Финляндии, финский маршал, заклятый враг Страны Советов еще со времен
Октябрьской  революции,  руководил   вооруженными   силами   Финляндии.   На
зарубежные деньги, с использованием зарубежной  техники  и  финских  рабочих
рук,  под  его  контролем  иностранными  инженерами  на  финляндской   части
Карельского  перешейка  создавалась  мощная  долговременная   оборонительная
система. Судя по печатным материалам, она напоминала немецкую линию Зигфрида
или французскую линию Мажино.
     Первые укрепления были возведены еще между 1920 и 1929 годами,  В  1938
году строительство возобновили, и уже  следующим  летом  были  готовы  новые
фортификационные \177\ укрепления. Особенно рекламировались  так  называемые
"миллионные" (имелась в виду стоимость) долговременные огневые сооружения  и
узлы сопротивления. Правда, детальной характеристики всей линии  Маннергейма
нигде  не  приводилось.  Некоторые  сотрудники  нашей  разведки,   как   это
явствовало из присланных в ЛВО материалов, считали даже  эту  линию  не  чем
иным, как пропагандой. Как выяснилось  впоследствии  на  практике,  это  был
грубый просчет.
     На  советской  границе  было  сосредоточено  пять  финских  оперативных
войсковых объединений. К концу 1939  года  их  слили  в  Лапландскую  группу
генерала Валениуса (Мурманское направление), Северную группу генерала Туомпо
и  шведскую  добровольческую   бригаду   генерала   Линдера   (Кандалакшское
направление),  4-й   армейский   корпус   генерала   Хеглунда   (Беломорское
направление), группу  генерала  Талвела  (Петрозаводское  направление),  5-ю
армию генерала Эстермана и Аландскую группу (Ленинградское направление).
     Войска  первых  четырех  объединений  с  самого  начала  имели  задачей
наступление. А пятое должно было, опираясь на  линию  Маннергейма,  измотать
Красную Армию в боях  на  Карельском  перешейке  и  потом  нанести  удар  по
Ленинграду. Всего противник располагал пятнадцатью дивизиями, из них восемью
- на Карельском перешейке.  Им  противостояли  первоначально  гораздо  более
слабые по численности соединения РККА, упоминавшиеся  мною  выше.  Кое-какие
подкрепления были подброшены на всякий случай  ранней  осенью  1939  года  и
только под Мурманск, где старшим был комдив В. А. Фролов.
     В конце июня 1939 года меня вызвал И. В. Сталин. У него  в  кабинете  я
застал видного работника Коминтерна, известного деятеля  ВКП(б)  и  мирового
коммунистического  движения  О.  В.  Куусинена.  Я  с  ним   впервые   тогда
познакомился. В ходе дальнейшей беседы меня  детально  ввели  в  курс  общей
политической обстановки и  рассказали  об  опасениях,  которые  возникали  у
нашего   руководства   в   связи   с   антисоветской   линией   финляндского
правительства. Сталин сказал, что в  дальнейшем  при  необходимости  я  могу
обращаться к Куусинену за консультацией по вопросам, связанным с Финляндией.
Позднее, в период финской кампании, когда  Отто  Вильгельмович  находился  в
Петрозаводске, я не раз советовался с ним по  ряду  проблем,  вытекавших  из
хода военных действий. \178\
     После ухода Куусинена Сталин еще раз вернулся к вопросу  о  Ленинграде.
Положение на финляндской границе тревожное. Ленинград находится под  угрозой
обстрела. Переговоры о заключении военного союза с Англией и  Францией  пока
не приносят успеха. Германия  готова  ринуться  на  своих  соседей  в  любую
сторону, в  том  числе  на  Польшу  и  СССР.  Финляндия  легко  может  стать
плацдармом   антисоветских   действий   для   каждой   из    двух    главных
буржуазно-империалистических      группировок       -       немецкой       и
англо-франко-американской. Не исключено, что они вообще начнут сговариваться
о совместном выступлении против СССР.  А  Финляндия  может  оказаться  здесь
разменной монетой в  чужой  игре,  превратившись  в  науськиваемого  на  нас
застрельщика большой войны.
     Разведка сообщает, что ускоренное строительство укреплений и  дорог  на
финляндской стороне границы продолжается. Имеются различные  варианты  наших
ответных действий в случае удара Финляндии по Мурманску и Ленинграду. В этой
связи на меня возлагается обязанность подготовить докладную записку.  В  ней
следует  изложить  план  прикрытия  границы  от  агрессии  и  контрудара  по
вооруженным силам Финляндии в случае военной провокации с их стороны.
