9 год от В. И. 2-й день месяца Медведя.
Арция, Лагское поле

   - Думаю, идти дальше не стоит, -  маршал  с  удовлетворением  оглядел
широкое Лагское поле, - лучше не придумаешь!
   - Если бы не тот холм, - Архипастырь с неодобрением  махнул  рукой  в
сторону Морского тракта, - если они в него вцепятся, их  оттуда  ложками
не выскрести...
   - Михай и так задержался, - откликнулся Ландей,  -  конечно,  если  б
нападали мы, тогда эта горушка была бы как кость  в  горле,  но  будь  я
проклят, если не заставлю их полезть  первыми.  Наше  дело  оборона.  Их
меньше, хоть они и злее. Пусть прорываются, пока не надоест.
   - А ты  уверен,  -  Феликс  с  сомнением  оглянулся  на  расцвеченный
множеством сигн отряд имперских знаменщиков, - что наши любезные  нобили
удержатся от искушения?
   - Я их удержу, - огрызнулся маршал. - Будут ждать своей очереди,  как
миленькие. Бароны,  это  что...  Вот  от  Марциала  действительно  любой
пакости ждать  можно.  Он  меня  раскусил,  так  что  теперь  держи  ухо
востро...
   - Раскусил?
   - Да. Я как-никак маршал Арции. Идет война,  так  что  изображать  из
себя придурка я, знаешь  ли,  больше  не  могу.  Ну  да  ладно,  сначала
разобьем Михая, Марциал с его братцем подождут! Не до  них  сейчас,  тем
паче этот "проти-и-ивный",  -  Ландей  попробовал  придать  своему  рыку
сюсюкающую игривость, - повел себя  на  удивление  прилично...  Даже  по
морде Бернару залепил при всей гвардии.
   - И все же я на твоем месте спровадил бы его  куда  подальше.  Первом
командовать, что ли. Да и приставить к нему кого-нибудь на всякий случай
не мешает. Мальвани не подошел еще?
   - В паре диа. Проклятые дожди его  задержали...  Над  Лисьими  горами
целое море вылилось. Ни пройти, ни проехать...  Хотя  почему  проклятые?
Если б не это, Годой давно был бы у Мунта... Странные эти дожди, кстати,
были, Фронтеру и Нижнюю развезло, а  южнее  ни  облачка,  все  на  корню
сохнет.
   - Знаешь, Франсуа, - Архипастырь ласково потрепал по шее своего коня,
- предоставь думать о чудесах моим клирикам, Проклятый их  побери.  Наше
дело - война. Давай-ка лучше еще разок  подумаем.  Вроде  бы  все  верно
рассчитали, и все же...
   - Ну, давай проверим еще раз.
   Они проверили. Все  было  правильно.  Арцийская  армия  была  заметно
больше, чем войско Годоя, хотя в ней изрядную часть составляли  сельские
и городские ополченцы, не слишком преуспевшие в воинской науке.  Зато  с
артиллерией и мушкетерами у империи дела обстояли  много  лучше,  чем  у
захватчика. Если бы против Арции стоял покойный  король  Марко  или  его
старший сын, то несравненная таянская кавалерия уравняла  бы  шансы,  но
маршал знал, что уцелевшие "Серебряные" ушли в Эланд,  да  и  оставшиеся
кавалеристы  вряд  ли  горят  неистовым  желанием  сложить   головы   за
узурпатора. Нет, в том,  что  касается  артиллерии  и  конницы,  арцийцы
впереди. Беспокоила пехота. Эти самые  гоблины,  о  которых  приходилось
судить по письмам Максимилиана.
   Франциск помнил,  что  при  Анхеле  Светлом  именно  пехота  добывала
победу, другое дело, что теперь чванливые  бароны  предпочитали  держать
кавалерию...
   - Вся беда в том, что мы давно не воевали по-настоящему, -  проворчал
маршал.
   - Так ведь и Годой не воевал, - отозвался Архипастырь.
   - Ты уверен, - для Франциска Феликс, какие бы  одежды  он  сейчас  ни
носил, оставался другом юности, от которого можно не таиться, - что  все
будет решать оружие? Я о том, что пишет Матей.
   - Мне кажется, да. Во всяком случае, эти дожди, если  в  них  и  было
что-то странное, помогли нам, а не им.
   - Так-то оно так, но все равно как-то не по себе.
   Феликс промолчал, не признаваться же, что и у него  на  сердце  лежит
большая холодная  жаба.  Хуже  нет,  чем  делиться  перед  боем  дурными
предчувствиями. И что это нашло на Франсуа?
   - Сам не знаю, что на меня нашло, - пробормотал маршал, - старею, что
ли...
   Неприятный и непонятный разговор был прерван Ласли,  сообщившим,  что
из  выдвигающегося  в  направлении  Морской  дороги  авангарда  доносят:
впереди идет бой.
   - Неужели все-таки Мальвани? - быстро переспросил Феликс.
   - Не похоже. Думаю, Матей.
   - Против целой армии? Он не самоубийца.
   - Правильно. Поэтому они до сих пор  и  живы.  Что  ж,  воспользуемся
подарком судьбы. Авангард поддержит  сражающихся.  Чтоб  до  завтрашнего
утра ноги Годоя здесь  не  было.  А  мы  пока  укрепим  вон  ту  высоту.
Пригодится...

