сударь Меенун запретил недобросовестные
изобретения. В общем и целом доклад был вдохновлен цехами,
боявшимися сокращения рабочих мест и падения цен на продукцию. С
тех пор государство тщательно блюло равновесие: регламентировав
объемы производства каждого пустяка, а также его стоимость,
исчисленную в рисовом эквиваленте, оно запрещало цехам
производить больше, но в то же время защищало их от конкурентов
со стороны.
   Глядя со стены усадьбы на огромное озеро со свалявшейся по краям
его пеной и с бараками, где жили не то ткачихи, не то
проститутки, Ванвейлен, к стыду своему, думал, что государь
Меенун был не так уж и неправ.
   Удивительно было, однако, что, несмотря на весь свой ум, Даттам
совершенно не обращал внимание на вред, наносимый им природе, и,
сопоставляя цены, запасы и урожаи по всей империи, не умел
сопоставить синюю анилиновую воду и катастрофическое вымирание
рыбы в озере; все-таки смирен был еще человек и не смел подумать
о масштабах затеянного им насилия над природой.
   * * *
   Даттам прожил в поместье всего один день, в течение которого был
осаждаем беспрестанно ходатаями всех девяти рангов, в основном
просивших денег, - и на следующий день уехал в город. Ванвейлен
просился с Даттамом в столицу, но тот ясно дал понять бывшему
королевскому советнику, что здесь - не варварская страна, здесь
люди богатые и чиновные обойдутся без чужеземных советчиков.
Особенно без Ванвейлена - у того дар соваться в маслобойку.
   Перед самым отъездом Даттама в столицу Ванвейлен всадил-таки в
его кабинет электронный жучок и поймал обрывок разговора Даттама
с приказчиком Миусом. Поймал и ужаснулся: Даттам спешно и тайно,
через подставных лиц продавал зерно, медь, все, что угодно, -
чтобы получить золото.
   Как ни надежны были кожаные обязательства банка, Даттам не мог
не предвидеть того, что, в случае паники эти обязательства могут
быть предъявлены к оплате все разом, - и что тогда? Общая сумма
выданных храмом обязательств превышала общую сумму его золотых
запасов в одиннадцать раз.
   Несколько меньше, - если считать то золото, которое привезли с
собой чужеземцы и которое вообще-то, пока эти люди были живы,
должно было быть чужеземцам возвращено.
   Кстати - чужеземцев Даттам посоветовал держать довольными и
пьяными, чтобы даже бежать не хотелось, и глаз с гостей не
спускать.

   На следующий день после отъезда Даттама Ванвейлен получил с
нарочным письмо от Бредшо, аккуратно распаренное и закленное
обратно шпионами Даттама. Письмо было написано по-английски, и
шпионы вряд ли в нем разобрались. Бредшо излагал свои
приключения с того момента, как у него украли передатчик, (о чем
Ванвейлен хорошо знал: это он пообещал контрабандисту
немедленное съедение) и выражал твердую уверенность в том, что
корабль цел и никем не обнаружен.
   Ванвейлен спросил, не хочет ли кто сходить к кораблю, но экипаж
захныкал. Шутка ли: семьдесят километров, ночная дорога,
государственный переворот.
   - Приказчиков подведем, - извиняющим тоном сказал Стависски,
думая о вкусной жратве и храмовых танцовщицах в соседнем
флигельке.
   Ванвейлен сказал, что он пойдет один.
   За два золотых приказчик пустил его на склад, и оттуда Ванвейлен
притащил в свою комнату целый тюк всякого тряпья. За десять
минут он переоделся в одежду рабочего-послушника: штаны в
клеточку, рубах-косоворотка, желтые помпончики на поясе и шапке,
конопляные туфли с завязками.
   Под это Ванвейлен поддел синие шелковые штаны и куртку с золотой
циветой. Так часто одевались мирские люди, причастные делам
храма. Взял кинжал, передатчик, в мошну, помимо золота и бумаги,
положил кожаный жетон с листами внутри. Кожаные листы были ему
нужны не столько как деньги, сколько как пропуск и знак власти.
Крестьяне смотрели на них не как на чековую книжку, а ка на
яшмовую печать. Да, колесо истории повернулось в Варнарайне:
теократия на смену государственному социализму...
   Ванвейлен вышел на черный двор, смешался с толпой рабочих,
ставивших отпечатки пальцев в ведомости за зарплату, и
беспрепятствнено был перевезен вместе с ними на другой берег. За
людей рабочих не считали - куда там! Различить в рабочем
заморского купца? Скорее Ванвейлена могли заловить и заставить
работать третью смену.