     И. В. Сталин подчеркнул, что еще этим летом можно ждать серьезных акций
со стороны Германии. Какими бы они ни  были,  это  неизбежно  затронет  либо
прямо, либо косвенно и нас и Финляндию. Поэтому  следует  торопиться.  Через
две-три недели я должен был доложить  свой  план  в  Москве.  Независимо  от
этого, попутно на всякий случай форсировать  подготовку  войск  в  условиях,
приближенных  к  боевым.   Ускорить   и   развернувшееся   в   ЛВО   военное
строительство. Все приготовления держать в  тайне,  чтобы  не  сеять  паники
среди населения. Жданова держать  в  курсе  дела.  Мероприятия  маскировать,
осуществлять по частям и проводить как обычные учения, никак не подчеркивая,
что мы вот-вот можем быть втянуты в большую войну.
     Во второй половине июля я был снова вызван в Москву. Мой доклад слушали
И. В. Сталин и К.  Е.  Ворошилов.  Предложенный  план  прикрытия  границы  и
контрудара по Финляндии в случае ее нападения на СССР одобрили,  посоветовав
контрудар осуществить в максимально сжатые сроки. Когда я стал говорить, что
нескольких недель на операцию такого масштаба не хватит, мне заметили, что я
\179\ исхожу из возможностей ЛВО, а надо учитывать силы Советского  Союза  в
целом. Я попытался сделать еще одно возражение, связав  его  с  возможностью
участия в антисоветской провокации вместе с Финляндией и других  стран.  Мне
ответили, что об этом думаю не я один, и предупредили, что в начале осени  я
опять буду докладывать о том, как осуществляется план оборонных мероприятий,
после чего разрешили отбыть в округ.
     Имелись как будто бы и другие варианты контрудара. Каждый из них Сталин
не выносил на общее обсуждение в  Главном  военном  совете,  а  рассматривал
отдельно, с определенной группой лиц, почти всякий раз иных. Я  могу  судить
достаточно ясно только об одной из этих разработок, позднее упоминавшейся  в
нашей литературе под названием "план Шапошникова". Борис  Михайлович  считал
контрудар по Финляндии далеко не простым делом и полагал, что  он  потребует
не менее нескольких месяцев напряженной и трудной войны даже в случае,  если
крупные империалистические державы не ввяжутся  прямо  в  столкновение.  Эта
точка зрения еще раз свидетельствует о трезвом уме и военной  дальновидности
Б. М. Шапошникова.
     По  всем  вопросам,   связанным   с   планом   контрудара,   я   звонил
непосредственно Сталину.  Ему  же  лично  докладывал  обо  всем,  касавшемся
финляндских дел, как летом - осенью 1939 года, так и на первом этапе финской
кампании. В двух-трех случаях при этом присутствовал в его  кабинете  нарком
обороны  К.  Е.  Ворошилов,  а  в  последний  раз   -   начальник   Главного
политического управления РККА Л. 3. Мехлис и народный комиссар  финансов  А.
Г. Зверев. В кабинете Сталина я часто встречал Н. Н. Воронова.  Этот  видный
специалист, возглавлявший в  годы  Великой  Отечественной  войны  артиллерию
Красной Армии, уже тогда начал заметно выдвигаться.  Мне  это  нравилось.  В
Испании я убедился в отличных боевых качествах и широких  познаниях  Николая
Николаевича, охотно прибегал к его консультациям. Во время финской кампании,
где артиллерия сыграла особенно существенную роль, его советы в целом, как и
распоряжения по артиллерийской линии  в  частности,  всегда  были  кстати  и
серьезно помогли общему делу.
     В  те  месяцы  мне  пришлось  также  заниматься  подготовкой  войск   и
осуществлением мероприятий согласно договорным обязательствам между  СССР  и
Эстонией,  заключенным  \180\  осенью  1939  года.  На  территории   Эстонии
создавались военно-воздушные и морские базы. Следовало думать  и  об  охране
их. Эти базы в некоторой степени облегчили бы действия войск ЛВО на  случай,
если  у  наших  северо-западных  границ  враги  СССР  пошли  бы  на  широкую
провокацию или организовали нападение на  советскую  территорию  со  стороны
буржуазных прибалтийских республик.
     В  те  же  дни  у  меня  произошло  неприятное  объяснение  с  народным
комиссаром иностранных дел В. М. Молотовым. Когда наши войска размещались на
новых базах в Эстонии,  наркоминдел  запоздал  с  разработкой  инструкции  о
порядке сношений с представителями прибалтийских  властей.  Между  тем  дело
ждать не могло.
     Как командующий Ленинградским округом, я отвечал за безопасность баз  в
Эстонии. В одном  месте  срочно  требовалось  обеспечить  неприкосновенность
участка.  Я  вступил  в  контакт  с  правительством  Эстонии,  взял  у  него
необходимое  разрешение,  затем  получил   согласие   эстонского   помещика,
собственника данного земельного участка, и приказал построить укрепления.
     И вот на заседании  Политбюро  ЦК  ВКП(б)  во  время  моего  доклада  о
положении на новых базах Молотов упрекнул меня за "неуместную инициативу". Я
пытался возражать, но он не слушал. Мне было не по  себе,  однако  тут  взял
слово Сталин и, посмеиваясь, заметил Молотову:
     "А почему твой Наркомат опаздывает? Армия не  может  ждать,  пока  твои
люди расшевелятся. А с Мерецковым теперь уже ничего не поделаешь. Не срывать
же готовые укрепления". На этом вопрос был исчерпан.