2229 год от В. И. Ночь с 3-го на 4-й день месяца Медведя.
Арция. Лагское поле

   - Ты все понял? -  времена,  когда  подобный  вопрос  в  устах  Матея
вызывал у Луи желание схватиться за шпагу, давно канули в Лету. Принц  с
удовольствием развернул  карту  и  со  страстью  отлично  знающего  урок
студиозуса принялся рассказывать.
   - Вот здесь, на холме, у нас укрепленный  лагерь  с  самыми  большими
пушками и  самыми  глупыми  ополченцами,  подкрепленными  мушкетерами  и
конным полком "Ловцов Жемчуга", а за лагерем в овраге находятся  резервы
под командованием этой сволочи Марциала. Они вступят в битву после того,
как Годой прорвет, если прорвет, вторую и первую линии обороны.
   - Лучше бы до этого не дошло, - проворчал Матей,  -  лично  я  думаю,
паршивец увязнет во второй, ну да береженого и Судьба бережет.
   - А береженый конь  первым  с  копыт  и  валится,  -  дерзко  тряхнул
темно-каштановой головой принц, но злости и раздражения в его голосе  не
слышалось. Скорее желание слегка поддразнить, но Матей  в  пикировку  не
вступил.
   - Ты лучше скажи, кто начинает.
   - Начинают они, - охотно ответил Луи, - а мы будем  в  обороне,  пока
они не начнут выдыхаться.
   - И запомни - вперед пойдем только по приказу!
   - Да запомнил  я,  это  уже  и  сорока  бы  затвердила,  -  в  голосе
единственного   потомка   Эллари   на   мгновенье   мелькнула    прежняя
задиристость, но он быстро справился  с  собой  и,  чтоб  не  продолжать
неприятную тему, зачастил:
   - На передней линии у нас  мушкетеры  и  легкая  артиллерия,  которые
должны встретить атакующих  прицельным  огнем.  Скорее  всего  те  также
начнут с перестрелки, но потом пустят вперед пехоту, чтобы сломать  нашу
оборону. Тут главное, как ты и сказал, устоять. "Гончие Арции", "Райские
Птицы" и "Старые Быки" стоят справа за второй линией, а слева - бароны и
тому подобные графы. Да, в центре второй линии  стоят  ополченцы,  слева
наемная пехота, но без  Марциала,  а  на  правом  фланге  -  церковники.
Тарскийцы попытаются взломать нашу оборону, которая начнет подаваться  в
центре.
   - Ландей устроит все в лучшем виде, - подтвердил ветеран.
   - Нужно добиться, чтоб Годой бросил в бой таянскую кавалерию,  думая,
что наступает переломный момент. Тогда маршал резко отойдет вправо,  где
за перелеском  можно  спокойно  перестроиться,  а  таянцы  окажутся  под
обстрелом из лагеря. В это время с двух сторон нанесет  удар  регулярная
кавалерия, и маршал спустит с цепи наших дорогих  графов  с  их  конными
дружинами, которые большей частью будут ждать в лесу. Правильно?
   - Правильно, - подтвердил Матей. - А что делаем мы?
   - А мы стоим на этом дурацком пригорке и прикрываем южан, вместо того
чтобы драться, - ворчливо сообщил принц.
   - Не волнуйся, - отрезал его собеседник, - драки на твой век  хватит.
Только помни, что, если убьют меня, убьют только меня,  а  вот  попав  в
тебя, попадут во всю Арцию.
   - Глупости, - отмахнулся принц, - ничего с нами не будет.  И  вообще,
пришло время спросить с них за Лошадки...
   - Ты, я вижу, решил мстить по всем  правилам,  -  ветеран  кивнул  на
розовую девичью ленту, повязанную на эфес шпаги.
   - Да, - коротко кивнул Луи, - по всем правилам и до конца.