   Уже вечерело.
   За воротами храма Ванвейлен накрутил послушничью одежду на
камень и утопил ее в глубокой канаве с синюшной водой и
свалявшейся пеной по краю. Через полчаса он был уже на дороге,
укатанной тысячами храмовых повозок и обсаженной ровными рядами
оливок, - оливки вдоль дороги сажали специально, чтобы на ягодах
собиралась пыль и они быстрее зрели.

   Прошел час после ухода Ванвейлена. Земляне сидели в центральной
зале. Они играли в карты, и было особенно приятно знать, что за
перегородкой в мраморном бассейне, формой напоминающем цветок
мальвы, плещутся в ожидании гостей несколько девушек. Да, умел
Даттам заботится о гостях, ничего не скажешь, умел, и из
освещенного окна было приятно глядеть на красную фабрику и синюю
воду.
   Стависски как раз собирался крикнуть, чтобы подавали гуся, когда
дверь комнаты приоткрылась, и в нее проскользнул испуганный
управляющий Миус.
   - Что случилось? - спросил Стависски.
   Миус выразительно скосил глаза.
   Стависски вынул из кармана пяток золотых монет, потом добавил
еще две, и еще две... На тридцатой монете Стависски сказал:
   - Все.
   - Даттам приказал вас арестовать, - выдохнул управляющий.
   - Из-за золота?
   - Да, - сказал маленький управляющий, - Даттам провел вчера
целый вечер с соглядаями, а потом сказал: "Право, я вовсе и не
хотел съесть чужеземцев, но так уж получилось. Кто знал, что в
стране будет гражданская смута! Мне нужно раздать слишком много
денег, и, видимо, я не обойдусь без золота чужеземцев."
   - Это он тебе сказал?
   - Как можно, - сказал с достоинством Миус, - разве я тогда бы
говорил с вами? Нет, он сказал это Шаддару, а я находился в
соседней комнате по поводу лаханских списков, это знаете ли,
недоимщики, которые...
   - К черту недоимщиков! Почему ты нам это говоришь?
   Миус побледнел еще больше.
   - Господин Даттам мной недоволен, - сказал он, - и я бы не хотел
познакомиться с тем крюком, который для меня подготовлен. Если я
сумею уберечь вас от беды, разве я не могу рассчитывать на вашу
признательность?
   Через пять минут шестеро землян, во главе с Миусом, пробирались
темным подземным, а вернее, подводным ходом.
   - Очень много народу не любит Даттама, - шелестел Миус, - и
сдается мне, что он не купит своей свободы ни за ваше золото, ни
за все остальное. Ведь он повесил брата аравана Баршарга, а у
Баршарга сейчас самое большое войско в Варнарайне, и ходят такие
слухи, что Баршарг сговорился за счет Даттама со всем остальным
советом. А если купцы захотят поменять на золото все эти кожаные
вексели, которых наподписывал Даттам - а во время смуты это
очень легко может случиться, то ваше золото все равно не покроет
даже сотой части векселей, потому что общая их сумма превышает
имущество храма по крайней мере в одиннадцать раз...
   Миус шел впереди, освещая путь фонарем в форме пиона и прижимая
к груди небольшую корзинку, где, видимо, хранилось самое
первоочередное его добро. Ход оканчивался крутой лесенкой.
Поднявшись по лесенке, беглецы оказались в квадратной, лишенной
окон комнатке.
   - Погодите, я проверю, можно ли идти, - пробормотал Миус,
оставляя свою корзинку и ужом выскальзывая за дверь. За дверью
мелькнул навес с тюками тканей и бочками краски, и толстопузая
лодка, качающая на волнах.
   Земляне остались одни в кромешной темноте. Комнатка вздрагивала
и дурно пахла, - где-то здесь, за стеной, располагалась фабрика,
где ткачи и ткачихи с воспаленными глазами шлихтовали нити и
качали тяжелые колыбельки баттанов.
   - Черт, где этот проклятый... - начал Стависски и вдруг осекся,
схватившись за горло. Невыносимая резь обожгла глаза, темнота
завертелась волчком, и Стависски потерял сознание.
   Прошло пять минут.
   Дверь склада приоткрылась, и за ней возник все тот же кусочек
неба с помостом и причалившей к нему лодкой. Управляющий Миус
заглянул внутрь и посветил факелом. Миус был в маске, плотно
прикрывавшей лицо, и толстый матерчатый хобот соединял маску с
коробочкой, полной активированного угля.