     Хочу  остановиться  также  на  схемах,  которые  бытуют   в   некоторых
военно-исторических сочинениях. Из  них  следует,  что  против  Финляндии  в
период кампании действовали шесть  советских  армий.  Отсюда  можно  сделать
вывод о решающем превосходстве наших сил с самого начала.  Но  это  не  так.
Наступать на мощную оборонительную полосу было трудно. Поэтому мы стремились
создать превосходство наступающих сил в решающем  месте,  каким  была  линия
Маннергейма, за счет других участков. К концу операции, в марте  1940  года,
оно составило 23:10 по пехоте, 28:10 по артиллерии и абсолютное  по  танкам.
Но в декабре 1939 года такого превосходства  еще  не  имелось.  Естественно,
пополнения и подкрепления шли сюда беспрерывно,  хотя  и  не  все  они  были
использованы должным образом. \181\
     Например, дивизия под  командованием  Кирпоноса,  прибывшая  с  берегов
Волги, с успехом сыграла свою  роль.  Хуже  получилось  с  другой  дивизией,
переброшенной на фронт из украинских степей  без  предварительного  обучения
бойцов в условиях лесисто-болотисто-холмистой местности и  глубоких  снегов.
Эта дивизия сражалась не на том участке, которым я в тот  момент  руководил,
но мне рассказали о ее судьбе. Она оказалась в  совершенно  непривычной  для
нее обстановке и понесла тяжелые потери, а комдив погиб.
     Возвращаясь к вопросу о шести советских армиях, замечу,  что  армией  в
полном смысле этого слова была вначале только 7-я, возглавляемая командармом
2-го ранга, автором этих строк. Она занимала  крайний  левый  фланг  фронта.
Правее нее находилась группа комкора В. Д. Грендаля из трех дивизий. В конце
декабря ее развернули в  13-ю  армию.  На  других  направлениях  действовали
небольшие общевойсковые группы. Позднее им присвоили, после соответствующего
переформирования, названия 8, 9 и 14-й армий. Наконец, в феврале  1940  года
севернее Ладожского озера развернули 15-ю армию. Все эти  войска  собирались
превращать в полноценные армии  весной  на  случай,  если  военные  действия
затянутся.  В  разгар  ожесточенных  сражений  на  линии  Маннергейма  такая
нежелательная возможность уже не исключалась, хотя ранее речь  шла  всего  о
неделях боев. Однако до разгара весны все же дело не  дошло.  Красная  Армия
сумела выполнить партийно-правительственное задание и дать  отпор  агрессору
достаточно быстро: намного быстрее, чем рассчитывали наши враги  за  рубежом
(если они вообще допускали это в мыслях!), но медленнее, чем предполагали мы
в начале финской кампании.
     Огромное значение в подготовке резервов  для  фронта  имел  принятый  в
сентябре 1939 года Закон о всеобщей воинской обязанности. Он означал, что  в
условиях уже начавшейся второй мировой войны СССР  очень  своевременно  взял
курс на окончательный  отказ  от  смешанной  системы  (сочетание  регулярных
частей с милиционно-территориальными)  и  ориентировался  теперь  только  на
кадровую армию. В полной мере мы оценили важность этого  шага  двумя  годами
позже, когда фашистская Германия напала на Советский Союз.
     Как же разворачивались конкретно события? К концу лета 1939 года  финны
отмобилизовались,  заняли  укрепленные  \182\  районы,   резко   усилили   в
приграничной зоне разведку. На Западе с сентября шла "странная война"  между
англо-французами и немцами. А тем временем и те,  и  другие  консультировали
вооруженные силы  Финляндии,  слали  сюда  технику,  обещали  экспедиционные
корпуса. У нас предполагалось, что, если финны атакуют Красную Армию,  отпор
будет дан силами войск Ленинградского  военного  округа,  а  7-ю  армию  для
контрудара поведет через Карельский перешеек В. Ф. Яковлев. Но  в  последний
момент И. В. Сталин предложил назначить на этот пост меня.
     26 ноября я получил экстренное донесение,  в  котором  сообщалось,  что
возле селения  Майнила  финны  открыли  артиллерийский  огонь  по  советским
пограничникам. Было убито четыре человека, ранено девять. Приказав взять под
контроль границу на всем ее протяжении силами военного округа, я  немедленно
переправил  донесение  в  Москву.  Оттуда  пришло  указание   готовиться   к
контрудару.  На  подготовку  отводилась  неделя,  но  на  практике  пришлось
сократить срок до четырех дней, так как финские отряды в  ряде  мест  начали
переходить границу, вклиниваясь на нашу территорию и засылая в советский тыл
группы диверсантов. Последовало правительственное заявление со стороны СССР,
и в 8 часов утра 30 ноября  регулярные  части