2229 год от В. И. Л Ночь с 3-го на 4-й день месяца Медведя.
Арция. Лагское поле

   Было жарко и душно, и граф Койла никак не мог заснуть. Впрочем,  дело
скорее всего было не в жаре и не в первых  в  этом  году  комарах,  а  в
кошмаре, в который превратилась жизнь арцийца. Он  прекрасно  осознавал,
что делает, но проклятое тело ему не подчинялось, исполняя  все  прихоти
Михая Годоя. Регент превратил графа в любимую игрушку, с которой делился
своими планами, смаковал вещи, о которых Фредерик предпочел бы забыть, а
иногда,  находясь  в  особенно  игривом  настроении,   заставлял   графа
проделывать то, чему бы Фредерик  с  восторгом  предпочел  смерть.  Увы!
Умереть он не мог и был вынужден каждый день развлекать своего мучителя.
Клирик  Трефиллий,  находившийся  в   таком   же   положении,   забавлял
тарскийского мерзавца намного меньше, хотя иногда Михай требовал к  себе
и его, заставляя совершать по очереди те перечисленные  Церковью  грехи,
на которые старик был еще способен.  Впрочем,  тот,  похоже  воспринимал
свое положение чуть ли не с удовольствием, что только укрепило Койлу  во
мнении, что святые отцы в мыслях, а иногда не только в мыслях, не  прочь
согрешить. Самого же  Фредерика  Койлу  его  положение  угнетало  еще  и
потому, что он искренне любил Арцию. Особенно мучительным было  знать  о
замыслах Годоя, но не иметь возможности что-то предпринять. Завтра будет
бой, и он, Фредерик, мог бы оказать неоценимую  услугу  маршалу  Ландею,
рассказав о вражеской армии. А вместо этого он будет гарцевать  на  коне
рядом с узурпатором с раз и навсегда приклеенной молодеческой улыбочкой.
   Хорошо хоть, занятый какими-то  своими  делишками  Годой  сейчас  его
отпустил. Иногда регент уединялся даже от своих  гоблинских  охранников.
Койла подозревал, что он занялся колдовской  подготовкой  к  завтрашнему
дню. Граф вздохнул, мысленно пожелав  своему  мучителю  сломать  наконец
шею. Хотя проигрыш Годоя для него, Фредерика Койлы, означает смерть. То,
чем он занимался в лагере регента, не утаить, да  и  как  жить  с  таким
грузом на совести. Интересно, тот парнишка... как, бишь, его звали,  сын
одного из фронтерских  баронов.  Удалось  ли  ему  убежать?  Граф  очень
рассчитывал, что да.
   Полог палатки отдернулся, и внутрь просунулась голова  гоблина.  Граф
узнал его - один из телохранителей регента  и  даже  вроде  какой-то  их
командир. Странно, но диковатые горцы со своим волчьим оскалом и рысьими
глазами в последнее время казались Койле куда менее отвратительными, чем
многие люди.
   Гоблин, убедившись, что граф один,  вошел  и  заговорил  на  довольно
правильном арцийском языке:
   - Почему ты тут? Твой император сражается, ты должен быть там.
   - Как? - с горечью отозвался арциец. - Годой не отпускает меня.
   - Уходи, - посоветовал гоблин, - сейчас все готовятся к бою. За тобой
никто не следит.
   - Но... - граф осекся на полуслове: он ответил гоблину, не  умываясь.
И язык послушался его, хотя должен был выговорить что-то вроде того, что
он счастлив находиться рядом с Великим Годоем.
   - Что? - руки графа начали трястись. - Что?! Я свободен? Я могу идти?
Меня отпускают?
   - Знаю, - неожиданно сочувственно вздохнул гоблин, - господарь  водил
тебя на незримой  цепи.  Торопись.  Когда  он  занят  тайным  делом,  он
отпускает тех, кого держит. Иначе ему  не  хватит  сил  на  то,  что  он
делает...
   Как же он сам не догадался! Годой не может все время думать о нем,  у
него есть и другие дела. Это он  сам  вбил  себе  в  голову,  что  побег
невозможен, а на деле можно было бежать десятки раз, когда регент  бывал
занят. Койла торопливо  набросил  плащ.  Скорее  отсюда!  У  него  будет
возможность честно погибнуть в бою, а может быть, он даже  найдет,  кому
излить душу. Говорят,  новый  Архипастырь  -  мудрый  человек  и  многое
повидавший. Он поймет... Если удастся выжить, то,  когда  все  кончится,
можно вступить в эрастианское братство...
   Гоблин смотрел на Койлу загадочными раскосыми глазами, и граф, сам не
понимая почему, протянул руку, которую тот охотно пожал. Выскользнув  из
палатки, Койла, внутренне холодея,  направился  к  коновязи,  где  мирно
стоял его жеребец. Его не  задержали.  Видимо,  Годой  был  уверен,  что
окончательно сломил волю своей жертвы. Ну, мы еще посмотрим,  кто  будет
смеяться последним! Граф решительно вставил ногу в стремя.  Главное,  не
подавать виду, что происходит нечто  необычное,  ведь  его  столько  раз
видели рядом с регентом...