   Четверо грузчиков (также нацепивших видимо непривычные для них
противогазы) с ужасом глядели на неподвижно лежащих чужеземцев и
корзинку, оставленную Миусом на полу. Из корзинки шел легкий
дымок. Миус подхватил корзинку и зашвырнул ее в воду.
   Грузчики потащили неподвижные тела к лодке.
   - Быстрее, быстрее, - суетился у лодки Миус - он уже снял
противогаз и теперь ловил бледными губами воздух, - в любую
минуту сюда могут прийти...
   Один из грузчиков схватил надзирателя Миуса за рукав.
   - Где шестой?
   Миус побледнел. Что-то непоправимо обрушилось в мире.
   - Как - шестой? - выговорил он. - Их было шесть....
   Или - не было? Миус тщетно пытался вспомнить, сколько чужеземцев
было в зале, когда он прибежал к ним со своей вракой... Точно!
Не было! И кого - Ванвейлена! А между тем в комнатах Ванвейлена
тоже не было...
   - Вспомнил, - сказал Миус, - один к девке пошел, он к отдельной
девке ходит, за воротами усадьбы...
   Грузчик бросился к ближайшему чужеземцу, чтобы спросить, где
пропавший товарищ, приподнял его за голову:
   - Ах, негодяй, дрыхнет, как лягушка зимой!
   Грузчик хрипло выругался. Миус трясся от страха.
   - Умоляю вас, - ведь если сюда придут...
   Грузчик махнул рукой.
   Чужеземцев сунули в мешки, кинули в лодку под тюки с тканью и
поскорей отпихнулись от пристани багром. На корме рыжий грузчик
совещался с надзирателем Миусом и десятком товарищей. На душе у
него было погано.
   Араван Баршарг велел не просто арестовать варваров, но сделать
так, чтобы господин Даттам не смог проведать, куда они делись, и
следовательно, не имел бы причин ссориться с араваном Баршаргом.

   Операция была задумана блестяще: чужеземцы поймались на
побсзвитеоьности. Рыжий грузчик полагаузчик полагал, что
надзиратель слупил с них за это сотню желтеньких. А уж какой там
храмовой хреновиной Миус обкурил чужеземцев - об этом было лучше
не думать.
   А вот один пропал. А между тем араван велел схватить всех
шестерых до завтрашнего утра, до совета пяти. За это сулил: чин
референдария - рыжему Шаллоку, двести ишевиков премии -
остальным стражникам. И надо же было послушаться глупого
начальственного распоряжения: обезразумить пленников, не
расспросив их.
   - Вот что, - сказал рыжий Шаллок надзирателю: - он не мог далеко
уйти, - мы его сейчас разыщем. А ты, - обратился он к одному из
товарищей, - как приедешь в город, подбери кого-нибудь
поприглядней, оприходуй как чужеземца да смотри, чтобы в
сознание до завтра не приходил. А завтра мы его заменим
настоящим.
   Так, поздно ночью араван Баршарг получил донесение об аресте
шестерых чужеземцев и мешочек со снятыми с них талисманами.
Мешочек сопровождало письмо надзирателя с именами и
характеристиками. "Клайд Ванвейлен у них за главного чиновника,
Сайлас Бредшо - за проверяющего. Остальные - вроде податных
общинников. Бредшо участливей и легковерней Ванвейлена".
   Имелась и приписка, не относящаяся к делу: "Если бы господин
араван счел возможным смягчить участь моего невинного брата..."




   Глава третья, в которой выясняется, что слово "свобода" имеет
два совершенно различных значения; в отрицательном своем
значении употребляется любым бунтовщиком против любой свергаемой
власти; положительное же значение слова состоит в том, что
свободный человек - не раб, не вольноотпущенник, не серв, не
наемный работник, и не зависит никоим образом от частного лица,
а зависит непосредственно от государства.

   Вечером Бредшо привезли в столицу, и, пока его тащили на шесте,
он успел договориться с Драной Губой, чтоб тот сыскал Даттама, и
назвал имя: Сайлас Бредшо.
   Его втолкнули в камеру. Камера была оборудована охапкой гнилой
соломы и крюком на стене. На крюке висел человек, и еще три
человека сидели в колодках, привинченных к полу. Для Бредшо
встроенной колодки не нашлось, ему забили железкой руки и кинули
так.