2229 год от В.И. 4-й день месяца Медведя.
Арция. Лагское поле

   Кто  раньше  поднес  фитиль  к  запалу  -  арцийский   мушкетер   или
тарскийский, - никто не заметил. Прогремел первый выстрел,  и  сразу  же
загрохотали мушкеты и легкие пушки по всей первой  линии.  Синий,  остро
пахнущий пороховой дым поднимался вверх,  сменяя  отползающую  в  овраги
предутреннюю мглу. Туман еще  клубился  над  речкой  Дагой,  когда  пять
колонн гоблинов двинулись вперед. У горцев  был  свой  обычай  -  самыми
защищенными в бою должны быть знаменосец, волынщик с двумя барабанщиками
и полковник. Пока  звучит  боевая  музыка,  развевается  знамя  клана  и
отдаются приказы, воин уверен в победе. Впереди же идут молодые, которые
должны доказать на деле свое право  распоряжаться  чужими  жизнями,  для
чего нужно научиться рисковать своей.
   Гоблины не сражались давно, очень давно, но  традиции  жили,  обретая
почти мистическое значение. Горцы рвались в бой, исполненные надежды  на
возвращение былого величия и былых обычаев. Сомнения, которые  обуревали
некоторых во время вынужденного бездействия, вызванного разливом Кадены,
забылись. Гоблины шли в бой  весело  и  уверенно,  как  на  долгожданный
праздник. Их задача была предельно простой и понятной. Уррик  несказанно
завидовал тем, кто маршировал в колоннах. С какой радостью и он шагал бы
плечом к плечу с соплеменниками под огнем  вражеских  мушкетов,  очистив
голову от неприятных и грешных мыслей. Но нет,  его  место  при  персоне
регента, каковой, разряженный, как на праздник, весь в черном бархате  и
алой атэвской парче сидел на крупном вороном жеребце в  окружении  своих
сигурантов.
   Графа Фредерика Койлы среди них не было, и Уррик про себя порадовался
за арцийца. Тот нравился гоблину, и  ему  было  невыносимо  видеть,  что
творит с ним заклятие Михая. Может быть, лейтенант пад Рокэ и не  принял
бы несчастье графа столь близко  к  сердцу,  если  бы  не  знакомство  с
Шандером. Только  "Серебряный"  оказался  крепче  духом,  чем  арцийский
аристократ, и устоял, а того сломали. Не подскажи  Уррик  бедняге,  что,
когда Годой занят волшбой, ему не до "взнузданных", граф и не  догадался
бы уйти. Конечно, если судьба сведет их на поле боя, Уррик выполнит свой
долг, но издевательств над пленными он не  одобряет.  Нет,  он  поступил
совершенно правильно!
   У гоблинов зрение лучше, чем у людей. Михаю Годою подали позолоченный
окуляр, позволяющий видеть  картину  боя,  а  Уррик  и  так  видел,  как
тарскийские стрелки ловко расступились, пропуская колонны гоблинов, и те
пошли вперед, но, попав под залповый огонь арцийских мушкетеров и легкой
артиллерии первой линии, остановились и начали медленно отходить.  Уррик
ожидал, что арцийцы немедленно разовьют свой  успех,  но  те  продолжали
стрелять,  пока  противник  не   отошел   на   сравнительно   безопасное
расстояние. После  чего  одновременно,  видимо  по  команде,  прекратили
огонь.
   Лейтенант взглянул на Годоя, который  с  непроницаемым  видом  сжимал
затянутой в перчатку рукой окуляр.  Уррик  пад  Рокэ  понимал,  что  его
соплеменники никогда не повернули бы, если б не  было  приказа.  Молодой
горец не был  великим  полководцем,  предпочитая  всяческим  тактическим
тонкостям схватку один на один,  но  замысел  Михая  был  очевиден,  тот
хотел, чтобы гадали арцийцы. Арцийский же  полководец,  судя  по  всему,
придерживался прямо противоположной  точки  зрения.  Уррик  помнил,  что
Фредерик Койла отзывался о маршале Ландее как о  смелом  и  славном,  но
недалеком человеке. Видимо, граф ошибался и маршал был не так прост.  Во
всяком случае, в первую из расставленных ловушек он не попался.
   Мушкетеры  в  красно-черном  вновь   заняли   исходные   позиции,   и
возобновилась мушкетная и артиллерийская  дуэль.  Солнце  припекало  все
сильнее, на небе не было ни облачка. Обе стороны выпускали в белый  свет
пулю за пулей, и больше не происходило ничего.  Разве  что  Михай  Годой
слез со  своего  коня  и  устроился  в  специально  принесенном  кресле,
созерцая с вышины укрепленного за ночь холма  творящееся  на  поле.  Так
продолжалось  почти  две  оры,  наконец  регент  лениво  махнул   рукой,
приказывая  повторить  наступление,  и  снова  колонны,   печатая   шаг,
двинулись вперед под бравое гудение волынок. Снова стрелки отошли, чтобы
не путаться под ногами. Снова арцийцы открыли  огонь,  но  на  этот  раз
гоблины перли вперед,  несмотря  на  то  что  пули  и  ядра  то  и  дело
выхватывали из их рядов то одного, то сразу нескольких. Когда расстояние
между атакующими сократилось настолько, что командиры  свистнули  приказ
"Бегом!", арцийские стрелки проделали то же самое, что и тарскийцы.  Они
расступились и отошли в стороны  и  вбок,  а  перед  нападающими  встала
арцийская пехота.