   Бредшо спал, когда среди ночи его разбудил дикий вопль и
отблески костра где-то во дворе.
   - Что это? - ужаснулся он.
   - А! Небесного шпиона варят, - равнодушно сказал тот, кто висел
на крюке (его подвесили за буйство: нахамил стражнику). - Чтоб
завтра похорон не портить.
   Бредшо вовремя сообразил, что небесный шпион - это из Небесного
Города, из столицы.
   Вскоре зашумело, зачавкало: в камеру прибежал Драная Губа и
пополз от двери на брюхе:
   - Господин! Извините! Господин Даттам приказал немедленно вас
освободить! Ах, Великий Вей, какая вышла ошибка!
   "Как-то я объяснюсь с Даттамом", - подумал Бредшо.
   Ярыжки был в панике, потому что человек с ключами от наручников
ночью ушел. Схватились было за напильник, а потом повели в
кабинет к начальству, где вторые ключи.
   В кабинете стоял запах поминальных благовоний. Стены были спешно
затянуты белыми траурными коврами с серебряной вышивкой. Там же
стоял стол, наполовину укрытый ширмой, через всю ширму золотая
гранатовая ветка.
   В западном углу боги, вызывающе роскошные: яшмовый Бужва в
парчовой куртке, старец Курута о четырех головах, черепаха Шушу
- золотой панцирь, рубиновые глазки.
   Навстречу Бредшо поднялся чиновник в камчатом кафтане, расшитом
золотыми пчелами:
   - Прошу прощения, господин Бредшо, я не знал, что вы так дружны
с Даттамом.
   Вежливость чиновника потрясла Бредшо. "Пчелы, пчелы - у кого же
из чиновников провинции кафтан должен быть вышит пчелами, -
зашевелилось в голове. - Постойте, неужели это сам Баршарг?
   На дворе раздался новый горестный вопль небесного шпиона,
которого бросали в кипяток.
   Баршарг вежливо, до пола, кланялся Бредшо.
   - Вам все вернут. Это ваше?
   В руках Баршарга оказался подаренный Даттамом кошелек и плащ.
Бредшо кивнул.
   - И это тоже ваше?
   И в руках Баршарга внезапно блеснул щербленый ствол лазерного
пистолета "Алистер-м".
   "Алистеров" у землян не было. Но ящик с "Алистерами" был среди
того оружия, которое Сайлас Бредшо вез на Эркон.
   Бредшо сделал несколько неверных шажков к растворенному окну, а
во дворе опять варили небесных шпионов: и в следующем, заводящем
мученические глаза, Бредшо узнал Хайшу Малого Кувшина.
   Если араван Баршарг добивался эффекта, то он его добился: Бредшо
взмахнул было скованными руками, упал на мягкий ковер и потерял
сознание.
   Баршарг ждал, пока он очнется, немного нервничая: через шесть
часов, - начало дня, начало церемоний, заседание опекунов. В
руках Баршарг рассеянно вертел новенькую, помаргивающую красным
глазком утварь для убийства. Человек из королевства рассказал
ему о гибели Кукушонка: кого-то там, да, начальника тайной
стражи, прирезали солнечным мечом. Очень похоже: сначала гость с
неба убил, вероятно, Кукушонка, а потом полоснул спутника,
который увидел лишнее. Как раз такие и падают в обморок.
   Лицо Баршарга исказилось: он нажал на курок, - Парчовый Бужва
полетел с полки, за ним - черепаха, роняя рубиновые глаза.
   Бредшо очнулся и с ужасом глядел на лазер в руках аравана.
   - Да, забавно, - сказал араван. - Это, как я понимаю, просто
свет. Но ведь, как ни фокусируй линзы, свет рассеется. А здесь
он не рассеивается. Почему?
   - Развяжите мне руки! - закричал Бредшо.
   Баршарг запрокинул голову и засмеялся.
   - Вы не имеете права! Я... За нами прилетят. Вы...
   Баршарг подошел к Бредшо, рывком поставил его на ноги и пихнул в
мягкое кресло, лицом к окну и свету костра.
   - Никто за вами не прилетит, - осклабился араван. - Знали бы,
куда лететь - за три месяца прилетели бы... Да и вы бы не
добирались через Голубые Горы, а ждали, пока вас подберут.
   Бредшо промолчал.
   - Как вы попали на нашу планету? Сбежали от властей? Везли
контрабанду? Заблудились?
   - Мои товарищи... начал Бредшо.