2229 год от В. И. 4-й день месяца Медведя.
Арция. Лагское поле

   - Монсигнор, идут! - лихо козырнул молодой гвардеец.
   -  Хорошо,  -  кивнул  седеющей  головой   маршал   Ландей.   И   это
действительно было хорошо, потому что, когда  неприятель  делает  именно
то, чего ты от него ожидаешь, это половина победы.
   Франциск че Ландей в парадной форме, которая в последнее время  стала
казаться маршалу слишком узкой, сидел на барабане в тени одинокой сосны,
то ли кем-то посаженной, то ли случайно выросшей на  небольшом  холмике,
расположенном как раз по центру арцийских позиций. Холмик этот словно бы
самой природой был предназначен  для  командного  пункта.  Впрочем,  все
Лагское поле представляло собой почти идеальное место  для  генерального
сражения.  Правда,   маршала   немного   беспокоила   возвышенность   на
противоположной стороне поля, но уж тут ничего не поделаешь.  Даже  если
на том холме Годой поставил свои тяжелые пушки (а они у него были - граф
Койла даже сказал сколько. Шестьдесят  орудий,  из  которых  в  утренней
перестрелке  принимало  участие  не  более  десятка),  они  не  принесут
никакого вреда, если к ним не приближаться. Да, а гоблины,  или  как  их
там,  опять  отходят,  даже,  можно  сказать,  бегут.  И   красно-черные
мушкетеры тоже удирают...
   - Монсигнор, - молодой воин в красно-синих  цветах  одного  из  южных
графов (еще  бы  вспомнить  какого)  с  горящими  глазами  уставился  на
маршала. - Его Сиятельство просит разрешения атаковать.
   - Стоять, - рявкнул маршал, - стоять на месте и ждать приказа.  Того,
кто сунется в драку раньше времени,  расстреляю,  будь  он  хоть  принц.
Понял?
   Мальчишка, обиженно поджав губы, козырнул и помчался к своему  графу,
про  себя  ругая  разжиревшего  тугодума  последними  словами.  Впрочем,
спровадить его было куда проще, чем отвязаться от  Жерома.  Вице-маршал,
нацепивший на себя целый  арсенал,  был  настроен  весьма  решительно  и
намеревался примерно наказать "этих дикарей", посмевших  замахнуться  на
империю. Для Жерома было совершенно очевидно, что атакующие  сломлены  и
деморализованы и теперь самое время их добить,  пустив  на  них  тяжелую
конницу. Жером страстно  размахивал  руками  перед  носом  у  маршала  и
требовал поручить ему командовать атакой.
   Франциск  обещал,  но  сообщил  при  этом,  что  раньше  третьей  или
четвертой оры пополудни конница с места не тронется. Жером открыл рот  и
сразу же  его  закрыл,  так  как  началась  третья  атака.  Враги  пятью
колоннами снова двинулись вперед. Маршал уже понял, что Годой бросает  в
бой, отводит и снова бросает одни и те же части.  В  общем-то  это  было
правильно, если бы хоть раз дошло до нормальной схватки. Но нет! Гоблины
только слегка наседали на арцийцев, а потом, словно бы  дрогнув,  быстро
отходили. В том, что они не боятся, Ландей  был  уверен.  Он  достаточно