   - Ваши товарищи в моих руках! Неужели вы думаете, что я не
принял во внимание того, что у вас могут быть средства связи
друг с другом? Зачем я тогда арестовывал вас как контрабандиста,
а не как человека с упавшего корабля?
   И араван с издевкой кивнул головой на освещенный кострами двор,
двор, где жгли небесных шпионов.
   - Как ваша должность? - спросил Баршарг.
   Бредшо сглотнул. Свою должность он не назвал никому, даже Клайду
Ванвейлену: казалось безумием называть ее этому чиновнику
империи, жестокому, суеверному, и подозрительному.
   - Я ученый, - сказал Бредшо.
   Баршарг, не задумываясь, ударил связанного человека рукоятью
пистолета, так, что тот повалился со стула на пол. Инисский
ковер на полу был в пять пальцев толщиной, иначе арестант
непременно бы расквасил себе нос.
   - Ученый, - зарычал араван, втаскивая землянина обратно в
кресло, - ученый? А оружие откуда?
   - Какое оружие?
   - Весь корабль набит оружием... был набит.
   - Что значит был? - ужаснулся Бредшо.
   - Неужели ты думаешь, идиот, что я оставил его в корабле?
   Бредшо застонал, - не столько от боли, сколько от ужаса. Он живо
себе представил, что произойдет, если груз оружия для повстанцев
Эркона попадается в руки аравана Баршарга и его армии варваров.
Ну, положим, с мезонными ракетометами они без инструкторов не
разберутся, но вот автоматы и шлаеры...
   - Там не все - оружие, - начал Бредшо.
   - Все! Просто в белых контейнерах - ручное оружие, а эти, такие
желтенькие, с красной полосой... Я даже могу сказать, что это
такое - это ракеты.
   Бредшо был поражен.
   - Как вы догадались?
   Баршарг махнул рукой.
   - Мы часто используем ракеты для фейерверков. А двенадцать лет
назад, воюя с повстанцами, ваш знакомец Арфарра предложил
употребить ракеты с железными наконечниками для войны. Сделали
двадцать ракет и выстрелили. Ракеты упали среди вражеского
лагеря, воткнулись носами в землю. Было много шуму и мало вреда.

   Баршарг помолчал и добавил:
   - Конечно, у ваших ракет носы не из железа. Я так понял, что они
даже думать умеют.
   - Вам не справиться с ними без меня, - сказал Бредшо.
   - Несомненно, - усмехнулся Баршарг, - и вы мне дадите все
необходимые инструкции.
   И вновь помахал лазером перед носом связанного Бредшо.
   - Так как устроена эта штука?
   - Господи! Да не знаю!
   - Ученый, а не знаешь? Хороши же у вас ученые!
   Бредшо сглотнул.
   - Я вытащу из вас каждую техническую подробность, - сказал
Баршарг, - изо всех семерых. По отдельности. Берегитесь, если
чего-нибудь не совпадет. Вы горько пожалеете о том, что
недоучили в школе физику. Так как устроена эта штука?
   * * *
   К изумлению Бредшо, араван Баршарг действительно неплохо
разбирался в математике. Бредшо время от времени пытался уйти в
сторону, и араван сейчас же тихо и неторопливо поправлял:
   - Так вы говорите, - оператор этот - фактически полная энергия
системы...
   Где-то в середине беседы Баршарг подошел к Бредшо и ослабил
наручники, чтоб тот смог рисовать, - этот человек был не так
опасен, как представлялось Баршаргу.
   За окном понемногу светало. "Вскоре, - думал Баршарг, - у меня
будет управа и на храм... Да! - долго мы, однако, еще не полетим
к звездам."
   Бредшо, запрокинув горло, жадно пил воду прямо из горлышка
кувшина, капая на чертежи. Баршарг отодвинул чертежи и грустно
заметил:
   - Если бы боги позволили мне родиться в вашем мире, я бы не мог
позволить себе быть столь нелюбопытным к мирозданию. Впрочем,
вы, может быть, притворяетесь, - или врете...
   - Я не вру! Мне кажется, у вас есть все основания быть
довольным...
   - Врете... Жаль, что вы не пробыли подольше в империи. Вы бы
знали о моей репутации и врали гораздо меньше.
   - Я знаю о вашей репутации, - неожиданно сказал Бредшо. - Я
знаю, что вы роздали государственные земли и защитили права
частного собвенника, и я знаю, что вы уничтожили в Варнарайне
систему самодержавного правления.
   Баршарг улыбн